Случайности не случайны

              Дин никак не может поверить своим глазам и ушам. Он в упор смотрит на свою копию из будущего и чувствует слепой, безграничный ужас. Обвинительные слова рвутся на волю: — Ты собираешься отправить своих друзей на бойню? И Каса тоже? Они должны погибнуть, только чтобы отвлечь внимание? Старик, в кого ты превратился? Я бы никогда не пошел на такое. Не стал бы жертвовать друзьями. — Верно, ты бы не стал, — легко соглашается будущий он. — Именно поэтому мы и оказались по уши в дерьме. — Эти люди рассчитывают на тебя, верят тебе, — пытается воззвать к собственной совести Дин, но тщетно. — Они верят, что я убью дьявола и спасу мир, — отрезает его копия и решительно добавляет: — Это я и собираюсь сделать. — Нет, только не так. Я тебе не позволю, — не менее решительно возражает Дин и напрягается, когда чутье бьет тревогу. — Что, правда? — с притворным испугом интересуется будущий он. Дин не отвечает. Ощущение опасности доходит до высшей точки. Он знает, что его копия сейчас нанесет удар. И бьет первый, понимая, что у него есть только один шанс. Удар удачный, возможно потому, что неожиданный. Видеть самого себя медленно оседающим на ковер осенней листвы — это немного странно. Дин подбадривает себя тем, что к странностям ему не привыкать, оттаскивает будущего себя за руки немного в сторону, где с виду более укромно, а значит и чуть безопаснее. Взгляд падает на кольт, который частично выглядывает из-под полы куртки. Дин облизывает губы и быстро принимает решение. Он не только забирает оружие, но и стаскивает куртку с будущего себя, для чего приходится попыхтеть, а потом быстро переодевается. Выбора как такового и нет. В одном между ним и его копией нет разницы: в желании прикончить дьявола. Но она есть в том, что Дин все еще верит, что рисковать при этом можно только собой. Рука ложится на кольт, который он спрятал обратно в карман куртки. Дин решительно идет в самое сердце «горячей зоны». Он должен попытаться. Он просто не может иначе.

***

Дин открывает глаза, морщится от боли в голове и медленно соображает, что произошло. Его копия из прошлого его перехитрила. Дин стискивает зубы, обнаруживает отсутствие куртки, а с ней и кольта, замечает лежащую на земле синюю куртку своей ранней версии и ругается сквозь зубы, мгновенно понимая, что произошло: — Вот же упрямый сукин сын. Подняться на ноги получается со второй попытки. Дин машинально натягивает оставленную куртку и быстро бежит туда, где скрывается дьявол. Не надо быть большого ума, чтобы понять, что его младшая версия решила погеройствовать. Дин сжимает кулаки и прикидывает, понимает ли Дин из прошлого, что если он погибнет, то никакого будущего у него уже не будет, ни дерьмового, ни какого-либо еще. Дин выбегает на площадку перед красно-белым зданием и резко тормозит. Люцифер в теле Сэма, одетый в белый костюм, держит ногу над шеей его версии из прошлого. Это точно конец для них обоих: и для него настоящего, и для него прошлого. Несколько событий происходят с какой-то воистину жутковатой синхронностью. Люцифер поднимает голову, смотрит на него, потом на Дина, который лежит у его ног, и, кажется, что-то понимает. За спиной раздается шелест, давно забытый шелест ангельских крыльев, и Дин резко оборачивается. Захария, которого он тщетно звал годами, мельком смотрит на Люцифера, а потом тянется пальцами к его лбу. Дин не успевает даже открыть рот, когда через миг оказывается в незнакомом номере отеля. Догадка, что произошло и как, приходит быстро, и подтверждается присутствием Захарии, который стоит напротив него. Мысли путаются. Дин берет за основу то, что он до сих пор жив. Значит, Люцифер передумал убивать Дина из этого времени. Надолго ли, вопрос другой, но его Дин уже не обдумывает. Он внезапно понимает, что получил возможность, о которой уже даже не грезил. Он может все изменить. Теперь, когда, видимо, из-за ошибки Захарии, который, похоже, их просто перепутал, он оказался в прошлом, где ангелы еще не забаррикадировались на Небесах, а Люцифер еще не добрался до Сэма, он может сделать все иначе. — Отведи меня к Михаилу, — требует Дин у Захарии. Мысленно хмыкает, когда тот высоко вскидывает брови и смотрит с недоверием и удивлением. — Давай, — торопит Дин, пока Захария что-нибудь не заподозрил. — Ты же хотел меня впечатлить? У тебя получилось, долбанный ты дух Рождества, — Дин выпаливает фразы на одном дыхании и пытается вспомнить, каким он был пять лет назад. Немного даже получается. — Все, я согласен, я сдаюсь. Доволен, пернатый засранец? Я скажу Михаилу «да». Веди меня к нему. — На такой эффект я не рассчитывал, — Захария не спешит радоваться и все-таки смотрит с подозрением. — Откуда такая прыть, Дин? До этого ты… — До этого я не видел, что дьявол натворит руками моего брата, — перебивает Дин, режет слова и отчаянно надеется, что Захария схватится за возможность наконец-то выполнить приказ и подать Михаилу его истинный сосуд на блюдечке, а не станет разбираться дальше. — Ладно, — Захария поднимает подбородок и смотрит на него в упор. — Я отведу тебя к Михаилу. Но если ты что-то задумал и попытаешься… — Я хочу спасти Сэма от этой твари и людей от Кроатона. Этого тебе мало, долбаный нытик? Ты же сам гонялся за мной… Остаток фразы проглатывает полет. Дин пытается, но никак не может поверить, что у него на самом деле появился реальный шанс предотвратить тот кошмар, в котором он жил последние годы. Но он верит, когда они оказываются в бесконечном, в какую сторону ни глянь, помещении. Статный черноволосый мужчина поднимается с кресла, в котором сидит, и идет к ним. Дин соображает, что это Михаил. Он рьяно надеется, что Михаил просто использует на Небесах какой-то удобный облик, а не успел найти себе другой сосуд. — Михаил, я выполнил твой приказ, — голос Захарии сочится самодовольством, а он словно раздувается еще больше, явно от гордости. Дин мечтает врезать ему как следует и злится, что такой возможности нет сейчас. Потом ее уже точно не будет. — Дин осознал и принял свою судьбу. Он согласен… — Что ты натворил? — голос Михаила холоднее льда. Дин вздрагивает, но не от этого. Он уже видел, как Люциферу хватило одного взгляда на него, чтобы понять, что и к чему. Михаил, очевидно, тоже видит разницу, которую почему-то упустил Захария. — Где Дин из нашего времени? — Из нашего… — непонимающе повторяет Захария, а потом вся его спесь улетучивается. — Не может быть. Я… — Слушайте, да какая нафиг разница, ваш я Дин или не ваш. Я все еще Дин Винчестер. Твой, — Дин кивает Михаилу, — истинный сосуд. Так за чем дело стало? Я готов сказать тебе «да» хоть сейчас. Ты запрыгнешь в меня, мы быстренько порешим твоего отморозка-братца, и дело в шляпе. — Захария, — голос Михаила гремит, его глаза вспыхивают светом, а за его спиной разворачиваются крылья. Дин невольно делает пару шагов назад и впервые думает, что все может оказаться не так просто, как он себе представил.