***
Принимать пищу стало невыносимо. За это время Гордон даже чуть похудел на почве постоянного стресса. Сейчас же он сидел за столом с Дианой и Элисон, стараясь игнорировать его. Адам буквально сидел на краешке стола, болтая ногами. На левой висела цепь, она звенела, чем ужасно раздражала Лоуренса. Этот противный звяк-звяк прекратился через минут так десять. Но сменился он не менее хреновым звуком – слегка хриплым и томным мужским голосом. - Теперь я навсегда с тобой, Ларри. Я даже придумал, как оставаться с тобой постоянно, – длительная пауза, что не сулит ничего хорошего. А улыбка после нее вызывала мурашки. – Я сведу тебя с ума. Ты потеряешь всë то, из-за чего считал себя лучше меня в сто раз. Ты не сможешь работать, говорить с людьми без страха. Не сможешь спокойно есть. Знаешь, что ел я, Ларри? – и без того недобрая улыбка превратилась в откровенный оскал. – Я жрал ливер Зепа. Я пил грязную воду из бачка. Это было отвратительно, Ларри. Мы оба каннибалы, ты знаешь ведь? Эта уродская свиная маска в машине и бекон на ужин с семьëй - мда уж... Ты ещё весь такой розовенький, мускусный, живой, – ироничная улыбка и уж слишком ядовитый тон. Вызывающий дежавю, словно с первого их знакомства. Когда он, мокрый и сбитый с толку, только вылез из ванной и отчаянно материл весь этот мир. - Свинья ест свинью, это даже забавно. Ну а мне не было забавно. Мне пришлось кусать Зепа. Нет, я, конечно, в студенческие годы покусывал и парней, и девчонок в постели, но это другое. Знаешь, я наклонялся, сдерживая рвотные позывы, отодвигался, орал, что не буду делать это, рыдал. Замкнутый круг, цикл, он продолжался практически неделю. Я долго не мог решиться. Начать – самое трудное в любом деле, верно? Но как только я сделал первый укус… Кстати, Зеп ведь был отравлен, ты знал? Сначала были жуки, потом пошли крысы... Мне пришлось есть то, что я убивал - жучки, крыски, Зеп. Изо рта Адама потекла струя крови. Она пачкала чистую, недавно поглаженную Элисон скатерть. Гордону было плевать на эту старую, мерзкую и безвкусную ткань, которую жена купила года два назад. Его незаметно трясло. Надо держаться хотя бы при дочери. Диана заслуживает нормального отца, а не какого-то психа. Тем временем призрак утëр рот рукой и уже добрее, даже мило наклонил голову. – А вот если бы ты меня вытащил и угостил всего лишь круассаном, док. Одним жалким круассаном, хоть половиной, - вздохнув, Фолкнер-Стенхайт сделал вывод и засунул руку под футболку. Он будто рылся в поисках. - Знаешь, мне даже завидно как-то. Я не дам тебе больше есть устрицы и французскую ветчину, никогда. Твой желудок будет отторгать всё. Смотри, вот мой. Он так сжался. Подержи, он легко отделяется от кишок. Когда в руке показался мертвый орган, Лоуренс абсолютно забыл, где он и с кем. Без перчаток трогать склизкие внутренности было выше его сил. Практически вскочив из-за стола в панике, мужчина ухромал в туалет. Его подташнивало. - Зачем ты бросил мой желудок на пол? Зачем пытаешься раздавить? Он ведь эфемерный… Он соберётся назад и будет трястись у тебя над пробором причëски. Оттуда побегут личинки, посыплются крысиные зубы. Вкусно, Ларри? Я даже это с тобой разделю, – Адам хмыкнул беззлобно. Атмосфера была бы с какой-то стороны романтичной, но не при таких обстоятельствах. Гордон дышал глубоко, через раз. Он старался успокоиться. На одном из глубоких вдохов мужчина хотел было заорать, сорвать глотку, а может, чтоб точно сработало, избить стену кулаками. - Не кричи, не надо. Лоуренса вырвало. Как славно, что это происходит над унитазом. Адам, ты же возле него сидел, помню, не забыть никогда. - Я поглажу твою спину, - Адам к нему почти ласкался. – Тебе бывает жарко в твоей нынешней туше. Мертвенный холод тебя остудит... Я бы тебя любил, но ты - один из всех, ты хуже всех. Как славно, что жëнушка с дочкой сидят в столовой, абсолютно игнорируя твое поведение. Жена лишь вздохнëт, задумываясь над разводом уже в который раз. Интересно, кто из вас быстрее решится на это, док? Короткий вздох. Будто мертвецу было больно в груди, тяжко. Так же, как и Гордону.***
- Мои родители ведь даже не знают, верно? Кто вообще бы парился о том, что уже взрослый и самостоятельный парень не отвечает на мамочкины звонки после крупной ссоры? Ох, она явно не выдержала бы такой новости. Ларри, а семье пациента ведь трудно сообщить о том, что их сын больше не вернëтся никогда домой? Я даже представить не могу, что бы она делала… Но про отца сказать намного проще – спился бы. Нет, он не был алкоголиком или что-то вроде. Просто как бы, по-твоему, мужик справлялся с потерей единственного сына? Рыдал бы часами напролëт? Конечно, нет. Бары бы явно озолотились на его горе. Пока Лоуренс старательно игнорировал Адама, чтобы спокойно рассказать пациентке, что всë у неë хорошо, полная ремиссия и жизнь теперь наладится, фантом не успокаивался. Он лежал на диванчике в кабинете врача, закинув ноги вверх на спинку, и ждал. Просто ждал, когда девушка уйдет отсюда. Свалит, чтобы никогда не возвращаться обратно. Парень прикоснулся пальцами к губам, словно что-то вспомнил. Он одновременно чувствовал грусть и гнев. Правильнее сказать – одно, перетекающее в другое. - Уёбок, зачем ты поцеловал меня, когда уползал...? Мы с тобой оба болтуны, помнишь? Но я сейчас не вру. Я медленно, с удовольствием превращу тебя в подобное мне. Овощ вместо дипломированного спеца, хочешь? Ты такой придурок. Ты смотрел мне в глаза и ничего не увидел… А мои глазницы пусты. Но знай, я ненавижу тебя, даже если не могу выразить это взглядом. Ты не вернулся тогда. И я тебе этого не прощу… Ах, ты не мог? Ларри, Ларри, Ларри, ты всë так же врешь. Старый хер не пояснил разве, что надо жить правильно? Я кричал, орал, знаешь? Я не мог ходить часто, ноги отказывали, сил не было. Я лишь спал. Закрывал глаза, видя очередной кошмар - просыпался в ещё более хуëвом месте, но что было хуже, так моменты, когда мне снилось что-то хорошее... я не хотел просыпаться. Ты и я, фотографии, собачки. Даже твоя дочка Диана. Да, я думаю, что малая бы оценила выходные с дядюшкой Адамом. Гордон тоже думал об этом порой. Всë же Элисон он, кажется, никогда и не любил, но был благодарен ей, по крайней мере, за рождение Дианы. Ради нее стоило жить дальше, жить в принципе и рядом с женой. У Лоуренса была воля к жизни и мотивация, эмпатия. Он ведь не насмерть пристрелил тогда Стенхайта. Все шесть часов Ларри старался избегать мысли о простом выходе – убийстве Адама. Он был достоин выжить. А что бы ждало фотографа, выживи он? Будто он что-то бы действительно поменял в своей жизни? Пациентка наконец-то ушла. Как только дверь закрылась, блондин перевел взгляд на диван, где вальяжно развалилась полупрозрачная фигура. Доктор вздохнул и встал со своего места, усаживаясь перед диваном на пол. Ему плевать на чистоту одежды. Сейчас Лоуренс Гордон готов был спросить. - Что ты хочешь от меня, Адам? - Ох, ну, знаешь, Ларри, я всегда хотел быть ветеринаром. Я бы мог отучиться ещё. Я с детства хотел собаку, двух, может, какого-то лабрадора... Дальше мужчина просто слушал, чего при жизни хотелось Адаму Фолкнеру-Стенхайту. Невольно вспоминая один из их разговоров в ванной комнате, во время которого на вопрос доктора «что ты скрыл от меня?!» папарацци стал рассказывать бессмысленные истории из детства. Даже сейчас, после смерти, это делало его слишком… живым, что ли?***
Направляясь куда подальше из дома после очередного скандала с женой, Лоуренс надеялся выпустить пар. Снять стресс. Или проститутку. Или и то, и то, если эти два понятия не противоречили друг другу. Адам был рядом. Его присутствие чувствовалось в воздухе. Оно будто сдавливало горло Ларри. Как же теперь мужчина стал ненавидеть имя «Ларри». Он слишком часто слышал его за последние несколько месяцев от того,***
- Ларри, Ларри, ЛОУРЕНС!! ХА-ХА-ХА, ПРОСНУЛСЯ? Да ладно тебе, забавно ведь. Блин, ты будто призрака увидел... а, точно. Хочешь записаться к психологу? Дорогой, тут явно нужен кто-то посерьёзнее… не нравится "дорогой"? Ладно-ладно. Док, мне нужен полный медосмотр. Только руки держи при себе, лишний раз не трогай. У меня очень чувствительная кожа. Была. Теперь, к тому же, мертвецки бледная. Да и при жизни на ней легко оставались следы. Представь, как ты вжимаешь меня в кровать, крепко держа запястья. М-м-м. Хах, ты уже представлял это? Док, док, док, вам нельзя. Уверен, что порядочный мужчина с хорошей репутацией, какого ты строишь из себя, ни разу не лежал с парнем. Хотел ведь? Явно хотел. Ну и кто он? «Любовь» всей твоей жизни – я? Лучшее, что с тобой происходило? Всë же я был прав. Тебе к психиатру… Ты плачешь? Я не думал, что ты можешь рыдать как сучка только от того, что я сдох. Время лечит, раны затягиваются. Ты же врач, должен знать. Ой, знаешь, у меня плечо затянулось. Было больно. Пуля все ещё там. НЕ ТРОГАЙ. Ты знаешь, сколько нужно ране, чтобы затянуться? Я прожил столько. Даже больше. Ларри, сколько нужно, чтобы затянулась кожа? Где-то месяц или два, если сериалы про спасателей не врали. Знаешь, ты мог бы стать моим спасителем. Мог бы. С моей тягой к курению, уверен, ты либо зашил бы меня, либо вылечил рак лёгких на ранней стадии, как только понял бы, что я дышу не так. И я бы лëг под твой нож. Я бы согласился, несмотря на то, как сильно ненавижу боль... Мне было больно… Звяк. Осколки рассыпались, теряясь в складках ковра. - …не попал, Ларри. Гордон тяжело, сыро задышал. Это была ещë не истерика, но впервые в жизни близко к ней. - Ладно, кажется, Элисон проснулась от того что ты разбил стакан с водой об стенку, - послышалось из темноты. Адам не был больше различим, но голос Лоуренс не перепутал бы ни с чьим. – Увидимся, дорогой.