Боннибел не ненавидит.

      Эта война должна была положить конец многим вещам, но в итоге стала для них началом, так и не начавшись самой. Точнее, битва-то была, но самой войны, как планировала ее Боннибел, не было и в помине. Вместо баталий с дядей она получила Голба, а вместо чувства удовлетворения собственной мести — простое умиротворение. Будто тонна камней свалилась с ее плеч, и все последующие проблемы будут лишь легко сдуваемыми пушинками.       Они отстроят дом Финна и Джейка заново за пару-тройку дней. Новую руку для Финна она тоже соберет быстро: у нее в мастерской куча запасных деталей, она ведь знала, что Финн со своими приключениями угробит протез довольно быстро.       Своих солдат она приведет в порядок за недельку-другую. Наверняка восстановятся нормальные отношения с другими королевствами и независимыми силами. С политической точки зрения эта недо-война принесла пользу.       Боннибел обводит взглядом поле боя, с которого потихоньку начинают расходиться участники битвы. Не дай Глоб или Голб или хоть кто-то, чтобы ЛСП и Лемонхват по-настоящему сошлись. Боннибел видит, как они уходят, держась за руки, и надеется, что этот союз обречен на существование только в «мы сейчас умрем» ситуации. Это будет самая токсичная и жуткая парочка во всем Ууу.       Кстати о парочках. Боннибел ищет глазами Марселин. Вот она: сидит рядом с… Кажется, его зовут Саймон. Бывший Ледяной Король и причина, по которой Голб оказался в их вселенной, и чуть не дезинтегрировал ее. Ладно, технически, он не был причиной. Он был поводом для Бетти, которая совершенно отчаялась в своих попытках найти решение проблемы с короной. Вряд ли сам Саймон хотел бы, чтобы божество хаоса было тем, что избавит ее от короны, рискуя вселенной. Боннибел задумывается. Смогла бы она поступить так же, как Бетти? Рискнуть миром, пожертвовать собой ради любимого человека? В голове крутятся мысли вроде «я бы нашла более приемлемое решение» или «вселенная важнее одного человека», но, честно? Она понятия не имеет. За прожитую тысячу лет она так и не поняла, каково это — счастливая жизнь двух влюбленных голубков. Просыпаться вместе, готовить завтрак, ходить гулять, смотреть кино под одеялом… Все это у нее было, но в таких единичных случаях, что она уже и не помнит. Тогда, сотни лет назад, она была слишком занята созданием Конфетного Королевства, решением каких-то своих проблем, пыталась быть такой взрослой, что в итоге не заметила, какую боль причиняла Марселин своими действиями.       Сейчас все будет по-другому. Сейчас они смогут позволить себе то счастье, о котором тогда мечтали. Нужно только привести мир в ту норму, в которой он был до Голба — и можно отдыхать.       Боннибел подходит к Марселин и тихонько, чтобы не напугать, кладет ей ладонь на плечо. Марселин переводит на нее уставший заплаканный взгляд. Ох. Марселин обычно не плачет. Максимум может немного прослезиться. Боннибел никогда не видела у нее таких красных глаз.       — Все хорошо, — быстро отвечает Марселин, вытирая лицо ладонью. — Правда.       Она сжимает пальцы на плече человека, о котором столько рассказывала в прошлом. И вот он здесь — во плоти, обычный человек в старомодном костюме, проливающий слезы по утраченной невесте. Боннибел уже встречалась с ним тогда, внутри короны, когда они пытались понять, что не так с Ледяным Королем. Он тогда назвал ее ассистенткой Бетти. Она обязательно ему это припомнит, но позже.       — Я думаю, мы с Саймоном пока пойдем ко мне, — шмыгает носом Марселин, поднимаясь на ноги и поднимая за собой Саймона. — Не думаю, что кому-то из нас сейчас хочется тащиться до ледников. Тем более, что там теперь, кажись, новый жилец.       Она кивает на Гантера. Ледяная Штука, которой он стал, не похожа на Ледяного Короля, но общаться с этим ни у кого пока нет желания.       Боннибел кивает и делает шаг ближе, прижимаясь лбом ко лбу Марселин, и делает глубокий вдох.       — Я зайду сразу, как только решу все дела здесь, хорошо? — шепчет она, показывая большим пальцем куда-то позади себя. — Кому-то нужно подчистить весь этот хаос.       Марселин улыбается.       — Не перетрудись. Буду ждать.       Боннибел целует ее в щеку. У них будет все время мира, чтобы насладиться друг другом, но не сейчас.       А позже она с радостью посмотрит на лицо Саймона, когда он поймет, кого всю дорогу пытался сделать своей женой, будучи Ледяным Королем.       ***       Саймон временно поселяется у Марселин, и не то, чтобы Боннибел была этому рада. Она понимает, что особо выбора нет, и Марселин скорее перегрызет кому-нибудь глотку, чем отпустит его куда-то одного.       У Боннибел смешанные чувства насчет этого чувака. Он совсем не такой, как Ледяной Король, и это, скорее, минус. Всегда было понятно, чего ожидать от психованного деда, его легко было контролировать. Он был со времен формирования Ууу, Боннибел привыкла к его существованию и повадкам, и зачастую просто позволяла себя похищать, чтобы, во-первых, у героя Ууу был повод ее спасать, а во-вторых просто отдохнуть, пока он там что-то лепечет о свадьбе. Плюс, где бы не жила Марселин в те годы — Ледяной Король находил ее и начинал донимать, пока та не бесилась и не переезжала.       Боннибел помнит, как много раз предлагала избавиться от старика. Она же избавилась от своего дяди, при этом не убивая его, так почему не провернуть такое с Ледяным Королем? Всему Ууу полегчает, если этот психованный просто станет веселым жителем Конфетного Королевства. Но Марселин раз за разом говорила «не надо», пока однажды не рассказала, в чем причина этой странной привязанности.       Теперь же Саймон освобожден от короны, но, видимо, не от Ледяного Короля.       Сколько раз она уже находила его в холодильнике? Сколько раз, оставаясь на ночевку, слышала, как он с криками просыпается от кошмаров?       Нет, она не ненавидит его. Он просто появился именно тогда, когда Боннибел думала, что их отношения с Марселин снова в норме и ничего им не помешает уединяться. Она скорее… Раздражена. Она вернула ему вопрос, предложив ему работу в своей лаборатории в качестве ее ассистента. Она рассказала ему, что именно ее он так отчаянно пытался заполучить себе в жены. Реакция была не такая, какую она хотела бы увидеть. Он просто грустно извинился и сказал, что с радостью придет посмотреть, как работают технологии так далеко в будущем.       Он почти не улыбается: только когда рядом Марси, и когда есть, о чем поговорить. Боннибел кажется, что она начинает ревновать именно в те моменты, когда он начинает рассказывать про их совместное прошлое.       Тысячу лет Боннибел думала, что знает Марселин дольше всех в Ууу, но появился чувак, который знает ее еще до Ууу.       И тем не менее, Саймон нравится ей куда больше, чем Хансон.       ***       Со временем Боннибел начинает привыкать. Саймон по-прежнему живет с Марси — там же, на первом этаже, на диване. Ему пока некуда идти: он не может вернуться к себе в замок просто чтобы хотя бы забрать вещи. Его пугает лед. Пугает до панических атак.       Но от Саймона есть польза: он поддерживает берлогу Марселин в чистоте. В той, которую Боннибел всегда старалась поддерживать сама: стирка вовремя, уборка пыли и прочее. Марселин лишь закатывает глаза и говорит, что они спелись, но они почти не разговаривают, когда они наедине.       А еще Боннибел забавно наблюдать, как меняет Марселин, когда Саймон рядом.       Он говорит ей «эй, не выражаться», и все нехорошие слова в речи Марси мгновенно меняются на более-менее приличные.       Он обращается к ней «дорогая» и «милая», и Марселин никогда не против. Это нонсенс: кто бы еще мог посметь назвать королеву вампиров «дорогая» и остаться с целыми костями в теле? Да ни одному парню такое не удавалось.       Рядом с Саймоном Марселин будто может позволить себе быть ребенком. Может театрально покапризничать, позадавать глупые вопросы, может расслабиться и не думать, что сейчас произойдет какая-нибудь дичь, как если бы это был Хансон.       За это Боннибел ему очень благодарна. Марселин пришлось всего добивать самой, самой выживать, и вряд ли она смогла бы, не появись Саймон в ее жизни на тот короткий период. Конечно, потом он призвал Хансона, когда сам не смог заботиться о Марси, но Хансон скорее повернул все вспять, и Марселин забыла о том, что такое отцовская любовь на века.       Боннибел думает, что, если (когда?) они с Марселин поженятся, она предпочтет Саймона на их свадьбе. По крайней мере все гости останутся целы, сохранив при себе души.       ***       Саймон наконец съезжает (спустя несколько лет) на летающий остров людей, работать в музее, как он и привык. Марселин переживает, но все же отпускает его в свою жизнь.       — Он давно не ребенок, — говорит ей Боннибел. — Тысячу и где-то пятьдесят лет не ребенок.       Марселин вздыхает, нервно заламывая пальцы. Новый Хамбо сидит у нее за спиной на диване: Саймон сшил его по памяти перед тем, как съехать, и Марселин расчувствовалась сильнее, чем когда-либо.       — Знаю. Но я хотела помочь ему, как он помог мне. Надеюсь, у меня получилось.       Боннибел берет ее за руку. Наконец-то они в этом доме одни.       — Получилось. Ты молодец.       ***       Боннибел не ненавидит Саймона.       Но она обещает ему, что, если он снова пропадет на несколько дней без записки — она отвинтит ему голову и заморозит ее, потому что то, что случилось с Марселин во время его отсутствия второй раз она не вынесет.       Саймон обещает не пропадать.