True-blue

— И всё же, куда мы едем?       Любопытство сверкает в глазах Фирузе, когда он сворачивает на дорогу к Кайсери. Атеш позволяет себе легкую усмешку. — Не скажу, ледяная госпожа. Узнаешь, как приедем. — Ну и ладно! — Фирузе откидывается на спинку сиденья, пожав плечами. — Тогда тебя ждет долгая дорога, наполненная молчанием, господин начальник. — Почему же? Я надеялся, что мы можем поговорить и узнать друг друга получше, — отвечает Атеш. — А разве ты за этот месяц не узнал меня? — Удивляется Фирузе. — По мне так ты уже сейчас понимаешь меня лучше, чем любой член моей семьи. — Я узнал твой характер, твои принципы, твои взгляды на жизнь, да. Но я не знаю о тебе многих мелочей. — Каких, например?       «Любых, моя голубоглазая красавица. Всё, что касается тебя, мне безумно интересно», — хочется ответить ему.       Но Атеш не говорит этого. Не хочет пугать её своим напором, не хочет смущать её силой своих чувств. — Ну, например, твой любимый цвет? — Спрашивает он первое, что пришло в голову. — Зелёный. А твой? — Фирузе окидывает взглядом очередной его черный костюм. — Хотя не говори, я сама угадаю. Черный? — Да. — Кивает он. — Настолько очевидно? — Угу. — Фирузе оживляется, выпрямляясь рядом с ним. — Хорошо, если уж пошли вопросы, то мне тоже интересно. А какой у тебя нелюбимый цвет? — Нелюбимый? — Удивляется Атеш. — Ну да. Просто про любимый цвет всегда спрашивают, а про нелюбимый — нет, — пожимает плечами Фирузе. — А у тебя есть нелюбимый цвет? — Да! Оранжевый. — Почему? — Потому что он раздражающий. — Объясняет Фирузе, забавно сморщив нос. — И мне совсем не идет. — Разве тебе может что-то не идти? — Совершенно честно удивляется Атеш. — Конечно. — Фирузе улыбается. — То, что ты меня любишь, Атеш, не делает меня идеальной. — Ты и без моей любви идеальна, Фирузе. — Так, не отвлекай меня! — Качает головой Фирузе, глядя ему прямо в глаза. Атеш замечает легкий румянец, ползущий вверх по ее шее, но взгляд Фирузе ясный и прямой. Ему нравится то, что она не позволяет его словам увести её от мысли. — Так какой у тебя нелюбимый цвет?       Атеш задумывается. Вопрос был таким простым, но при этом таким необычным. Обычно люди спрашивают друг друга о том, что им нравится. А Фирузе спрашивала ему о том, что ему не нравилось. Внезапное воспоминание из детства, вызванное её вопросом, заставляет его улыбнуться. — Чего улыбаешься? — Спрашивает девушка. — Жёлтый. — Кивает Атеш самому себе. — Мой нелюбимый цвет — это жёлтый. — Почему? — Когда я был маленький, не знаю, может лет пять-шесть мне было… У меня был костюм. Знаешь, один из костюмов, которые носят «хорошие мальчики». Бриджи с подтяжками и жилетка. Я просто ненавидел этот костюм, потому что эти подтяжки ужасно впивались в плечи. Но мама просто обожала этот костюм и часто одевала меня в него, когда нужно было пойти на какое-то мероприятие. Он был желтого цвета, и я чувствовал себя в нем цыпленком. С тех пор я не люблю желтый, — рассказывает Атеш, вспоминая свое отражение в зеркале, когда мать вновь одевала его в этот ненавистный костюм. — Уверена, ты был очень милым цыпленком, — посмеивается Фирузе. — А фото твои в этом костюме остались? — Боже, надеюсь, что нет, — качает головой Атеш. — Мне бы хотелось стереть эти воспоминания отовсюду. — Думаю, у госпожи Гюльфем точно есть твои фото в этом костюме, — не унимается Фирузе. — Я теперь еще больше хочу увидеть их. — Не нужно. — Атеш ловит ее взгляд. — А то увидишь, разочаруешься и разлюбишь меня.       Фирузе вместо улыбки мрачнеет. Ее глаза теряют блеск, прячась за завесой ресниц. Атеш хмурится. Он не понимает такой реакции на его безобидную шутку. — Фирузе, я пошутил. Я не хотел задеть твои чувства, — осторожно произносит он. — Я знаю. — Фирузе прикрывает глаза на мгновение. В ее взгляд вновь возвращаются веселые искры. — Поздно пугать меня детскими фото, господин Атеш. Теперь ты от меня так просто не избавишься. — Правда? У меня в детстве еще и уши оттопыренные были. Матушка даже переживала, что так и останусь лопоухим. А старшему сыну семьи Гюльсой не пристало быть лопоухим, — шутит Атеш, чувствуя облегчение. — Очень даже симпатичные уши. — Фирузе легонько щекочет его ухо кончиками пальцев. — Будем обсуждать мои уши, или продолжим задавать вопросы о чем-то более интересном? — Что ты хочешь узнать? — Твое любимое животное? — Фенёк. — Эти маленькие лисички с большими ушами? — Да. Они такие миленькие!       Атеш вспоминает, как выглядели эти звери. В голове лишь фото из интернета, и почему-то на всех у этого зверька было недовольное выражение лица. — А еще у них всегда недовольное выражение на мордочке. Как будто они постоянно не выспавшиеся. Может, ты и поэтому их любишь? — Шутит Атеш. — Кто бы говорил о недовольных выражения лица, Атеш! — Фирузе задыхается от возмущения. — Да тебе скоро в лоб придется ботокс колоть, потому что эта складка между бровями у тебя однажды никогда не разгладится — настолько ты часто хмуришься!       Атеш громко смеется, удивленный столь громким возмущением Фирузе. Фирузе пытается удержать спокойствие на лице, но совсем скоро сдается, присоединяясь к его смеху. — А у тебя какое любимое животное? Давай, удиви меня, — с вызовом произносит Фирузе. — О, я буду банален. Я люблю лошадей, — отвечает Атеш. — А я их боюсь, — отвечает Фирузе. — Они, конечно, очень красивые, но такие большие и сильные. — Если знать, как с ними обращаться, то они совсем не пугающие. — Идея появляется в мыслях Атеша почти мгновенно. — Если хочешь, в следующий раз поедем на какой-нибудь ипподром? Я научу тебя кататься на лошади. — Нет-нет-нет, — качает головой Фирузе. — Я боюсь. — Даже если рядом с тобой буду я? — А как ты помешаешь мне упасть с коня и расшибить себе голову? — Помешаю. Я не дам тебе упасть.       Благодарный взгляд Фирузе заставляет Атеша сильнее вцепиться в руль.       «Она хотя бы представляет, насколько сильно она на меня действует?» — Думает он, пытаясь сосредоточиться на дороге. — Ладно. — Выдыхает Фирузе. — Только обещай, что выберешь самую спокойную и медленную лошадь. — Обещаю, — кивает Атеш.       И в таких разговорах проходит вся дорога до Кайсери. Они шутят, смеются, узнают новое друг о друге. Счастье осторожно, медленно, но верно заполняет Атеша изнутри. Ему сложно сосредоточиться на дороге. Не тогда, когда Фирузе с таким энтузиазмом отвечает на любой его вопрос. Не тогда, когда Фирузе с интересом выслушивает его ответы, задавая еще больше вопросов. Её будто бы интересует всё, что ему нравится или не нравится. — Чай или кофе? — Спрашивает она. — Чай. А у тебя? — Спрашивает он. — И у меня. Жаворонок или сова. — Жаворонок. — А вот тут мы не совпали. Я люблю хорошенько поспать. Пицца с ананасами — да или нет? — Аллах-Аллах, нет, конечно! — А зря. Это очень вкусно, Атеш. Ох, в Стамбуле мы с девочками заказывали очень вкусную пиццу с ананасами. — Ты очень странная, Фирузе Йылмаз. — Однако, ты меня такую странную и полюбил, не так ли, Атеш Гюльсой?       Атеш подтверждает ее слова кивком, не доверяя своему голосу. А Фирузе засыпает его вопросами даже после того, как они приезжают в Кайсери. О некоторых вещах он и не задумывался до того, как Фирузе спросила его. — Что значит «у меня нет любимых актеров и актрис»? А как ты тогда выбираешь фильм для просмотра? — Удивляется она, когда он честно признается, что не сильно обращает внимание на громкие имена актеров и актрис. — Ну, по аннотации и краткому описанию сюжета, — растерянно отвечает Атеш. — То есть ты не станешь смотреть даже самый отстойный фильм, если там играет твой любимый актер или актриса? — С широко раскрытыми глазами спрашивает Фирузе. — Нет конечно! Это же просто трата времени, — усмехается Атеш. — Ах, я забыла, у тебя же Меркурий в Козероге, — говорит Фирузе таким тоном, будто это всё объясняло. — О нет, опять твои астрологические штучки, — в шутку закатывает глаза Атеш. — Можешь закатывать глаза сколько хочешь, а звезды не врут!       Атеш смеется и, не сдержавшись, обнимает Фирузе. Та несколько мгновений демонстративно игнорирует его, но затем льнет к нему, сцепляя руки за его спиной. Атеш готов стоять так вечно, но его взгляд падает на большие часы в торговом центре, куда они зашли с Фирузе. Они показывали без пятнадцати минут два, а выставка минералов должна была начаться в два часа ровно. Поэтому он берет Фирузе за руку и спускается с ней на цокольный этаж торгового центра. Большой плакат с информацией о сегодняшней выставке сразу привлекает внимание Фирузе. Та пробегается глазами по тексту, беззвучно шевеля губами. Когда к ней приходит понимание, её глаза удивленно расширяются. — Сюрприз, — шутливо тянет Атеш. — Настоящая выставка, — выдыхает Фирузе, глядя на зал, в котором уже начал собираться народ. — Не такая помпезная, какая могла бы быть в Стамбуле, конечно, но всё же       Фирузе не дает ему договорить. Она крепко обнимает его и осторожно целует в щёку. Атеш обнимает ее в ответ, пряча лицо в её шее. Он вдыхает её сладкий запах, наслаждаясь этим мгновением абсолютного счастья. — Спасибо, Атеш, — шепчет она, когда он, наконец, отпускает её. — Ты еще даже ничего не увидела, а уже благодаришь меня, моя ледяная госпожа. — Он берет ее за руку и тянет в сторону помещения. — Пойдем.       Он осторожно протискивается сквозь толпу и ставит Фирузе впереди себя, чтобы она могла увидеть все представленные на выставке образцы. У Атеша самого глаза разбегаются от количества драгоценных и полудрагоценных камней. Здесь есть те, что он знает, и те, названия которых он слышал впервые. Глаза Фирузе блестят любопытством и интересом, когда ведущий открывает мероприятие и начинает рассказывать о камнях, разложенных на столах и полках, которыми был заставлен зал. Когда очередь доходит до полки с бирюзой, Атеш сосредотачивается. — Наверное, нет ни одного другого камня, о котором было сложено столько же легенд, как о бирюзе. — Говорит ведущий, крутя в руках идеально круглый кусок камня, переливавшийся всеми цветами голубого. — Кто-нибудь знает какие-либо мифы о бирюзе? — В древние времена девушки дарили своим возлюбленным доспехи, украшенные бирюзой. — Вспоминает Атеш рассказы мастера Хакана. — Считалось, что любовь девушки, заключенная в камне, защищала его от стрел и мечей врагов. — Да, верно. — Улыбается ведущий. — Еще? — У ацтеков бирюза считалась слезами, которые богиня неба проливала на землю. А на Востоке всадники всегда украшали сбрую бирюзой, — говорит Фирузе. — А почему? — Считалось, что так всадник не упадет с коня и выйдет из битвы победителем, — отвечает Фирузе. — Вижу, тут не один я эксперт, — улыбается мужчина. — Как вас зовут, госпожа? — Фирузе.       По толпе проходит добродушный смех. Ведущий тоже смеется, отметив совпадение. — Что ж, неудивительно, что девушка по имени Фирузе так много знает о камне, в честь которого была названа, — кивает ведущий. — Мы сейчас перейдем к изумруду. Есть ли среди гостей Зюмрют?       Толпа вновь смеется, оценив шутку ведущего. Ведущий продолжает переходить от полки к полке, а Фирузе благодарно сжимает его руку своей. Когда очередь доходит до сапфира, Атеш внимательно вслушивается в его слова. — Сапфир… Еще один камень, окруженный сотнями легенд. — Начинает ведущий, указывая на великолепный натуральный кристалл, отражающий свет люстры. — Наверное, у каждого народа есть история, связанная с сапфиром. Ему приписывают очень много свойств. Но чаще всего его называют камнем истины. Камнем справедливости. Камнем мудрости. Камнем, несущим правду. У самого царя Соломона, наимудрейшего и самого справедливого, была печать с сапфиром. А в индуизме сапфир — это застывшие камни напитка бессмертия, которые Брахма пролил на землю, чтобы люди, желавшие попасть на седьмое небо, могли увидеть отблеск рая в глубине камня и успокоить свои души.       Фирузе поднимает на него глаза, будто что-то вспомнив. Он вопросительно поднимает бровь. — Разве у вас в семье нет родового кольца? — Шепчет она. — Оно ведь с сапфиром? — Да. По легенде нашей семьи оно передается от отца к старшему сыну, чтобы тот надел его на палец своей будущей жене, — отвечает Атеш. — Камень истины и справедливости, предназначенный тебе? Что ж, это логично, — хитро улыбается Фирузе. — Не мне, а моей возлюбленной, — шепчет Атеш, заставляя девушку смутиться. — Даст Всевышний, скоро это кольцо будет на твоем пальце, моя ледяная госпожа.       Фирузе ничего не отвечает, лишь смущенно опускает глаза. Но Атеш радуется тому, что она не отвергает идею стать владелицей того самого кольца.       Ведущий продолжает рассказ. Атеш любуется тем, как сияют глаза Фирузе, когда она рассматривает обилие этих камней самых разных цветов и оттенков. Ему нравится видеть интерес на её живом лице, нравится наблюдать за тем, как ее брови удивленно поднимаются после очередного интересного факта, как ее губы растягиваются в улыбке после небольшой шутки ведущего. Но больше всего ему нравится ощущать тепло её руки в своей ладони. — На этом мой рассказ завершен, мои дорогие друзья. Теперь дело за нашими мастерами, которые предложат вам самые красивые изделия из разнообразных минералов, о которых я вам рассказывал сегодня, — заканчивает свою речь ведущий, отходя в сторону.       Девушки тут же подходят ближе к столам, таща за собой своих не слишком довольных мужей и парней. Атеша забавляют страдания на лицах мужчин. — Атеш, не мог бы ты принести что-нибудь попить. В горле пересохло, — просит Фирузе.       Атеш уходит и возвращается спустя несколько минут с двумя стаканами лимонада. На лице Фирузе хитрая, но довольная улыбка. — Что за улыбка, госпожа Фирузе? — Спрашивает он, передавая ей бумажный стакан. — Какая улыбка? — Она придает своему лицу серьезное выражение, но Атеш всё еще видит весёлые искры в её голубых глазах. — Такая улыбка, будто ты что-то задумала. — Тебе показалось, Атеш. — Нет, не показалось. — Ну ладно. Сделаю вид, что поверил тебе. — Атеш, когда делают вид, что поверили, об этом не говорят вслух, — поучает его Фирузе тоном недовольной учительницы. — Сейчас ты договоришься, что я куплю самый большой камень, который здесь можно взять, и попрошу мастера Хакана сделать из него твой бюст. А потом с ним же приду в гости к дяде Мухсину, чтобы рассказать о любви к тебе. Или нет! Поставлю этот бюст на самом видном месте в особняке, чтобы моя матушка, поднимаясь в гостиную, первым делом видела его. — Ты очень страшный человек, Атеш Гюльсой. — Таким ты меня и полюбила, не так ли, Фирузе Йылмаз?       Фирузе понимающе улыбается, вспомнив их разговор в машине. — Так что, присмотрела себе что-нибудь? — Спрашивает он. — Даже если бы присмотрела, я бы тебе не сказала, — отвечает Фирузе. — Почему? — Потому что ты бросился бы это покупать. — Разве это плохо? — Нет. Просто ты и без того мне столько подарков сделал. Серьги, набор с аквамаринами… Еще один подарок моя совесть не выдержит. — А моя совесть не выдержит, если я не буду одаривать свою любимую женщину подарками. И что мы будем делать?       Фирузе задумывается. Атеш с интересом ожидает от нее ответа. Наконец, в ее глазах загорается идея. — Предлагаю компромисс. — Начинает она. — Ты будешь делать мне подарки… Но дарить ты мне будешь не вещи, а впечатления!       Атеш громко смеется, заставляя окружающих обернуться. Фирузе возмущенно пихает его в бок кулачком. Атешу хочется прижать ее к себе и поцеловать, но он не делает этого, чтобы не смущать её. — Пойдем, буду дарить тебе впечатления, — Атеш берет ее за руку и ведет к симпатичный ресторанчик на четвёртом этаже торгового центра с видом на город.       Фирузе, не стесняясь, заказывает всего и побольше, и с аппетитом принимается за еду. — Если ты сейчас же не начнешь есть, то я перестану, — грозится Фирузе, глядя на его нетронутую порцию еды. — Ладно-ладно, я ем, — сдается Атеш, принимаясь за еду.       Они плотно обедают, а затем гуляют по парку. Они продолжают задавать друг другу вопросы, понемногу узнавая друг друга. Оказалось, что им обоим нравятся Deep Purple, трилогия Властелин колец и сериал Доктор Хаус. — То есть ты любишь Доктора Хауса и при этом любишь астрологию? — Дразнится Атеш, наблюдая за её реакцией. — Ты же понимаешь, что доктор Хаус не обрадовался бы этому? — Это потому что он Телец, — отмахивается Фирузе. — Редкостные упрямцы. — А разве не Близнецы? У него же в июне день рождения, — поправляет ее Атеш. — Нет! В мае! Он Телец, — начинает спорить Фирузе.       В итоге их спор приводит к тому, что они оба заходят на страницу сериала, чтобы выяснить, кто был прав. И узнают, что в сериале был ляп, и у главного героя в разных эпизодах были указаны разные даты рождения. — По мне так он должен был быть Козерогом. Или Девой. Те еще душнилы, — заключает Фирузе.       А Атеш не сдерживается и коротко целует её в губы, срывая с них ее нежную улыбку. — Атеш, ты чего! — Шипит Фирузе, оглядываясь вокруг. — Люди же вокруг. — И что? Оглянись, тут через одного все милуются, — усмехается Атеш.       Фирузе оборачивается, чтобы увидеть целующуюся пару. И целовались они совсем не целомудренно. Она резко отводит взгляд и краснеет. Атеш смеется и приобнимает её. Он чувствует себя настолько легко, что ему кажется, что он вот-вот оторвется от земли, переполненный счастьем.       «Я чувствую себя мальчишкой. Свободным и беззаботным. Будто и не было всей той боли, что преследовала меня большую часть жизни. Это какое-то чудо», — думает Атеш, глядя на Фирузе.       Когда приходит время возвращаться домой, настроение Атеша ухудшается.       «Давай уже женись на ней! И тогда тебе не придется с ней расставаться даже на время», — вкрадчиво шепчет голос сердца.       «Притормози, дружок. Дай девушке время привыкнуть. И ей нужно всё обдумать. Только глупцы вступают в брак, будучи опьяненными влюбленностью!» — Раздраженно ворчит голос разума.       И в этот раз он прислушивается ко второму. Он хочет открыть Фирузе дверь, но она снова опережает его. — Серьезно? — Спрашивает он с улыбкой. — Серьезно! — Фирузе показывает ему язык и садится в машину.       Атеш закатывает глаза и садится за руль. — Ты просто невозможно упрямая. — Не жалуйся. Мужчину это не красит. — А кто сказал, что я жалуюсь? — Твой тон.       Атеш тянется к ее лицу и накрывает её губы, чтобы прекратить этот глупый спор. Фирузе на мгновение замирает, а затем её руки ложатся на его плечи, легонько сжимая. Её губы размыкаются, и Атеш скользит по ним языком, ощущая привкус шоколадного мороженого, которое они ели до этого. Его руки сами собой зарываются в её волосы, наслаждаясь их мягкостью. Атеш чувствует себя путником в пустыне, нашедшим оазис. Оторваться от Фирузе сложно, но он заставляет себя это сделать. Тихий разочарованный выдох Фирузе сжигает его изнутри, но он не позволяет себе большего. — Я не хрустальная, Атеш, — шепчет Фирузе. — Ты как будто боишься меня сломать. — Я боюсь, что не смогу остановиться, Фирузе, — также шепчет Атеш, прижимая её к себе. — Мне уже сейчас сложно оторваться от тебя. Страшно даже представить, что будет дальше. — Получается, я твой личный сорт героина? — Шутит Фирузе. — О нет, только не Сумерки, — тянет Атеш, не удержав улыбки. — А почему бы и нет? Отличные комедийные фильмы как по мне. Надо будет нам как-нибудь с Кораем и Ферайе устроить марафон Сумерек. Все пять частей за один вечер. — Я на такое подпишусь, только если будет алкоголь. Много алкоголя.       Фирузе смеется в ответ на его шутку. Атеш наслаждается её звучным смехом, наполненным жизнью. В голубых глазах Фирузе вспыхивает что-то незнакомое. Она достает сумку и начинает в ней копаться. — Что-то забыла? — Спрашивает Атеш. — Нет. — На лице девушки появляется загадочная улыбка. — Протяни руку. — Зачем? — Затем, что я так сказала.       Атеш хмурится, но руку протягивает. Фирузе вкладывает ему в руку черную коробочку. Атеш вспоминает, как неожиданно она попросила его принести ей что-нибудь попить. — Фирузе, — предупреждающе тянет он. — Открывай, — велит ему девушка, совершенно не обратив внимания на его тон.       Атеш качает головой, но открывает коробочку. На бархатной подушечке лежит кольцо-печатка с темно-синим, почти черным квадратным камнем. — Раз уж кольцо в твоей семье передается от свекрови к невестке, то у тебя должно быть свое. И тоже с сапфиром. Камнем истины и справедливости. Тем, что ты олицетворяешь и тем, что ты ценишь, — мягко улыбается Фирузе, наблюдая за его реакцией. — Фирузе, это слишком… — начинает он, но Фирузе не дает ему закончить. — Не хочу ничего слушать. Если не примешь его — я обижусь, — ставит она ультиматум.       И Атеш видит по её взгляду, что она не шутит. Поэтому он обреченно выдыхает и надевает кольцо на средний палец левой руки. Атеш удивляется тому, что Фирузе угадала с размером. Кольцо ощущается на руке так, будто оно всегда там было.       «Разве могло мне так повезти?» — Думает Атеш, глядя на возлюбленную.       Он обнимает её и оставляет долгий поцелуй на её макушке. Фирузе доверчиво льнет к нему, и сердце Атеша заходится от её близости. — Думаю, нам пора выезжать. А то Четин будет ворчать. Не хочу выслушивать его недовольство, — бормочет Фирузе ему в грудь.       Атеш нехотя разжимает руки и отстраняется от неё. — Спасибо, любимая, — благодарит он её, проведя пальцами по ее щеке. — За кольцо? — Уточняет она. — За то, что ты есть, — отвечает он.       Фирузе смущенно опускает глаза. Атеш улыбается и заводит машину. Путь до дома кажется преступно коротким. Звонок Корая становится неожиданностью для них обоих. — Корай? Всё в порядке? — Вместо приветствия спрашивает Фирузе.       Ее лицо стремительно бледнеет, когда она слышит ответ Корая. Свободной рукой она вцепляется в его руку на коробке передач. — Хорошо. Я скоро буду, — только и отвечает она и отключается. — Что случилось? — Тут же спрашивает Атеш. — Ферайе в больнице. У нее угроза выкидыша, — выдавливает из себя Фирузе, глядя вперед невидящим взглядом. — Они с Кораем в больнице? — Да. В главной городской. — Хорошо. Только не волнуйся. Всё будет в порядке. У многих женщин бывают угрозы, но они спокойно рожают здоровых малышей. С Ферайе и ребенком всё будет хорошо.       Атеш заставляет себя звучать уверенно, хотя он совсем не чувствует этой уверенности. Фирузе кивает, продолжая сжимать его руку. Звонок от Окана становится очередной неожиданностью. Странное, липкое предчувствие сковывает Атеша. — Да? — Отвечает он. — Брат… Брат, Яман… Он… Яман, — задушенным голосом шепчет Окан в трубку.       Страх сжимает его изнутри своими железными когтями. — Окан, сынок, успокойся. Что случилось? — Спрашивает он, пытаясь сдержать собственную панику. — Яман попал в аварию, Атеш. Он сейчас в реанимации. Брат, я боюсь, что он… — Тише-тише, Окан. Не думай о плохом. Я сейчас приеду. Вы ведь в главной городской больнице? — Да. Скорее, брат… — Конечно, мой лев. Я скоро буду.       Он отключается. Фирузе обеспокоенно смотрит на него. — Что-то случилось с Оканом? — Спрашивает Фирузе. — Яман попал в аварию. Он в реанимации.       Атеш удивляется тому, как глухо и пусто звучит его голос. В глазах Фирузе мелькает страх. Она не говорит ничего, лишь легонько сжимает его руку своими пальцами. Атеш сосредотачивается на ощущении ее кожи и тепла. Потому что только она сейчас удерживала его от падения в пропасть отчаяния…