О Мёрфи

Когда в холодной камере полицейского участка им приснился один и тот же сон, никто из них особо не удивился. Та ночь была концом их веселой и беззаботной жизни с вечерами в пабах после работы на заводе. Эта ночь привнесла в их жизнь смысл. А на утро Мёрфи смотрит в глаза Коннору, смотрит уверенно, предано и с хорошо скрываемой яростью на тех, из-за кого они тут сидят. То, что случилось днём ранее больше не должно повториться. Никто не смеет уводить Мёрфи от Коннора, вдавливая пистолет в затылок. Никто не смеет приковывать Коннора к вонючему унитазу и бить его прикладом по голове. Нужно было избавиться от этих русских, которые теперь не оставят их в покое, как только узнают о том, кто убил тех ублюдков. Значит, ирландцы первые нанесут удар. Тем утром в их сердцах разожглось пламя правосудия. Они были братьями. Близнецами. Одной душой, разделенной напополам и заточенной в два тела. Но Мёрф был особенным. Коннор понял это еще в детстве, когда видел как в брат дергается и трёт щёку, хотя школьная красотка влепила пощёчину именно Коннору. Он наблюдал это всю свою сознательную жизнь, но особенно тяжело было, когда они зашивали и прижигали утюгом раны. Мёрфи зажимал в зубах тряпку, чтобы не кричать от жара раскаленного железа на своей коже. Мёрфи крепко держал руку брата, и почти что плакал, когда этот утюг потом качался Коннора. И старший знал, что эта боль на двоих. И сжимал руку брата в ответ, чувствуя вину за то, что так подставился под пулю. Братья всегда вместе. Если между ними и оставалось место, то только потому, что туда залез Рокко. Он единственный человек, который мог поставить своё стул между стульями близнецов и не получить за это в морду. И смерть его легла на плечи братьев тяжким грузом вины. Особенно страдал Мёрфи. Они называли Рокко "братом", но для Мёрфи "братом" был не просто кто-то близкий, кому он мог доверить свою жизнь. Он принял его своей особенной душой, как часть своего сердца, рядом с братом и мамой. Коннор это знал, но понятие не имел, как всё обернётся. В том жутком подвале, когда Джон Яковетта отстрелил Рокко очередной палец, Мёрфи кричал от боли и страха вместе с ним, гремя цепями, изворачиваясь на железном стуле, словно змея. Он физически пытался встать на пути, когда выстрел пронзил грудь итальянца и впервые так близко увидел смерть. Он ошарашенно смотрел, как из близкого человека вместе с кровью и последними словами утекает жизнь и потерял рассудок, стоило сердцу перестать биться. Коннор видел со стороны мгновенный переход от рыданий и угроз убийством к всепоглощающей ярости, которая в ту же секунду хватила и его самого. У них были одни и те же мысли в голове. " Это мы привели сюда Рокко. Мы были за него ответственны. Он наш Брат . Этот итальянский кусок дерьма убил нашего брата. Мы убьём их всех до единого." Мёрфи не без труда поднялся на ноги и, волоча за собой стул, сел на него прямо перед близнецом. Поднял наручники одной руки до предплечье, освобождая и выпрямляя кисть и умудрился как-то закусить зубами ворот водолазки. Он обернулся на Коннора и, будто гипнотизируя своими потемневшими от ярости глазами, скомандовал: "Давай". Старшему нужно сломать чёртов палец Мёрфи своей ногой, чтобы освободить его от наручников. Потому что Мёрфи в любом случае почувствует боль. Потому что, если кто-то тронет его близнеца, младший сойдёт с ума от боли душевной и физической. Коннор это знал, видел, чувствовал, как безумие брата бьёт по нему волнами и накрывает с головой. И бьёт, сдерживая собственный крик.