Что скрывается между судьбами

Калдрис Одна из лун-близнецов замерцала, когда моя пара быстро заморгала. Она покачивалась на месте, когда звезды проносились сквозь тьму, направляясь к земле, как будто сами Изначальные оплакивали весь Альфхейм. Мои ногти впились в плоть над сердцем, чувствуя, как змея, обвившаяся вокруг этого бьющегося органа, натягивается все туже. Взгляд Мэб был тяжелым на мне, ее приказ давил на мою душу, когда я заставил себя подняться на ноги. Я не чувствовал боли от ран, уже нанесенных мне, — только боль от этой мимолетной связи между мной и Эстреллой. На моих глазах ее сознание медленно угасало. Боль, вспыхнувшая сбоку от ее головы, заставила мою собственную пульсировать в ответ. Мэб крепче сжала пальцы, заставив меня снова опуститься на колени со сдавленным ревом. Веками я страдал под ее рукой, вынужденный подчиняться ее прихотям и командам. Я всегда считал их бременем, пыткой, присущей только Королеве Воздуха и Тьмы. Но ничто не могло сравниться с болью от беспомощного стояния на коленях, когда Офир поднял Эстреллу на руки, а затем взвалил ее себе на плечо, как мешок. Ее глаза встретились с моими на короткое мгновение, прежде чем они затуманились, и я понял, что женщина, которую я любил, больше не могла видеть меня, когда темнота затянула ее под себя. Слезы навернулись на шокирующую зелень этих невидящих глаз, от этого цвет казался еще более ярким, прежде чем они закрылись, и она была потеряна для меня полностью. Связь между нами оборвалась, как закрываются оконные стекла на резком зимнем ветру. Я уставился на ее висок, куда ее ударил Офир; синяк на моих глазах становился все темнее. Я толкнул это метафизическое окно, надеясь распахнуть ставни и нащупать сквозь пропасть между нами хоть какие-то признаки жизни. Это задержалось там, ее разум оказался в ловушке полной темноты, которую могло принести только бессознательное состояние, но ее сердце все еще билось в унисон с моим.   Какое-то время она будет спать, но довольно скоро проснется. Я не мог определить, было ли это благословением или проклятием, зная, что ожидало ее при Дворе Теней с королевой, которая использовала бы ее, чтобы наказать меня за тайну, которую я хранил. Мэб снова вызвала царство теней, позволив Даворину пройти через него вместе с Фэллон. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы сопротивляться, когда он вошел в тень вместе с ней. Ее пристальный взгляд встретился с моим всего на мгновение, прежде чем она снова посмотрела на Эстреллу, и ее лицо исказилось от сожаления. Мы все были так зациклены на том, что Эстрелла - дочь Мэб, так убеждены в очевидности ее способностей, что никогда не задумывались об альтернативе. Я не мог себе представить, что пронеслось в голове Фэллон, что она, должно быть, чувствовала, внезапно осознав, что она была именно тем, чего мы боялись за Эстреллу. И у нее не было ни капли магии, чтобы показать это — во всяком случае, мы это видели. Несколько детей Мэб приковали моих волков, защелкнув намордники у них на пастях, в то время как она использовала свой контроль над ними через меня, чтобы заставить их замолчать. Я низко зарычал в своей груди, чувствуя себя скорее волком, чем человеком, когда cwn annwn тащили через царство теней. Имельда посмотрела на меня, ее глаза были полны сожаления. Мы оба подвели их. Оба не смогли подготовить их к тому, что должно было произойти, и не смогли доставить их в безопасное место, как мы обещали. Она на мгновение закрыла глаза, заставляя себя отойти от того места, где только что стояла Фэллон. Она подошла к тому месту, где мать Эстреллы тихо плакала, со спокойной покорностью держась за рану на лице. Каким бы ни был ее опыт в Мистфелле, она никогда не вступала в борьбу за свою дочь. Она знала, что это было бы бессмысленно и привело бы только к ее смерти. Смерть, от которой нам с Эстреллой только-только удалось отвлечь Мэб. Имельда забрала ее, катя кресло по снегу, чтобы увеличить дистанцию между Королевой Воздуха и Тьмы и единственной из нас, у кого был хоть какой-то шанс на свободу. - Отведи ее к моей матери, - прошептал я, когда она прошла мимо меня, чтобы встать рядом с Холтом и Дикой охотой. Ее утвердительный кивок успокоил ту измотанную часть меня, которая не смогла спасти мою пару. По крайней мере, я мог бы дать ее человеческой матери безопасное место, где она могла бы прожить свою жизнь, даже если Эстрелла никогда больше ее не увидит. -Постарайтесь не слишком веселиться без меня, мальчики. Он все еще нужен мне живым, - сказала моя мачеха, ее губы изогнулись вверх, а темные глаза засияли злобой. Мэб шагнула сквозь тени следующей, исчезая в Тар-Месе, в то время как Малачи задержался на краю моего поля зрения. Он не требовал моего внимания в последние мгновения, когда я смог увидеть свою пару, прежде чем его брат повел ее во Двор Теней, позволив мне зациклиться на зрелище, которое навсегда запятнало мои воспоминания. -Офир! - взревел я, отшатываясь от пинка в лицо от одного из самых восторженных детей Мэб. Малахия отругал его за то, что он прервал этот момент, но удар все равно так и не пришелся по правде, только скользнул по моему носу. - Я скормлю тебе твои собственные кишки, если ты причинишь ей боль. Мэб не всегда может быть рядом, чтобы защитить тебя. - Я закашлялся, сплевывая кровь от предыдущего избиения на снег. От травм, которые достаточно скоро перерастут в новые. - Возможно, тебе следует больше беспокоиться о том, что я запланировал для тебя. Мэб пока не причинит вреда твоей паре. Ей нравится, когда ее жертвы в сознании, когда она играет с ними, - сказал Малачи, посмеиваясь себе под нос, сокращая оставшееся расстояние между нами. Он и его брат-близнец Офир были предметом восхищения Альфхейма, когда родились много веков назад. Близнецы были неслыханны среди фейри, когда на нас пало проклятие ведьмы. Естественно, Мэб почувствовала себя обязанной добавить их в свою коллекцию - раритет, которым она хотела владеть сама. В то время как многие из ее детей были порядочными фейри, искалеченными узами, навязанными им в детстве, близнецы были безумными, жестокими существами. Они не требовали, чтобы узы Мэб вели себя так, что это должно было бы привести в ужас любое живое существо, потому что им это нравилось. Офир шагнул сквозь тени, исчезая вместе с любовью всей моей жизни, в то время как остальные охранники Мэб проводили Отмеченных фейри и людей, которые присоединились к нам в нашем путешествии, чтобы последовать за ними. Они сопротивлялись, когда их вели за скованные руки, с ними обращались как с заключенными так, как мы этого не допускали. Они всегда думали о нас как о похитителях, и в какой-то степени мы ими и были, но не все злодеи созданы равными. Некоторые процветали на страданиях и жили, чтобы слышать крики своих жертв. В этом мире было только одно существо, которое могло заставить меня причинить вред, и еще одно, которое могло побудить меня сделать что угодно, если это означало обеспечить ее безопасность. Ни то, ни другое не могло заставить меня наслаждаться страданиями невинных. Малахия шагнул вперед, сокращая расстояние между нами, и вытащил свой железный клинок из ножен. Он провел большим пальцем по острому краю, пристально глядя на меня. - Что мне с тобой делать? Это такая редкость, что Мэб позволяет мне быть тем, кто напоминает тебе, что происходит, когда ты ее не слушаешься. -Я думаю, ты уже высказал свою точку зрения, - сказала Имельда у меня за спиной, игнорируя попытки Холта успокоить ее. Что-то во мне успокаивало, когда я знал, что мой лучший друг защитит ведьму, удерживая ее от вмешательства в то, что она не в силах изменить. Я оглянулся на нее, наблюдая, как он обхватил ее за талию и притянул к себе ее сопротивляющееся тело. - Тихо, ведьма, - предупредил он, понизив голос, когда наклонился, чтобы прошептать слова ей в висок. Имельда вздрогнула, извиваясь в его объятиях, чтобы освободиться. - Отпусти меня, Охотник. - Ты не очень хорошо знаешь Калдриса, не так ли? - спросил Малахия, касаясь острием своего железного клинка моей шеи. Моя кожа нагрелась под его прикосновением, тая, пока его лезвие не коснулось сухожилия мышцы. - Нет, я думаю, что за его предательство в хранении этого секрета от нашей королевы следует нечто гораздо более серьезное. Я стиснул зубы, бросив взгляд в сторону Холта, где он стоял с Имельдой и охранял мать Эстреллы. - Отведи их к Твайле, - сказал я. Он был обязан следовать приказам Мэб, поскольку они были связаны с его положением лидера Дикой охоты, но это не повлияло на остальную часть его жизни. Он был волен поступать так, как ему заблагорассудится, выполняя свой долг, и он явно заявил, что ведьма принадлежит ему. Поскольку у нее не было лояльности или связей в Альфхейме, он будет заботиться о ней до тех пор, пока она позволит ему это делать. То, что Мэб владела мной, автоматически делало Эстреллу собственностью Мэб, и я никогда так сильно не ненавидел змею, обвившуюся вокруг моего сердца, как в тот момент. Холт на мгновение задержал на мне взгляд, затем взглянул на мать Эстреллы и, наконец, кивнул. Он повел Дикую охоту к их лошадям, взяв Имельду за руку и жестом пригласив ее следовать за ним. Он усадил ведьму на своего скелетообразного коня перед собой, не обращая внимания на то, как она вырывалась из его объятий даже в те моменты, когда страх должен был заставить ее искать спасения, в какой бы форме оно ни проявлялось. Арамис подсадил мать Эстреллы на свою лошадь перед собой, помогая поддержать ее, когда она слегка покачнулась. -Я должен отрубить тебе голову за то, что ты игнорируешь меня даже сейчас, - сказал Малахия, требуя моего внимания, когда Дикая охота отбыла в Зимний двор. Для столицы, в которой я родился, но не помнил, чтобы когда-либо жил. Катансия. -Она отрастет снова, - сказал я, заставляя себя улыбнуться. Моя кровь покрыла зубы от побоев, густая и вязкая, делая мою улыбку мрачной и тревожащей. Боль от обезглавливания была всего лишь тенью по сравнению с тем фактом, что мне потребуется время, чтобы залечить эту рану. Время, которое я не должен был тратить впустую, в то время как моя пара была бы в лапах Мэб без меня, чтобы защитить ее. - Насчет этого ты прав, и ты бы оставался в блаженном неведении о каждом проходящем часе. Я не могу позволить тебе быстро вернуться в Тар-Месу и испортить нам веселье слишком рано, но я хочу, чтобы ты мучился каждый час, пока она с нами. Я хочу, чтобы ты страдал, гадая, что мы сделаем с ней, когда она проснется, - сказал Малахия, убирая меч от моей шеи. Он дважды постучал им по земле, острие погрузилось в снег, прежде чем он поднял ногу и прижал ботинок к моей груди. Он пнул меня назад, наблюдая, как его приспешники прижали меня к снегу. -Когда-нибудь я отплачу за эту доброту, - саркастически сказал я, зарычав на него, когда он поднял меч над головой. Он опустил его мне на локоть, одним взмахом оторвав предплечье от тела. От боли я стиснул зубы и запрокинул голову, когда он повторил движение другой рукой. Рана зашипела от прикосновения железа к моей плоти, и я ошеломленно наблюдал, как он вытирает мою кровь со своего меча о кожу моих доспехов. Затем он сунул его обратно в ножны, вытащив из-за бедра простой длинный кинжал. Он поставил ноги по обе стороны от моего тела, опускаясь, пока не завис прямо надо мной. -Прощай, Калдрис. Я с нетерпением жду возможности познакомиться с твоей прелестной парой, пока ты спишь, - сказал он, вонзая кинжал мне в предплечье. Ожог железа воспламенил меня изнутри, когда он оставил там длинный кинжал, пригвоздив меня к снегу и мерзлой земле под ним. Я поднял другую руку, пытаясь дотянуться до него, чтобы освободить, хотя у меня не было пальцев, чтобы ухватиться за него. Пока железо было в моем теле, оно не заживало. Один из его приспешников снова прижал мою руку к земле, пронзив мой бицепс и прижав меня к нему. Он плюнул на меня, когда встал, поворачиваясь к Тар-Месе и взывая к теням, которые отведут их домой. Каждый следовал за мной, пока не подошел последний из детей Мэб, склонившись надо мной со своим железным кинжалом. Он использовал его, чтобы приподнять мой подбородок повыше, безжалостно глядя на меня сверху вниз, когда прикоснулся кончиком к передней части моего горла. Он пристально смотрел мне в глаза, медленно продвигая лезвие вперед, пока кончик не вонзился мне в горло. Я судорожно вдохнул, и звук вышел влажным, когда мой рот наполнился кровью. Он медленно продвигался вперед, пронзая меня насквозь, пока рукоять его кинжала не коснулась моего адамова яблока. Только тогда он отошел, последовав за остальными и оставив меня истекать кровью, неспособного исцелить себя. Они прошли по созданному ими затененному проходу, оставив меня одного у входа в Альфхейм, за спиной которого сверкали золотые ворота. Передо мной был только снег, зияющая пропасть зимы со всех сторон. Я поднял правую руку вдоль лезвия кинжала, морщась от боли, пытаясь оторвать его от мерзлой земли подо мной. Он натягивал мою плоть, прорезая новые ткани при каждом моем движении. Я бы сделал все, что угодно, чтобы освободиться, потому что моя пара нуждалась во мне. Сейчас я был нужен ей.