Social Path

      В клубе было тесно, душно и уже жарко. В самой толпе мало что можно было разобрать — изредка цветной луч света рассекал разогретую толпу, а основные софиты были направлены на сцену — невысокую, весьма просторную для подобного заведения. На сцене уже готовились к выступлению — переставляли микрофоны, подключали гитары. Видимо, они уже заканчивали, потому что толпа приветственно взревела.       Тибальт прищурился — из-за разницы в освещении его и без того довольно слабо видящие глаза подводили. Басист, гитарист — он же вокалист, и ударник. Всего трое, и вокалисту явно придётся выкручиваться — рвать глотку и при этом ещё и следить за аккордами, потому что его гитара — важная составляющая аранжировки.       Группа явно была известна в этом клубе — у сцены подпрыгивали девушки и молодые парни, которым махал вокалист, в середине образовывали пространство то ли для слэма, то ли для чего похожего.       Тибальт вздохнул и прижался к несущей колонне, наблюдая за поведением группы. Ему было интересно, что вызвало такой ажиотаж публики.       Вокалист тряхнул длинными кудрявыми волосами, в которых прятались фиолетовые пряди, смешиваясь с натуральными тёмными. — Ну что, чего вы хотите для начала? — хрипловато-высоким голосом спросил он, поправляя микрофон на стойке. Вся толпа, подпрыгивая, вдруг начала что-то скандировать, и только через пару секунд Тибальт разобрал название — «Мясо».       Что ж это за группа такая — с такими-то названиями?       Вокалист ослепительно улыбнулся, повернулся к своим коллегам — барабанщика было почти не видно, только среди тарелок торчала блондинистая голова, настолько растрёпанная, что, казалось, её обладатель приехал в клуб, едва встав с постели.       Басист был короткостриженым брюнетом, с высокими скулами и огромными глазами, из-за чего казался скорее подростком, нежели взрослым человеком. Он сжимал бас-гитару так, будто она была его самой преданной любовницей, и кротко улыбался толпе.       Вокалист провёл пальцами по струнам и хрипло выдохнул в микрофон: — Мясо.       А когда он запел, Тибальт даже отлип от колонны, его рот удивлённо приоткрылся, а сам он во все глаза смотрел на сцену. — Твоё очаровательное красное платье, — пропел вокалист так чисто и возвышенно, как будто пел не для частично пьяной публики в задрипанном клубе, а в консерватории, для почтенных дам и джентльменов.       Тибальт сглотнул.       К концу выступления группы «Короли снов» Тибальт был полностью разбит тем, что услышал. Грязные, пропитанные кровью и сексом тексты исполнялись таким прекрасным голосом, какой не в любом городе отыщешь. «Короли» пели о каннибалах, об убийце в подворотне, о грязном языке и оргиях, их песни были пропитаны такой страстной энергетикой, что Тибальт, сам того не замечая, подпевал, а его сердце грохотало в бешеном ритме ударных.       Группа была прекрасна, это бесспорно, но им не хватало одного.       Соло-гитары. Их песни так и напрашивались на красивые соло, от которых будет захватывать дух, а ещё — на второго вокалиста. Такого, который уравновесит ангельское пение гитариста, сделает звучание в некоторых местах более жёстким и приземлённым.       Вокалист рассыпался в благодарностях, а затем, откидывая волосы за спину, вдруг сказал: — Дорогие друзья, нам в группу очень нужна соло-гитара. Если среди вас есть те, кто готовы попробовать показать свои умения — мы ждём в гримёрке, это там, за сценой. Всем спасибо, мы были рады играть для вас сегодня!       Тибальт пошёл в сторону гримёрки раньше, чем его мозг сработал и начал задавать телу вопросы.       Почему он пошёл? У него даже гитары с собой нет, он нихрена не знает про эту группу, но почему он пошёл туда, к ним, как будто от этого зависит его жизнь?       Потому что так оно и есть. Он искал, куда мог бы податься со своим голосом и своей соло-гитарой, где бы он был в самый раз. И это была та самая группа, он чувствовал это всем сердцем.       В гримёрке было посвежее, чем в клубе, пахло клубничной смазкой (Тибальт знал, о чём говорил, так пахнет именно интимная смазка), лаком для волос, потом и ароматическими палочками.       Группа отдыхала, развалившись на стульях, и только вокалист настраивал соло-гитару. Вид у него при этом был весьма скептичный, и, когда Тибальт вошёл — без стука, как будто был у себя дома, — он что-то выговаривал ударнику. — Да я тебя уверяю, никто не придёт, а если и придёт, то играть он будет как вчерашний школьник, — парень потянулся к столику, налил себе воды и махом проглотил её.       Дверь за Тибальтом закрылась, и все трое повернулись к нему, глядя на него с усталостью и интересом.       На ум ничего не шло, слова застряли в горле, но Тибальт смотрел только на гитару в руках вокалиста, которую тот настраивал. Он шагнул к парню, аккуратно забрал из его рук гитару и, закинув ремень на плечо, настроил её правильно, исправляя ошибки.       Вокалист сделал ещё более заинтересованное лицо и улыбнулся.       Тибальт, приободрённый этой улыбкой и тем, что никто не произнёс ни слова, выдал такое мощное соло, какое только можно было сыграть в этом помещении, в этой компании.       Басист и ударник замерли, глядя друг на друга с удивлением, а вокалист весь потянулся в сторону Тибальта, слушая и глядя на его руки.       Едва отгремела последняя нота, вокалист выдохнул: — Вау.       А затем вдруг начал тараторить: — Это было потрясно, давно играешь? Как зовут? Ты слышал наши песни? Боже, это было просто волшебно, ты сам придумал? Не могу припомнить, где мог слышать подобное?       Басист подкрался к нему сзади и закрыл рот ладонью, мило улыбаясь. — Извини, он всегда шумный, когда перевозбудится. Я Ромео, это Бенволио, — он кивнул в сторону ударника. — А Меркуцио у нас поёт. А тебя как зовут? — Тибальт, — выдохнул он, едва ли не робко поглаживая струны. Напор Меркуцио его немного ошарашил, но мягкий голос Ромео сгладил впечатление.       Меркуцио, лизнув закрывающую его рот ладонь, добился свободы (Ромео отпрянул, с ужасом на лице вытирая руку об штаны) и снова заговорил: — Поздравляю, Тибальт, мы как минимум хотим попробовать поработать с тобой. Если сможешь выдавать такие соляки на сцене — мы тебя возьмём с потрохами, — Меркуцио оскалился. — Я смогу не только такие «соляки» выдавать, я ещё и петь могу, — огрызнулся Тибальт.       Лицо Меркуцио просветлело. Он откинулся на спинку стула, облизывая губы. — Ну, я тебя за язык не тянул, — парень усмехнулся. — Жду завтра вооот здесь, в три часа дня. Покажешь, на что способен, ковбой.       Тибальт забрал бумажку с адресом, кивнул на прощание и вышел из гримёрки, чувствуя, как его сердце быстро стучит, будто в предвкушении.       У самого выхода обратно в помещение клуба его кто-то догнал и дёрнул за плечо. В руку ему вложили бумажку, а сладкий голос Меркуцио выдохнул прямо на ухо: — А это уже лично от меня, красавчик.       Его губы коснулись виска Тибальта, а затем он весь отпрянул и ушёл обратно в гримёрку, не оглядываясь. Тибальт только и видел, что его спину, мокрую насквозь майку и пышные волосы ниже лопаток.       Сердце снова забилось как сумасшедшее. На бумажке был номер телефона и маленькое сердечко, явно нарисованное второпях.       После вечера, проведённого в клубе, Тибальт едва смог проснуться в девять утра, как привык. Он мог бы поспать ещё, но желание придерживаться своих привычек перевесило усталость и разбитость.       В его маленькой квартирке было прохладно, с улицы доносились звуки города, а соседская кошка снова сидела на его балконе и с интересом наблюдала за Тибальтом.       Его гитара — самая любимая, самая удобная и лучшая, — висела на стене, поблескивая в лучах солнца любовно очищенным корпусом.       Она была красной — совсем как та, на которой он вчера играл в гримёрке клуба. Сразу за этой мыслью пришло воспоминание — горячечный шёпот на ухо, губы на виске. Живот тут же скрутило возбуждением.       Тибальт забрался ладонью под одеяло и коснулся члена, поглаживая его. Тот тут же отозвался на прикосновения, наливаясь кровью.       У Тибальта давно никого не было, но это не мешало ему жить. Он весь отдавался музыке и мелким заработкам на стороне, чтобы оплачивать квартиру. Однако Меркуцио… Это не было похоже просто на голод, Меркуцио явно возбуждал его сам по себе.       И это было странно, но весьма интересно. Редко когда кто-то мог заставить Тибальта мастурбировать при одной лишь мысли об этом человеке.       Он дёрнул бёдрами, кончая, и в ладони стало мокро от спермы, а ему самому — противно от себя.       В холодильнике было почти пусто — оставались лишь яйца, которыми он питался уже на протяжении месяца, да подсохшая половинка батона, которую срочно надо было съесть, иначе через пару дней она покрылась бы плесенью.       Он смешал из яиц и остатков молока смесь для гренок и принялся их жарить, позёвывая и глядя в окно. Скромные финансы не позволяли ему хорошо питаться, хотя готовить Тибальт всегда любил и умел.       Только вот в родном доме он со своей гитарой оказался лишним.       Позавтракав, Тибальт привёл себя в порядок и немного расстроился, глядя на себя в зеркало. Глаза из-за вчерашнего вечера запали, мешки под ними казались ещё темнее, чем обычно. Кроме того, он довольно сильно похудел за этот месяц — скулы едва не прорывали кожу, щёки были впалыми, и он мог похвастаться только ровным загорелым тоном кожи.       Ничего, он был на верном пути. Если с ним подпишут контракт, он скоро придёт в форму. И тогда не придётся подкрашивать глаза, чтобы скрыть недосып и усталость.       По дороге к месту, куда его позвали, Тибальт позволил себе купить стаканчик эспрессо — у него дома кофе закончился, но зевать при возможных коллегах не хотелось.       Увы, на остановке автобуса, где он почти успел допить кофе, его кто-то толкнул, из-за чего остывшие остатки выплеснулись на чёрную толстовку. Пятна со стороны не были заметны, но он-то их чувствовал, а потому было дико обидно.       Тибальт поднял взгляд на виновника происшествия и замер. Ему в лицо виновато смотрел Меркуцио. Он не был похож на себя вчерашнего — более бледный, такой же осунувшийся, с кудрявыми и зачем-то расчесанными волосами, забранными в хвост. — Дева Мария, извини! — громко начал Меркуцио, хватая Тибальта за плечо. — Ты же Тибальт, да, я же правильно запомнил? Я оплачу химчистку и куплю тебе новый кофе, когда доедем до репетиционной, хорошо?       Он так громко и часто стрекотал, что Тибальту хотелось закрыть уши, лишь бы его не оглушили. — Да, я Тибальт, ты правильно запомнил, и… — Он потупился. — В принципе кофе не на… — Я куплю, — с вызовом в голосе перебил Меркуцио, а затем потянул его к подъехавшему автобусу. — Давай, нам пора, а то опоздаем ещё!       Тибальт послушно позволил втянуть себя в салон. Меркуцио, пристроившись в уголке, стащил с плеч чехол с гитарой и принялся копаться в кармане чехла в поисках мелочи. Тибальт встал рядом, одновременно удерживая Меркуцио от падения, себя от любых заносов, а свою гитару — от столкновений с поручнями и людьми.       Меркуцио, расплатившись за проезд, вдруг прильнул к Тибальту, прижимая его к себе за талию. — Спасибо за помощь, — шепнул он и улыбнулся. Его шёпот звучал так соблазнительно, что у Тибальта пересохло в горле.       Постепенно автобус начал заполняться людьми, из-за чего половину пути им пришлось ехать, прижавшись друг к другу и оберегая гитары.       В толкучке, не глядя ни на кого, Меркуцио мягко огладил бедро Тибальта ладонью, чуть сжимая пальцы, отчего волна возбуждения захлестнула низ живота.       Тибальт укоризненно, с поволокой в глазах посмотрел Меркуцио в лицо, затем придвинулся, шепча на ухо: — Мы в общественном месте, веди себя прилично.       Мерк усмехнулся и жарко выдохнул ему на ухо: — Я дал тебе номер. Почему ты не написал мне?       Тибальт смутился. — Не видел смысла, мы все равно собирались встретиться.       Меркуцио только фыркнул на это, а его колено скользнуло между ног Тибальта, вжимаясь. — Отговорки, красавчик, тебя не спасут. Но — я готов сделать тебе скидку и простить. Потому что ты красивый и охерительно играешь, — последнее слово прозвучало немного смазанно, потому что Меркуцио буквально чмокнул Тибальта в ухо и тут же отстранился, хитро щурясь.       Щёки мужчины порозовели, он чувствовал себя возбуждённым и облапошенным одновременно. Меркуцио мог играть с ним, как ему хотелось, и Тибальт был готов потакать ему в этом, отбрасывая гордость куда подальше.       Они едва смогли вылезти из автобуса — люди не хотели расступаться, но громкий и зычный голос Тибальта всё решил. От остановки до нужного им здания было рукой подать, но Меркуцио, посмотрев на время, предложил всё-таки сначала купить кофе.       Стоя в очереди, они снова заговорили. — Я был удивлён, когда услышал ваши песни вчера, — пробормотал Тибальт, просматривая меню кофейни. — Тексты и твой голос так странно сочетаются, что я не вытерпел, когда услышал, что вы ищете соло-гитару.       Меркуцио похлопал длинными пушистыми ресницами и пожал плечами. — Ты говорил вчера про пение, ты поёшь? — спросил он, дергая Тибальта за локоть. — Да, пою, — ответил он, поворачиваясь к Меркуцио.       У того загорелись глаза. — Я знал, что в тебе сокрыта куча тайн, красавчик! — Мерк усмехнулся. — Я хочу тебя послушать. Я бы хотел второй вокал в группу, мы даже искали, но никого не нашли. Мне кажется, ты нам подойдёшь.       Меркуцио заплатил за два кофе и повернулся к Тибальту, облокотившись о стойку. — Я вознесу тебя на такие вершины, с которых падать будет смертельно опасно, — выдохнул Меркуцио, выгибая бровь. — Очень надеюсь, — оскалился неожиданно для себя Тибальт, глядя прямо в глаза Меркуцио и даже не моргая. У него всегда был тяжёлый взгляд, не все его могли выдержать.       А вот Меркуцио мог. — А вот и твой кофе, красавчик! Пошли, выпьем по дороге, нам ещё подниматься в студию!       Здание было очень высоким и напоминало бизнес-центр. Однако люди здесь сновали очень и очень разные — от работников в строгих костюмах до каких-то грязноватых панков, стремившихся попасть в лифт.       Да, им пришлось ехать на лифте, благо — не очень высоко, так что они пристроились прямо у дверей. Меркуцио, потягивая свой кофе, свободной рукой снова начал свои поползновения к Тибальту, но после ворчания одного из парней, стоявших вплотную к ним, перестал.       Они вдвоём вывалились из лифта (больше никто с ними не вышел), и Тибальт всё-таки решил задать вопрос, который вертелся у него на языке все это время. — Меркуцио, песни вашей группы… Выглядят так, будто у вас есть концепт. Идеология. Я вообще думаю в правильном направлении или переусложняю?       Меркуцио оглянулся и хихикнул. — Ну, я просто всегда хотел петь красивым голосом песни о каннибалах и суициде. О неразделённой любви, больше похожей на зависимость, о крови в ванне и на лезвиях… Чтобы мои песни слушали и могли поплакать под них, или попрыгать и поорать текст. Типа… К примеру, куплет — мелодичный, трогательный, ощутимо грязный… Но припев должен быть драйвовым, чтобы его можно было орать на концерте, прыгая в толпе. Я хочу, чтобы мою музыку слушали в любой ситуации, и особенно тогда, когда хочется орать от эмоций, понимаешь?       Глядя в его зелёные глаза, Тибальт вдруг с лёгкостью признался сам себе — понимает. Действительно понимает. И хочет помочь.       Ведь у всех людей иногда бывает такое настроение, когда хочется выплеснуть эмоции. Почему бы не написать для этого музыку? — Ну, а ещё меня просто всё это привлекает. Как предмет вдохновения, знаешь. Но наш новый альбом — ооо, он отличается! Тебе понравится, я уверен!       И они ввалились в студию, где их уже ждали заспанные Ромео и Бенволио. — Мы уже подумали, что Меркуцио тебя сожрал по дороге, — Бенволио стащил с головы огромные наушники и откатился от аппаратуры. — Допивайте кофе и распевайтесь, спустимся потом в зал, чтобы послушать.       Тибальт послушно кивнул и уткнулся в свой стаканчик. Ему тут же подсунули распечатки песен с нотами, примерные наброски для соло (он тут же решил, что перепишет их все, потому что писал какой-то дилетант).       Едва кофе кончился, Меркуцио утащил его в какую-то комнатку, где они распелись. Судя по профессионализму, Меркуцио где-то обучался вокалу, причём, вполне возможно, он даже получил высшее образование. Тибальт такого не имел, но у него был учитель по вокалу.       Затем они попробовали расщепление. Тибальту было полегче, он пользовался им частенько, когда репетировал сам с собой. Впрочем, Меркуцио не отставал.       Ещё через пару минут они вернулись к парням, и Мерк довольно сообщил, что они готовы.       Они вчетвером спустились в репетиционный зал, где в такое время не было никого. Зал был небольшим, но достаточно просторным, чтобы даже давать в нём местечковые концерты «для своих». — Итак, сначала мы споём сами, ты послушаешь. Затем мою партию будешь петь ты, листок перед тобой, надеюсь, не запутаешься, — Меркуцио перебросил волосы с плеча за спину. — Я помогу, если что. Не волнуйся, если не получится с первого раза, нам в любом случае надо притереться, а тебе — привыкнуть к нам. Так что, если что-то пойдёт не так… Всё нормально, никто тебя не осудит и ругать не будет.       Тибальт кивнул и устроился на краю сцены, не в силах снять с себя гитару.       Бенволио отбил ритм и начал, одновременно с ним вступили Ромео и Меркуцио. Наконец, Мерк запел — это было всё то же «Мясо», которое Тибальт первым услышал прошлым вечером.       Гитара в его руках едва ли не подрагивала, а пальцы шевелились. Меркуцио, допевающий припев перед проигрышем, уставился на него, подбадривая одним только взглядом.       И Тибальт заиграл. Сыграл то соло, которое как родное просилось в этот проигрыш, стремясь его разнообразить и оттенить.       Теперь уже вся группа смотрела на него с изумлением. Тибальт слушал их — и играл так, будто всегда был с ними, всегда стоял на этой сцене. Пальцы двигались сами по себе, не позволяя ни единого шанса на лажу.       Едва звуки соло-гитары стихли, Меркуцио снова спел припев, и музыка медленно сошла на нет.       Тибальт только губы поджал, пытаясь понять — не переборщил ли он? У него буквально на руках были ноты, и соло должно было быть совсем другим. Он буквально сделал всё иначе, не так, как от него требовали.       Не прогонят ли его прямо сейчас?       Меркуцио откинул волосы за спину и выдохнул: — Это было восхитительно. Не то, что пытался написать я, но — определенно — лучше. У тебя есть вкус, Тибальт. Мне это нравится.       Все трое участников группы переглянулись, а затем одновременно кивнули. — Перепишешь соляки под себя, у тебя явно с этим как-то получше получается, — обезоруживающе улыбнулся Меркуцио. — То есть, вы меня берёте? — неверяще уточнил Тибальт.       Меркуцио хихикнул. — Нет, блин, будем пользоваться твоей добротой, а потом выкинем. Конечно, мы тебя берём, красавчик, как иначе?       Бенволио тут же вытащил телефон и принялся кому-то спешно писать. — Чуть позже подпишем контракт — его как раз пока подготовит наш юрист. А пока — не против сыграть ещё одну песню? Вернее, мы играем, а ты, Тибальт, поёшь вместе со мной, окей?       Тибальт кивнул — и, дождавшись, пока Бенволио допишет сообщение, подобрался ближе, слушая музыку.       Меркуцио, несмотря на вчерашний концерт, пел так, будто в это время его взасос целовали ангелы. Подобравшийся ближе Тибальт нашёл работающий микрофон — по наводке, конечно, — и запел в него, изредка подглядывая в бумажку.       Эта песня тоже звучала вчера — и текст почти полностью отложился в памяти.       На фоне нежного голоса Меркуцио собственный голос казался Тибальту лишним, но он слышал, как его хрипотца и глубина постепенно начинает синергировать с тональностью вокалиста — и всё вместе звучало просто восхитительно.       Песня была богата на куплеты и лёгкую перемену ролей — и Тибальт взял на себя слова маньяка, что преследовал свою жертву. Меркуцио же прекрасно удавалось изображать — и словами, и голосом, — отчаявшегося человека, уверенного в своей неизбежной смерти.       Наконец, музыка подошла к концу. Чуть запыхавшийся Тибальт зачесал волосы назад и отпрянул от микрофона, чуть прочищая горло. — Сколько ещё в тебе талантов? — без издёвки спросил Меркуцио, обмахиваясь выхваченными у Тибальта партитурами. — Ты и поёшь восхитительно, и играешь как Бог…       Ромео с Бенволио синхронно закатили глаза, явно зная, что дальше скажет их друг. — …трахаешься ты тоже божественно? — с невинной ухмылкой уточнил Меркуцио, не обращая внимания на синхронный вздох со стороны.       Тибальт взглянул ему в глаза и хмыкнул: — Хочешь проверить?       И, кажется, для Бенволио и Ромео это стало последней каплей. Оставив инструменты, они, о чем-то переговариваясь, спустились со сцены и вышли из репетиционного зала, оставив Меркуцио и Тибальта наедине.       Меркуцио, хищно улыбнувшись, поставил гитару на стул так, чтобы она не упала, и подошёл вплотную к Тибальту. Тот от своей гитары избавился ещё до начала второй песни. — Не могу понять, стесняешься ли ты или, всё же, флиртуешь в ответ? — ладонь Меркуцио скользнула по груди Тибальта вниз, цепляясь за ремень джинсов. — Я перестал стесняться после того, как ты облапал меня в автобусе, — фыркнул Тибальт, глядя на Меркуцио чуть снизу вверх — всё же, вокалист был слегка выше, хотя и ненамного.       Меркуцио, словно кошка, притерся ближе, и его вездесущая ладонь, расстегнув ремень, скользнула под джинсы Тибальта, нащупывая его член — чуть окрепший от лёгкого возбуждения. — А ты немаленький, — охнул он, облизывая губы. — Если я прямо здесь тебе отсосу — ты ведь не побежишь плакаться о харрасменте?       Тибальт скопировал его улыбку. — Не побегу. Уж поверь мне.       Миг — и Меркуцио опустился на колени одним слитным движением, удерживая ладони на бёдрах Тибальта. Его ловкие пальцы расстегнули ширинку джинсов и помогли ткани немного приспуститься.       И рот у Меркуцио был действительно порочным. Именно настолько, насколько выглядел со стороны.       Пришлось снова зайти в кофейню, прежде чем подняться наверх, в студию. Меркуцио улыбался, сыто облизывая губы, а Тибальту только и оставалось делать вид, что он не при делах.       Второй стаканчик кофе тоже оплатил Меркуцио — и попросил не ныть, что это дорого или неудобно.       «Я вообще такие вещи перестал замечать. Для меня купить стакан кофе — это даже не забота, не ухаживания. Просто данность. В самые тяжёлые дни я могу сбегать за кофе раз десять — только бы парни не отвлекались от создания музыки».       Тибальт на его слова только пожал плечами, но кофе всё равно выбрал маленький — и вообще не смотрел на разнообразие предлагаемых сиропов и топпингов. Обычный двойной эспрессо — классика, от которой он не может отказаться не один год.       А вот Меркуцио явно был сладкоежкой — хотя бы то, как он просил налить сиропа побольше, явно говорило об этом. Впрочем, сам он на вопрос только хмыкнул. — Это быстрые углеводы, мне нужно иногда. Если у меня падает сахар, я становлюсь раздражительным, а это никому не нравится, уж поверь мне.       Отпив кофе, он довольно улыбнулся. — Неплохо, но твой вкус на языке мне тоже нравится.       Тибальт едва не вспыхнул от таких подробностей, открывая дверь в студию. И ладно он — реплику Меркуцио услышали и Бенволио с Ромео!       Впрочем, они только синхронно цокнули и закатили глаза, а затем Бенволио подхватил Тибальта под локоть. — Паспорт при себе? А полис? А прочие документы? Хотя бы копии в телефоне? Давай, давай, не тормози, сейчас тебя оформим — и продолжим издеваться над тобой.       Юрист — синьор Манчини — оказался пожилым мужчиной в ярких пятнах татуировок. Он явно понимал толк в музыке подобной той, что создавали «Короли снов». И с Тибальтом он познакомился с удовольствием. — Ребята так давно искали себе нового человека, что, казалось, всё уже тщетно. Меркуцио отказывался от всех вариантов.       Тибальт кивнул, подписывая договор. — Но ты — явно талант, раз он согласился взять тебя, да ещё и подписал договор в первый же день. — Талантов не существует, — мягко отбрил Тибальт. — Всё, чего я добился, я добился с помощью усилий. Но мне всё равно приятно это слышать. — Удачной работы, господин Тибальт. Помните, что терпение — это самая главная добродетель. А терпение вам явно понадобится.       Тибальт пожал ему руку и вышел из кабинета, натыкаясь взглядом на сонного Бенволио. Вот он явно ещё не отошёл от вчерашнего концерта, да и выспаться вряд ли успел. И кофе хлестать следовало бы ему, а вовсе не Тибальту. — Закончил? Вот и славно, пошли обратно, а то Меркуцио окончательно доконает Ромео, и тот начнёт обижаться — а это надолго.       Тибальт хмыкнул, но позволил увлечь себя обратно в студию. Кажется, ребятки хоть и дружные, но характеры у них очень разные. Как они вообще с такими полярными характерами ещё не разругались вусмерть?       Бенволио, судя по всему, умел читать мысли, потому что принялся объяснять: — Меркуцио у нас живчик, лёгок на подъём, но ты это и так понял. Ромео же более закрытый и тихий, но разговорить его вполне возможно, он весьма дружелюбный. Но таит всё в себе, а потому иногда не выдерживает, если надолго остаётся один с Меркуцио. Или если они не сходятся во мнениях. А мы ещё и альбом сейчас пишем, так что готовься к тому, что эти двое будут ругаться, обижаться и кидать друг друга в чёрный список.       Тибальт кивнул, а затем уточнил: — А ты, получается, больше на расслабоне, не?       Бенволио лениво улыбнулся. — Типа того. Я предпочитаю не распыляться на эмоции в жизни, чтобы потом зажигать на концертах. Коплю энергию, заряжаю батарейку постепенно. Типа того. Так что — правда, будь готов их растаскивать. — Неужели всё настолько плохо? — переспросил Тибальт, перед тем, как они зашли в студию. — О, поверь, ты ещё в этом убедишься. Иногда они даже дерутся, — с этими словами Бенволио открыл дверь и тут же окинул помещение суровым взглядом.       Но, судя по всему, в этот раз всё обошлось. Ромео сидел в наушниках перед записывающим оборудованием, а Меркуцио что-то писал на каких-то бумажках, прикусив язык.       Услышав шум открывшейся двери, он поднял взгляд на вошедших и просиял. — О, вы уже вернулись? Чудесно, потому что я успел почти что дописать ещё одну песню.       Бенволио закатил глаза, проскальзывая вглубь. — Ещё одну? Меркуцио, у нас и так в альбоме уже двадцать песен, куда нам ещё? — Сделаем две части альбома! — не растерялся Меркуцио. — Я напишу ещё десять, и сделаем две части. Почему нет?       Его взгляд скользнул к Тибальту, а улыбка стала ещё шире. — А ты, Тибальт, случайно не пишешь тексты песен? Раз уж ты теперь с нами, можно было бы и твоё творчество в альбом добавить.       Тибальт прикрыл за собой дверь и присел на свободный стул, нащупывая телефон в кармане. — Немного пишу. Но они… странные. Правда. Не думаю, что подойдёт.       Меркуцио посмотрел на него как на дурака, а Бенволио глаза закатил.       Но заговорил — внезапно — Ромео: — И ты это говоришь рок-группе, которая специализируется на трешовых песнях? Тибальт, ты же даже самого смака из наших песен не слышал. «Мясо» и прочее — это так, в самом начале мы пели полную жуть. — Обязательно хочу послушать, — усмехнулся Тибальт, открывая на телефоне документ с текстом и протягивая его Меркуцио. — Их немного, но они правда… Не знаю, другим они не нравились.       Меркуцио жадно схватил его телефон, и они с Бенволио, едва не ударяясь головами, склонились над экранчиком потрёпанного жизнью смартфона.       Ромео аж шею вытянул, выглядывая реакцию своих друзей на прочитанное.       Тибальт же весь внутренне сжался. Он никогда не строил из себя великого поэта, просто… иногда слова и эмоции переполняли его, выплескиваясь в виде длинных текстов, которые терялись в памяти телефона, а то и на обрывках бумаги.       И то, что он дал Меркуцио, действительно было… не очень хорошим. Ну, как минимум, немногочисленные знакомые Тибальта буквально плевались, когда читали.       Меркуцио и Бенволио молчали слишком долго, так что Ромео стащил с головы наушники и навис над ними, вчитываясь.       И снова — тишина.       Тибальту захотелось закурить, лишь бы исчезнуть на время. Почему они молчат?       Он уже нашел пачку сигарет в кармане, когда Меркуцио внезапно поднял на него взгляд. И взгляд этот был пронзительным. — Я хочу это петь, — заявил он, уступив место Ромео. Тот тут же начал что-то мычать под нос, будто подбирая мелодию.       Тибальт сглотнул и всё-таки достал пачку, сжимая её в руках. — Серьёзно? — Серьёзнее некуда, — кивнул Меркуцио, подходя ближе и закидывая руки на плечи мужчины. — Я хочу этот текст в нашем альбоме. Хочу услышать его под музыку. Хочу услышать, как ты его поёшь — и спеть с тобой.       Он прижался так близко, что Тибальт чувствовал запах кофе, дыма и терпкого парфюма с нотками дерева. — Если тебе правда нравится, я спокойно могу отдать текст. Можешь даже его изменить, если захочешь.       Меркуцио улыбнулся — прямо в губы Тибальту. — Я хочу видеть всё, что у тебя есть. И если ты напишешь что-то новое — неси. Сделаем две части одного альбома. Да, это будет дольше по времени, но…       Он нежно коснулся губ Тибальта, не прекращая улыбаться уголками губ. — Но мне нужны твои тексты. Хочу слышать твою музыку. Хочу её петь.       Он скользнул ладонью по руке Тибальта, нащупывая шуршащую пачку сигарет. — Пойдём, покурим, а ребятки пока всё подготовят. Пойдём, пойдём, — Меркуцио потянул его куда-то, но явно не вниз, не к лифту.       Оказывается, в здании были цивилизованные курилки. И на этаже, где находились они, в курилке даже никого не было, несмотря на то, что людей в здании было многовато.       Пока Тибальт подкуривал сигарету, Меркуцио вытянул тонкую сигарету из одной из пачек, что лежали прямо в курилке, а затем попросил огоньку.       Длинные волосы выбились из хвоста, прикрывая тонкими прядями лицо Меркуцио, отчего оно казалось более узким, точёным, с более острыми чертами.       Он с удовольствием затянулся, опираясь бедром о полку, на которой валялись чужие пачки сигарет и пепельницы. — Чего ты боишься, Тибальт? — спросил Меркуцио, выдыхая клубы дыма. Взгляд у него был спокойным, с лёгкой хитрецой.       Тибальт поморщился. — Того, что вы меня прогоните. Не знаю. Моё творчество никогда никому не нравилось, из дома меня выгнали, потому что я хотел быть музыкантом, а мой отец хотел видеть юриста. И я никогда никому не был нужен.       Он упрямо затянулся, едва не закашлявшись. Дым обжёг лёгкие, но внезапно поселил в голове ясность и лёгкость.       Глаза Меркуцио смотрели на него с лёгкой печалью. — Но теперь ты нужен мне. Нам. Ты прекрасный музыкант, у тебя хороший голос, и я хочу, чтобы ты пел и играл. И ты будешь петь и играть. Люди полюбят тебя и твоё творчество.       Как и многие итальянцы, Меркуцио очень активно жестикулировал, а сигарета порхала в его пальцах, едва не ломаясь пополам.       Отведя взгляд, Тибальт снова затянулся — и кивнул. — Спасибо. Огромное спасибо, что… веришь в меня, Меркуцио.       Меркуцио протянул руку и подцепил пальцы Тибальта, поглаживая их своими — тёплыми, чуть более тонкими и длинными, с аккуратными ногтями, на которых штрихами был нанесён чёрный лак. — Если тебе станет некомфортно — говори. Если я на тебя давлю — тоже скажи, я прекращу посягательства, — выдохнул Меркуцио и ослепительно улыбнулся.       Тибальт неверяще смотрел на него. Этот человек ворвался в его жизнь внезапно, они были знакомы меньше суток, а Меркуцио уже успел дать ему работу, да ещё и отсосать, хотя Тибальт никогда не любил спешить с чем-то подобным.       Он весь был порывистым, стремительным, всегда старался сделать что-то, лишь бы сделать, и неважно, насколько сильно это осуждается обществом.       Возможно, он был намного глубже. Может, у него была даже какая-то трагическая история за плечами, после которой он начал писать подобные песни.       Но за один день Тибальт понял лишь то, что ему следует плыть по течению во всём, что касается Меркуцио. Потому что сопротивление ни к чему не приведёт. Пусть всё идёт так, как должно. — Всё в порядке, — выдохнул Тибальт, затягиваясь остатками сигареты. — Мне просто нужно привыкнуть ко… всему этому.       Меркуцио кивнул, гася свою сигарету и пытаясь собрать волосы обратно в хвост.       Глядя на его попытки совладать с непослушными волосами, Тибальт придвинулся, собирая их умело и быстро, чуть скручивая, чтобы не пушились, и завязывая резинкой. — Если бы ты не расчесал их обычной расчёской, то они бы были более послушными, — заметил Тибальт, с неудовольствием глядя на распушившиеся кудри.       Меркуцио только брови приподнял. — Обычной? В каком смысле?       Вздох Тибальта отразился от стен курилки. — Для кудрявых волос есть особые расчёски. И расчесывать кудрявые волосы нужно только во влажном состоянии. И мыть надо по-особому. Тогда кудри будут более аккуратными, а не… ну, не будут такими непослушными.       С каждым словом голос Тибальта звучал всё тише и тише — в противовес тому, как сияло лицо Меркуцио. — Офигеть, ты и такое знаешь? Расскажешь потом как-нибудь? — Меркуцио прилип к нему, пока они возвращались в студию, повисая на руке и жарко дыша на ухо. — Расскажу. Потому что негоже фронтмену группы ходить с хер пойми чем на голове, если можно сделать лучше, — вздохнул Тибальт, не обращая внимания на лукавые взгляды Бенволио и Ромео.       К ночи они успели спеть ещё несколько песен и сделать пару черновых записей голоса. С музыкой было сложнее, но на Тибальта при виде текстов Меркуцио накатывало вдохновение, так что партию соло-гитары он сочинял буквально на ходу, но ложилась она на основную линию идеально.       Меркуцио добился своего — и Тибальт позволил извлечь из памяти телефона всё, что только там сохранилось из его песен. Нашлось не так много, но Мерк всё равно был доволен.       Разошлись они ближе к десяти вечера, когда автобусы ещё ходили, но уже слишком редко.       Ромео и Бенволио ушли в одну сторону, а Меркуцио и Тибальт — в другую. Им было в одну сторону.       Всё это время они жили рядом, не зная об этом.       Несмотря на усталость, Меркуцио всё равно оставался буйным, тем более, что пустой автобус подталкивал на авантюры.       Зажав Тибальта в углу, Мерк нежно его поцеловал, а затем улыбнулся. — Послезавтра мне вернут мою малышку-машинку, так что я смогу подвозить тебя на студию. Ты ведь недалеко живёшь, а?       Тибальт назвал адрес, и Меркуцио округлил глаза, а затем хихикнул. — Я живу буквально в соседнем доме! Господи, почему я раньше тебя не видел? — Не знаю. Удивлён, что сам тебя не заметил.       Автобус высадил их на пустынной остановке, и они направились к домам. Тибальт поделился сигаретой с Меркуцио, который в темноте, с сигаретой в зубах и с гитарой в чехле за спиной выглядел как девичья мечта. И, как оказалось, как мечта вполне взрослого Тибальта.       Возле домов они остановились, чтобы докурить, и на прощание Меркуцио снова поцеловал мужчину — так сладко и страстно, что Тибальт едва не решил напроситься в гости. — Тогда до завтра, в полдень надо быть в студии, — Мерк улыбнулся напоследок и помахал узкой ладошкой на прощание.       Тибальт махнул в ответ — и с усмешкой пронаблюдал, как Мерк вприпрыжку несётся к подъезду дома.       В принципе, Тибальт успел поесть в студии — ребята заказывали пиццу, так что ужинать не пришлось.       Вымывшись и найдя чистые вещи на завтра, Тибальт достал телефон и проверил зачем-то счёт банковской карты. А затем скатился с кровати, пытаясь отыскать клочок бумажки с сердечком, оставшийся после концерта.       Набрав номер, он зажмурился, сжимая переносицу. — Алло? — раздалось в трубке сонное. — Меркуцио на проводе. — Откуда у меня столько денег на счету? — сбивчиво спросил Тибальт, сжимая бумажку в руках.       Кажется, Меркуцио успел уже лечь спать, а потому соображал туго. — Тибальт? Боже, радовался бы молча. Это аванс, дорогой мой, ты ведь теперь работаешь с нами. Как я могу оставлять товарищей без гроша в кармане?       Голос Тибальта едва не дрожал. — Но это… слишком много. Я ведь ещё ничего, по сути, не сделал. Зачем?       Вздох Меркуцио в трубке казался зевком. — Потому что по тебе видно, что денег у тебя мало, уж прости меня. Так что давай, без обсуждений. Купи себе еды, оплати квартиру… А лучше ко мне переезжай… В смысле, это аванс, что ещё ты хочешь услышать? Зарплата будет в конце месяца, окей?       Тибальт слегка покраснел, сжимая телефон и слушая мерное дыхание Меркуцио в динамике. — Спасибо. Спасибо, Меркуцио.       Тот хихикнул — но как-то лениво, тепло, не так, как он делал это днём. — Правильно, хороший мальчик. Если я делаю для тебя что-то — не ной, что тебе неудобно. Если я трачу на тебя деньги, значит, я хочу сделать тебе приятно. Можешь в ответ просто поблагодарить. Хорошо? А теперь сладких снов, caro mio. — Спокойной ночи, Меркуцио, — шепнул Тибальт и сбросил звонок.       С деньгами на счету было легче дышать и жить. Теперь он мог… да что угодно. Мог нормально питаться, покупать новую одежду, да и за арендную плату можно было не беспокоиться.       И эта ночь для Тибальта была самой спокойной и тихой в его жизни.       На следующий день они с Меркуцио снова встретились на остановке. В прошлую их встречу Тибальт успел рассказать Мерку, как лучше ухаживать за кудрявыми волосами, так что утром вид оформленных кудрей его порадовал.       Меркуцио снова собрал их в хвост, но в более свободный, и резинку для этого выбрал помягче, как ему и советовали.       Они, не стесняясь никого на остановке, чмокнули друг друга в губы в качестве приветствия, и Меркуцио вдруг схватил Тибальта за подбородок пальцами. — Только сейчас заметил, какой ты худой. Ничего, откормлю. Моя мама, царствие ей небесное, всегда мне говорила: «Никто не будет терпеть твои заскоки, Меркуцио, на голодный желудок. Сначала накорми человека, а потом уже приседай ему на уши».       И он очаровательно улыбнулся, поглаживая Тибальта по скуле кончиками пальцев. — Вот теперь я стесняюсь, — выдохнул Тибальт, скрещивая руки на груди. — Ну, да, немного исхудал, бывает.       Меркуцио рассмеялся, убирая ладонь и пристраивая её на плече Тибальта. — Ладно, ладно, молчу. Просто на фоне тебя даже Ромео выглядит крепким парнем, а он всегда был самым худеньким из нас… Ай, прекрати!       Тибальт, не выдержав, ущипнул Меркуцио за бок, тут же возвращая руку на место и делая вид, что он не при делах. — О, вот и автобус. Погнали!       На второй день знакомства куда-то спешить, пока Меркуцио тянет вперёд, становится восхитительно привычно. Как будто он занимается этим всю жизнь.       На этот раз в автобусе людей поменьше, несмотря на обеденное время, и им удаётся занять место в уголке.       Волосы Меркуцио, пока тот оплачивает проезд, лезут Тибальту в лицо, и тот вдыхает — аромат шампуня, кондиционера и даже специального крема, а ещё — аромат самого Меркуцио, похожий чем-то на удовое дерево. Тёплый, слегка пьянящий.       Прямо как сам Меркуцио.       В кофейне они берут четыре кофе, а потому руки у них обоих заняты, но Меркуцио, придвигаясь очень аккуратно, всё равно скользит губами по губам Тибальта, по его аккуратно выстриженной бородке, пока они ждут лифт. — И, кстати, я не шутил про переезд ночью. Подумай об этом, но я не давлю. Знаю, так быстро это не решается, да и мы друг друга знаем совсем мало, — Мерк вздохнул, прикидывая, где его кофе. — Да и я не лучший сосед, вроде как… — Меркуцио, — выдохнул Тибальт, втискиваясь в лифт. — Это правда нужно обдумать. Я не привык к столь поспешному развитию отношений… Да и, вроде как, у меня пока есть квартира.       Мерк кивнул, тыкая в кнопку нужного этажа локтем, и прислонился спиной к стенке, прикрыв глаза. — Знаю, знаю. Просто… мне так хорошо с тобой. Будто мы тысячу лет знакомы. Если меня будет чересчур заносить — скажи, я тут же извинюсь и прекращу. — Всё в порядке, — успокоил его Тибальт. В голове его что-то бродило, пытаясь оформиться в строки, выплеснуться на бумагу. Лишь бы доехать до студии, чтобы схватить первый попавшийся карандаш, и записать всё, что так хочет вырваться…       В студии уже сидели Ромео и Бенволио, с благодарностью принявшие кофе, а затем с удивлением на лицах следящие за тем, как Тибальт, выхватив черновик и карандаш с ластиком, уединяется в углу на кресле-капле, что-то чиркая и мыча под нос.       Меркуцио посмотрел в его сторону с интересом, даже подтащил кофе Тибальта поближе, а затем принялся вместе с друзьями выбирать, что бы им такого заказать на обед.       Рождающиеся из-под карандаша слова пугали Тибальта, заставляли его вздрагивать, потому что они ему не принадлежали, они были чужими, чуждыми ему. На тихих улицах в ночи Тебя я жду, моя любовь. Мой нож заточен для тебя И для твоей горячей крови. Она струится по лезвию, Струится по моим пальцам. Она струится по земле, Она уже не принадлежит тебе. И я бы не хотел дарить любовь так, Я бы хотел просто обнять тебя. И сжать твоё сердце в своих руках, Сжать — пока не лопнет, будь оно проклято. Чтобы кровь струилась по рукам, Чтобы кровь струилась по телам, Чтобы кровь впиталась в землю, Чтобы кровь тебе не принадлежала. Я наточил этот нож для тебя, дорогая, Чтобы тебе не было больно. Чтобы у тебя ничего не болело, Чтобы ты умерла спокойно. Ты уснёшь, пока кровь будет течь, И она будет твоим даром для меня. Твоим подарком на свадьбу, кольцом, Твоим подвенечным платьем, в конце концов. И я никогда тебя не покину. И ты никогда не покинешь меня. Часть тебя будет жить во мне, Потому что я съем кусочек тебя. Надолго мы не расстанемся, нет, Ведь прионы внутри тебя, дорогая, Сожрут мой мозг и убьют меня, И мы встретимся — в раю или в аду.       Едва Тибальт закончил писать, как Меркуцио выхватил у него листок и принялся вчитываться, пытаясь разобрать косящий почерк Тибальта.       Ромео, читающий из-за его плеча, поежился, а Бенволио усмехнулся, читая последний абзац. — Тибальт, я беру это в альбом, и ты не смеешь сказать мне ничего против, — объявил Меркуцио, снова вчитываясь в текст. — Как бы ты её назвал? — Кусочек тебя? — неуверенно предложил Тибальт, и Мерк тут же радостно закивал. — Прекрасно, прекрасно! Давайте напишем к ней тягучую аранжировку, чтобы всё прямо медленно-медленно развивалось, а? — И пусть её поёт Тибальт, — хмыкнул Ромео, отбирая листок и перепечатывая его. — Как раз из него выйдет такой мрачный маньяк, завлекающий хрипотцой. А ты, Мерк, может иногда ему подпевать — чтобы создать диссонанс. К примеру, подпевать там, где постоянно повторяется «чтобы». Будет классно.       Они немного отвлеклись на обсуждение аранжировки, затем приняли доставку — Тибальт даже не удивился, что Меркуцио выбрал еду за него, но выбором в итоге оказался вполне доволен.       К вечеру они записали ещё одну песню из тех, что уже были написаны Меркуцио, но записали с музыкой, и Бенволио даже успел всё свести, чтобы они послушали примерный результат.       Меркуцио объяснил, что черновой вариант альбома они напишут в этой студии, а затем итоговые варианты будут записывать в местечке покруче — там, типа, и звук лучше, и звукари профессионалы, и сведут им всё качественно.       В этот раз они уехали из студии чуть раньше, оставив Ромео и Бенволио одних. Те явно хотели ещё над чем-то пошаманить.       Меркуцио был доволен собой и отчётливо доволен Тибальтом. В автобусе он просто стоял, прижавшись к Тибальту, изредка целуя его то в шею, то в плечо, то в скулу. — Завтра на остановку не иди, я заберу утром машину из ремонта, — промурлыкал Мерк, пока они шли к домам. — Хорошо, как скажешь. А почему она вообще оказалась в ремонте? — скучающе уточнил Тибальт. — Потому что Бенволио идиот, у которого нет водительских прав, а потому он просто врезался в ебучий столб, — расстроенно выдохнул в ответ Меркуцио, чуть сжимая пальцы Тибальта своими. — Я-то нормально вожу, ты не подумай. Так что без пятнадцати полдень жду на парковке, хорошо?       И, чмокнув Тибальта в кончик носа, ускакал в сторону своего дома, невзирая на гитару, что хлопала его по спине. — Дурак, — фыркнул Тибальт и зашёл в подъезд.       Утром он успел сбегать за продуктами, так что завтракать ему теперь было чем, да и перед сном всегда можно было что-нибудь в себя закинуть.       Решив, что пора бы уже перестать изображать из себя скелета, Тибальт на скорую руку приготовил сладкие вафли и, заварив чай, умял их с джемом.       Яйца вызывали в нём теперь стойкое отвращение — но лишь в натуральном виде. В выпечке заходили прекрасно, тем более, что Тибальт когда-то тоже был сладкоежкой.       Выкурив перед сном сигарету, он улёгся в кровать, чувствуя, как сон потихоньку подбирается к нему.       В голове отрывками всплывали эпизоды пришедшего дня — к примеру, как Меркуцио, сидя на коленях Тибальта, разговаривал с Бенволио, пытаясь добиться компромисса, и совсем не возражал против пальцев Тибальта, оглаживающих его ноги сквозь дырки в джинсах.       Это было так интимно, но так приятно, что Тибальт даже не смутился ни разу, хотя в помещении они были не одни.       Или, к примеру, то, как они с Меркуцио пели свои партии, не выходя из кабинки для записи, даже если писали не их. Мерку нравилось петь, держа Тибальта за руку, а самому Тибальту было спокойнее петь, когда Меркуцио обнимал его за плечи сзади.       Это было странно, но они и правда прекрасно чувствовали себя в присутствии друг друга. Как будто были знакомы всю жизнь.       Бенволио сказал, что они просто мерзкие женатики, а Ромео — что они «сошлись вайбом». Тибальт решил не уточнять, что такое вайб, а просто поискать в интернете.       Он и правда казался самому себе древним ископаемым в компании новых коллег, но старался это скрывать. Ничего, он умеет вливаться в компанию.       Утром Меркуцио действительно отвёз его на машине в студию — на хорошенькой фиолетовой Maserati Quattroporte, которая удивительным образом подчёркивала хищность самого Меркуцио, которая до этого не особо была заметна глазу.       Автомобиль был таким красивым, что Тибальт даже погладил капот, пока обходил машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье.       Меркуцио выпросил сигарету — и, закурив, довольно пробурчал: — Моя малышка долго была в ремонте, но больше я её ни за что не дам в руки Бенволио… Кстати, у тебя есть права, Тибальт?       Прикурив вслед за Меркуцио, Тибальт кивнул. — Есть, и я даже водил пару лет, пока меня не выгнали из отчего дома. После этого позволить себе машину я, увы, не мог.       Меркуцио глянул на него искоса с какой-то непонятной эмоцией в глазах — это была не жалость, нет. Скорее, нежность. — Тогда я могу дать тебе как-нибудь порулить. Вечером, например, как раз движение на дорогах будет уже не такое оживлённое. Вспомнишь, каково это.       Улыбка на губах Меркуцио не давала и на секунду подумать, что он издевается. Нет, это было искреннее желание дать Тибальту всё то, чего тот был лишён длительное время из-за проблем с деньгами.       И это было очень приятно. — Хорошо. Значит, вечером поведу я, — принял правила игры Тибальт, стряхивая пепел с сигареты в окно.       Меркуцио хихикнул. — Кстати, в пятницу мы плюём на студию и идём в клуб с живой музыкой. Это типа традиция. Мы там обычно напиваемся, а потом лезем на сцену, но иногда выступаем там и трезвыми. Классный клуб, — Мерк вдруг вперил взгляд в Тибальта. Буквально на секунду. — И ты идёшь с нами, без обсуждений. И я обещаю, что буду к тебе приставать.       Тибальт неуверенно улыбнулся. — Обычно люди обещают не приставать, разве нет?       Меркуцио как раз заехал на парковку студии. Припарковавшись, он оглушительно рассмеялся. — Так то обычно! Разве я похож на обычного человека, Тибальт? Давай, скажи мне правду.       Глаза Меркуцио сияли от какой-то детской радости, порочные губы постоянно растягивались в улыбке, а волосы, несмотря на сформированные кудри, всё равно не хотели лежать смирно, слегка топорщась во все стороны.       Он выглядел очаровательно. И он, определённо, не был обычным человеком. Он был необычным. И это пугало — и только сильнее очаровывало Тибальта. — Нет, Меркуцио. Не похож. И это даже не из-за того, какую музыку ты пишешь.       Меркуцио хмыкнул и перегнулся через коробку передач, опираясь ладонью на бедро Тибальта. — Ты тоже пишешь странную музыку. И мне это нравится, — пробормотал он, первым целуя Тибальта в губы. Тот, не растерявшись, ответил на поцелуй, прикрывая глаза.       Возможно, они оба были странными. Но здесь и сейчас — в дорогой красивой тачке, возле здания студии, — им было хорошо в присутствии друг друга. Комфортно.       Меркуцио прихватил зубами нижнюю губу Тибальта напоследок, затем отстранился и выдохнул: — Знал бы ты, каких сил мне стоит отлипать от твоих губ каждый грёбаный раз.       Тибальт усмехнулся, заправляя непослушную прядь волос Меркуцио ему за ухо. — Я догадываюсь.       День прошёл всё в той же неспешной суете, когда нужно было делать всё быстро, но качественно. Ромео, наконец, разродился тем, что альбом нужно записать за месяц, а потому сроки горят.       Иногда Тибальт срывался, бывало и такое. За среду и четверг у него много что шло не так. То голос срывался, то происходило ещё что-то непонятное, и он каждый раз был готов начать громить всё вокруг.       Но приходил Меркуцио — задорный, заводной, взрывоопасный Меркуцио, — и останавливал его. Успокаивал.       Особенно сильно Тибальту запал в душу момент, когда от него требовали надрыва в голосе, но выдать его по щелчку он не смог. И тогда Меркуцио вошёл в кабинку, встал позади Тибальта и сжал ладони на его шее, слегка придушивая. — А теперь — пой.       Это звучало как приказ. Тибальт ненавидел, когда им помыкали, терпеть не мог чью-то руку над собой, но в этот раз всё было иначе.       Он запел — и пел именно так, как было нужно. Ни разу не сбился, ни разу не спел мимо нот, идеально попал в нужную тональность.       Когда он пел, чувствуя горячие ладони Меркуцио на своём горле, ему было так спокойно, как не было никогда раньше. Странная уверенность в собственных силах поселилась внутри, и он опёрся на неё, и выдал идеал.       Он закончил петь — и хватка рук Меркуцио сменилась на поглаживания и поцелуи. Он не извинился словами — но попытался загладить вину вот такими нежными жестами, от которых у Тибальта внизу живота сладко потянуло.       Но это были проблемы, которые решались буквально на месте — и решались вполне просто.       А вот в пятницу утром Тибальту позвонила синьора Романо — владелица квартиры, которую он снимал. — Синьора Романо? Доброе утро, чем обязан? — Тибальт, золотце, здравствуй. Не хотела тебя беспокоить, но квартиру, где ты живёшь, хотят купить… Как скоро ты сможешь подыскать другую квартиру и съехать, дорогой?       Тибальта как обухом топора стукнули. В каком смысле переехать? Он так привык к этой квартире, что совершенно забыл о том, что её всегда могли отобрать вот так легко.       И оставить его без жилья вовсе. — Синьора, а у вас больше нет квартир для аренды? — попытался было спросить Тибальт, но та отбрила: — Были бы — предложила сразу. Ах, прости, мальчик, но мне очень жаль. Двух недель тебе хватит для этого?       Тибальт пробормотал что-то в ответ, что синьора Романо восприняла за положительный отклик, и, попрощавшись, сбросила звонок.       Это был крах.       В это время года найти новую квартиру для съема было просто невозможно, Тибальт знал это — потому что уже попадал в похожую ситуацию. Большую часть своих сбережений он потерял именно потому, что из дома его вышвырнули в крайне неудачный сезон, и ему пришлось снимать комнату втридорога.       И теперь — снова. Вот это самое ощущение потерянности. Что ему делать?       В состоянии апатии Тибальт пообедал, приготовил что-то на следующий день, чтобы не возвращаться к пустому холодильнику, подобрал одежду для клуба. Одежды у него было не так много, но чёрные джинсы с дырками на коленях в этот раз пригодились, как и темная футболка в таких пятнах, будто её облили кислотой, и ткань выгорела.       Он даже глаза подвёл, молча радуясь, что стал возвращаться к привычному весу благодаря регулярному питанию и разнообразию продуктов. Скулы больше не рвались из-под кожи, цвет лица стал более здоровым. Однако из-за беготни по зданию студии вес не просто начал возвращаться к норме, но и распределился так, что Тибальт выглядел подтянутым.       Вскоре, возможно, ему придётся чуть более внимательно относиться к физическим нагрузкам — к примеру, вернуться в тренажёрный зал, тем более, что он тоже, вроде как, был в студии, только на другом этаже. Пока что он просто стал выглядеть менее исхудавшим, вот и всё.       Меркуцио ждал его на парковке, как и всегда. В этот раз он, наконец, курил свои сигареты, а не стрелял у Тибальта. — Доедем до клуба на мне, а вот по домам придётся на такси, машину я просто потом заберу, — пояснил он, садясь на водительское место. — Отлично выглядишь, кстати. — Ты тоже, — бросил Тибальт, а потом взглянул на Меркуцио внимательнее — и чуть не поперхнулся. Тот обрядился в узкие фиолетовые джинсы, черную майку-сетку, обвесился разными побрякушками, а также совершенно по-блядски накрасил глаза, отчего те стали ещё более раскосыми.       Меркуцио улыбнулся на его потрясенный взгляд, а затем вдруг спросил: — Ты чего без настроения? Мы же едем отдыхать, эй!       Тибальт правда не хотел грузить кого-то ещё своими проблемами, но… Меркуцио располагал к разговору.       Пока они ехали за Бенволио и Ромео, он неожиданно для себя рассказал, что его вежливо попросили съехать, что квартиру в это время не найти, что счастье его длилось недолго…       Когда он начал тихо всхлипывать, Меркуцио нежно сжал его колено ладонью, прерывая. — Тибальт, эй, ты чего? Я же говорил в начале недели — переезжай ко мне. Всё равно рядом живём, ты ничего не потеряешь. У меня большая квартира, три спальни, можешь спать в другой комнате, если вдруг застесняешься. Хотя моя постель всегда готова принять тебя в свои объятия, — он усмехнулся. — И я даже не потребую с тебя никаких денег, только живи, спи, питайся нормально — и пой. Хорошо? Как тебе?       Тибальт всё-таки проронил пару слезинок, тут же матерясь, что подводка потечёт. — Меркуцио, я… блять. Ты знаешь, что ты лучший?       Мерк улыбнулся. — Теперь знаю. Не плачь только, хорошо? В бардачке есть влажные салфетки и моя косметичка, можешь поправить макияж, если хочешь.       Пока они ждали опаздывающих Бенволио и Ромео, Тибальт успел поправить макияж глаз, а Меркуцио со смехом мазнул ему по скулам сиреневым глиттером в виде сердечек и звёздочек. — Теперь ты будешь самым ярким в клубе, — объявил он, целуя Тибальта в губы. — Но для меня ты всегда самая яркая звезда на небосводе.       От смущения Тибальта оторвал стук по оконному стеклу. Бенволио, прислонившись к стеклу, состроил неимоверное выражение лица, что-то между «Фу, какие вы милые» и «Разблокируйте уже двери, изверги».       Меркуцио, расхохотавшись, разблокировал двери, и Ромео с Бенволио завалились на заднее сиденье, заполняя салон автомобиля ароматами своих парфюмов. От Ромео тянуло вишней, а от Бенволио — тонким ароматом ладана, кофе и табака.       Пересчитав всех буквально по пальцам, Меркуцио довольно кивнул и завёл двигатель. До клуба было не так уж и далеко, но всё равно не близкий свет.       Их пропустили быстро, хотя фейс-контроль у клуба был. Видимо, «Королей снов» здесь знали не понаслышке.       Об этом же свидетельствовали и приветственные крики от тех, кто уже был внутри клуба. То тут, то там кто-то нападал на Меркуцио, Ромео и Бенволио с объятиями, похлопываниями по плечам и прочими знаками приветствия.       На Тибальта же смотрели с интересом, но не подходили. Заметив это, Меркуцио прильнул к нему, приобнял за талию, а потом возвестил громким тоном, что Тибальт, вообще-то, новый член их группы.       Чёрт подери, среди всего великолепия столиков и диванчиков у «Королей снов» было даже собственное место. Это подтверждала картонка с названием группы, на которой, явно поспешной рукой, дописали: «и прекрасный незнакомец».       Тибальт на мгновение почувствовал себя не в своей тарелке. А потом Меркуцио усадил его на диванчик, сел к нему на колени и спросил, что он будет пить.       Спросил жарко, на ухо, отчего Тибальту захотелось сжать его в объятиях и выебать, чтобы больше так не делал.       Тибальт предложил вино — и Меркуцио согласно кивнул. Лучший выбор, учитывая, что коктейли Тибальт ненавидел, пиво любил редко, пить сразу с крепкого алкоголя — себя не любить.       Бенволио и Ромео тоже согласились на вино, и Меркуцио куда-то метнулся, видимо — к барной стойке. — Обычно Мерк предпочитает начинать с коктейлей, — усмехнулся Бенволио, глядя на Тибальта. — Вино — это иногда, когда особое настроение. — Видимо, ты настолько сильно ему нравишься, — фыркнул Ромео, залипая в телефоне. — Если после этого он ещё и потребует коньяк, то определённо.       Тибальт нахмурился. — Определённо что?       Бенволио и Ромео синхронно улыбнулись, хитро прищурив глаза. И совершенно ничего не ответили.       Тибальт только вздохнул, глядя в сторону местной сцены. Она была достаточно большой для такого места — видимо, владелец сделал ставку именно на живую музыку и местные группы.       В тот момент на сцене находилась только одна девушка, нежным голосом певшая какой-то романс под гитару. Аккомпанировала она себе сама, не сбиваясь ни на секунду.       Тибальт прищурился. Эти светлые волосы, волнами спадающие на хрупкие плечи… и этот голос.       На сцене пела его двоюродная сестра Джульетта, которая была младше Тибальта на несколько лет. Джульетта, дочь того мужчины, который выгнал Тибальта из дома, потому что тот хотел посвятить жизнь музыке. Пела.       Но не один Тибальт смотрел в её сторону. Ромео тоже не мог отвести взгляда от хрупкой фигуры девушки, от её пальцев, что буквально гладили струны старенькой гитары, от её сияющих в свете софитов волос.       Вернувшийся с несколькими бутылками вина Меркуцио непонимающе посмотрел на Бенволио, тот пожал плечами.       Сгрудив звенящие бутылки на их столик, Мерк бескомпромиссно забрался к Тибальту на колени, обращая его внимание на себя. — Милый, ты что, внезапно вспомнил, что когда-то считал себя гетеро? — сварливо спросил Меркуцио, сжимая плечо Тибальта тонкими пальцами. — Что? Нет, всегда знал, что я гей, — Тибальт неловко кашлянул. — Просто на сцене сейчас поёт моя двоюродная сестра, и я… я в шоке.       В ответ на недоуменный взгляд Меркуцио он объяснил всю ситуацию и ему, и подслушивающему Бенволио, и даже Ромео, кажется, его услышал. — Ну и пиздец, — синхронно фыркнули Меркуцио и Бенволио.       Ромео вздохнул. — Она совсем юная, получается. Тогда, думаю, мне не стоит к ней подходить.       Глянув на расклеившуюся группу, Меркуцио открыл первую бутылку вина и разлил её по бокалам, которые тоже принёс ранее, едва не разбив по дороге. — Отставить уныние! Мы, вообще-то, пришли сюда пить и веселиться! Сейчас нажремся, залезем на сцену и сбацаем что-нибудь!       Тибальт первый чокнулся с ним бокалом и отпил вино. Ему и правда хотелось просто выпить и перестать думать о том, какой же он бедный и несчастный.       На возражения Ромео, что они не взяли гитары, Меркуцио пояснил, что местные инструменты тоже подойдут, тем более, что никто не запрещает им играть плохо, будучи в подпитии. — Споём им, вон, «Кусочек тебя». — Слишком кроваво. Я предлагаю тогда уж играть что-то с той части альбома, что пойдёт в ротацию на радио.       Меркуцио нахмурился. — Но это слишком цензурно! Там даже нет особо крови и убийств, там только про одиночество и любовь! — Меркуцио, там буквально через песню кто-то завуалированно совершает суицид, либо жёстко трахается, либо ещё что-то. Ты уверен, что это недостаточно хорошо для клуба?       Бенволио аккуратно сжал плечи Меркуцио и Ромео, отвлекая их от спора. — Здесь никогда не запрещали петь про кровь, кишки и матюки. Давайте просто споём «Убийцу», и Тибальт выдаст нам прекрасное соло.       Тибальт кивнул. Вино ещё несильно на него подействовало, да и играть он мог буквально с закрытыми глазами — мышечная память.       На том и порешили. Когда Джульетта закончила петь свои ангельские песни, Меркуцио подбежал к владельцу… владелице клуба — ею оказалась пышная женщина с длинными волосами, заплетёнными в три толстые косы. Та, улыбаясь, поспешно кивнула.       Пока у них было время, «Короли снов», слегка пошатываясь, настраивали местные инструменты. Меркуцио задорно подгонял их, терзая гитару на предмет огрехов в звучании.       Женщина тем временем поднялась на сцену и кокетливо объявила, кто собирался взойти на сцену. Люди в клубе одобрительно взвыли — видимо, «Короли» им были по душе.       Наконец, они вышли. Тибальт прищурился, пытаясь привыкнуть к софитам, пока Меркуцио вёл его к микрофону.       Оставив Тибальта у второго микрофона, Меркуцио вернулся к своему и выдохнул в него, едва не прижимаясь к нему губами: — Всем привет в этой обители местных талантов! С вами «Короли снов», помните нас?       Утвердительные крики заставили Меркуцио улыбнуться. — Вижу, что помните. Я очень рад. У нас пополнение, как видите, — Мерк кивнул в сторону Тибальта, и тот неуверенно махнул рукой, отчего толпа взревела. — Тибальт выдаёт офигенные соляки, а ещё прекрасно поёт. Так что теперь вам не придётся слушать только мои писки!       Клуб вновь зашумел, и Меркуцио довольно оскалился. — Мы так, решили немного побеситься. Споём пару песен и пойдём дальше бухать, уж простите.       Кто-то из ближайшего к сцене ряда диванчиков завопил: «Когда альбом?»       Меркуцио хихикнул. — Альбом в следующем месяце, я клянусь. А концерты начнутся ещё раньше — следите за новостями!       Ещё немного переговорив с толпой, Меркуцио выдохнул в микрофон: — Плачущий убийца.       И начал играть.       Для Тибальта клуба больше не существовало. Он пел — в унисон с Меркуцио, один, да неважно, — и играл. И только это было для него важно.       Толпа потребовала «Мясо» — и Меркуцио, ехидно усмехнувшись Ромео, спел и эту песню. А затем, отбросив мокрые пряди с лица, интимно прошептал в микрофон: — Бог любит троицу, так что вот вам эксклюзив. Эту песню Тибальт написал прямо при мне, и я влюбился в неё с первого куплета. Кусочек тебя!       Тибальт только глаза закатил. Они не успели подобрать идеальную аранжировку под эту песню, но у них была примерная мелодия, и сейчас пришлось играть именно её.       И петь. Шептать в микрофон, рычать на нижних регистрах, играть голосом.       Судя по реакции зала, песня им понравилась. Кто-то тонко вопил, что он всё снял на видео.       Распрощавшись с публикой, Меркуцио первым покинул сцену. И затем поймал Тибальта в темноте закулисья, подтянув к себе за ворот футболки. — Что ты так паришься? Да, песня ещё не окончательная, ну и что? Ты знаешь, сколько радости доставляют людям вот такие вот мелочи, типа черновика песни на записи из клуба? Да они с потрохами за такое съедят!       Тибальт выдохнул и жарко поцеловал Меркуцио прямо в его болтливый рот. Тот, охнув в поцелуй, прижался ближе, выхватывая гитару из рук Тибальта. — Спасибо, Меркуцио. Ты снова меня спасаешь. — Да не за что. Когда-нибудь ты перестанешь загоняться, но это будет сильно позже. Но ты мне и таким нравишься, помни!       Парни со смехом вернулись на свой диванчик и разлили ещё бутылку вина по бокалам. — Я считаю, что это было весьма недурно, господа! — Меркуцио приподнял свой бокал, ослепительно улыбаясь. Они чокнулись и медленно выпили вино.       Краем глаза Тибальт заметил Джульетту, стоявшую у выхода в курилку. Поймав его взгляд, она поманила его за собой — и исчезла в курилке.       Тибальт оставил бокал, пересадил Меркуцио со своих коленей на диванчик и объявил, что пойдёт покурить.       Пробиваясь сквозь толпы пьяных людей, Тибальт гадал, о чём с ним может хотеть поговорить Джульетта. Они не общались ни разу с того момента, как Тибальт ушёл.       В курилке было не очень людно, зато прохладно. Джульетта стояла в самом углу, с гитарой на спине выглядя как нахохлившийся воробушек.       Завидев Тибальта, она махнула рукой. — Привет! — пискнула Джульетта, глядя на то, как мужчина медленно закуривает. — Ну, привет, — Тибальт выдохнул дым в сторону от неё. — Что ты здесь делаешь, Джули? Неужели твой отец наконец-то понял, что музыка — это тоже работа не хуже других?       Джульетта только грустно покачала головой. — К сожалению, Ти, отец всё ещё считает музыку глупостью. Но я — нет. Поэтому и прихожу сюда, чтобы иногда спеть на сцене. Владелица — моя знакомая из университета, она платит мне за выступления. Не всегда ведь выступать таким группам, как «Короли снов».       Тибальт затянулся. — И правда. И что, твой отец ещё ни разу не раскрыл тебя?       Джули хихикнула. — Нет, няня меня покрывает. Я видела ваше выступление, это было круто, Ти. И твоя песня тоже была классная. Как раз в тематике группы.       Тибальт тяжело вздохнул. — Я сам не ожидал, что могу писать и петь подобное. Но ребятам, да и народу вроде нравится. Я рад, что смог присоединиться к «Королям».       Джульетта кивнула. — А я рада, что ты нашёл своё место. Ты теперь выглядишь иначе, Ти. Как рок-звезда.       Он улыбнулся, затушив сигарету, и Джульетта кинулась к нему в объятия. — Я буду рада видеться с тобой хотя бы иногда, — заполошно прошептала она. — И я приду на концерт!       Тибальт погладил её по спине, кивая. — Я тоже буду рад тебя ещё увидеть, Джули. Не теряйся. И кстати — отлично поёшь и играешь.       Джульетта рассмеялась, а затем, взглянув на время, сбежала в сторону выхода из клуба. Ей пора было домой.       Пропустив несущуюся Джульетту, Меркуцио подошёл к Тибальт, вытаскивая сигарету и приобнимая мужчину за талию. — Она милая. И голосок ничего такой. Вы правда родственники? — Правда родственники, — кивнул Тибальт, снова закуривая. — Не похожи? — Нет, вообще не похожи, — Меркуцио выдохнул облачко дыма. — Но это и к лучшему. Мне ведь нравишься ты, а не она.       Тибальт увлёк его в поцелуй, чувствуя, как на языке смешиваются привкусы вина, дыма и сладковатой слюны Меркуцио. И это было восхитительно приятно.       Вторая сигарета пошла чуть тяжелее, в голове стало как-то легко, и Тибальт почувствовал себя пьяным.       Впрочем, смеющийся под боком Меркуцио опьянел не меньше. Они обсудили короткое выступление — Тибальт считал, что выглядело всё не очень, но Мерк сказал, что для первого раза неплохо, тем более, что они ещё не репетировали нормально. — Слаженность ещё появится, ты с нами всего неделю работаешь, — Меркуцио, уже без сигареты, прихватил пальцами низ футболки Тибальта, подтягивая мужчину вплотную к себе. — Тем более, что первостепенная наша задача — записать альбом. Репетиции будут позже, и поверь, я с вас с живых не слезу, пока вы не начнёте звучать идеально.       Тибальт чуть отвернул голову, выдыхая дым в сторону от лица Меркуцио, и улыбнулся, обнажив зубы. — Значит, придётся поработать. Я люблю трудиться.       Меркуцио кивнул, наклоняя голову и цепляя губами подбородок Тибальта и линию его челюсти, нежно целуя. — Я знаю. Поэтому ты до сих пор не сбежал, хотя я знаю, что с нами работать тяжело. Со мной.       Тибальт затушил сигарету и, подцепив ладонь Меркуцио, коснулся губами его пальцев в намёке на поцелуй. — Почему-то мне работать с тобой легко, Меркуцио. Ты всегда знаешь, что нужно сказать или сделать.       В тесной задымленной курилке они сплелись в объятиях, целуясь так, будто только это придавало им сил существовать дальше. Жить дальше.       Остаток вечера прошёл весьма весело. С вина они и правда перешли на коньяк, и Тибальт обрывками помнил, что танцевал в толпе под какие-то зажигательные песни, которые со сцены пели знакомцы Меркуцио.       Тот тоже не отставал, всегда танцевал где-то рядом, прыгал и оглушительно визжал, подбадривая группу. Он был в своей стихии, среди толпы, и Тибальту было просто приятно быть частичкой всего этого.       Однако даже у такого попрыгунчика, как Меркуцио, имею свойство заканчиваться силы. Ромео и Бенволио последние часы уже просто развалились на диванчиках, а ближе к трём утра предложили сворачивать лавочку и разъезжаться по домам.       Им до дома можно было бы и пешком дойти — Ромео и Бенволио жили вместе, потому что так было дешевле и удобнее, да и личной жизни у них особо не было.       А вот Меркуцио с Тибальтом пришлось вызывать такси.       Распрощавшись с другими участниками группы, они приткнулись к внешней стене клуба, и пока Меркуцио медленно курил, выдыхая дым куда-то вверх, Тибальт пытался не промахнуться по экрану телефона.       Всё плыло, но ему удавалось сосредоточиться, чтобы открыть приложение, вбить адрес и подтвердить оплату по карте. — Минут через семь поедем, — выдохнул он, вызвав, наконец, машину. Меркуцио кивнул, заторможенно глядя перед собой. Кажется, ещё чуть-чуть, и он просто уснёт.       Делать было нечего, так что Тибальт тоже закурил, морщась от привкуса сигарет. Давно пора бросать, раз уж он пытается делать карьеру в музыке, но, с другой стороны, сигареты так не бьют по лёгким, как новомодные нынче вейпы и электронные сигареты.       Меркуцио, вон, тоже курил примерно столько же, сколько Тибальт, но голос у него всё равно оставался ангельским. — И что, у вас каждую неделю такое случается? — решил тихонько спросить Тибальт. Меркуцио повернул к нему голову и меланхолично улыбнулся. — Когда как. Вообще, обычно мы это делаем в выходные, типа субботы, но сегодня выступали мои друзья, поэтому пятница.       Он потёр лицо ладонями, глядя на оставшиеся на пальцах блёстки удивлённым взглядом. — Но, думаю, придётся немного поработать в воскресенье. График у нас ненормированный, сам понимаешь.       Тибальт хмыкнул, сжимая пальцы Меркуцио, смахивая с них блёстки. — Я только рад поспособствовать тому, чтобы альбом был записан как можно раньше. Ну, знаешь. Сведение ведь тоже потребует времени. А ещё создание копий и всё такое.       Меркуцио кивнул, тряхнув волосами. — Да, верно. Ладно хоть обложку уже утвердили. Напомни мне, я потом покажу, тебе должно понравиться.       Тибальт кивнул, а затем, затушив и свою сигарету, и сигарету Меркуцио, просто обнял его, поддерживая на ногах. Тот был сонный и тёплый, от него пахло его любимым парфюмом, вином и немного коньяком. И дымом, само собой. — У тебя в объятиях так классно, — прошептал Мерк, поглаживая спину Тибальта. — Тепло и уютно.       Так они и простояли, обнимаясь, пока не приехало такси.       Водитель — немолодой мужчина с пышными усами — ничего на это не сказал, только уточнил адрес, а затем молча повёз их домой.       В конце концов, сбылось самое главное подозрение Тибальта. За время поездки Меркуцио заснул у него на плече — и просыпаться не собирался ни в какую.       Поблагодарив таксиста за поездку, Тибальт вытащил парня из машины, прижимая к себе. Несмотря на то, что тот был чуть выше, веса в Меркуцио явно было намного меньше, так что Тибальт спокойно мог нести его на руках.       Делать было нечего — Тибальт не знал, на каком этаже и в какой квартире живёт Меркуцио, а просыпаться тот не хотел, так что мужчиной было принято волевое решение тащить Мерка к себе.       За время поездки Тибальт немного протрезвел, а потому шёл ровно, да и соображал куда лучше.       Кое-как открыв дверь квартиры, он усадил спящего Меркуцио на тумбу в прихожей и снял с того обувь.       У Тибальта была всего одна кровать, зато достаточно широкая, чтобы два взрослых парня смогли на ней уместиться.       Решив, что нести спящее тело ещё и в душ — это уже слишком, Тибальт раздел Меркуцио, кое-как натянул на него свою старую футболку, а затем ватными дисками и мицеллярной водой, как смог, смыл с Мерка макияж.       Решив, что и ему в душ идти ну очень лень, Тибальт скинул вещи, стёр с лица глиттер, кое-как смыл карандаш с глаз и залёг в кровать, накидывая на них с Меркуцио обоих одеяло.       И только он закрыл глаза, как мутный сон накрыл его с головой.       Он просыпался несколько раз, вздрагивал, находил плечо Меркуцио под ладонью, ощупывал его и ложился снова. Видимо, в этот раз он выпил чересчур много.       Утро наступило уже после полудня. Тибальт, чувствуя сухость во рту и головную боль, приподнялся, чувствуя, как Меркуцио болезненно стонет ему в плечо. — Я сейчас умру от сушняка, — прохрипел Мерк, пытаясь приподняться и как-то слезть с кровати.       Тибальт молча помог ему дойти до кухни, усадил на табурет и выдал бутылку минеральной воды из холодильника, взяв себе такую же. Он с самого начала понимал, чем кончится их поход в клуб, а потому немного закупился заранее.       Меркуцио пил так жадно, что у Тибальта, даже несмотря на головную боль и похмелье, дало знать о себе лёгкое возбуждение. Капли ледяной воды то и дело стекали по подбородку Мерка вниз, к шее, смачивали футболку и текли дальше по груди.       Выдув почти половину полуторалитровой бутылки, Меркуцио выдохнул, запястьем элегантно вытирая мокрые губы. — Охуенно, ты меня просто спас, — выдохнул он, чуть морщась — голова у него явно тоже побаливала.       Тибальт поделился с ним таблетками, показал, где душ и какое полотенце можно взять, а сам принялся смотреть, что бы такого сделать на завтрак.       Решив, что за свежей выпечкой спускаться лень, Тибальт быстренько намешал тесто для канноли, свернул множество трубочек и зажарил в масле. Для начинки даже нашлась рикотта, а марсалу Тибальт купил в первую же очередь, как только получил деньги — он любил выпечку.       Пока Меркуцио плескался в душе, Тибальт успел и канноли приготовить, и сварить кофе, ожидая своей очереди в душ.       Поэтому, когда Мерк вышел из душа весь распаренный и с мокрыми волосами, утопая в футболке Тибальта, тот прошмыгнул в душ мимо него, сказав, что он быстро.       И правда — ровно через пять минут чистый и чувствующий себя куда лучше Тибальт вышел на кухню, приглаживая волосы и натыкаясь на Меркуцио, который фотографировал их завтрак на телефон. — Выложу в инстаграм группы, чтобы все обзавидовались, — хихикнул он, подмигивая Тибальту. — Спасибо за заботу. Я и про ночь, и про завтрак.       Тибальт пожал плечами, садясь за стол и пододвигая к себе кружку с кофе. — Меня хорошо воспитали, — пространно ответил он, кивая Меркуцио на канноли. — Ешь, для тебя старался.       Парень тут же схватил одну из трубочек, уже достаточно напитавшуюся марсалой и кремом, и откусил, пачкая губы в рикотте. И тут же, прожевав, выпалил: — Святая Мария, это так вкусно! Тибальт, я готов тут же выйти за тебя замуж. Ещё никогда я не пробовал таких вкусных канноли.       Мужчина усмехнулся, тоже откусывая небольшой кусочек и запивая его кофе. — Это лишь малая часть от того, что я умею готовить. Если ты и правда готов к тому, что я перееду к тебе, то прибереги восторги до совместных завтраков.       Меркуцио посмотрел на него с обожанием во взгляде, продолжая таскать хрустящие трубочки.       После завтрака Меркуцио отодвинул Тибальта от раковины и сам помыл посуду, оставшуюся после готовки. — Должен же я хоть как-то отплатить за завтрак и прочие радости жизни? Ты даже макияж вчера с меня стёр!       Тибальт пожал плечами. — Это ведь базовая забота. Иначе ты бы меня просто проклял.       Мерк рассмеялся, вытирая руки об полотенце и упирая их в бока. — Итак, как ты смотришь на то, чтобы сходить ко мне в гости? У нас времени до конца дня достаточно, можно было бы даже попробовать перенести все твои вещи.       Тибальт нахмурился, глядя на Меркуцио исподлобья. — Если дашь мне час на сборы, сможем перенести сразу. У меня мало вещей.       Меркуцио только плечами пожал.       Впрочем, через час, сжимая ручку небольшой спортивной сумки, Меркуцио выглядел потрясенным. — Тибальт… Всего две сумки? — Я привык к минимализму. Когда у тебя нет лишних денег — нет и лишних вещей.       Вторая часть вещей Тибальта помещалась в рюкзак. Всего две сумки.       Меркуцио подошёл ближе к мужчине, дергая его за край футболки. — В следующий раз поедем выбирать тебе новую одежду. И обувь. И прочую мелочь! Я этого так не оставлю, Тибальт, это же полный пиздец!       Они спустились вниз, быстренько выкурили на улице по сигарете, и зашли в соседний дом.       Меркуцио жил на самом последнем этаже, выше — только чердак и крыша. И квартира у него занимала половину этажа.       Мерк быстренько провёл экскурсию — гардеробная, две ванных комнаты, кухня, три спальни и небольшая гостиная. Гардеробная буквально ломилась от самых разных вещей, а спальня Меркуцио была похожа на мечту любого подростка — куча гитар и прочие атрибуты жизни рок-музыканта.       На фоне всего этого великолепия (хотя и весьма потрепанного — одна из спален нуждалась в ремонте) Тибальт со своими двумя сумками вещей чувствовал себя не в своей тарелке. — Просто ответь мне. Зачем тебе такая огромная квартира, если ты живёшь один?       Меркуцио улыбнулся. — Чтобы проводить здесь вечеринки, конечно! Ну, и на будущее. Чтобы, знаешь, жить спокойно с партнёром, и чтобы можно было, если что, разойтись по разным комнатам. Это, знаешь ли, очень помогает избежать ссор, а я человек темпераментный.       Меркуцио буквально впихнул его во вторую спальню — ту, что уже была отремонтирована. Та выглядела так обезличенно, что Тибальту даже стало немного грустно. — Если захочешь — перекрасим стены, сделаем на твой вкус, — Меркуцио присел на двуспальную кровать, закидывая ногу на ногу. — Это обычно была спальня для гостей, но здесь убираются клинеры каждую неделю, так что всё чистое, белье свежее, все дела.       Сетчатую майку Меркуцио так и таскал где-то в кармане, решив остаться в старой футболке Тибальта. И даже так, в выцветшей, широкой и частично протертой футболке, он выглядел как ангел. — Ты точно не… — Тибальт. Я тебя не выгоню, не-а. Ни за что. И то, что ты живёшь со мной, вовсе не обязывает тебя как-то за это платить — деньгами, сексом, неважно. Я просто буду рад иногда есть то, что ты готовишь. Продукты предоставлю.       Тогда что же это было в первый день, когда Меркуцио буквально встал на колени, расстегнул Тибальту ширинку и сделал ему потрясающий минет? Неужели всё это — и поцелуи, и флирт, и прочее — просто так?       Меркуцио внимательно следил за эмоциями на лице Тибальта. — Эй, ты очень громко думаешь, — наконец, сказал он, складывая ладони на колени. — Я не говорил, что всё это время флиртовал с тобой ради флирта. Я правда хотел бы — ну, знаешь, спать с тобой во всех смыслах, носить твои старые футболки, целовать тебя когда захочется и всё такое.       Тибальт сбросил рюкзак на пол и, подойдя к Меркуцио вплотную, навис над ним. — И что тебе мешает?       Меркуцио улыбнулся одними губами. — То, что я не знаю, как предложить тебе встречаться. Боюсь твоего ответа, наверное, что это только мне нужны эти отношения.       Тибальт мягко толкнул его, заставив лечь на кровать, и забрался сверху, сжимая бёдра Меркуцио своими. — Но при этом обычно загоняюсь я, да?       Меркуцио поцеловал его первым, прижимая Тибальта к себе, вынуждая его улечься сверху. — Ты всегда выглядишь так потерянно, что мне правда страшно было подступиться к тебе с таким предложением.       Тибальт хмыкнул, прослеживая скулы Мерка губами. — Но при этом отсосать мне в первый же день это тебе не помешало.       Меркуцио снова поцеловал его, пытаясь скрыть смущение. — Ты начал флиртовать в ответ, вот я и не сдержался!       Перекатившись на кровати, Меркуцио навис над Тибальтом, выдыхая ему в губы: — Так что, будешь моим полностью? А я — твоим. — Буду, — шепнул Тибальт, сжимая тонкую талию Мерка своими широкими ладонями.       Ещё немного повалявшись с перерывами на поцелуи, они синхронно подскочили, когда телефон Тибальта зазвонил. — Синьора Романо? — Тибальт, милый, как у тебя дела? Ты нашёл, где жить?       Тибальт посмотрел на Меркуцио, который сжал его свободную ладонь, подбадривая без слов, и кивнул. — Да, синьора Романо. Я уже забрал вещи, могу оставить ключи соседке, заберёте, когда вам будет удобно.       Довольное квохтание синьоры Романо Тибальт решил пропустить мимо ушей, тем более, что Меркуцио решил начать целовать его пальцы, поглаживая ладонь своими пальчиками. — В общем, договорились, синьора Романо. — Ой, и залог я тебе верну, отправлю на карту, хорошо? Спасибо, Тибальт, дорогуша, давай, до встречи.       Отложив телефон, Тибальт поймал ладонь Мерка, отвлекая от игр со своей рукой. — Надо будет отойти, отдать ключи соседке. Лучше сделать это сейчас, чем забыть.       Меркуцио кивнул, приблизив своё лицо к лицу Тибальта, и клюнул его в щеку губами. — И возьми ключи от этой квартиры, они висят у входа, на вешалке. Моя связка у меня, там две на выбор, бери любую, будет твоя.       Оставив Меркуцио одного, Тибальт отнёс ключи соседке — синьоре Мартинез, та была близкой подругой синьоры Романо. Обычно она как раз и рассказывала, чем занимается и кого к себе водит квартирант, но Тибальта она полюбила как своего сына, даже иногда делилась с ним выпечкой.       Услышав, что он съезжает, синьора Мартинез всплеснула руками, затащила его в свою квартиру и принесла большой одноразовый контейнер с ещё теплой лазаньей. — Вот, возьми, хоть так тебя отблагодарю на прощание. Такой ты хороший сосед был, Тибальт! Не шумел, не водил никого…       От еды Тибальт отказываться не стал — знал уже по опыту, что это чревато обидой синьоры Мартинез. Она по привычке готовила много, на четверых, но жила со своим пожилым мужем вдвоём, а дети уже давно разъехались по стране. — Спасибо, синьора. Успехов вам, и чтобы соседи попались хорошие, — улыбнулся Тибальт.       С контейнером в руках он вернулся в дом Меркуцио и открыл дверь своими ключами. Теперь — своими.       Это теперь была и его квартира тоже. И к этому нужно было привыкнуть.       Меркуцио нашёлся на кухне — кажется, пытался сообразить что-то вроде кофе, но с радостью отвлёкся на лазанью, предоставив всё Тибальту. — Вот вроде ел недавно, но так пахнет вкусно… — выдохнул Мерк, открывая контейнер и уже залезая в него чистой вилкой.       Тибальт усмехнулся, включая газ под туркой с кофе. — Синьора Мартинез всегда прекрасно готовит. Я у неё иногда просил рецепты — всё надеялся, что мне повезёт с деньгами, и я смогу готовить что-то действительно вкусное.       Меркуцио подошёл ближе и поднёс кусочек лазаньи к губам Тибальта, тот послушно съел, облизнув губы. — Ну, теперь ты и правда сможешь готовить всё, что захочешь, — Мерк запечатлел нежный поцелуй на шее Тибальта, возвращаясь к обеденному столу. — А я всегда буду рад попробовать что-то новое из твоих рук.       Несмотря на то, что они проспали полдня, к ночи оба снова почувствовали усталость. Меркуцио, зевнув, пожелал спокойной ночи и намекнул, что был бы не против спать с Тибальтом в обнимку. Тот только цокнул. — Если и правда хочешь — я приду спать к тебе, но чуть позже.       Несмотря на лёгкую усталость и слипающиеся глаза, Тибальт, уже переодевшийся в домашние вещи, что-то спешно чиркал на каком-то обрывке бумаги, хмурясь каждые пару минут.       Меркуцио, не ответив, подошёл ближе, глядя на нервный почерк Тибальта. — Это что, новая песня?       Тибальт кивнул, продолжая писать, чем изрядно ошарашил Мерка. Тот растерял остатки сонливости и принялся крутиться вокруг, читая через плечо, что же там рождалось из-под пера Тибальта. Города горят, люди бегут, Апокалипсис наступает на пятки. Ты и я вместе, рука в руке, Не знаем, что будет дальше нас ждать. Но я хочу поцелуй твой, Перед тем, как все сгорит в огне. Я хочу знать, что мы любим друг друга, Даже если это будет последний раз. Мир разрушен, но мы не боимся, Потому что мы вместе, мы не одни. Мы пройдем через этот ад вместе, И будем держать друг друга за руки. Но я хочу поцелуй твой, Перед тем, как все сгорит в огне. Я хочу знать, что мы любим друг друга, Даже если это будет последний раз. Мы не знаем, что будет завтра, Но я знаю, что люблю тебя. И если все закончится сегодня, Я буду счастлив, что был с тобой. Но я хочу поцелуй твой, Перед тем, как все сгорит в огне. Я хочу знать, что мы любим друг друга, Даже если это наш последний раз.       Меркуцио прижался к Тибальту сзади, со спины, и как-то расстроенно выдохнул ему на ухо. — От неё все будут плакать, — пояснил он, когда Тибальт спросил, в чём дело. — Но это прекрасно. Правда. Завтра отнесём ребятам текст, да?       Тибальт нежно поцеловал его, обняв. — Отнесём. А теперь можно идти спать.       Меркуцио, всё ещё под впечатлением от грустного текста песни, нырнул под одеяло и потянул за собой Тибальта. Они обнялись, сплетя руки и ноги, практически вжавшись друг в друга. — Меня редко так разъебывает с текстов, — тихо выдохнул Мерк, сжимая пальцы Тибальта. — Но я представил, с каким надрывом можно спеть последний припев, и я…       Тибальт молча погладил его по плечу, понимающе кивая. — Я же помню, что ты говорил про ваши… про наши песни. Что они нужны для того, чтобы под них можно было выплеснуть эмоции. И этот текст — тоже, по-своему, выплеск эмоций.       Меркуцио кивнул и прикрыл глаза. Тибальт улыбнулся, глядя на него, и тоже прикрыл глаза, проваливаясь в сон.       Утро началось с оглушительного звука будильника Меркуцио, играло что-то азиатское, Тибальту лично незнакомое. Он приоткрыл глаза, нашёл чужой телефон на тумбе и отключил будильник, глядя на время. Девять утра, вполне приемлемо.       Меркуцио под боком что-то мучительно застонал и сделал попытку скрыться под одеялом, но Тибальт его выловил и вытащил на свет божий. — Надо вставать, нам нужно в студию, ты помнишь?       Меркуцио снова захныкал: — В воскресенье! В девять утра! Чем я думал!       Тибальт усмехнулся и чмокнул Мерка в губы. Тот заинтересованно замолчал, выжидающе глядя на мужчину. Получив ещё один поцелуй, фронтмен потянулся, расправляя руки. — У нас есть час как минимум, чтобы поваляться или заняться чем-нибудь интересным, — выдохнул Меркуцио, обвивая шею Тибальта руками. — Как ты на это смотришь?       Тибальт закатил глаза. — Я думал, ты предпочтешь вкусный завтрак и нормально собраться, нежели заняться развратом и потом собираться в спешке?       Меркуцио скуксился и надул губы. — Никакого веселья, ты жестокий человек!       Впрочем, он тут же что-то придумал. Прижав Тибальта к кровати, он страстно поцеловал его, залезая горячими ладонями в нижнее бельё мужчины. Тибальт застонал в поцелуй, толкаясь в руку Меркуцио наполовину вставшим членом. — Меркуцио, у нас правда нет времени на это… — Тише, я просто отсосу тебе, быстренько кончу сам — и мы пойдём заниматься своими делами, хорошо? — жарко прошептал Мерк, откидывая длинные волосы за спину.       Тибальт сдавленно застонал. — Давай поступим чуть иначе.       Он помог Меркуцио раздеться и расположиться так, чтобы его член оказался как раз над лицом Тибальта. Недолго думая, мужчина приоткрыл рот, мягко вбирая головку и посасывая.       Мерк над ним мелодично застонал, стягивая с Капулетти нижнее бельё и торопливо вылизывая его член, всего парой движений заставив его окрепнуть окончательно.       Они не спешили, но оба изголодались по чужим прикосновениям, приносящим удовольствие, а потому долго продержаться не удалось. Впрочем, Тибальт наслаждался высокими стонами Меркуцио, а тот — хриплым рычанием партнёра.       Слизнув остатки спермы с члена Меркуцио, Тибальт чуть приподнял бёдра, кончая в порочный рот парня, и сдавленно выдохнул, чувствуя лёгкие прикосновения языка к чувствительной после оргазма головке члена.       Скатившись с Тибальта, Меркуцио сыто облизнулся и прямо так, не стесняясь, пошёл в душ, светя обнажённым телом в полумраке спальни.       Тибальт прикрыл глаза и выдохнул, чувствуя необыкновенную бодрость, плававшую на грани остатков возбуждения. Решив, что ему тоже нужно вымыться, но он не хочет терять времени, он пошёл во вторую ванную комнату. Он мог бы пойти в душ вместе с Меркуцио, но тогда они бы точно опоздали.       Мерк плескался в душе долго, тогда как Тибальт быстро вымылся, подсушил волосы феном и отправился на кухню, чтобы соорудить завтрак.       В холодильнике было пустовато, но Тибальт при «переезде» забрал ещё и все свои продукты, так что завтрак он соорудить смог, а там уже видно будет, закупятся они продуктами или просто закажут доставку.       Это было по-своему интимно — стоять в домашних вещах в чужой квартире и готовить завтрак на двоих, при этом зная, что это твоё место тоже. Что никто тебя отсюда не выгонит.       Распаренный после душа Меркуцио впорхнул на кухню, усердно принюхиваясь. — Дева Мария, так вкусно пахнет! — Он поймал Тибальта за талию, упираясь подбородком ему в плечо. — Сегодня без сладкого? — Продуктов маловато, но это тоже вкусно, — Тибальт разложил блюдо по тарелкам (в доме Меркуцио они были чёрными, с золотыми прожилками, весьма симпатичные, но явно использовавшиеся редко) и, повернув голову, чмокнул Меркуцио в подставленные губы. — Садись давай.       Они позавтракали вполне мирно, если не учитывать шаловливых прикосновений Меркуцио к бёдрам и коленкам Тибальта под столом. — Я съезжу за своей красавицей, можешь поехать со мной, но тогда мы приедем в студию слишком рано, — Меркуцио заглянул в комнату Тибальта, абсолютно одетый и готовый к выходу в люди.       Тибальт пожал плечами. — Сходим за кофе. Ну, или ты хотел ещё и по магазинам меня протащить, вроде бы там недалеко была парочка хороших…       Меркуцио просиял. — Точно! Детка, ты гений. Давай, одевайся, съездим за моей машиной, а потом быстренько подыщем тебе что-нибудь подходящее, чтобы твои шкафы не чувствовали себя обделёнными!       Стоя в магазине, пока Меркуцио набирал огромную гору шмоток, Тибальт понял, насколько плохой это было идеей. Он не любил магазины, он любил минимализм и те вещи, которые уже когда-то купил.       Впрочем, когда Мерк вместе с ним зашёл в примерочную, стало чуть полегче. Он примерил всё, что нашёл ему Меркуцио, и от части они оба отказались. А вот большую часть пришлось взять. Тибальту вручили сумки и отказались оглашать сумму, которую Меркуцио оплатил со своей карты. — Ты меня балуешь, — прошипел Тибальт, шагая с пакетами за довольным Мерком. — Сложно баловать того, кто так этого не хочет! — фыркнул Меркуцио, заворачивая в обувной магазин. — Но мне не сложно, я хочу тебя порадовать и… я просто хочу, чтобы ты это носил, хорошо?       «Если я хочу что-то тебе купить — промолчи или скажи спасибо» — пронеслось в голове Тибальта.       Вздохнув, он выдавил: — Спасибо, Меркуцио.       Они подобрали ещё несколько пар обуви — от лёгких кроссовок и кед до тяжеловесных мартинсов, которые Тибальту понравились слишком сильно. Меркуцио их одобрил и попытался было оплатить покупки, но Капулетти успел сделать это раньше. — Уж обувь я себе могу купить, — усмехнулся он, глядя в лицо оскорбленного Меркуцио. — Я и так чувствую себя неловко. Будто ты мой богатенький папочка.       Мерк хихикнул, подхватывая сумки с обувью. — Можешь воспринимать это так. Даже если бы тебе от меня были нужны только деньги, я всё равно был бы счастлив с тобой, Тибальт.       Они оставили пакеты в машине и пошли за кофе, тем более, что время поджимало.       Ожидая заказ, Тибальт вдруг задумчиво спросил: — Я ведь даже фамилию твою не спросил до сих пор.       Меркуцио фыркнул. — И не стоило. Но, так и быть, скажу. Меркуцио Скалигер.       Тибальт нервно сглотнул. Все знали род Скалигеров — один из древнейших и богатейших во всей Италии. Кажется, они были почётными бизнесменами, часть рода занималась политикой. — А Эскал твой… — Дядя по отцу, — кивнул Меркуцио, забирая свой стаканчик с кофе. — Я должен был быть его наследником или типа того, но сбежал из дома и занялся музыкой. Теперь он морщится каждый раз, когда слышит моё имя.       Меркуцио ослепительно улыбнулся. Он не выглядел расстроенным тем, что сбежал из отчего дома и оказался в немилости.       Тибальт усмехнулся. — Значит, у нас с тобой много общего. Я ушёл из семьи, глава рода — отец Джульетты, мой дядя, — ненавидит музыку и не считает её чем-то серьёзным.       Меркуцио на мгновение поймал его ладонь и крепко сжал, приободряя. — Ну, я успешно занимаюсь тем, что доказываю таким, как наши родственники, что музыкой можно заработать себе деньги и славу. И, поверь, у меня неплохо получается!       Дни летели за днями. Черновой вариант альбома был записан, теперь оставалось всё записать в другой студии, свести и сделать всё необходимое, чтобы альбом — а, точнее, два альбома в одном, — увидели свет.       Тибальту, наконец, показали обложку — Меркуцио, лежащий на тёмном бархате, с распущенными волосами, лицо застыло в экстазе, рот — порочно приоткрыт. Оторваться было тяжело, хотя на фото Скалигер был запечатлён лишь по ключицы. — Не слишком сексуально для альбома, в котором часто кого-то убивают, съедают или ещё что похуже? — спросил Тибальт, не отрывая взгляд от фото.       Меркуцио хихикнул, что-то набирая в телефоне. — По-моему, в самый раз. Нужно будет ещё сделать групповую фотку, чтобы страна знала своих героев в лицо, и, думаю, надо сделать вторую обложку — для второй части. Что думаешь?       Тибальт прикусил губу. Во второй части альбома в большей степени были его песни, лишь изредка разбавляемые лирикой Меркуцио. Они получились ещё мрачнее, но с такой толикой одиночества, сексуальности и открытости, что никак нельзя было схалтурить и поставить на вторую обложку то же самое фото. — А есть идеи? — спросил негромко Ромео, прячась в углу от неуёмной энергии уставшего Меркуцио. Парадокс, но Скалигер, устав от чего бы то ни было, становился неуправляемым и ещё более энергичным.       Меркуцио хмыкнул. — Если у вас идей нет — заставлю вчетвером лизаться на камеру.       Бенволио протестующе заорал, не жалея голоса и ушей: — Меркуцио, испорченное ты хамло! У тебя в группе два брата по крови, ты нам как брат тоже, а Тибальт сейчас от стыда сгорит!       Меркуцио мерзко рассмеялся, глядя на красного от смущения Тибальта. — А что? Было бы очень провокационно. Да нас бы за эту обложку полоскали по всем форумам! Чёрный пиар тоже пиар!       Тибальт тихо выдохнул: — Давай, всё же, обойдёмся без этого. Может, просто закажем у какого-нибудь художника обложку? Я знаю много неплохих ребят, которые могут рисовать в любом стиле.       Меркуцио покачал головой. — Нет, Ти, это не то. Понимаешь, я люблю искусство, но душа требует вложить все усилия в натуралистичность. Давай тебе фотосет устроим, а? Нафоткаем, а потом выберем.       Тибальт покосился в сторону Монтекки, но те покачали головами — они, как максимум, могут сфотографироваться только всей группой, и эстетично мрачные фотосессии не для них.       Меркуцио выжидающе смотрел на Тибальта, так что тому оставалось только неуверенно кивнуть. — Ладно. Давай, если ты уверен, что мы всё успеем вовремя, устроим фотосессию. Можешь делать со мной что хочешь, только без членовредительства.       Меркуцио так злорадно захихикал, что все участники группы поняли, какой же им всем пиздец. Особенно — Тибальту.       Через пару дней вместо студии звукозаписи Меркуцио отвёз Тибальта в другое место. За срочность, вероятно, он заплатил кругленькую сумму, как и за антураж.       Фотограф — молодая девушка неформального вида с выкрашенными в неоново-рыжий оттенок волосами, мило обнялась с Меркуцио, впуская их в студию. — Я почти всё подготовила, надо только макияж наложить модели, свет выставить и по мелочи.       Девушка также была визажисткой, так что она рьяно взялась за Тибальта, приводя его лицо не просто в порядок, нет. Она уложила ему волосы, наложила тональное средство, чтобы выровнять тон кожи, подкрасила глаза, брови, губы, подчеркнула скулы и линию подбородка. Бородку Тибальта она совсем слегка подстригла, а где-то подрисовала маркером для бровей. — Только не психуй, ты красавчик, выглядишь отлично, — улыбнулась она, аккуратно касаясь кисточкой губ мужчины. — Просто на фотках всё будет заметно, так что лучше по-хорошему загримироваться, чтобы ретушь потом не была так сильно нужна.       Тибальт кивнул, приоткрывая рот. — Я всё понимаю, просто немного в шоке.       Меркуцио за спиной девушки — Марии, кажется, — улыбнулся во весь рот. — Ты самый красивый, — ободряюще кивнул он. — Только ничему не удивляйся, хорошо?       Тибальта одели в тонкую белую рубашку с явным недостатком пуговиц, в темные штаны, а потом подвели к ванне, наполненной чем-то похожим на кровь.       Меркуцио поспешил успокоить: — Это искусственная, дорогой. Она немного вязкая, но вроде бы пачкать кожу особо не должна. И не пахнет, так, к слову.       Он помог Тибальту забраться в ванную и сесть. Затем Меркуцио тоже переоделся — во всё чёрное, но красить его не стали, только уложили волосы.       Заняв место позади Тибальта, Меркуцио принялся аккуратно погружать руки в кровь, прижимаясь к мужчине со спины. — Сейчас выставят свет, и я буду тебя трогать окровавленными руками, — жарко пояснил он. — Можешь даже слегка прилечь, вроде бы ванна позволяет. Ничего, если я слегка придушу тебя для кадра?       Тибальт хмыкнул. — Я не против. Твоего лица на фото не будет?       Меркуцио хихикнул. — Нет, только тело, волосы и руки. Можешь даже цепляться за меня, так будет выглядеть интересно. И слушайся фотографа, хорошо?       Тибальт кивнул, и Меркуцио на грани слышимости прошептал: «Хороший мальчик». Стало немного жарко.       Мария выставила софтбоксы, поставила фотокамеру, цепляя кадр, и принялась диктовать, что делать. После каждого изменения эмоции или положения она щёлкала несколько раз фотоаппаратом, запечатлевая момент.       Апофеозом стали кадры, где Меркуцио кровавыми руками сжимал шею Тибальта, а тот с выражением крайнего удовольствия цеплялся за ладони и предплечья парня. Кровь стекала по коже, пачкая рубашку, и Тибальт радовался, что кровь — непрозрачная, скрывает его нижнюю часть тела, потому что ощущение ладоней Меркуцио на горле, его тела, прижимающегося сзади, его прерывистого дыхания… всё это заставило мужчину неплохо так возбудиться.       Мария скомандовала остановиться, посчитав, что съёмка закончена. Меркуцио тут же наклонился, целуя Тибальта в губы самым жадным образом, не убирая рук с его горла. Тут же раздалось ещё несколько щелчков — Мария сфотографировала и это. — Выглядит потрясающе, сам посмотришь, — хмыкнула она на удивленный взгляд Меркуцио.       Благо, в студии была ванная комната с душевой кабиной, так что Тибальт вымылся, смывая по возможности всю кровь. Отмывалась она и правда неплохо, но вот рубашку и брюки можно было просто выкидывать.       Меркуцио отмыться было куда проще, так что он уже сидел и смотрел фотографии на ноутбуке вместе с Марией, тыкая в некоторые пальцем и что-то вполголоса говоря.       Тибальт подошёл ближе, и Меркуцио мгновенно открыл две фотографии в небольших окошках, давая посмотреть. — Которая больше нравится? — спросил он, глядя на Тибальта. Тот хмыкнул. Обе были из последних — одна с руками на шее, а вторая — случайная, с поцелуем. Лица были заметны, но не особо сильно из-за длинных волос Меркуцио, скрывших их в тени.       Это было весьма интимно и горячо. И кроваво, не стоило забывать об этом.       Глядя на восторженное лицо Меркуцио, Тибальт выдохнул: — Вот это, последнее. И не смотри на меня так, я знаю, что тебе оно нравится. Думаю, для обложки сойдёт. — Будет идеально! — кивнул Мерк, закрывая все остальные фото. — Мария, эту обработай срочно и вышли мне всё в полноразмере. А все остальные… выбери сама и потом неспешно ретушируй, может, фотобук потом сделаем…       Мария профессионально кивнула, забирая ноутбук. Меркуцио же вскочил и потянул Тибальта на выход. — Сейчас пока домой, завтра поедем записываться. Ты как с этим, нормально?       Тибальт кивнул, спускаясь по лестнице. — Да, отлично себя чувствую. Только хочу макияж смыть, а то ощущения не из приятных.       Меркуцио хихикнул, открывая дверь на улицу и пропуская Тибальта. — Ничего, сейчас доедем с ветерком, а там смоешь, вся двухфазная и мицеллярная жидкость для тебя, дорогой!       Не без косяков, но всё получалось. Перед записями Меркуцио помогал Тибальту распеться, а также иногда присутствовал прямо в кабинке, держа за руку или обнимая сзади. Ну, или держа за горло, чтобы Тибальт выдал нужный надрыв, как это было на черновых записях.       К концу месяца они собрались в студии, успевшие немного отдохнуть после всей суматохи, чтобы порепетировать вживую. Музыка, наконец, была окончательной, и нужно было только выучить всё так, чтобы никаких заморочек на концертах не было. В перерыве Меркуцио показал первый альбом — с фотографиями, текстами песен и двумя дисками.       Были запущены продажи билетов на концерт, но за неделю до них должен был выйти альбом. Тибальт с удивлением понял, что «Короли снов» были весьма популярны, причём не только в пределах Италии. Количество предзаказов альбома ошарашило его, да так сильно, что Меркуцио пришлось вливать в него коньяк — чтобы привести в чувства. — Ну, что ты так переживаешь? Мы популярны, ты тоже скоро получишь огромную долю обожания от наших фанатов, что в этом такого? — с улыбкой спросил Меркуцио, обнимая Тибальта. — Меркуцио, вы выступали в каком-то вшивом клубе, где негде развернуться! И это при том, что предзаказы превысили…       Меркуцио хихикнул, целуя мужчину в уголок губ. — Ти, солнышко, это традиция. Мы обожаем давать небольшие концерты в местечковых заведениях. Да, у нас солд-аут по всей стране, но я люблю этот город, я хочу, чтобы кто угодно мог познакомиться с нашей группой, не покупая билет на огромный концерт. Понимаешь?       Тибальт только головой покачал. Невыносимый человек.       Несмотря на то, что в какой-то момент нагрузки стало слишком много, они всё равно ложились спать вместе, а если оставались силы — ещё и трахались. И если бы только в спальне.       Однажды Меркуцио даже в студии, где они записывали альбом, затащил Тибальта в какую-то комнату и сделал ему минет, просто потому что ему показалось, что его партнёр был слишком напряжён.       Тибальт поначалу опасался таких инцидентов, но Меркуцио всегда успокаивал его или просто заставлял забыть об обеспокоенности.       Когда всё было закончено, Меркуцио просто собрал их уставшую компанию и повёз в знакомый клуб — пить, развлекаться и отдыхать. На сцену они в этот раз не лезли — не хотелось, тем более, что первый концерт уже на носу.       Вместо этого они вчетвером хорошенько выпили и потанцевали, точнее, побесились, — в клубе играло что-то совсем уж незнакомое, но задорное. Молодые ребятки на сцене едва ли не струны рвали, так отчаянно они хотели донести до посетителей свою музыку.       Меркуцио явно такое обожал, так что его из толпы было клещами не вытянуть, как и Тибальта, впрочем.       Наконец, когда ребятки на сцене устали и попрощались, Меркуцио вернулся на диванчик, забрался на колени к Тибальту и продолжил выпивать, частенько выпрашивая поцелуй. Несмотря на опьянение, они оба держали себя в руках, так что их поведение особо никого не смущало.       Ромео с Бенволио о чем-то разговаривали, периодически вопя друг другу в уши — иначе было не услышать. На вопрос, что они обсуждали, Бенволио ответил: — Да группу эту, под которую мы танцевали. Я утверждаю, что они позеры ебаные, а Ромео говорит, что у них неплохая лирика. С чем я категорически не согласен!       Меркуцио было тоже вкатился в обсуждение, но Ромео начал сдавать позиции под гнётом, так что Тибальт поспешил отвлечь своего партнёра. Иначе ведь поссорятся, а у них скоро тур.       Мерк пил так, будто завтра не должно было настать, Тибальт — чуть поменьше, чтобы суметь заказать потом такси. Он бы ещё немного потанцевал, но у хозяйки клуба случилось меланхоличное настроение, а шататься под грустные баллады было как-то скучновато.       В курилке Меркуцио окликали каждый раз — здоровались, желали удачного тура и хороших продаж, надеялись, что заказанные альбомы скоро придут к слушателям и так далее. Впрочем, Тибальта тоже не обделяли вниманием, видимо, среди поклонников и знакомых успело завируситься видео с выступления, где пели одну из новых песен.       И это было… потрясающее чувство. Тибальту все ещё было немного неловко разговаривать с незнакомыми ему людьми, но Меркуцио стоял рядом, обнимал за талию и хлопал по плечу, ободряюще улыбаясь. — Меркуцио, распишись на груди! — завопил молодой парень, завалившийся в курилку, и распахнул на себе рубаху. Скалигер громко рассмеялся, затягиваясь сигаретой. — Чем я на тебе распишусь, блять, кровью?! — завопил он в ответ, цепляясь за плечи Тибальта. — Сука, я группу создавал, чтобы оставлять автографы на женской груди, мудила!       Парень расхохотался, подходя ближе и доставая чёрный маркер. — Прости, красавчик, женских сисек не имеется, — он протянул маркер Меркуцио. — Радуйся лучше, что хоть кто-то тебя слушает, а уж расписываться на женских или мужских грудях — уже неважно.       Меркуцио хихикнул, широко расписываясь на тощей груди паренька, и хотел было отдать маркер, но парень кивнул на Тибальта. — Твой мужчина пусть тоже распишется, я своей девушке сфоткаю — обзавидуется, — бесхитростно выдал парень. — Лучше своди девушку на концерт, — Мерк отдал Тибальту маркер, и тот тоже оставил автограф на груди парня. — Да я купил билеты, просто она сегодня со мной не пошла. Поэтому и говорю — обзавидуется! А вы бы хоть вдвое дороже, но сделали билеты с возможностью потом получить автограф и сфоткаться.       Меркуцио закатил глаза. — Меня и так можно много где поймать, не прячусь же. Всё, шагай, герой-любовник.       Маркер вернули парню, и он, довольный, отошёл в другой угол, а Меркуцио поджёг новую сигарету. — Этот тур откатаем как обычно, а потом реально сделаем билеты подороже с автографом после концерта, — Меркуцио затянулся, чувствуя, как Тибальт обнимает его и целует в шею. — Будем сидеть все вчетвером за столиком, — хмыкнул мужчина. — И расписываться на всяких предметах. Мерч, кстати, не рассматриваешь?       Меркуцио захныкал. — Окстись, какой мерч! Я с альбомами и предзаказами уже заебался, а ты ещё предлагаешь где-то искать художника, просить сделать проект, потом ещё искать чуваков, которые бы этот мерч напечатали…       Тибальт чуть прикусил загорелую кожу на шее Меркуцио. — А теперь представь футболку с принтом той фотосессии.       Меркуцио зажмурился на секунду, а потом брякнул: — Чёрт. Во-первых, я теперь хочу такую футболку, а во-вторых, я вспомнил про саму фотосессию и, кажется, возбудился.       Он чуть развернулся, прижимаясь к боку Тибальта пахом. Тот присвистнул. — Мы не будем трахаться в клубе, Меркуцио. — Очень жаль, — пропел Мерк, гася сигарету. — Но мы можем поехать домой! И потрахаться там!       Настала очередь Тибальта закатывать глаза. Вздохнув, он тоже затушил сигарету и потянул Скалигера на выход из курилки. — Надо хотя бы Бенва и Ромео предупредить, что мы свалили.       Меркуцио согласно кивнул, весьма ровно направляясь в сторону их диванчика.       Монтекки на новость только кивнули, решив остаться ещё на некоторое время. Взяв с них обещание написать, когда они вернутся домой, Тибальт потянул Меркуцио на улицу.       Тот не отлипал, прижимался, то ли пытаясь как-то сбросить напряжение, то ли греясь, — ночь вышла прохладной. Они дождались такси, и Скалигер почти прилично вёл себя всю дорогу, уложив голову на плечо Тибальта и прикрыв глаза. Почти — потому что одной рукой он сжимал бедро мужчины и поглаживал его сквозь ткань штанов.       Они едва смогли открыть дверь — Меркуцио напал на Тибальта с поцелуями, и они никак не могли оторваться друг от друга. Благо, живя в этой квартире уже почти месяц, Тибальт смог открыть дверь на ощупь и затащить в квартиру Скалигера.       В доме было темно, но им это не особо мешало. Тибальт подхватил Меркуцио на руки и понёс в сторону спальни, стараясь не натыкаться на углы и стены.       Мерк захихикал в поцелуй, обвивая талию мужчины ногами и прижимаясь ближе. — Между прочим, я тяжёлый.       Тибальт фыркнул, кусая нижнюю губу парня. — Да вроде нет. Но я могу тебя бросить, если тебе не нравится. — Нет, нет! — запищал Меркуцио, обвивая его руками и ногами, чтобы не упасть на пол. Тибальт усмехнулся, продолжая его придерживать за бёдра. — Куда я тебя брошу, ты чего, — он вошёл в спальню и аккуратно уложил Мерка на кровать. — Ты или я?       Меркуцио снова захихикал. — Сегодня меня. Хочу тебя внутри, Ти.       Тибальт сглотнул густую слюну, обводя Меркуцио взглядом. Распущенные волосы разметались по кровати, мокрая от пота майка прилипла местами к телу, как и узкие джинсы, разодранные на бедрах и коленках.       От жадности темнело в глазах. Меркуцио, поняв это, тут же принялся раздеваться — он знал этот взгляд, сейчас либо его одежду порвут напрочь, либо трахаться ему, стреноженному джинсами, что тоже не очень весело. Оба этих варианта он уже на себе опробовал, а потому проходить через это снова не хотел.       Тибальт, глядя на него, тоже стащил с себя кожаный жилет, футболку и расстегнул джинсы, зная, что Меркуцио очень любит раздевать его окончательно самостоятельно.       Влажно прильнув к губам мужчины, Меркуцио стащил с него штаны вместе с бельём, тут же трогая напряжённый член Тибальта кончиками пальцев. — Смазка где? — хрипло спросил Тибальт, и Меркуцио протянул ему небольшой фольгированный пакетик, найденный в кармане джинсов, а затем вдруг укладываясь животом на кровать и разводя ягодицы.       У Тибальта свело внизу живота от возбуждения — Меркуцио носил анальную пробку. — Я очень хотел отдохнуть сегодня на полную катушку, — невинным голосом пропел Скалигер, чуть повернув голову в сторону мужчины. — Ну, что скажешь?       Тибальт зарычал так, что у Меркуцио мурашки пробежали по коже. Наспех смазав себя, мужчина аккуратно вытащил пробку, отбросив её в сторону, и одним плавным движением ввёл член в растянутый анус.       Меркуцио захныкал, насаживаясь до конца и даже как-то неловко дёргая бёдрами. — Не нежничай, я хочу жёстко, — простонал он, прогибаясь в спине.       Тибальт наклонился, целуя сведённые лопатки Меркуцио. Сжав его бёдра, мужчина потянул их на себя, насаживая Мерка на свой член.       Тибальт никогда не занимался сексом, будучи нетрезвым. Это было его правило, чтобы не пожалеть чуть позже. Но с Меркуцио трудно было придерживаться принципов.       С ним любые рамки ломались, сметённые его целеустремленностью и желанием всё изменить.       В голове всё смешалось — Меркуцио, выгибающийся под Тибальтом, его кудри, раскинувшиеся по постели, жалобно-сладкие стоны, слегка сдавленные из-за позы.       Поцеловав Мерка между лопаток, Тибальт аккуратно вышел из него — и тут же поместил в него обратно анальную пробку, загоняя сперму внутрь. Меркуцио, только отошедший от оргазма, застонал, падая на бок. — Это было охуенно, надо будет непременно повторить, — прохрипел он, откидывая волосы с лица. Тибальт, уже наученный опытом, потянулся к тумбочке и вручил Меркуцио бутылку с водой.       Пока парень жадно хлестал живительную влагу, Тибальт лёг рядом с ним, обнимая. Оставив бутылку на полу, Меркуцио чуть развернулся к мужчине, нежно целуя его в губы. — Ну, чего ты? Ты что же, дрейфишь перед концертом? Самое страшное — я про запись — уже позади, дальше будет кайфово!       Тибальт вздохнул, утыкаясь носом в макушку Меркуцио. Из-за копны волос парня его голос звучал глухо. — Я правда очень боюсь. Но ты вселяешь в меня надежду, что всё будет хорошо. И парни тоже. Они всегда так уверены в себе, что я просто не могу не становиться таким же.       Меркуцио уложил голову ему на грудь, поглаживая обнажённый бок Тибальта. — У нас много опыта. Да и мы не отчитываемся ни перед кем. Просто поём, а людям нравится. Так что… просто делай то, что умеешь. Ты уже вложил в эти песни душу.       Тибальт мягко сжал плечи парня. — Тогда я вложу ещё и сердце. В песни — и в тебя.       Меркуцио захихикал, а потом нежно укусил мужчину за плечо. — Конечно. Люблю тебя. — И я тебя люблю, — Тибальт потянулся за поцелуем — и получил его. Нежно-тягучий, сладкий до боли где-то в груди.       Меркуцио не обманул. На концерте, когда вся эта огромная толпа приветственно взревела, Тибальту стало легче. Пальцы летали по струнам, не сбиваясь ни на ноту, а голос звучал уверенно, и даже надрыв, который редко получалось выдать в студии, выходил куда легче — потому что он прочувствовал каждую строчку.       После концерта Меркуцио буквально запрыгнул на него, цепляясь за Тибальта руками и ногами и радостно вопя. — Это было охуенно! Тибальт, ты был великолепен!!!       В зале ещё вопили фанаты, когда Меркуцио поцеловал Тибальта — жадно, так, будто тот был его воздухом. Будто без этого поцелуя они оба бы не выжили.       Ромео и Бенволио хлопали их по спинам и плечам, радостно подпрыгивая. Это был успех — оглушительный и до невозможного приятный.       Тем более, что где-то там, в толпе, стояла хрупкая Джульетта, улыбающаяся так ярко, что её было видно даже со сцены.       После этого концерта их вызвонили, чтобы взять интервью — в конце концов, их новый альбом надолго закрепился в чартах, так что это было делом времени.       Они прибыли ранним утром в светлый офис, на фоне стен которого они казались теми ещё панками. Меркуцио постоянно зевал и старался не смазать яркий макияж глаз, Тибальт притоптывал своими берцами, нервничая, Ромео постоянно пил холодный кофе, а Бенволио выглядел так, будто на интервью он поехал, едва проснувшись.       Интервьюировала их молодая девушка — на камеру, с микрофонами. Им всем сделали макияж, чтобы на видео они выглядели прилично, но одежду и прически менять не стали. — Итак, меня зовут Виттория Бьянки, это шоу «Честно наедине». Сегодня у меня в гостях, пожалуй, самая известная на данный момент рок-группа в Италии — «Короли снов»! Пожалуйста, представьтесь.       Меркуцио обворожительно улыбнулся. — Меркуцио Скалигер, вокалист и гитарист группы. Рядом со мной — Тибальт Капулетти, наш новый вокалист и соло-гитарист. Это — Ромео Монтекки, наш басист, и его двоюродный брат, Бенволио Монтекки, ударник.       Все трое названных помахали в камеру, слегка улыбаясь. Тибальт чуть откинулся на спинку, пряча дрожащие руки. — Чудесно. Как я понимаю, Тибальт — новый участник, присоединившийся к группе примерно за месяц до выхода нового альбома? Как так вышло? — Виттория мягко улыбнулась, поправляя свой планшет.       Вопрос явно был адресован Тибальту, так что он выдохнул: — «Короли снов» выступали тогда в местечковом клубе, совсем маленьком. Я пришёл послушать… Песни, конечно, оказались для меня слегка шокирующими, — Тибальт усмехнулся. — А потом Меркуцио прямо со сцены объявил, что они ищут соло-гитариста. Ну, я пошёл и показал, что умею.       Меркуцио сжал его колено буквально на секунду. — Да, Тибальт показал нам высший класс, мы тут же решили, что надо его как минимум попробовать. На следующий день мы уже подписали с ним контракт и приступили к написанию альбома. Присутствие Тибальта очень помогло нам.       Виттория закивала. — Изначально альбом должен был состоять из одной части, но в процессе записи вы сделали целых две части, на данный момент это ваш самый большой альбом. Как так вышло?       В дело вступил Бенволио, его мягкий голос шелестел, обволакивая: — У нас уже были песни, которые мы хотели записать, но Меркуцио постоянно писал ещё что-то, а потом мы обнаружили, что Тибальт пишет в похожем стиле. Тогда было принято решение разбить альбом на две смысловые части. Впрочем, даже так часть наработок осталась пока что в ящике стола, ожидая следующего крупного релиза. — Удивительно, но на обложках, как я понимаю, изображены только оба вокалиста. Неужели нам не стоит ждать красивых фотосессий с басистом и ударником? — Виттория подмигнула парням и рассмеялась.       Ромео посмеялся, прикрыв рот ладонью, а затем покачал головой: — Не в этот раз точно. Мы не успевали по срокам, так что удача, что у нас в принципе появилась обложка для второй части. Впрочем, возможно, мы с Бенволио переборем стеснение…       Бенволио мягко ткнул его в плечо. — Обещаем, что на следующей обложке будут либо все участники, либо только мы с Ромео. Достаточно уже Меркуцио с Тибальтом тянули на себе визуальную часть.       Они все рассмеялись, и Тибальт расправил плечи, чувствуя себя куда более спокойно. — Ловлю на слове! — Виттория усмехнулась. — А теперь перейдём к личным вопросам от наших подписчиков. Меркуцио, у тебя кто-то есть? Всех очень интересует этот вопрос.       Скалигер сглотнул, а потом широко улыбнулся, сжимая ладонь Тибальта в своей. — К сожалению, милые девушки и парни будут разочарованы, но я состою в отношениях с Тибальтом. Думаю, это лучший способ объявить об этом.       Тибальт кивнул, сжимая ладонь Меркуцио в ответ.       Виттория прикрыла рот ладонью. — Ох, вот это неожиданность! Конечно, многие в интернете писали, что вы неразлучны, но такого я не ожидала. Впрочем, поздравляю! — Она слегка похлопала в ладони. — Всегда приятно слышать, когда люди счастливы. А вы, Ромео, Бенволио? Как у вас дела на личном фронте?       Бенволио фыркнул. — Одиноки, как и всегда. Так что, девочки и мальчики, если вам не достались наши горячие вокалисты, вы всегда можете обратить внимание на нас, — он подмигнул в камеру, не обращая внимания на стремительно краснеющего Ромео. — Слышали? Хватайте, пока они свободны! — Виттория рассмеялась, прикрывая рот ладонью. — Отлично. Перед тем, как я вам кое-что сообщу, скажете что-нибудь своим фанатам? Что-то ободряющее?       Ромео кивнул и заговорил, глядя прямо в камеру: — Никогда не отказывайтесь от своей мечты. Если вам кажется, что ваша цель нереальна — забудьте о сомнениях, просто делайте всё возможное. Тогда у вас точно всё получится.       Бенволио скорчил лицо, а потом выдохнул: — Ну, я не буду таким сладким, уж извините. Делайте то, что у вас получается. Плевать на трудности, если вам это нравится.       Меркуцио переглянулся с Тибальтом, кивнул — сначала скажет он. — Даже если вам ставят палки в колеса — просто делайте назло. Люди всегда будут чем-то недовольны, пусть они будут недовольны вами, но вы должны получать кайф от жизни, — он подмигнул в камеру, улыбаясь.       Тибальт прикусил губу, собираясь с мыслями. — Возможно, я буду болтать слишком долго… — Он поднял взгляд, глядя прямо в камеру. — Не сдавайтесь. Вы не денежная купюра, чтобы нравиться всем, поэтому не обращайте внимания на других людей. Рано или поздно, но вы найдёте своих единомышленников. Даже если сейчас у вас всё плохо, я верю, что скоро всё наладится. Ребята подтвердят, я сам был на дне, когда мы с ними нашли друг друга…       Тибальт вздохнул, чувствуя ладонь Меркуцио, гладящую его по спине. — Как бы вам ни было плохо и тяжело, не сдавайтесь. Боритесь до конца. Кайфовать тоже важно, но для этого сначала нужно постараться. Не сбавляйте оборотов. У вас обязательно всё получится.       Виттория аккуратно вытерла слезу, чтобы не смазать макияж, а Меркуцио приобнял Тибальта, шепча ему на ухо что-то ободрительное. — Это было волнительно. Но — теперь о приятно, — Виттория улыбнулась. — Группа «Короли снов», благодаря новому альбому, получила музыкальную премию… буквально только что. За заслуги и за продажи альбома, несмотря на то, что они только недавно стартовали. Поздравляю!       Бенволио заорал как резаный, обнимая и качая Ромео из стороны в сторону, Меркуцио вскочил, стремясь обнять всех и сразу, а Тибальт только прижимал своих друзей ближе, счастливо улыбаясь.       Он действительно был счастлив.