Утро

Ясный полдень. Приятный прохладный ветерок обдувает кожу, щекоча шею своими лёгкими порывами. Нежные лучики солнца заглядывают в небольшую комнатку, частично ее освещая. Она расположена недалеко от храма Огня, что делает ее довольно безопасной. Окна раскрыты нараспашку, впуская внутрь свежий теплый воздух. Интерьер тут скудный, но все самое необходимое для жизни присутствует. Чуть рваный от старости и чьих-то когтей матрас валяется на деревянном полу, рядом лежит такой же поношенный плед. В квартире стоит приятный запах лета и струящийся аромат свежеприготовленной еды. Сайзот лениво переворачивается на спину, широко зевая. Солнечный зайчик скачет по его лицу, от чего тот морщится. Кажется он проспал больше, чем нужно. С трудом поднимая веки, рептилия оглядывается вокруг. Пусто. Ещё раз широко зевнув, при этом оголив острые зубки, Сайзот выгибается в спине. Держит руки в замочке и потягивается, застави пару косточек в своем теле приятно хрустнуть. Хотел бы он ещё понежиться на матрасе под тёплыми лучам, словно заспанный котенок, но его внимание привлек скворчащий звук, доносившийся с кухни. Навострив ушки, Рептилия ведёт носом, пытаясь понять причину шума. Одновременно пытаясь вспомнить прошедшие сутки, он приподнимается с пола. Черные волосы, словно ёжик, неаккуратно торчат во все стороны, а татуировки кажутся ярче чем обычно из-за белесой кожи. Прохлада неприятно окутывает полуголое тело, заставляя соски затвердеть и спину покрыться мурашками. Жмурясь от таких ощущений, Сайзот спешит в коридор, надеюсь хоть там на более благоприятную температуру. В холле теплее не становится, но аромат чего-то приятно жаренного только усиливается. Вынюхивая столь аппетитный запах, Рептилия, словно щенок, машет хвостом из стороны в сторону. Сдерживать это не получается, он всегда выдает настоящие эмоции хозяина. Пробираясь по темному кориду и скрипучим половицам, Сайзот босиком шлёпает на кухню. Оттуда, сквозь окна, бьёт холодный свет солнца, в достаточной степени освещая место. Аккуратно выглянув из-за двери, он смотрит на высокую фигуру около плиты. Пару секунд и его глаза расширяются, а из груди вырывается какой-то радостный писк. Он влетает на небольшую кухоньку и бросается в сторону серого человека у плиты – Томаша. Обхватывает его со спины, обнимая руками вокруг его талии, сминая футболку. Смоук непривычно одет по домашнему, серая растянутая футболка и свободные штаны. И без маски. Это самое главное. Сайзот утыкается лицом в загривок и вдыхает запах, по-своему домашний и дорогой. С появлением Смоука, жизнь рептилии снова приобрела яркие оттенки, он помог ему оправится от смерти жены и сына, заставил почувствовать себя снова любимым и значимым. Нельзя было описать, как Смоук важен для него. – Боже, Сайзот, ты меня чуть не уронил... Выспался? Будешь есть? Рептилия проигнорировал слова Томаша, наслаждаясь теплом и заботой друга. Короткие волосы щекотали веки, заставляя невольно улыбнуться в чужую шею. Чтобы он без него делал? Смоук приготовил яичницу и чай, кажется зелёный с мятой. Наконец убедив Томаша от него оторваться, он пригласил его позавтракать. Рассказал, что ночь они провели вместе, рассказывая истории из жизни и делясь своими переживаниями. Рептилия заснул уже под утро, и Смоук решил его не будить, пожалев его. Кажется, он много ещё чего рассказывал, только Сайзот совсем не слушал. Быстро уплетя завтрак, он следил за всем Томашем, кроме его слов. За его мимикой, как иногда на лице возникала улыбка, или наоборот бровки складывались домиком. За скромной жестикуляцией, иногда завораживающей. Например, когда он замявшись перебирал собственный пальцы или наоборот сжимал кулаки до белизны, вспоминая о прошлом. Резко посреди непрерывного бормотания Смоука, он замолчал. Он уже несколько минут ощущал на себя слишком пристальный взгляд рептилии, но пытался списать все это усталость. Теперь же он открыто изучал его, что не могло не вызвать ответной реакции – смущения. Не очень понимая, что делать в такой ситуации, Томаш медленно, почти невесомо дотрунулся до руки Сайзота, пытаясь привести его в чувства. Медленно накрыл холодные пальцы своей рукой, нежно переплетая их. – Все в порядке? Вздрогнув, Рептилия глубоко выдохнул. Он зашел слишком далеко. Прикрыв веки, он лёгким движением прижал руку Смоука к своей щеке. Тепло разлилось по его скуле куда-то вниз, заставляя сердце нежно трепетать. Он хочет быть ещё ближе к нему. Боится, что на секунду отвлечется – и пиши пропало. – Томаш... Ведёт чужую руку по своей коже, медленно переходя к шее. Кое-где проступают жёсткие чешуйки, постоянно цепляясь за шершавые подушечки пальцев. Смоук с придыханием завороженно глядит, боясь потревожить и разбить столь хрупкий момент. Отблеск янтарных глаз скрывается за подрагивающими ресницами, рептилия боится сделать следующий шаг. Скрип стула, Томаш перевешивается через столик и почти невесомо чмокает Сайзота. Это не какой-то глубокий поцелуй с языком, просто соприкосновение чуть обтрескавшихся от ветра губ Смоука с губами рептилии, мягкими и чуть припухлыми. Даже массивный хвост перестал вилять из стороны в сторону из-за волнения, Сайзот будто перестал существовать на несколько секунд. Он смотрел перед собой и видел прикрытые веки Томаша, его смущённое лицо и слегка нахмуренный лоб. Кажется, он тоже волнуется. Выдохнув в поцелуй, Рептилия нехотя отстраняется, дав возможность Смоуку высказаться. А он этого как раз очень хотел – хотел объяснить свой поступок, оправдать себя и при необходимости извинится. В голове носился рой разных мыслей, которые так и норовились вырваться наружу. – Ты мне нравишься. – Томаш запинается на последнем слове, будто в последний момент передумав – Ну, не в том смысле, что по-дружески, а в том, что я... – Окончательно потеряв свой же ход мыслей, он разочарованно выдохнул. В Лин Куэй никогда не было принято рассказывать о своих эмоциях, а тем более о чувствах. Максимум что он мог себе позволить, так это редкие вечерние посиделки с Куай Ляном, разговоры по душам, которые он будет вспоминать ещё последующие 2 года. – Если в общем... Я хочу тебя целовать. И прикосаться, и гладить тебя. Он нервно потирает шею, становится невыносимо жарко и плохо от ожидания. Ощущение покалывания и дискомфорта по всему телу – кажется, что его сейчас бросит в озноб. Томаш не может вспомнить, когда он чувствовал что-то подобное. Даже когда Би Хань упрекал его и напоминал, что он никогда его не признает, он не чувствовал такого угнетения в душе. Просто... Не хотелось терять почти единственного дорогого человека. Резкий звон разбитой чашки на полу, Сайзот подрывается со стула, чуть его не опрокинув. Он кидается к Смоуку в руки, прижимаясь к нему всем телом. Крепко обнимает, будто боясь отпустить. Вдыхает чужой запах тела и тихо, с придыханием, смеётся в шею Томаша. Хвост размашисто виляет, стукаясь и шурша об пол. Рептилия целует его в венку на шее, с причмокиванием проводит языком по ключицам. Наконец оторвавшись от столь желанного тела Смоука, Сайзот с обожанием и с искрами в глазах смотрит на него. Черные зрачки почти полностью закрыл желтизну радужки, из-за чего ящер был похож на преданного пёселя. Он хватает Томаша за щеки и притягивает его к себе, несильно стукаясь лбами. Их глаза были прям напротив друг друга, хитрый блеск играл в обеих парах. – Томаш, ты даже не представляешь как сильно я тебя люблю. Сайзот, не сдержав улыбки, целует Смоука.