Корона из увядших роз

      Люси всегда любила Сьюзен особенной любовью, безусловной и самой сильной – старшая сестра заменила ей и лучшую подругу, и маму, которая так часто оставляла детей одних. Старшая Пэвенси во всем была эталоном, образцом для подражания. Люси хотела выглядеть как Сьюзен, говорить как Сьюзен и думать так, как думает она. Сьюзен отвечала взаимностью – она была рядом, когда Люси в ней нуждалась, она учила младшую Пэвенси стрелять из лука, держаться в седле, помогала с учебой, шила одежду. Казалось, что любовь к Сьюзен, из которой состоял весь внутренний мир Люси, съест ее целиком, проглотит без остатка, захлестнет волной.       Любовь сузилась до пределов маленького детского сердца в тот момент, когда Люси увидела еще совсем молодого Каспиана, растерянного и дерзкого, с разбитой губой и мечом наготове. Она испуганно зажала рот ладошкой, когда принц бросил вызов королю Питеру Великолепному, позже широко распахнула глаза, увидев Каспиана, преклонившего перед ней колено. Тогда, казалось, она впервые почувствовала себя настоящей королевой.       Цепким взглядом Люси следила за каждым его движением и не могла не заметить, как Каспиан с беспредельным обожанием смотрит на Сьюзен. Его улыбка предназначалась только ей, его меч взметался вверх только для ее защиты, он предал Нарнию в тот момент, когда его сердце заволокло страстной привязанностью к старшей Пэвенси.       Любовь Люси к Сьюзен погибла с горестным воплем в тот момент, когда старшая сестра вышла из-под свода арки в метро Лондона, касаясь кончиками пальцев алых губ. Люси все поняла по ее улыбке и робкому румянцу, она не видела, как Каспиан ее поцеловал, но все и без этого было предельно ясно. Сердце Люси вдребезги расколотили, и в нем не осталось места для любви. Она точно знала, что старшая Пэвенси больше не вернется в Нарнию, а Каспиан больше не достанется никому, кроме Люси.       Летом 1944-го года Сьюзен бесследно исчезает. Питер не может найти себе место, он совсем не спит, надеется, что она вернется, верит в то, что она жива. Надежда окончательно пропадает, когда в дом Пэвенси приносят завернутый в жесткую плотную бумагу большой лоскут мокрой ткани, которая оказывается частью голубого в горошек платья Сьюзен. Пэвенси не разговаривают друг с другом неделями, тяжело переживая потерю, проводят в одиночестве во мраке своих комнат знойные летние вечера. Только Люси знает, что случилось, но она молчит и плачет, выпуская наружу всю ту любовь к Сьюзен, что хранила в сердце годами. Ее слезы сочатся ядом, но они все еще продолжают быть слезами.       В то лето случилась последняя встреча с Асланом. Он появился за спиной, когда Люси смотрелась в зеркало, расчесывая свежеокрашенные волосы, перебирая локоны кофейного оттенка. Его дыхание щекотало шею, но Люси выстояла, когда он смотрел на нее, и в его взгляде плескалось осуждение.       - Люси…       Она не обернулась, не подняла глаз от переливов на темных волосах, сжалась внутри, но внешне осталась непоколебимой.       - Никто никогда не узнает, что могло бы статься, не соверши ты того, что совершила. Но мы вправе изменить будущее, ибо искренне ищущий – всегда находит. Я не смогу вывести тебя наружу, пока ты сама этого не захочешь, пока не встанешь на путь искупления.       Люси ничего не ответила, одинокая слеза, черная как смоль, скатилась по ее щеке. Он ушел. Аслан ушел и больше никогда не навещал ее даже во снах.       Осенью 1944-го Нарния призвала своих королей и королеву, и они пришли. Пришли вдвоем с Эдмундом, потому что Питер так и не оправился после гибели Сьюзен. Казалось, что он возненавидел Нарнию, потому что она напоминала ему о ней. Он пропитался отвращением к Фонарному столбу, омерзением к Кэр-Паравалю, к езде верхом и стрельбе из лука, он отрекся от младших Пэвенси, когда они вернулись в Нарнию в третий раз.       Когда Люси поднялась на борт «Покорителя зари», поддерживаемая крепкой рукой Каспиана, она точно знала, зачем вернулась. Ее молодой принц стал королем, высоким и статным, из влюбленного мальчишки он превратился в мужчину, сердце которого так желала Люси. Он стал смотреть на нее иначе после того, как она спросила:       - А королеву ты себе нашел?       - Нет, никто не смог затмить твою сестру, - ответил он с заминкой, всмотревшись в незнакомое ему лицо Люси.       С этим цветом волос она была так похожа на Сьюзен, ее черты лица, улыбка и россыпь веснушек – все напоминало Каспиану его первую любовь. Вот только голубые глаза хранили глубокий серый оттенок, так не похожий на тот зеленоватый, что был в глазах Сьюзен. Каспиан улыбался Люси каждый раз, когда встречал ее на палубе, дольше, чем было положено засматривался на линию хрупких плеч, едва различимую за хлопком просторной рубашки. Он учил ее сражаться, и рука его порой случайно соскальзывала на талию и вниз по ее спине.       Когда Эдмунд рассказал Каспиану о смерти Сьюзен, тот не выходил на палубу до самого заката. Глубокой ночью Люси застала его на носу «Покорителя зари» – его силуэт одиноко заслонял череду ярких звезд на темном небе. Она обвила его руками и прижалась грудью к спине, собрала губами соленые слезы. Со временем Каспиан оправился, но его взгляд поменялся, стал тяжелее и острее. Он затаил колючую злобу на Эдмунда и чуть не столкнул его в Золотое Озеро, он срывался на команде, никого не подпускал к себе. Никого, кроме Люси. Рядом с ней Каспиан становился прежним, взгляд его обретал мягкость, на губах блуждала улыбка. Он постоянно вглядывался в ее лицо и, замечая что-то ведомое только ему одному, хмурился, будто находил в нем что-то неправильное, чужое.       В тот час, когда пришла пора Эдмунду и Люси возвращаться домой, Каспиан почти стал самим собой, исцеленный присутствием в его жизни Люси. Он крепко прижал к себе Эдмунда, пожал ему руку и, кажется, даже с прежней улыбкой потрепал по волосам. Улучив момент, пока Пэвенси прощался с командой «Покорителя Зари», Каспиан коснулся горячих сухих губ Люси своими губами и протянул ей кожаный мешочек.       - Откроешь, когда окажешься в своем мире.       На дне мешочка обнаружился кулон на тонкой цепочке – в переплетении золотых оков кулона в самом его центре горел алым драгоценный камешек, напоминая своим цветом и формой каплю крови. Люси надела его по прибытии домой и больше не снимала. Он, как удавка, сдавливал шею ночью, когда Люси просыпалась от очередного кошмара и пряталась в ванной, бесконечное количество раз натирая руки мылом в тщетных попытках смыть с них кровь Сьюзен. Днем золотая цепочка приятно холодила кожу, напоминая о любви Каспиана, о его пламенеющих чувствах, которые обжигали ледяным холодом.       В четвертый раз она оказалась в Нарнии одна. Обнаружила себя на краю обрыва, с которого открывался вид на Кэр-Параваль, заново отстроенный, гордо возвышающийся с острыми шпилями на крышах и реющими флагами с изображениями золотого льва. Казалось, что Каспиан знал, что она придет. Он почти не удивился, расцвел улыбкой и долго вглядывался в лицо Люси, перебирая пальцами темные пряди ее волос. Он медленно целовал каждую веснушку на ее щеках, крепко сжимал в объятиях. Он смотрел на нее с тем слепым обожанием, которое когда-то читалось в его взгляде на Сьюзен, не мог даже на несколько минут отпустить ее руку. Верховный король, император Одиноких островов, властитель Кэр-Параваля, рыцарь ордена Льва готов был пасть на колени перед Люси Отважной, убить за ее улыбку и умереть за нее же.       Когда в тронном зале корона, золотой обруч из переплетённых листьев и бутонов увядших роз*, коснулась темной макушки Люси, она была наречена Великодушной и утратила свой предыдущий титул. Зато она получила то, что хотела так давно. Она получила Нарнию в единоличное правление, которое не нужно было делить с братьями и сестрой. Но самое ценное, что она обрела – безграничную, благоговейную любовь Каспиана, все его сердце целиком.       Трудно сказать, как она его любила, так же чисто и безусловно, как любила когда-то сестру, или безжалостно, упрямо боролась за него как за трофей. Но что точно известно, так это то, что за многие годы, проведенные с ним, она привыкла закрывать глаза на то, что он иногда называл ее Сьюзен.