Компромат

Райнер мельком бросает взгляд в зеркало заднего вида, увешанного побрякушками. Капли изредка постукивают по капоту старого форда; из панельного радио брюзжит сладкий поп, от которого Йегера воротит, но возникать он не хочет. Эрен думает — Зик уже вовсю написывает ему и названивает — второй час ночи. Ароматизатор методично покачивается, когда Браун выкручивает руль, съезжая с дороги на подъезд к небольшому коттеджу. Йегер прилип к окну, с непроницаемым лицом рассматривая за замытым стеклом мелькающие фонарные столбы. Это их первое свидание. Официальное. Настолько, что Браун, похоже, чуть ли не искупался в одеколоне. Его светлые волосы приятно блестят в полумраке салона — Эрен единожды, почти ненароком заметил. А стоило Йегеру всего-то предложить ему после уроков как-нибудь, ну, знаешь, выбраться на выходных. Хрипло и небрежно, отводя глаза. Все-таки, это их последний год, жизнь всех разбросает, кого куда. Райнер также театрально прячет глаза, кривит уголок губ, неловко царапая выжженный солнцем загривок, ага, можно. Поодаль Армин вертится волчком около Энни, комично-ломано заламывает руки, чешет макушку и мычит что-то про проект. Она заметила их, мне нет до них никакого дела, плевать, чем они там занимаются. И Арлерт выдыхает. Шины поскрипывают, когда они останавливаются. Браун как-то тяжелее обычного выдыхает, а Эрен резко поворачивает к нему голову; длинные, отросшие пряди цепляются за ресницы. Они несколько секунд пялятся, и вдруг Йегер неловко клюет Райнера в губы и, сначала запутавшись в ремне, потом — зависнув над чертовой дверной ручкой, выскакивает из машины, стремительно вваливаясь в дом. Браун засмеялся бы, да также зависает, мыслит импульсами, вспышками. Губы, словно обветренные, горят и покалывают. Эрена будит непривычный рингтон будильника. Первые мгновения кажутся не отошедшим сном, игрой не до конца проснувшегося сознания. Но трель продолжает заливаться, вибрация отбивается в черепной коробке, и он по привычке тянется под кровать. Ладонь натыкается на ручку ящика, и Йегер хмурится сквозь полудрему. Тело необычно неповоротливо, но реагирует на импульсы лучше. Эрен распахивает глаза. Он в незнакомой комнате, светлой, не с задернутыми блэк-аут шторами. Брежу, думает Йегер. Промок вчера, вот и лихорадит. Он бы пролежал так еще по меньшей мере с десяток минут, если бы сковавшее его оцепенение не отлегло раньше, но тут в комнату заглядывает женщина. Она торопливо натягивает на себя пиджак, в ее взгляде вперемешку строгость и нежность. Он смутно узнает в ней Карину Браун. И его передергивает — не может быть. — Завтрак на столе, я уехала, — она исчезает, но, вспомнив что-то, вновь ныряет в проем, — Промокшие вещи я бросила в стирку, — женщина уходит вглубь коридора и, прикрыв следом дверь и продолжая бормотать, через несколько минут хлопает входной дверью. Эрен теперь не сомневается — сегодня воскресенье, вчера они были на свидании, если так уместно будет назвать этот цирк неловкости. После жужжания отъехавшей машины наступает тишина, в которой он совсем теряется. Первым делом было принято постараться совладать с горой мышц. Хотя на самом деле — первым делом было разобраться с утренним стояком. И если со своим он знал как справиться, то в этой ситуации он помедлил. На самом деле — от силы секунды три. Но для преодоления первого препятствия нужно было выдвинуться на поиски ванной, и Йегер, повременив с захватом мира, лениво откидывается на подушку, осматривая убранство комнаты одноклассника. Сразу в глаза бросается… аркадный игровой автомат? Райнер, проснувшись в полумраке, так еще и без будильника — даже в выходной день — совсем был выбит из колеи; привычный распорядок дня скатался снежным комом — как огромная подозрительная куча одежды в углу. Спасительным островом маячит компьютер на захламленном столе. Стадия отрицания прошла быстро, а гневаться тут можно было лишь на нерадивого обитателя берлоги. Сейчас он пытается торговаться. Хотя точно ничего в этом не смыслит — он видел, как мать умело забалтывала продавцов на рынке; и тогда его двоило — и стыдно и завистно. Браун, приложив достаточное количество сил, чуть не вспахивает носом брошенные носки возле кровати, перегнувшись и чуть не потеряв равновесие. Райнер брезгливо морщится, порывается спихнуть все эти вещи в одну кучу и выбросить из окна мансардной, покатой потолком, комнаты. В таком уж случае проще поджечь сразу всю эту берлогу. Он ухмыляется, пробуя поджарое тело на вкус — тянется руками, покачивается на пятках. Мышцы не прям заросшие, но явно туже, чем его. Браун разминает болезненно ноющую спину после причудливой позы сна — зарывшись головой под подушку и сгорбившись. Приходится контролировать силу, размер шага. Его тело, бывшее до этого крепостью — теперь шаталось от одного рывка. — Над этим еще надо поработать. Голос, выуженный из груди, приятно провибрировав, однако, звучит совсем чужеродно. Но все также маняще хрипло, неровно — ломаться начал совсем недавно. Как только он добирается до стола, то с раздражением замечает сброшенную кучу одежды на кресло, огораживающую от незванных гостей. — Эрен! Райнер вскидывает голову, вздрогнув от неожиданного женского вскрика. За распахнутой дверью стоит женщина — Карла. Ее Браун часто видел, чуть ли не чаще, чем собственную. На всяких спектаклях, ярмарках. Про Карину, понимающе поджав губы, другие родители между собой говорили — мать-одиночка, ей приходится работать за двоих. — Меня не было неделю, — Карла сокрушенно вздыхает, с граничащим ужасом в глазах обводит взглядом обжитую вовсю обитель. Мрак похабнее сгущается в углах, мятая простынь посмеивается складками и где-то между столом и кроватью, в опасной близости от стойки с дисками, отчаянней въедается в доски химозная семипроцентная бурда. — Я правда пытался его уговорить, — в недрах дома звучит уставший голос; Зика — догадывается Райнер, — Но ты же знаешь его — вцепился как клещ в свой бардак. Браун неловко переминается с ноги на ногу, представая невольным свидетелем семейной разборки. Хочется провалиться под доски. — В ванную, Эрен, — женщина входит в комнату, бесцеремонно распахивая грузные шторы, пыль от которых начинает струиться в воздухе, — Я уверена, ты видел ее в последний раз неделю назад. У тебя всегда так. Карла причитает, сгребая одежду, просит повзрослеть, сколько уже можно, а Райнер, стыдливо поджав хвост, вываливается из комнаты, путаясь в собственных ногах, озирается, и наугад толкает дверь рядом. Эрен, так и не добравшись до ванной, опускается в крутящееся кресло, опасно скрипнувшее под ним. Массивные бедра едва умещаются на обивке. Йегер запускает тоненький, почти невесомый для крепких рук, ноутбук. Обои на экране вспыхивают яркой картинкой. На белесом фоне, с россыпью искр, изогнутая фигура девушки. Латексный костюм, лоскутами обтягивающий хрупкое, но объемистое тело, натягивается на груди. Жезл, замерший во взмахе, пускает снопы светящихся лент, переплетенных со светлыми длинными волосами, выигрышно обвивающих талию. И довершают эфемерность героини вздернутые кошачьи уши, напряженно подвернутые к голове. Тело как-то странно отзывается на изображение, а Эрена мутит. Он с удивлением отмечает, что пароля нет, и с любопытством рыщет по папкам на рабочем столе. — Доклады, доклады, рефераты… — Йегер мычит под нос низким голосом. Обычно он не менялся — спокойный, ровный. Лишь изредка он поддавался эмоциям. Эрен, попутно просматривая файлы и не теряя надежды найти что-то необычное, тянет слова, ломая голос; гнусавит; добавляет в него злорадства, гнева; хнычет. Слушает эмоции в голосе Брауна, ловя себя на мысли, что ему бы пошло хоть что-нибудь, помимо раздражающего умиротворения, так, для разнообразия. — Бинго! — он чуть не валится с неустойчивого для громоздкого тела стула, когда открывает обычную на первый взгляд папку — новая папка — хочешь что-то спрятать, прячь под носом? Йегер ухмыляется, клацая по желтой иконке. После подгрузки всплывают медиа-форматные файлы — фото вперемешку с видео. Он бросает взгляд в угол окна — 27 объектов. Эрен щурится, наудачу открывая первую фотографию. На ней скриншот, кажется, из ритм-игры. Кадр кат-сцены, Йегер узнает неко-девушку с обоев. Она мило прижимает ушки, с удовольствием пробуя забавно подпрыгнувший пурин. Помешанный, Эрен жмет плечами — но каждый дрочит на что хочет, и без задней мысли просматривает еще десяток приторных артов с этой героиней. Йегер уже решает бросить нудное дело, клацая мышью, на следующий медиа-файл. Это оказывается видео. Теперь это не кат-сцена, не скриншоты из игры, а скорее что-то смоделированное, больше походившее на фанатское творчество — он сам пару раз видал похожие. Сначала все идет также миленько, у Эрена сводит челюсть, но оторваться не позволяет обдавшее жаром тело. Спустя пару ласковых слов мужским голосом за кадром, он понимает, что это. И через несколько секунд, подтверждая его докадки, на экране — обнаженная тонкая фигура блондинки, грубые руки скользят по светлой коже — раздвигают ноги, и, без прелюдий, мужчина начинает вдалбливаться в податливо прогнувшееся тело. Йегер дергается, хочет захлопнуть крышку, но конечности тяжелеют, в паху твердеет свинец, и он с ужасом осознает — на мучительно долгих пару минут он пленник этой крепости и извращенной фантазии Райнера Брауна. Когда Райнер залезает в воду, тело само рвется обратно, судороги пробегают по мышцам, будто оно всем своим естеством шарахается воды, как огня, словно бродячий кот. Приложив немало усилий, ослабивших непослушно дергающиеся конечности, Браун возвращается в уже прибранную комнату. Он с удивлением замечает, как Карла старалась оставить все остальное на тех же местах. Исчезли лишь непонятного происхождения и состава пятна на полу, на кровати хрустит свежее постельное, и испарилась-таки груда грязных вещей, взявшая в осаду компьютерное фигуристое кресло. Райнер запускает блок, но его энтузиазм выудить что-то обрывает возникшее окно, запрашивающее пароль. Он с досадой наугад вбивает сначала пару простых комбинаций, а потом, чем черт не шутит, дату рождения Эрена. Но защита остается неприступной — не подходит. Тогда его внимание привлекает загоревшийся экран смартфона, заботливо найденного и уложенного Карлой на стол. Пароль на телефоне не представляет трудности — Браун прикладывает палец, и отпечаток, о чудо, распознается, впуская его в неизведанное пространство и взваливая ответственность на нетерпимый интерес Райнера. Сверху вновь всплывает уведомление — включившее экран в первый раз — сообщение от Микасы. Браун мнется, откладывает смартфон, постукивает по деревянной столешнице. И, не выдержав дербанящих внутренности когтей, рвущихся покопаться в чужих вещах, присущих каждому инакомыслящему, заходит в диалог. Она спрашивает, как прошло «свидание» с тем качком. «Ты вроде не ожидал ничего, но я знаю, как ты на самом деле относишься ко всему этому. Отвертись от кого хочешь, но от меня не получится.» Райнер ежится — грозная, даже с другом детства. Микаса, померцав плашкой «онлайн», вновь печатает. «Кстати, одолжишь свою подводку? Ту, которую мы на днях выбирали. Я собираюсь на концерт.» И через минуту дописывает. «Буду благодарна. :)» — Подводка? Отлично, Йегер, теперь и от Брауна не отвертишься. Бравадно плевался и цокал на розовое поло Райнера, а сам глазки подкрашивает; хорош, брутал. Эрен бы и рад расхохотаться над ситуацией, над специфическим вкусом Брауна, да вот давится, брыкается; насухую дрочить — гиблое дело. Тело немного расслабляется, они приходят к мирному пакту, и Йегер опрометью выскакивает в коридор, распахивая все двери подряд, пока не находит желанную ванную. И каково удивление Эрена, когда он, лихорадочно перебирая банки средств, склянки, тюбы с бальзамами, масками для волос, скрабами; не находит ни одного средства, даже близко напоминающего мужское. Ледяной душ обжигает, сжимает легкие, отчего Йегер затравленно и часто дышит, царапает керамическую плитку и жмурится. Все что угодно, чтобы наваждение спало, чтобы узел внизу поддался пытливым измозоленным пальцам. Эрена перестает бить дрожь, жар спадает, и он возвращается в комнату. Не смотрит даже в сторону проклятого ноутбука с конченной порнухой, и мечется по комнате. Бросается на пол, лихорадочно начиная отжиматься. Тело выносливо — отвлекает на достаточное время. Мышцы приятно побаливают, и Йегер облегченно выдыхает, падая на кровать. Она неосторожно бьется ножкой о тумбочку, верхний ящик слегка выкатывается, и Эрен со вздохом тянется, чтобы задвинуть, но замирает. Во рту накапливается тягучая слюна, конечности опять каменеют — сверху томика Абэ лежит розово-голубой тюбик. Йегер нервно усмехается, вытаскивая найденный трофей — происходящее начинает больше забавлять, чем пугать. Неумолимого не избежать. Но теперь почему-то и не хочется избегать. Тюбик оказывается смазкой. Со вкусом бабл-гам. Второй раз за этот день Эрен думает, что его плавит от лихорадки и бреда. Браун выходит из диалога, сухо, на манер Йегера соглашаясь одолжить подводку. Он листает список приложений, и взгляд вдруг натыкается на значок галереи. Райнер хитро улыбается, открывая приложение. Он ожидал увидеть почти все, что угодно — полуобнаженных девушек, видео с вечеринок-пьянок. Но почти не ожидал — тысячи селфи. Почти всю протяженную ленту галереи составляют фотографии Эрена. На некоторых он корчит такие серьезные и самохвальные мины, что Райнер не сдерживается и громко смеется, утыкаясь в сгиб локтя. Браун находит приложение камеры, и, мягко улыбнувшись непривычному отражению, в котором блеснули два изумруда, делает фотографию. — Не хочешь сходить на игру? Сегодня полуфинал играют, — Бертольд ковыряется в тарелке, нещадно потроша брокколи. — Не хочет, он теперь же занятой, — Энни раздраженно фыркает, прокалывая фрикадельку. — Прости, Берт, не смогу, — и, будто бы стараясь объясниться, — У меня совсем не осталось денег, следующие будут в конце месяца. — Тогда может перестанешь тратить их на всякую хрень? Зачем тебе столько жвачки? Позади слышится надломленный голос, и, не успевает Райнер обернуться, рядом со стуком опускается поднос, и следом садится Йегер. Стреляет глазами, едко щурит их и самозабвенно возвращается к еде. За ним подходит Армин с Микасой. Микаса вклинивает стул между Энни и Эреном, не издавая ни звука. Арлерт со вздохом извиняется, аккуратно присаживаясь рядом с Гувером. Сначала повисает напряженное молчание, но Бертольду с Армином удается сточить лезвие глаз Микасы и Энни, и завязывается непринужденная болтовня. Браун приближается к Йегеру, опасно останавливаясь рядом с его лицом, и добродушно шепчет на ухо: — Если ты позволил себе советовать мне, то уж, будь добр, послушай и мой совет — мойся почаще.