"А если случится, что друг влюблен, а я на его пути…”

— Клинт не видел ее тела? — Не видел. Они сидят на ступенях фанерной времянки, наспех собранной у развалин бывшей базы Мстителей, и смотрят на тонущее в ночной темноте недавнее поле боя. Четыре часа утра. Работы по разбору завалов продолжатся только в семь. Вокруг тишина. Все спят. Все, кто остался в живых. Стив сидит рядом с Баки, и от него пахнет дымом. Все его мышцы предельно напряжены. Он просто не может расслабиться, он не может спать. Он так страшно сдал за те пять лет, что их не было. Баки больно смотреть на него. Он видел Стива, когда тот поднимался и продолжал драться вопреки законам природы и здравого смысла. Он видел Стива, когда тот чудом выживал там, где от других не оставалось даже обгоревших чудовищных головешек. Он много раз видел Стива, которого ничто не может свернуть с пути. Он никогда не видел Стива таким. Таким измученным, таким усталым. Настолько неспособным принять победу. Неспособным найти в себе сил радоваться. И не только из-за Старка, у которого все было хорошо до того, как он вписался в их авантюру. Из его жертвы несомненно сделают великий подвиг, сделают кумира и идола. Все переврав и исказив до полной неузнаваемости. Но ведь была еще и Наташа. Наташенька. Баки грустно. Очень грустно. Они так и не поговорили ни разу после того, как встретились снова. Он даже не сказал ей, что вспомнил ее. — Я хочу найти тело, — словно через силу произносит Стив. — Старка будут хоронить послезавтра. Я хочу найти и ее тело тоже. Пока у нас есть частицы Пима, я не могу упустить такую возможность. Я просто… должен. — Ты должен, я понимаю, — кивает Баки и смотрит на далекие отсветы трассы на воде. — Иначе ты не можешь. Сколько раз тебе успели сказать, что я мертв, когда ты рванул за мной в Кройшберг? — Я уже не помню, — ворчит Стив, похоже немного сбитый с толку таким вопросом сейчас. — Не важно, — Баки невесело улыбается в темноту. — Я понимаю, о чем ты. Ты должен сам убедиться в том, что это правда. И не осталось ни единого шанса. — «Не как с той пропастью, в которую упал я». — Я тебя понимаю. Если ты считаешь, что должен, иди. Стив недоверчиво хмыкает. Звук похож на тот, с каким ломается сухая ветка мертвого дерева. — Даже не станешь меня останавливать? Призрак былого смеха, бледная неубедительная тень их прошлый подколок. Баки только пожимает плечами. Подколки стоят у него поперек горла. — Нет. Просто пойду с тобой, — вместо этого говорит он. Стив молчит так ошарашенно, что Баки становится всерьез обидно. Настолько, что внутри поднимается злость. — Что, даже не думал о том, чтобы взять меня с собой? — спрашивает он и сам чувствует, как эти слова невольной горечью оседают на языке. Стив молчит и уже одним этим признает, что да. — Ты не обязан, — наконец мрачно произносит Стив, и больше всего Баки хочется врезать ему в ответ так, чтобы Стив навернулся с крыльца и подавился уже своим апломбом. Как же Баки устал от этого! Еще сильнее, чем скучал. — Просто не начинай, — так отчаянно просит он, что Стив действительно умолкает. Они сидят рядом в тишине, и это неуютное дурное молчание, в котором слишком много невысказанного. — Я с ней… мы с ней были вместе, — наконец усилием произносит Стив. — О, — все, что вырывается у него, это тихий выдох. Потому что он не знает, что можно на это ответить? “Рад, что она не потеряла хватку”? “Рад за вас обоих”? Или еще какую-нибудь банальную глупость вроде “Любить так королеву, да, Стиви?” Что ж они были достойны друг друга. И даже более того, они друг друга заслуживали. Оба — герои, бескорыстно отдающие себя нуждам других, едва находящие время и силы задуматься о собственных нуждах. Такие одинокие и никем не понятые в шумно восхваляющем их большом мире. Стоит прикрыть глаза, и Баки легко представляет их вместе. Не в момент страсти, но отдыхающими после него. Лежащими рядом. Точеная ножка Наташи на мощных бедрах Стива, ее рыжие волосы разметавшиеся по его широкой груди, улыбку на ее губах... и лицо Стива, в кои-то веки без морщинки между бровей. Его ресницы. Губы. Высокий лоб с налипшими от пота прядями. Баки рад за них обоих. Он почти не завидует. Они оба заслуживали друг друга. Он благодарен каждому из них. Наташе — за то, что утешала и согрела Стива, не дала ему с головой увязнуть в своем одиночестве. Стиву — за то, что стал для нее тем мужчиной, которого она всегда искала. Которым Зимний Солдат не мог для нее стать. И все же Стив ждет от него ответа (и, да, между бровей у него сосредоточенная упрямая морщинка, он готов ко всему). Стив был честен с ним, и Баки сглатывает, потому что знает: он должен ему честность за честность. — Я тоже с ней спал, — просто признает Баки. Брови Стива удивленно поднимаются вверх. Он явно не ждал такого ответа. — Да? И когда же вы успели? В Ваканде? Его голос звучит ровно, но Баки слишком хорошо его знает. Он умеет уловить легчайшее ощущение обиды. Звучит будто упрек им обоим. Упрек в измене, хотя отношения с Наташей у него на тот момент еще не начались, а с Баки... что было и что не было давно быльем поросло. Баки отворачивается, потому что он, черт побери, свободный человек, он имеет право на ответную обиду. — Нет. Не в Ваканде, — тихо говорит он и смотрит в темноту леса за рекой. Он многое там видит, но не хочет думать об этом. — Давно. В Союзе. Она была совсем юной. Я... был Зимним Солдатом. — Он помнит ее светлое напряженное лицо, ее тонкие и сильные руки. Помнит запах ее страха. И то, что был у нее далеко не первым. — Я был с ней нежен. — Его шепот звучит как шорох пепла, падающего с сигареты. — Так нежен, как только мог. Я никогда и не был груб с женщинами, но ей это было особенно нужно. Она совсем не знала тогда, что можно так тоже. Он невольно обнимает собственные плечи руками, как будто все еще мерзнет. Он тоже не знал тогда, что с ним можно так, чтоб ему не было больно. В повисшей тишине Стив придвигается ближе. Его рука, могучая, как часть каркаса вселенной, ложится на плечо Баки и привлекает его к боку Стива. Баки не знает, сколько они сидят так в молчании. Баки не знает, о чем думает Стив. Поэтому он первым разрушает повисшую тишину. — Короче, мы с тобой идем за ней вместе, — говорит он. — За Наташей. Ты не можешь мне этого запретить. Я ей должен. — Мы оба ей должны, — как-то торжественно соглашается с ним Стив. ------------------------------------------ Сэм ни о чем их не спрашивает. Сэм не пытается их остановить. Он как иллюстрация этого нового времени. Того, какими, наверное, должны были стать люди, ради будущего которых они умирали. Пусть и не все стали такими, но это время во многом лучше, чем то, в котором им суждено было жить и умереть, если бы с ними не случилось всего того, что случилось. Стив уверенным движением защелкивает забрало шлема. Ему это уже не впервой. Его уверенность выглядит такой знакомой. Баки думает, что снова готов идти за ним в пресловутую “пасть смерти”, вот только теперь все, что он может ему предложить, это то, что удалось сохранить Зимнему Солдату. Но Стив и Наташа, их маленькая семья, которой он не сумел дать ни одному из них, стоят того, чтобы рискнуть всем, что от него осталось. Ведь даже если они всего лишь заберут ее тело, чтобы достойно похоронить Наташу, пусть на этот раз у них обоих будет могила того, кто был для них важен. Пусть даже эта мирная могила будет лишь у кого-то одного из них. Если потом Стив уйдет окончательно. ------------------------------------------------- Наблюдать за противостоянием Стива и Красного Черепа странно и почти сладко. Баки даже не страшно, он будто смотрит хорошо известный классический сюжет, который уже много раз видел. Потому что ему кажется: во вселенной просто не существует такой могущественной злой силы, которую его Стиви не нагнул бы и не унизил. Ирландский псих. У Баки аж мурашки по спине бегут, когда в ответ на все отказы и угрозы Шмидта тот почти равнодушно сообщает: — Мне кажется, ты меня не понял. У меня полный набор камней бесконечности и Молот Грома в придачу. Я могу пытать тебя целую вечность, пока не получу желаемое. А потом вернутся в тот же день, из которого ушел. А теперь давай еще раз обсудим то, что тут возможно и невозможно. Баки приятно видеть, что, по сути, даже и не живой уже в полном смысле этого слова, как его понимают люди, Шмидт все равно боится. Потому что видит, что Стив не шутит и у него есть все время мира, чтобы превратить и без того невеселое существование Красного Черепа в подлинный ад. Шмидт знает, что Стив без колебания сделает это. Не из соображений мести или личной антипатии, а потому что снова действует во имя высшей цели. Только теперь уже спасая не абстрактное человечество, а конкретного человека. Наташу. Свою любимую женщину. Нельзя стоять у такого Стива на пути. И Баки не стыдно признаться самому себе, что этот Стив равно восхищает и пугает его. Стыдно думать только о том, что, если бы это на него Стив посмотрел таким холодным и безжалостным взглядом, Баки без колебания рухнул бы перед ним на колени и молил, как распоследняя шлюха, о том, чтоб Стив жестоко и властно выебал его в рот. Хотя бы один раз. Хоть один. Всего лишь еще один раз... И пусть вся вина за это снова будет на Баки. ------------------------------------------ Красный Череп, видимо, прекрасно понимает, что такое шесть камней бесконечности. И от него, наверное, все же достаточно осталось в материальном мире, чтоб он уступил желаниям Стива почти не выделываясь. ------------------------------------------ Наташа лежит в мелкой воде озера цвета расплавленного циркония. Спящая красавица в волшебной пещере. Стив и Баки падают на колени по разные стороны от нее. И пока Стив ищет ее пульс на запястье, а следом на шее, Баки прижимается сначала ухом к груди, потом щекой к губам в поисках дыхания. Дыхания нет. Стив достает желтый камень Души и начинает яростно торговаться с вселенной, мирозданием, богами, демонами и еще хрен знает кем за душу Наташи. Зимний Солдат не умеет торговаться, он умеет делать искусственное дыхание. Он может делать его, пока не рухнет без сил. Зимний Солдат знает, что его хватит на долго. Он чувствует столько отчаянья и нежности в этих почти поцелуях, у него так давит в груди и так болит сердце, что он едва понимает, когда ощущает ответный выдох и жесткий кулачок, слабо толкнувший его в живот. — Ты мне ребра сломаешь, кабан проклятый, — глухо шепчет она, а в следующий миг их обоих уже сжимает и тискает Стив Роджерс, и теперь уже в опасности еще и ребра Солдата. — Клинт? — одним звуком имени требует ответа она, как только Стив отпускает их. — Жив. И мы всех вернули, мы сумели. — Стив показывает на Баки, как на живое доказательство их успеха, и Баки не задумываясь яростно кивает. — Слава богу, — почти стонет Наташа, никогда в жизни не верившая ни в каких богов. — Слава богу. Слава богу, мальчишки. Она тянется к ним и совершенно непонятно к кому именно, поэтому они оба обнимают и ее, и друг друга, потому что сейчас можно, это такой момент, когда можно. И Баки мелочно счастлив, что у него будет хотя бы это воспоминание о миге их общей радости, о них троих вместе — разом о Наташе и Стиве, прежде чем он сам выпадет из их картины семьи до положения шафера и лучшего друга, как он и предвидел когда-то давным-давно. Разве что в роли “идеальной партнерши” у Стива была тогда не рыжая, а брюнетка. — Все живы, все живы, — тихо повторяет Наташа, вцепляясь в них обоих почти до боли. — Конечно, ты смогла спасти всех, — серьезно отвечает ей Стив, и Баки остро благодарен ему за то, как бесподобно умеет тот врать. Сейчас не время говорить ей о Тони. Пускай узнает потом. Когда будет не так беспомощна и уязвима. — Мы вернем тебя домой, — говорит Баки и проверяет, что частицы Пима для возвращения в ее костюмы целы. — Теперь все будет хорошо, милая. Все будет хорошо. Она фыркает как будто насмешливо, но Баки слышит в ее голосе то, как отчаянно она им благодарна. А еще насколько не привыкла — просто не умеет! — реагировать на спасение. Стив поднимается на ноги, и все еще стоящий на коленях Баки подает ему Наташу, чтобы Стив мог поднять ее как невесту. И смотрит на них снизу вверх. Ему немного трудно дышать от того, как сильно он любит их обоих. ------------------------------------------ И все же, как и во всех воспетых агитацией планах Капитана Америки, в этом тоже есть один большой недочет. Баки не знает, как изначально задумывал все это Стив, учитывая то, что ему нужно еще вернуть остальные камни бесконечности и молот Тора в разное время и даже на разные планеты. Имеющихся у них теперь уже на троих частиц Пима явно не хватит на то, чтобы сделать это всем вместе. Баки не нравится то, как грустно и светло улыбается Стив, когда говорит: — Возвращайтесь домой. Баки, Наташа. Я буду сразу следом. Моргнуть не успеете. — Подожди, — Баки хватает его за запястье, не давая включить устройство. Он устал от недомолвок и того, что Стив опять что-то не договаривает. Баки не может бесконечно угадывать, что не так. Но в этот раз, как ни странно, он не одинок в своем недоверии к Стиву. — Стив, нет, — говорит Наташа и обеими ладошками сжимает его щеки, заставляя смотреть себе в глаза. — Давай-ка объясни мне сначала, почему мы не можем сейчас все вместе вернутся на базу? Взять еще частиц Пима, а потом завершить миссию? И постарайся быть убедительным. Баки руки ей целовать готов, потому что думает он то же самое, но у него никогда не хватало яиц вот так в глаза сказать это Стиву. Возможно, просто потому, что он никогда не был его женщиной… Всего лишь другом, понимающим ровесником, с которым весело было забавляться в далекой юности, возясь под одеялом и щупая члены друг друга, и товарищем, который мог отсосать на фронте, когда выпадал относительно спокойный момент и удавалось найти достаточно надежное укрытие без риска быть за этим застуканными. Но когда Стив говорит, он вновь говорит настолько прямо, что Баки становится мучительно стыдно за мелочность этих мыслей: — Я не хочу быть третьим лишним, Нат. — Стив ласково смотрит на нее, а потом с невыразимой тоской и нежностью на Баки. — Я не хочу вам все портить. Вы заслуживаете друг друга. Вы лучшие. Лучший мужчина и лучшая женщина, которых мне повезло знать. И любить. Я хочу, чтоб вы были счастливы вдвоем. Я не буду мешать. Лучше исчезну из вашей жизни. — Ты? — Баки едва не давится этим словом. — Ты всерьез считаешь, что есть на свете женщина, которая способна выбрать не тебя? — Баки едва хрипит, но ему кажется, что он орет эти слова. У него горло болит от спазмов. — Ты Капитан Америка, Стив. Я сам не верю, что мне тут приходится это говорить. Ты идиот, ты же словно бог! Ты великолепен! Как можно променять тебя на кого-то? Тем более на меня. Стив смотрит ему прямо в глаза и в его взгляде в этот момент столько любви, столько вины и боли, и обожания, но Наташа перебивает их обоих. — В Советах была одна песня. Считалась песней про крепкую дружбу, но как же она меня бесила всегда! — Наташа хмыкает, а потом поочередно касается щеки каждого из них и тихонько поет по-русски, хорошо зная, что они оба поймут ее: — “A esli sluchitsya chto drug vlublen a ya na ego puti – uidu s dorogi, takov zakon – tretiy doljen uiti...” Такая жертвенность и благородство, — Наташа сердито фыркает и яростно продолжает: — А мнение девушки кого-то вообще волнует, с кем она хочет быть? Или она неживой объект, переходящий приз, и собственных желаний у нее быть не может? — Наташ, но как можно не выбрать его? — изумленно спрашивает Стив. — Тем более, что вы были вместе. Баки невольно краснеет от того, как запросто Стив сдал Наташе, что Баки рассказал ему об их давней связи. Но она, похоже, не принимает этого близко к сердцу. Когда она говорит, то говорит совершенно другое: — А ты, Стив, ты разве не был с ним вместе? И ты, Баки? Не отводи глаза, я не слепая. От вас обоих искрило, когда вы стояли рядом. Прикуривать было можно. Не говоря уже обо всем, на что вы двое постоянно шли друг ради друга. Даже для братюнь до гроба это был уже какой-то запредел. Она внезапно отпускает Стива и точно также берет в ладони лицо Баки, с огромной лаской смотрит ему в глаза: — Ты хоть представляешь, как он убивался по тебе каждый день все эти пять лет? Когда думал, что вновь потерял тебя. Он каждым вдохом и выдохом казнил себя за то, что опять выжил. Как думаешь, как я пробралась к нему в постель? Только манипулируя его отчаяньем и болью. Иначе у меня бы не было ни единого шанса. То, как он запрещал себе думать о тебе, было видно и слышно в воздухе. Вся база превратилась в лабиринт из монументов молчания, когда он старался не сломаться из-за того, что лишился тебя. Я пролезла к нему под одеяло, обещая разделить его одиночество. Потому что я тоже была одинока. И да, я хотела быть с ним. Точно так же, как хотела быть и с тобой. И потому что я видела, как вы, два дурака, неистово хотели всегда быть друг с другом. Наташа резко повернулась к Стиву и потребовала: — Ну, давай, скажи, что это не так! Скажи, что ни разу не хрипел его имя, когда мы трахались! Баки растерян и оглушен. Солдату требуется дополнительная рекогносцировка. Он не знает, что думать и что делать. Особенно, когда Стив говорит: — Это правда. Бесстрашный ирландский псих. Баки чуть не плачет, ему хочется просто кричать без слов. А нужно что-то сказать, но в голове нет ни единой мысли. Ему так хорошо и так страшно. — Все в порядке, мальчики, — говорит Наташа и гладит их обоих по сцепленным намертво рукам. — Теперь все будет хорошо. Вы можете любить друг друга душой и телом. В прекрасном новом мире вы можете все. И если кто вас осудит — это будут их проблемы, не ваши. А я люблю вас обоих достаточно, чтобы любить вас вместе. Если вы двое возьмете меня к себе. Баки молча крепко обнимает ее. Стив также молча обнимает их обоих. Они сжимают друг друга так, как будто этим могут сказать все то, что не в силах произнести вслух. ------------------------------------------ Они тратят один заряд с частицами Пима на то, чтобы до возвращения на базу, где их ждут Беннер и Сэм, вернутся на ту пустынную базу, какой она была во время тех мрачных пяти лет. Наташа и Стив оба точно знают, когда там никого не было. Они приходят туда с единственной целью... Обнаженные тела Стива и Наташи прекрасны как статуи из мрамора. Баки стыдно и совестно раздеваться донага рядом с ними. И хочется раздеться и показать себя, отдать на их суд, довериться им. Они по очереди моются в душе в чьей-то безликой спальне, и Баки даже не спрашивает, чья она. Потому что Наташа проходит к постели первой и садится на нее в полутьме сияющая и совершенная как несокрушимая богиня. Его любимая женщина. Их любимая женщина. Их обоих. Она ждет их, нагая, с достоинством царицы и всепрощением Богоматери. Черная Вдова, впервые в своей жизни в роли невесты. Стив берет Баки за руку, и они оба молча идут к ней и опускаются перед ней на одно колено. И целуют ее протянутых к ним открытые светлые ладони. — Джеймс Бьюкенен Барнс, сердце мое, Зимний Солдат, хочешь ли ты быть со мной? — торжественно спрашивает она. — В печали и в радости, в болезни и здравии, где бы мы ни были, и как бы ни звались, я буду твоим, моя маленькая балерина, — шепчет в ответ Баки, зарываясь щекой в ее руку. — Стив... Стивен Гранд Роджерс, опора моя, Капитан Америка и Номад, берешь ли ты меня в жены? — голос Наташи самую малость дрожит. — Да, Наташенька. Отныне и навек. Мы будем твои и ты наша, — непоколебимо присягает ей в их общей верности Стив. А потом ее пальцы накрывают и его щеку, и она поворачивает их лица друг к другу. — А теперь целуйтесь, — с улыбкой велит она и беспечно смеется звонким голосом девочки, по случаю нашедшей давным давно украденное у нее детство. — Я знаю этот мем, — с мягким осуждением ворчит в ответ Стив, но смотрит на Баки сияющим взором, и губы его, жесткие и решительные, встречаются с губами Баки ровно на середине расстояния между ними. Они целуются на полу возле ног Наташи, как наверно могли бы целоваться перед алтарем в каком-нибудь другом мире, где венчали бы таких, как они. Но им не нужен никакой другой мир. У них есть этот, и есть Наташа. И она манит их за собой на ложе для окончательной консумации святого таинства брака. Баки сложно представить, каким был с ней Стив в то время, когда он сам были лишь прахом. Сам Баки трогает ее все с той же сладостно-томительной нежностью, с которой Солдат когда-то прикасался к испуганной девочке, ни от кого не видевшей ласки. И руки Стива скользят вдоль его собственных, повторяя и следуя за ними. Так же вдумчиво и сосредоточенно, как Стив повторял его движения, когда учился у Баки танцевать. Только сейчас все невыразимо серьезнее. Важнее и значимей. Их тела знают друг друга: формы, ощущения, тепло, тайный вкус и глубинные ритмы желания. То, чем они занимаются сейчас, это не секс. Они причащаются целуя с разных сторон ее шею и поочередно припадая к губам и сосцам, сплетаются пальцами на ее груди, и Баки ласкает ладонью Стива живот, бока и бедра Наташи. А когда она нетерпеливо прикусывает его за губу и одновременно сжимает ладонями их члены, он направляет их сцепленные руки ей между ног. И она тихо ахает и ее тело откликается на их касания, одаряя их скользкой влагой на кончиках пальцев, а Стив сжимает зубами плечо Баки и совсем глухо рычит в этот укус. А Баки в ответ зарывается носом в волосы у него на макушке. — Я сделаю тебе хорошо, — шепчет он Стиву или Наташе. Или же им обоим. В его несовершенном поломанном теле так много любви к каждому из них. Его хватит на всех. Ее хватит им на всю жизнь. Баки всего себя готов отдать из благодарности за это чудо, за это счастье быть с ними обоими. Ему все равно как. И не ему это решать. Он и не возражает. Решать Наташе. И она выбирает его первым. Потому ли что из них двоих он когда-то уже был у нее первым, или потому, что у него меньше член, это не важно, но, как ни дико, Наташа выбирает его. Сначала обнимает ногами его голову, позволяя восторженно вкусить таинств ее тела, а потом тянет его на себя. И неотрывно смотрит ему в глаза, гладит его скулы, губы и веки, пока он осторожно входит в нее, изнемогая от любви, дышит любовью и творит ее как святой ритуал в ее теле. Все это время ощущая ладонь Стива на своей пояснице. Он не ставит себе такой цели, но, когда ее мягкие ресницы начинают трепетать будто крылья бабочки и она закусывает губу и выдыхает судорожный чувственный выдох, Баки всем телом понимает главный смысл того, что он делает. Вознести свою девочку на вершину ее наслаждения. Переплавить ее в чистую радость. Распутать, расплести своей нежностью все, даже самые старые, сросшиеся уже до состояния камней узлы нервов в ее изумительном теле. Снова, снова и снова. И ему даже не нужно объяснять это Стиву, тот, как и на войне, понимает задачу без слов. Они двое как одно целое, как продолжение желаний и помыслов друг друга. Но там, где Баки — всего лишь интуитивно щедрый на ласку, которой в равной степени не хватает и ему самому, любовник-самоучка, Стив не только прекрасный ученик и отличный стратег, но еще и художник, так и не воплотивший на полотне или в мраморе своих природных талантов. Стив любит ее губами, руками и пальцами будто творит произведение искусства. Баки готов поклястся: еще никто никогда не любил Наташу с таким сокрушительным восхищением, не кричал своими касаниями в ее кожу о том, какое она сокровище и как нужна им. Баки сцеловывает с уголков ее губ потрясенные всхлипы, впитывает кожей выламывающий экстаз в прогибе ее спины. Наташа сидит верхом на Стиве, лепящем ее тело снаружи и изнутри, бьется в оргазме, без раздумий стискивая его бедра ногами с такой силой, что кому другому сломала бы кости. Руки Стива и Баки касаются ее снизу вверх, будто в молитве припадая к своей святыне. Вознося ее и поддерживая. Когда по ее желанию, они берут ее вдвоем одновременно, Баки внутренне колотит от страха, что так будет для нее слишком много, любым неосторожным движением они могут причинить ей боль. Но Наташа отметает его страхи прочь, ее тело открыто им и жадно до них обоих. И она вынослива на совершенно ином уровне. Солдат чувствует это всем собой, когда она впитывает их со всей их силой и нежностью, как иссохшая земля принимает дождь. И Баки чувствует плоть Стива сквозь ее плоть. Его движения, его жар. Баки кричит, и плачет, его выламывает и выворачивает, и он утыкается лицом меж лопаток Наташи, пачкая ей кожу и волосы слюной и соплями, ничего не соображая от счастья быть с ними обоими. И они любят его даже таким. Укладывают на спину, а потом он ощущает губы Стива на своем члене, а потом и прямо там тоже. Наташа смеется и собирает свою влагу и их семя пальцами и втирает эту смесь внутрь тела Баки. А потом царственно садится ему на лицо, разрешая дышать сплетением их запахов прямо из ее сокровенного нутра, целовать и лизать ее там, стонать и хныкать прямо в ее нежную кожу, и закричать ей внутрь, когда Стив наконец втискивается ему внутрь своей горячей каменной плотью. Баки сносит и сметает их двойной страстью, тем, как они пользуются его телом и в открытую наслаждаются им с тем же неуемным упоением, которое он испытывает от того, что они делают это. Его ломает окончательно, когда он понимает, что они целуются прямо над ним. Наверно, он теряет сознание. Неутомимый Зимний Солдат, живая машина, не ведающая перегрузок, человек безумно истосковавшийся без человеческой близости. И обретший ее сразу в двойном размере. Он приходит в себя, укрытый до самых ушей мягким большим одеялом. Наташа лежит у него на левом плече, не обращая внимания на металл, и ее волосы совсем легонько щекочут чувствительные места на краях рубцов. Стив похрапывает у нее за спиной. Они все трое липкие, перепачканные доказательствами их тройственного брака во всех положенных и неположенных для этого местах. И Баки так счастлив. Так счастлив, что сжимает Наташу обеими руками и прижимается к Стиву. Зарывается лицом сразу в обоих. Его трясет и колотит от невыносимости этого чуда. От сознания того, что ему можно быть просто счастливым. Но Наташа обнимает его в ответ, в полной мере разделяя с ним ощущения шока от того, что они дожили до этого момента. И руки еще не проснувшегося, но также потянувшегося к ним Стива держат их обоих так крепко, что не оставляют сомнений, в том насколько они оба нужны. И в том, что ни одного из них он больше никому не отдаст.

Конец