Зелья и цветы

Гарриэт не терпелось вернуться домой и удостовериться, что со Снейпом все в порядке. Она надеялась, что он всё-таки что-то придумал со своим зельем. Если же нет, то она решила настоять на своем участии в его изготовлении - мало ли, вдруг требуется ее личное присутствие. Гарриэт потащила Гермиону обратно всего через несколько часов - ее подруга явно не хотела идти к ним домой, но подчинилась. Гермиона решила, что будет помогать Гарриэт во что бы то ни стало, следовательно, ей придется потерпеть Снейпа. Она даже начинала верить, что сможет убедить Гарриэт, что им лучше, так сказать, расстаться, пока не поздно. До добра такие отношения не доводят, и разница в возраста в двадцать лет тут даже не самая главная причина. - Я думаю, ничего страшного не будет, если ты поспишь у меня, - заверила Гермиону Гарриэт, когда они вернулись обратно. Без лишнего шума Гарриэт решила аккуратно поинтересоваться у Снейпа, как идут дела - он сказал погулять несколько часов, они и погуляли. Гермиона лезть под горячую руку не стала, но была настороже, мало ли что Снейпу придет в голову. Гарриэт постучалась и зашла в комнату, где Снейп обычно занимался приготовлением зелий - вообще, раньше он проводил в этом доме всего пару месяцев в год, так что особо часто он ее не использовал, однако тут был особенный случай. Снейп как раз был занят критическим оцениванием содержимого двух идентичных склянок с разным наполнением. Вид у него был нервный. Иными словами, заметно было, что Северус готов снова сорваться в любой момент, но пока себя сдерживает. Хотя именно сейчас он выглядел очень сосредоточенным. - Вижу, работа идет, - одобрила Гарриэт, стараясь звучать максимально участливо. - Да, - коротко ответил Снейп. - Давай вместе? - предложила Гарриэт. - Прямо как в старые добрые. - Не думаю, - глухо сказал он. - Если хочешь мне помочь, достань завтра еще безоара. И собери полыни. - Тебе нужна полынь? - удивилась Гарриэт. - Да, - снова ответил Снейп односложно. - Остальное, вроде, все есть. - А зачем безоар? Это же противоядие. - Пригодится, - мрачно сказал Снейп. - Хорошо, соберу, - вздохнула Гарриэт. - Твой кулон у тебя? - внезапно спросил он. - Конечно, - Гарриэт и не думала переставать его носить. - Отлично, - сказал Снейп. - Лучше не снимай. - Не буду, - ответила Гарриэт, пытаясь понять, что именно это все значит. - Уже поздно. Грейнджер может остаться. Только не смейте отвлекать меня ночью, как ты это любишь. - Один раз всего было... - проворчала Гарриэт. - Я пойду. Люблю тебя. - Я тебя тоже, - почти беззвучно произнес Снейп, даже не поднимая глаз на Гарриэт, будто ему это причиняло сильную боль. Как в первый год их знакомства. Теперь Гарриэт осознавала, почему это происходило. Снейпу она напоминала о его загубленном прошлом и о будущем, на которое он не смел надеяться в силу множества причин. Почему скромная и неуверенная в себе школьница должна проникаться хоть какой-то симпатией к отталкивающему, желчному и жестокому учителю? Знает она причины всего этого, или не знает - не важно. Естественная реакция - это страх, непонимание, в чем она провинилась, и закономерная ненависть, или, как минимум, сильная неприязнь. Конечно, поначалу Гарриэт его боялась и не понимала. В тот год, когда она поступила, Снейп ненавидел себя сильнее, чем когда-либо. Он не мог ее полностью избегать, Дамблдор настаивал на обучении Гарриэт в Хогвартсе, где Снейп был единственным учителем зельеварения. Он не мог сам пытаться подружиться с ней или активно заняться ее воспитанием - это было бы слишком подозрительно. Снейп так же не мог быть к ней слишком жестоким, так что предпочитал игнорировать до последнего. Когда под Рождество Северус увидел, какое зелье смогла изготовить дочь Лили, он испытал и ужас, и счастье. Счастье - потому что у Гарриэт явно был талант, за который Снейп мог бы ее уважать. Ужас - потому что он думал о том, что уже оттолкнул ее от себя, и никогда не сможет развить ее способности. Поэтому Снейп и применил универсальный способ решения проблемы - выставил Гарриэт из класса. Он сразу же пожалел об этом, впрочем. Можно было бы что-нибудь другое придумать - например, обсудить урок после занятий, дать ей какую-нибудь дополнительную тему. Но нет, Снейп всегда инстинктивно отталкивал людей, которых любил. Точнее, тогда он любил не Гарриэт - любил Северус идею о том, что Лили жива. Конечно, потом он стал видеть в Гарриэт самостоятельную личность. И очень долгое время не испытывал к ней никаких романтических чувств - его любовь заключалась в желании защитить ее любой ценой, как светлый образ, который всегда будет жив для него, не важно, в какой форме. Даже до сих пор Гарриэт была для него воплощенным в физическую форму идеалом его юности, без какого-либо сексуального подтекста, Снейп и сейчас боялся думать о Гарриэт в таком ключе и знал, что она тоже о нем в такой форме не думает. Он испытывал сильную боль от того, что, хотя его идеал по-прежнему жив и находился чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, она никогда не сможет испытывать к нему никаких теплых чувств, потому что Снейп не смог ничего придумать такого, чтобы и не оттолкнуть дочь Лили, и не выглядеть как-то неправильно в глазах окружающих. Это заставляло Снейпа искать утешение в боли физической. Он презирал себя за это, но ему временно помогало. Можно было просто ждать, пока Гарриэт не вырастет - но к тому моменту она бы уже успела его возненавидеть, и все было бы так же, как с Лили. Снейп опять разрушал надежды на какую-либо любовь в своей жизни. Тогда он и послал ей цветок на Рождество - он хотел подарить такой же Лили в свое время, но не смог решиться. Так Снейп как бы хотел извиниться, но, конечно, не мог сделать это открыто. МакГонагалл, кажется, хотелось убить его тогда за обращение с Гарриэт - не хватало еще провоцировать скандал в школе. Декан Гриффиндора и так была вынуждена терпеть то, что Снейп откровенно издевался над ее подопечными, теперь ещё и странное отношение к дочери Поттеров. Дамблдор, как всегда, заверил, что никаких проблем нет, и все должно идти своим чередом - правда, Снейп получил недвусмысленный намек, чтобы подобное самоуправство больше не происходило, дочь Поттеров нужна была Дамблдору в будущем, она была обязана окончить Хогвартс без серьезных препятствий. Поэтому, собственно, после инцидента с Сириусом на третьем курсе, Дамблдор и Снейп решили, что последнему лучше уйти, на время или навсегда. Гарриэт была настроена серьезно на уход из школы, ведь случилось то, чего Снейп боялся больше всего - она его возненавидела. Хотя ненависть исчезла очень быстро, и Гарриэт почти сразу начала безумно скучать, Снейп, естественно, весь год винил исключительно себя. Он вообще постоянно занимался самообвинением, когда ему казалось, что он отталкивает Гарриэт от себя. И было из-за чего - он всегда был максимально груб с ней, унижал и никак не обосновывал свои мотивы. Снейп не мог по-другому, даже когда он хотел сказать Гарриэт что-нибудь приятное или нейтральное, все сводилось к оскорблениям. Во многом благодаря тому, что он до ужаса боялся проявлять открытую симпатию. А ещё отчасти из-за того, что за годы жизни Снейп слишком привык прятаться за сарказмом, что не мог уже общаться по-другому ни с кем. Его слова в общении с Гарриэт были, по большей части, защитной реакцией, а не осознанной травлей. Впрочем, других школьников он гнобил вполне сознательно и со знанием дела. Как и многих взрослых. Снейп вообще презирал и ненавидел почти всех людей, что его окружали. И у него были на то причины, хотя именно дети никак перед ним не провинились. Гарриэт почему-то испытывала к нему теплые чувства, несмотря ни на что. Возможно, она просто чувствовала его заботу, а еще, в силу природной проницательности, которой Лили никогда не обладала, Гарриэт видела, что за поведением Снейпа что-то стоит. Для нее он был загадкой, которую надо было разгадать. И когда Гарриэт все-таки достигла своей цели, то полюбила Снейпа окончательно - для нее он стал цельной личностью, с мотивами и предысторией. Все же Гарриэт до сих пор не знала всей истории, хотя и догадывалась о ней. Снейп был из бедной семьи, где отец постоянно применял к нему физическое насилие, а матери было безразлично его благополучие и вообще жизнь. Настолько, что до одиннадцати лет маленький Северус был вынужден донашивать одежду родителей и не имел своей собственной. Впрочем, так было проще скрывать синяки от побоев. Близких людей у него не было, друзей тоже. Снейп страдал от недоедания и полного безразличия всех окружающих. И тут он встретил Лили - она единственная его не отвергла. А кому вообще мог быть нужен брошенный мальчик без социальных навыков, с признаками истощения, отталкивающей внешностью и отсутствием опрятности? Только Лили Эванс была его настоящим другом, так думал Снейп. Он так и не понял, что любили не его, а то, что он мог дать Лили - рассказы о Хогвартсе и магическом мире, о котором Северус знал от матери. Но тогда он воспринимал это как истинную дружбу. В Хогвартсе стало ещё хуже, их распределили по разным факультетам, и Лили стала отдаляться, ведь необходимость в таком друге стала пропадать. Впрочем, у Снейпа обнаружились и другие плюсы - он был талантливым учеником и никогда не отказывал Лили в помощи с уроками. К тому же, приходя уже ему на помощь, когда его в очередной раз задирали однокурсники, Лили могла поднять свой собственный статус и популярность в глазах людей, считавших это проявлением ее доброго сердца. Конечно, она не была сознательно расчетливой - она просто об этом не задумывалась. Но искренности в их отношениях не было, Лили никогда не считала Северуса равным и не связывала с ним свое будущее. Тем временем, ею интересовался будущий отец Гарриэт, Джеймс. Вообще, травлю Снейпа он инициировал во многом из-за того, что не понимал, как такому, как он, могла достаться такая, как Лили, красавица, отличница и девочка с хорошей репутацией. Чем старше они становились, тем изощреннее была и травля, в конце концов, перешедшая в откровенно жестокое насилие и публичные унижения. Снейпа это морально не уничтожило, а просто ожесточило. Напротив, все это мотивировало его изучать Темную магию, чтобы использовать в своих целях. Такая была справедливость в жизни - Джеймсу можно было изо всех сил унижать друга девушки, провоцировать его на ответные действия, причинять ему боль, с потенциально смертельным исходом, и при этом достигнуть своей цели отбить ту самую девушку. Снейп не понимал, как Лили могла уйти к такому, как Джеймс. Он понимал, почему его никто не любит, но как можно любить Поттера? По мнению Снейпа, за богатство, привлекательную внешность, уверенность в себе и популярность у сверстников прощалось, что угодно. И в отношении Лили он был прав. Конечно, Джеймс скрывал, когда начал с нею встречаться, что по-прежнему враждует со Снейпом, но Лили и не пыталась выяснять, она верила, что Поттер просто "исправился". Снейп так и остался один. Ему не нужен был никто, кроме "Лили", которая существовала, по большей части, в его голове, так как имела мало общего с настоящей Лили. А как быть иначе, если он воспринимал их вынужденное общение в детстве как тот самый идеал? Снейп желал смерти Джеймсу, но не желал ее Лили. Он все еще верила, что она просто была обманута, а не выбрала Поттера по своей воле. Однако Волдеморт убил обоих, и в итоге в живых осталась лишь Гарриэт, их дочь. Которая стала той самой "Лили", которая подросла и пошла в Хогвартс. Условия ее жизни были куда более похожи на условия жизни Снейпа, чем на ее же родителей, избалованных и залюбленных. Возможно, поэтому она была более чуткой. Возможно, Гарриэт просто была замкнутой, не гналась за общественным одобрением и популярностью, поэтому дружба со Снейпом ее никогда не смущала. Она не искала в ней выгоды, Снейп был ей интересен сам по себе. А общие увлечения только помогали. И она не могла ненавидеть Снейпа, хотя имела на то основания. А может, судьба просто давала ему второй шанс все не испортить. И вот теперь Снейп окончательно узнает, что Гарриэт - крестраж и должна умереть. Он не мог этого допустить. Он решил умереть вслед за ней, если это все-таки случится. Но пока все еще был шанс. Поэтому он и возился с этим проклятым зельем, безо всякого отдыха. Правда, он не стал сообщать Гарриэт, что смертельным оно может стать не только для нее. Гарриэт и Гермиона, наконец, смогли устроить ночевку вместе, со времен окончания Хогвартса. В иных обстоятельствах они бы попытались отвлечься и поговорить о чем-нибудь действительно интересном и приятном: о книгах, художественных и не очень, о своих планах, о том, куда можно сходить, когда у них появится свободное время, о пополнении гардероба, о каком-нибудь путешествии вдвоем, например, поездке в Лондон, о карьерных перспективах (Гермиона собиралась вернуться в школу в следующем году). Однако сейчас говорить обо всем этом не хотелось. Гарриэт удалось поспать всего пару часов, Гермионе чуть подольше. Они решили благоразумно не мешать Снейпу сейчас. Утром девочки позавтракали, вернее, заставили себя это сделать, и отправились по "поручениям" Снейпа. Они собрали полынь и сходили за ингредиентами - Гарриэт, на всякий случай, добавила в список кое-что и от себя. Только они, с чистой совестью, собирались идти обратно, как им опять не дали вернуться домой без приключений. В опустевшем в плохую погоду парке их настиг тот, кого Гарриэт уже не надеялась увидеть живым. - Сириус? - Гарриэт за штанину подергал очень знакомый пёс. Гермиона была в курсе последних событий, связанных с крестным Гарриэт. Блэк отвел их за заброшенное здание, после чего Сириус сразу превратился в себя. - Я не могу быть в стороне, когда тебе угрожает опасность, - сходу обозначил он свою позицию. - Я не знаю, что там придумал Нюниус, но это добром не кончится. Я мог бы стиснуть зубы и промолчать, если бы не смерть Дамблдора. Вот увидишь, без надзора Дамблдора Снейп вернется к своим старым... - Рада, что ты жив, - Гарриэт действительно мучила совесть за то, как именно они расстались. - Если ты беспокоишься за меня, то доверься Снейпу. У нас нет иного выбора. Если мы этого не сделаем, то останется лишь один выход. - Какой выход? - конечно, Сириус не знал последних новостей о крестражах. - Во мне часть души Волдеморта. Если мы ее не уничтожим, он неизбежно вернется, причем, подозреваю, каким-нибудь болезненным для меня способом. Если мы не придумаем, как это сделать, без убийства лично меня, то сам понимаешь... - Это тебе Снейп поведал, да? - Сириус скрестил руки на груди. Гермиона была готова с ним согласиться. - Откуда мы знаем, что так оно и есть? - поддержала она Сириуса. - Почему ты уверена, что Снейп тебя не отравит? - Зачем ему? - удивилась Гарриэт. - Мало ли, - продолжал Сириус. - Может, ему это выгодно. Может, он хочет отомстить. Может, в отсутствии Дамблдора, он решится сам покуситься на его лавры. Подумать только, он придумал, как уничтожить живой крестраж! А смерть испытуемой переложит на несчастный случай. Гарриэт аж сжала кулаки от возмущения. - Я больше не могу позволить себе сомневаться в Северусе. Ему, как и мне, наплевать на чье-либо мнение. Мы отвечаем перед собственной совестью. И совесть говорит нам, что мы оба на верном пути. Мы хотя бы пытаемся что-то сделать. Хотя почему "что-то", он сделал ради меня куда больше, чем кто-либо! Вы либо с нами, либо мы продолжим вдвоем. Решайте сейчас, - Гарриэт говорила совершенно серьезно. Гермионе будто стало стыдно. Она потупила взгляд. Сириус, напротив, выглядел еще менее воодушевленным, чем раньше. - Предположим, - начал он мрачно. - Но что, если я найду какой-нибудь иной способ? - Какой же? Ты что-нибудь знаешь про крестражи? - Я буду искать того, кто знает. - Если найдешь, скажи нам. Что мешает искать параллельно? - То, что Снейп успеет тебя отравить за это время. - Мы уже это обсуждали. Мы должны доверять друг другу, если собираемся бороться сообща. - Прекрасно! - с нескрываемым сарказмом сказал Сириус. - Интересно, что сказал бы Джеймс, зная, что мы доверяем жизнь его дочери Нюниусу! Гарриэт безразлично пожала плечами. - Какая разница. Нам пора, - она взяла Гермиону за руку и потащила прочь. - Я тебе очень признательна за все. - Надеюсь еще увидеть тебя живой, - хмыкнул Сириус, прежде чем снова превратиться в собаку. - Мне б такого крестного, - с восхищением протянула Гермиона, когда они отошли на достаточное расстояние. - Да уж. Мне стоит учиться быть благодарнее, - проворчала Гарриэт. Когда они вернулись, Снейп сидел на кухне с чем-то очень крепким в стакане. Гермиону он даже не заметил. Та поспешила скрыться с глаз долой. - Ну, как дела? - как бы непринужденно спросила Гарриэт, и так прекрасно видя, что дела идут не очень. - Ты все ещё дружишь с Драко? - ответил он вопросом на вопрос. - По всей видимости, - Гарриэт вспомнила о его помощи с крестражами. - Ты бы дружила с ним и дальше? - Снейп выглядел не злобно, а печально. Он как будто еще сильнее пожелтел и похудел за последнее время. - Ну да. А почему ты спрашиваешь? - Гарриэт не нравилось, куда он клонит. - Просто... Если меня бы не стало в твоей жизни, у тебя был бы кто-то еще? - спросил Снейп, едва ли не дрожащим голосом. Гарриэт закатила глаза. Ей захотелось устроить скандал, как это обычно делал Северус в таких случаях. - Наверно, тебе это пить не полезно, - она забрала у него стакан. - Знаешь, в твоем возрасте уже пора понимать, что люди не вечны, - Снейп опять обиделся и вернулся к своей агрессивной манере вести диалог. - Ты что, отравить себя собираешься? - Вообще-то, я собираюсь отравить тебя, а не себя. - Тогда в чем проблема? Снейп обдумывал, что можно ответить такого, за что в него опять не бросят какой-нибудь склянкой. - Если вдруг что пойдет не так, - наконец, он придумал, что сказать. - То со мной может что-нибудь случится. Это темная магия. И никто, насколько мне известно, не применял то, что я собираюсь применить. - Тогда, может, нам повременить? Тщательно все обдумаем, придумаем самое подходящее решение, без причинения чего-то... - Нельзя, - отрезал Снейп. - Я уже начал это делать, я не могу остановить процесс. - Да что же ты там делаешь?! - возмутилась Гарриэт очередным недомолвкам. - Я не собираюсь тебе докладывать и перед тобой отчитываться! - Снейп резко встал из-за стола. - Ты этого не поймешь! - Это наше общее дело, а не твое единоличное, - жестко, но тихо сказала Гарриэт. - Так что будь добр, хотя бы держи меня в курсе, раз не допускаешь к делу. Снейп хотел сказать что-то безумно грубое, чтобы Гарриэт убежала рыдать в подушку. Однако вместо этого, он просто вышел из кухни и громко хлопнул дверью. - Вот так всегда, - вздохнула Гарриэт. - Глупый. Не понимает, что я без него жить не буду. Рыдать она не стала, а просто решила еще раз перерыть библиотеку на предмет хоть каких-то ответов. Гермиона с радостью к ней присоединилась.