В твоей власти

Тэхён готов всё разнести к чертям собачьим, настолько его вывели работники в офисе. Тупые, обленившиеся, обнаглевшие козлы — вот, кто с ним работает, других слов подобрать невозможно. Элементарные поручения умудрились запороть! И кому потом всё дорабатывать? Ему! Он послал всех к херам переделывать и ни о чём не жалеет, разве что о потраченных нервных клетках, потеря которых сейчас играет слабым отголоском боли в голове. Как же он заебался, кто бы знал. Ещё пятнадцать минут, пятнадцать минут и он со спокойной душой сможет пойти домой. Пятнадцать, сука, минут… Вибрация поставленного на беззвучный режим телефона будто проезжается по каждому участку мозга, как по оголённому нерву, доводя снова до точки кипения только немного угомонившегося мужчину. — Чонгук, сейчас не лучший момент для звонков, — сняв трубку, говорит с ходу Ким, стараясь звучать не так злобно. Его мальчик этого не заслужил, он совершенно не имеет отношения к тупоголовости сотрудников и не должен за них получать. — Тут такое дело… — голос парня звучит приглушённо, немного низко, несмело, на что Тэхён не сразу обращает внимание. — Когда ты придёшь? — Через пятнадцать минут освобожусь, а что? — не меняясь в интонации, спрашивает. — М… — напряжённое мычание вынуждает навострить уши и прислушаться. — Я… у меня… кажется, течка начинается… — Тэхён молчит, пытаясь переварить услышанное, а на той стороне трубки слышно ещё одно тяжёлое мычание, а потом томный шёпот: — Помогите мне, мой господин. Я не могу слишком долго терпеть. И сбрасывает. У Тэхёна перед глазами вмиг темнеет, а в груди тянуть начинает, пуская слабым импульсом пробежать мурашки по телу. Кажется, он никогда ещё так быстро не отпрашивался у начальства пораньше домой, никогда не торопился туда так отчаянно, едва не падая на гололёде, никогда не врывался в квартиру, где сладостью граната пропитался почти каждый квадратный метр. — О, чёрт… Вдыхая полными лёгкими родной аромат омеги, Тэхён разувается, снимает куртку и замирает, прислушиваясь к тишине и совсем тихому гулу, доносящемуся прямиком из спальни, находящейся как раз за поворотом. Три шага пройти, обогнуть угол и вот перед ним закрытая не до конца дверь, откуда едва слышно тихое поскуливание, словно кто-то там, внутри, терпит и старается сдержаться, чтобы не издать лишнего звука. Тэхёна почти сносит терпкость граната, когда он оказывается на пороге и видит картину, от которой непроизвольно дыхание перехватывает: его мальчик, сидящий на коленях в одних только чёрных брюках, с заведёнными назад руками; голова опущена, дыхание нарушено, а слух ещё и улавливает совсем-совсем тихое жужжание. — Не дождался, — констатирует Тэхён низким голосом, вальяжно заступая на территорию спальни. Он останавливается перед омегой, делающем вдохи-выдохи через нос слишком громко. — Молчишь… Стыдно? — о, чёрт, нет, даже наигранно злиться нет сил, когда Чонгук сидит такой красивый и возбуждённый, такой послушный. — Г-господин… — Ты упустил возможность оправдаться. А сейчас я тебе разрешения говорить не давал, — властно говорит Ким, протягивая вперёд руку и вплетаясь пальцами в пушистые, мягкие волосы омеги. — Как же так, Чонгук-и? — нежно проводит ладонью, массируя кожу головы, потом спускается кончиками пальцев ниже, касаясь ушка и впалой щеки, чтобы подцепить чужой подбородок и обратить внимание Чона на себя. Вид его, смотрящего на него снизу, великолепен. Тэхён чувствует, как моментально начинает возбуждаться, увидев большие глаза младшего, его покрасневшую кожу на щеках, распахнутые трепетно кукольные губы… — Не думаешь ли ты, что заслужил то, чтобы я выебал твою текущую дырку за неповиновение? — юноша отрицательно качает головой несколько неспешных раз. — Не-е-ет… — озвучивая его ответ, тянет Ким. — Получается, зря я спешил сюда, думая, что мой мальчик ждёт меня и не играется с собой сам. Очень подло не подождать меня всего десять минут, Гуки, — оглаживая мягкую кожу большим пальцем, пока на него смотрят большими, преданными глазами. — Что в тебе сейчас? Можешь ответить. — Виброшарик… Всего один. — Плохо, Гуки, очень плохо. — Позвольте загладить вину. Вы устали, — поворачивает голову к ещё холодной после улицы ладони, касаясь кожи губами, не отводя при этом взгляда со своего господина, — я помогу расслабиться. — Ты хочешь выслужиться, чтобы тебя отымели, а не помочь мне. — Для меня важно в первую очередь, чтобы вам было хорошо, — с тихим чмоком целует внутреннюю сторону ладони старшего омеги, отчего тот выдыхает шумно через распахнувшиеся губы, прикрыв на миг веки. — Что с руками? — обращает внимание на то, что они у парня заведены назад. — Связаны, чтобы я не мог играть с собой до вашего прихода. — Тебе было так тяжело, да? — мягко спрашивает Тэхён, продолжая ласкать своего мальчика невесомыми поглаживаниями. — У тебя будет всего одна попытка справиться, малыш, не потрать её впустую. Чтобы помочь Чонгуку немного, он расстёгивает ремень и вытаскивает пуговицу из петель брюк. — Давай дальше сам. Омега слушается, поднявшись на колени, цепляет зубами собачку на молнии и тянет вниз, ослабляя брюки на тонкой талии. У Тэхёна от открывшегося вида дыхание спирает. Горячий выдох Чонгука опаляет его член, скрытый за тканью боксеров, порождая импульс возбуждения пронестись по телу и сконцентрироваться внизу живота. — Умничка, — от низко произнесённой похвалы омеге хочется свести колени, на которых он сидит перед старшим, и тихонько проскулить от желания услышать ещё. — Где пульт? — вновь касаясь нежной щеки, спрашивает Тэхён. — На кровати. — Подашь мне? — с интересом склоняя голову к плечу. Чонгук подчиняется — добирается на коленях до кровати и берёт зубами небольшой пульт управления от своей игрушки, находящейся внутри, пока старший устраивается на просторном кресле. Феромон Чона врезается в рецепторы и действует как афродизиак, заставляет выпускать собственный, такой же сладкий, но более тяжёлый, — запах горького шоколада. Наблюдая за действиями омеги, Тэхён расслабленно раскидывает руки по подлокотникам и с поволокой возбуждения любуется им. У Чонгука глаза невероятные, круглые, блестящие, совершенно невинные, но как же они не соответствуют действительности, когда тот бесстыдно выстанывает его имя и просит насадить себя сильней. Его маленький порочный ангел, протягивающий зажатый во рту пульт и оставляющий его прямо между разведённых широко ног на кресле. — Хороший мальчик, — мурчит сладкую песнь Тэхён, чувствуя, как же тяжело становится дышать не просто из-за смеси ароматов, но и из-за окутывающего с ног до головы возбуждения. — Порадуй меня, малыш. Заслужи прощение. Подняв бёдра и сняв полностью брюки, Ким отбрасывает их в сторону за ненадобностью и вновь располагается удобней в кресле. Чонгук преданно подползает ближе, ластится к нему, шумно дышит через рот, когда касается губами коленной чашечки омеги, всем своим видом изображает покорность, силясь не кончить на месте от того, что между ними происходит. Каждый раз крышесносный, а во время течки чувства обостряются, и всё становится просто невыносимым. В хорошем смысле. Потому что то, насколько Чонгуку нравится подчиняться, сейчас играет с ним злую шутку, заставляет возбуждаться не просто от каждого сказанного в его адрес слова, а от мимолётного взгляда, от вида тела перед собой, которое он так любит. Омега готов часами напролёт покрывать его поцелуями, только бы Тэхёну было хорошо. Касаясь губами чувствительной зоны на внутренней стороне бедра, Чон слышит, как сверху втягивают воздух через распахнутые уста, и после ощущает, что кожа покрылась бугорками мурашек на месте поцелуя. Подавив в себе стон, он продолжает прокладывать влажную дорожку, ненавязчиво касаться горячим языком гладкого бедра, коленки, доставлять удовольствие и показывать то, как сильно хочет отработать своё прощение у господина. Тэхён, решив поиграть с омегой, смещает ногу, чтобы носком коснуться вздыбленной ширинки младшего и таки получить тихий, протестующий скулёж и зажмуренные от пронзившего волной тока наслаждения глаза, немного давит на сочащийся смазкой под слоями одежды член младшего, на что тот пытается свести колени, но властное замечание не позволяет это сделать: — Ноги, Чонгук. Вспомнив тут же и про пульт, Ким берётся за него, немного вертит в пальцах и ждёт удобный момент, чтобы задействовать и его. Чонгук немного прикусывает кожу на бедре омеги, оставляет обжигающий след своего дыхания на месте укуса и говорит: — Прошу, придвиньтесь ближе, мой господин. Тэхён немного скатывается по спинке кресла, рефлекторно раздвигая ноги шире, и оказывается пахом прямо у лица Чона. Тот смыкает губы в поцелуе на чувствительной плоти через тонкую ткань сразу же, как только подбирается достаточно близко к Киму. Старший мычит поощрительно и сжимает края подлокотников, когда Чонгук делает это снова — напрягает язык и проводит им по очертаниям члена, обхватывая губами выделяющуюся рельефную головку. Тэхён шумно выдыхает, опускает взгляд на омегу, чьи пушистые ресницы было видно особенно хорошо из-за закрытых глаз. Мягкие шоколадные волосы омеги разделены ровным пробором и немного завиты у глаз, чтобы не мешали обзору не только ему, но и наблюдающему за ним мужчине, нежно поправляющем их указательным пальцем. Ладонь всё не может оторваться от детского, такого невинного личика, проводит по скуле, линии подбородка, и терпеть уже не представляется возможным. Приспустив тугую резинку боксеров, Тэхён высвобождает эрегированный член, обильно сочащийся естественной смазкой, ловит взгляд младшего, поднявшийся на него в немом обожании, и направляет к чужим губам, чтобы сначала провести головкой по ним и размазать прозрачную жидкость, а после немного надавить на них, чтобы погрузить чувствительную розовую плоть во влажную полость чужого рта. Чонгук плотно обхватывает её, языком очерчивает контур, соскальзывает обратно, касаясь кончиком уретры, слышит, как громко выдыхает омега сверху, зачёсывая его волосы пятернёй назад, и вновь насаживается на твёрдый член, только в этот раз под напором чужой руки берёт глубже. Тэхён прогибается в спине, несильно сжимая мягкие пряди в пальцах, давит сильней, скользя головкой по гладким стенкам горячего рта, упираясь в напряжённое горло, и стонет, откинув голову назад и закрыв в чистом удовольствии глаза. — Ах, Чонгук-и… А Чонгук-и в ответ мычит, пуская по возбуждённой плоти вибрации, и скулит тонко, когда палец Кима, расположенный до сих пор на кнопке пульта управления, давит на неё, усиливая вибрации игрушки внутри омеги. Он рефлекторно сжимается, делая тем самым хуже, поскольку плотно обхватывает виброшарик в себе, старается при этом не забывать о том, чтобы доставить удовольствие Тэхёну, работает усердно ртом, крепко жмурясь и удивляясь, как ещё умудрился не кончить раза три точно, а Ким его направляет, насаживая на колом стоящий член снова и снова. Чонгук знает, как ему нравится, делает правильные движения, втягивает щёки, чтобы создать вакуум вокруг него, берёт глубже, чтобы головка упёрлась прямо в горло, при этом так громко чмокает, пуская слюну, что Ким выпадает на этот миг из реальности. — Стой, — прерывает младшего омега, убрав палец с кнопки и позволяя свободно вдохнуть. Тело немного расслабляется, а губы отстраняются от налитой плоти. Глаза во всю смотрят на Кима, ожидая дальнейших указаний. — На кровать. Чонгук без проблем поднимается на ноги и перемещается на кровать, пока старший избавляется от белья и расстёгивает рубашку, но не снимает её. Снова омега на коленях, всё ещё с заведёнными за спину руками, немного влажной грудью от повышения градуса внутри. Взгляд неосознанно пробегается по утончённому телу мужчины, по косым мышцам живота, аккуратному розовому члену, таким же небольшим ореолам сосков, и Чон невольно облизывается, откровенно пуская на своего парня слюни. У него настолько руки чешутся коснуться его, но останавливает то, что ему ещё не разрешили, ему нельзя, и это только больше будоражит и плавит мозг. Тэхён подбирается ближе, пользуется тем, что младший обездвижен, и врывается в вечно раскрытый рот глубоким поцелуем, одну руку заведя тому на затылок, а другой проводя вниз по ширинке, тут же получая сладкий стон в губы. — Мой мальчик так сильно течёт, когда я касаюсь его здесь, да? — мурлычет омега в гранатовые губы. — Господин… — Тш-тш-тш, — шепчет Ким, прикладывая указательный палец к сладкому ротику и встречаясь с растерянными глазами. — Тебе не разрешали говорить, Гуки, не хочешь же ты снова разозлить меня и лишиться возможности наконец кончить? — омега слабо качает головой в отрицании. — Я знаю, как тебе всё это нравится, малыш, особенно сейчас, когда ты весь напряжён из-за начала течки. Как будто всегда делаешь что-то назло, чтобы помучить себя подольше и отсрочить свой оргазм, — Тэхён видит, как от его слов Чонгук поджимает губы и как его плечи часто поднимаются и опускаются от сбитого дыхания. — Ты хренов мазохист, Гуки, — низко продолжает издеваться над ним омега, спускаясь ладонью с лица по хрупкой шее, где двигается под тонкой кожей адамово яблоко, — который готов ошибаться снова и снова, чтобы потом извиняться и заглаживать свою вину через ласки… Спроси: нравится ли мне это? — Вам это нравится? — с трудом проговаривает Чонгук, чувствуя, что уже на пределе, и, кажется, каждой клеточкой тела ощущает вибрации чёртовой игрушки внутри. — О да, Гуки, мне это до безумия нравится. А знаешь почему? — Почему? — закрыв глаза и спрашивая из последних сил. Тэхён приближается к чувствительному уху омеги, обжигая мочку своим пламенным дыханием. — Потому что мне нравится смотреть, как ты кончаешь без рук от собственного извращённого сознания. На последних словах Чон не выдерживает и, коротко простонав, изливается в бельё, мило заломив брови и задрожав на ватных ногах. Тэхён от такого зрелища и сам не прочь кончить. — Мой развратный милый мальчик, — прикусывает мочку с серьгой Тэхён и касается губами кожи за ушком, снова проводя ладонью по промежности младшего, вырывая из его груди ещё один рваный стон. Член на это дёргается, а укол возбуждения отзывается слабо в животе. — Как же я хочу прямо сейчас войти в тебя, ты себе и представить не можешь. Чонгук снова хнычет, и омега в итоге решает сжалиться над ним, но немного в извращённой форме. Вновь вовлекая его в поцелуй, Ким расстёгивает брюки на чужих бёдрах, стараясь особенно сильно не тереться своим членом о них, но один раз всё же проезжается случайно и мычит в мягкие губы. С громким чмоком отстранившись, старший разрывает образовавшуюся между ними ниточку слюны, когда командует: — Повернись ко мне спиной и нагнись. В глазах Чонгука черти пляшут, как же отчётливо он их видит, особенно сейчас, когда они полузакрыты, томно метают невидимые копья похоти из-под чёрных ресниц. Тэхён порой думает о том, что хочет и сам прогнуться под этим взглядом. Чон, как и было велено, разворачивается и склоняется корпусом вперёд, прогибаясь в спине и оттопыривая ягодицы. За кромку его брюк сразу берутся длинные пальцы и тянут вниз вместе с бельём, открывая взору потрясающую картину: округлый зад и несколько торчащих из сжавшегося отверстия шариков, один из которых тихо жужжал внутри. Тэхён чувствует, как течёт от этого вида, и поджимает губы, ладони располагая на ягодицах младшего. Мягкие, приятно мнутся в его пальцах. Он склоняется к милым морщинкам, удерживающим игрушку, касается кончиком языка на пробу и тут же слышит короткий стон. — Избавься от неё, — говорит Ким, — хочу поиграться с тобой сам. Для начала. Чонгук тянет зафиксированные сзади руки назад. — Без рук, Чонгук. Кажется, он снова хочет кончить от тона, которым Тэхён сказал это, и от представления, какой вид ему в таком случае откроется. Но тем не менее, чувствуя собственную неконтролируемую дрожь, Чон выталкивает маленький шарик из себя вместе с естественной смазкой, ударившей в нос ярко выраженным запахом граната. Ким смотрит, как из трепетно сжимающейся дырочки потекла струйка прозрачной жидкости, из-за обилия кажущаяся такой густой, что он просто не может сдержать в себе соблазна наклониться и собрать её языком, начав от милых яичек, до которых она дотекла, и остановиться на самом отверстии, от касания к которому омегу слегка подбрасывает. — Такой послушный малыш, — хвалит Ким, оглаживая правую ягодицу. — Молодец, Гуки, — говорит и втягивает полными лёгкими сладкий аромат. — Как же ты вкусно пахнешь, — на выдохе, после оставив след поцелуя на жаждущем месте. Чонгуку физически тяжело становится дышать. — И такой вкусный, — слова, после которых он очерчивает по периметру розовое отверстие, нарываясь на подавленный скулёж омеги. — Течёшь прямо для господина, верно? — Мхм… — через силу выдавливает омега, рефлекторно сжимаясь. — Расслабься, малыш, я обещаю не кусаться, — и касается вновь языком набухшего отверстия, плавно толкаясь кончиком внутрь. Чонгук, словно оголённый нерв, чувствует всё чересчур остро и ярко и протяжно стонет, сначала вздрагивая и пытаясь отстраниться, а после сам подаётся навстречу и старается насадиться на горячий, извилистый язык, который Тэхён толкает глубже, скользя по влажным стенкам и собирая обильно текущую смазку. От жалобного голоса омеги, Киму голову сносит, ему, как и младшему, очень сильно хочется кончить, но перед этим нужно как следует вылизать непослушного парня, решившего, что он может играть с собой без него. Упираясь руками в мягкое одеяло, Тэхён самозабвенно двигается языком внутри омеги, упиваясь его милыми стонами, и всё же тянется рукой к своему члену, с оттяжкой проводя по всей длине и немного смещая крайнюю плоть. Мычит и хлюпает смазкой младшего, чувствуя, как он извивается, но не может сделать ровным счётом ничего не только из-за запрета, но и из-за ограниченности в движениях. — Ах, Гуки, — выстанывает омега, отстранившись, и размашисто лижет тут же сократившуюся мышцу, кончая на постельное. Чонгуку чужая оргазменная судорога как момент для передышки и одновременно наказание, потому что тело всё ещё требует, и с каждым часом делает это только в большем количестве. Тэхён, сев и откинувшись назад на руки, переводя с десяток секунд дыхание, вдруг придумывает, чем займётся прямо сейчас, чтобы довести своего мальчика до исступления. — Ты же любишь игрушки, да? Можешь говорить. — Больше я люблю только вас… — Хах, вне конкуренции, — усмехается, смотря на открытого омегу перед собой, и тянет руку, чтобы проникнуть одним пальцем в расслабленное, податливое отверстие, — но ты всё же предпочёл их мне, поэтому сейчас получишь наказание за это. Вынув палец, Тэхён встаёт с кровати и подходит к комоду с вещами, где в одном из ящиков скрыта коробка с любимыми игрушками, которые они нередко с Чоном используют в постели, и, взяв одну из них, возвращается на место. — Не устал так стоять? — игры играми, но о том, чтобы младшему было комфортно, он всё же справляется. Не изверг же. — Нет, — отвечает Чонгук. — Чудно. Надоело смотреть на то, что омега всё ещё мучается от стесняющих движения брюк, поэтому Ким тянет их ниже, чтобы не без чужой помощи снять и убрать, оставив хрупкое тельце полностью обнажённым. С внутренней стороны бедра ещё не сошёл след их прошлой игры, на что старший с довольной улыбкой смотрит. — Разведи немного колени, — командует, а после того, как его волю исполняют, хвалит: — Хороший мальчик, — поощряюще поглаживая мягкую ягодицу, пока ищет кнопку включения на вибраторе. А как находит, нажимает, поставив на слабый режим, разнося по комнате тихое жужжание. — Если хочешь, чтобы твою сладкую задницу отымели как можно скорей, не пытайся сопротивляться. Чонгук не сразу понимает, что тот имеет в виду, и мимолётно сводит брови у переносицы, пока дрожащий кончик вибратора не касается кольца мышц, но не входит. Тэхён водит им от него к небольшим яичкам, не оставляя без внимания и их, чем пускает волну неконтролируемых мурашек по телу, возвращается к отверстию, буквально окунает его в выделяющуюся смазку, чтобы после плавно начать вводить внутрь. — Умничка, — облизывается невольно Ким, наблюдая, как мышцы растягиваются на игрушке и поглощают её, и вытаскивает, погрузив не слишком глубоко. А потом снова давит, слыша помимо хлюпанья протяжный стон омеги. — А ведь это только первый режим. Представляешь, что будет, если я вдруг сделаю так? — проникает глубже и включает сразу четвёртый, заставляя младшего не просто стонать, а почти кричать от наслаждения, извиваясь под ним, словно уж на сковороде. Но кончить не даёт и сразу выключает его полностью. У Чонгука сейчас сердце выскочит, а лёгкие взорвутся от перенапряжения. Но он так хочет ещё, что качается бёдрами назад, насаживаясь на игрушку сильней и слыша смешок Тэхёна. — Понравилось? — Да, — на грани шёпота и, кажется, почти пуская слюни на одеяло от распахнутых томно губ. — Хочешь ещё? — Пожалуйста. — Думаешь, заслужил? — Нет. Снова Ким усмехается, а потом склоняется к уху парня. — Если продержишься достаточно долго, позволю себя трахнуть так, как ты захочешь. Сделаешь это ради меня? — Да… Тэхён снова нажимает на кнопку, но уже сразу на второй режим. Нет, он не хочет, чтобы Чонгук слишком быстро кончил, это недопустимо, потому что Ким умеет контролировать ситуацию и держать всё в узде, в том числе и оргазмы своего мальчика. Судорожный вздох срывается с припухших гранатовых губ, стоит игрушке сразу наполовину войти в него. Одной рукой Тэхён направляет её, немного прокручивая внутри, а другой успокаивающе поглаживает по пояснице, накрывая зафиксированные ремнём руки, после ведёт по изгибу талии и касается поджавшегося живота, чтобы дойти до влажного члена и зажать в тесноте ладони чувствительную головку. — Это слишком! Я не могу! — жалобно стонет Чонгук. — Можешь, Гуки, — мягко говорит Ким. — Неужели кончишь прямо сейчас? И мужчина понимает, что да, тот может уже в эту секунду из-за чёртовой течки, и сделал бы это уже давно и не раз, он уверен, но не хотел его разочаровывать. — Стой так, — командует омега, убирая от младшего свои руки и отклоняясь назад, чтобы полюбоваться, как с игрушкой внутри Чонгук скулит, подрагивая от возбуждения и изнемогая от желания скорей кончить. — Блять, какой же ты красивый, Чонгук-и… — чувствуя, как живот пачкает смазкой вновь эрегированный член, говорит Тэхён и возвращается на место, проталкивая вибратор до конца и ставя третий режим, от которого тело под ним уже натурально скулит, но он тут же выключает его совсем, чтобы не допустить того, чтобы Чон излился. — Так стараешься. Знаю же, что ты уже на грани, почему сдерживаешься? — открыто издевается. — Ты же так сильно хочешь кончить. — Я хочу кончить от вашего члена в себе. — Слишком предсказуемо, — поджимает губы недовольно Ким и снова включает третий режим, вместе с этим двигая игрушкой вперёд-назад и получая в ответ вскрик неожиданности и жалобные стоны младшего. — Сегодня ты будешь кончать не только от моего члена, малыш. — Пожалуйста, остановитесь, я!.. — Ты не можешь кончить, Чонгук, — строго говорит омега и сразу останавливает движения рукой, как и работу вибратора. — Потому что я не хочу этого. Вынув его из тела Чона полностью, старший залипает на то, как он блестит от чужих выделений, так дурманящих рассудок. — Прошу, — говорит омега, — я так хочу вас, мой господин. — Насколько сильно хочешь? — Очень. Очень сильно. Тэхён ставит первый режим на вибраторе и проводит им по чужой промежности. — Я подумаю. А после ведёт вверх по вздёрнутому члену, не доходя до головки, и обводит указательным пальцем свободной руки сжавшееся от пустоты отверстие. — До сих пор не понимаю, как в таком милом создании может крыться столько любви к извращениям. Ты всегда был таким пошлым, Гуки? — Что?.. — не улавливает суть вопроса Чон. — Ничего. — Ах, господин, пожалуйста, — скулит омега, уже не в силах терпеть. — Прошу, хватит. — Ты сам сказал, что сделаешь всё, чтобы заслужить прощение. — Я сейчас с ума сойду. — Правда? Я пока не вижу этого, — снова кнопка тихо щёлкает, перескакивая с одного режима на другой. — Проси лучше. — Умоляю, — стонет, вздрагивая от вибраций на члене. — Я хочу вас в себе прямо сейчас. Пожалуйста. — Хочешь мой член, Гуки? — Да. Очень сильно. — Сможешь кончить сам? — С-сам? — Без моей помощи. Трахни себя пальцами, — говорит, отключая игрушку и откладывая в сторону, а сам садится, широко разведя ноги и опуская горячую, влажную от чужой смазки ладонь на свой ствол. Наблюдая за тем, как Чонгук сразу двумя пальцами погружается в свою разработанную дырочку, Тэхён несдержанно стонет, тем самым подстёгивая того продолжать. Ким в такт его неторопливым движениям водит ладонью по члену, внимательно наблюдая и улавливая каждый звук, изданный младшим. Надолго Чона не хватает, минутой позже он, ускорив движения рукой, изливается на постель, сладко простонав имя своего господина, и расслабляется, вынимая пальцы. Тэхён и сам кончает, зажмурившись и сжав в свободной руке одеяло. Вот только знает, что это только начало и парню будет этого мало. — Молодец, — тяжело дыша, хвалит омегу и поднимается на колени, чтобы освободить чужие руки от оков ремня. — Как ты связал себя? — Это всё тикток, — издаёт смешок Чонгук, чувствуя, как приятно тянет мышцы на затёкших руках, когда он наконец перемещает их вперёд и отталкивается от матраса, чтобы сесть так же на колени и повернуться с самой яркой и невинной улыбкой к Киму. Тэхён смотрит на него пару секунд, а потом в итоге спрашивает: — И вот куда тебя жёстко трахать, а? — Сказать, куда именно? — так же улыбчиво спрашивает омега. — Кто-то сейчас нарвётся на ещё одно наказание, — угрожает старший. — А мне бы не хотелось больше мучить тебя и себя невозможностью чувствовать друг друга, — и, притянув парня к себе за шею, целует. Чонгук для удобства разворачивается, выпрямляется, чтобы как по стойке смирно вытянуться и прижаться своей грудью к чужой. Их с Тэхёном любовь порочна, неправильна, аморальна, противоестественна, но как же на всё это они плевали с высокой колокольни. Сколько бы им ни говорили, что у них просто альф нормальных не было, что важны не их чувства, а продолжение рода, — ведь омега от омеги понести не сможет, это всем известно, — абсолютно всё равно. Пока есть то самое, что тянет их друг к другу, они не расстанутся ни на миг. Тэхён перехватывает инициативу в поцелуе, толкает язык в чужой рот, пошло хлюпая набежавшей слюной, чувствует, что его малыш уже возбуждён снова, и сам плывёт в направлении похоти, особенно когда чужая рука с его поясницы спускается на ягодицы и чуть сжимает. Ким на чужой смелый жест мычит протяжно, прижимая младшего вплотную к себе. — Я могу снова отсосать вам, чтобы помочь быстрей возбудиться, господин, — мурлычет Чонгук, избавившись от своей невинности в считанные секунды. — В этом нет необходимости, — отвечает Тэхён, подставляя шею под настойчивые обжигающие поцелуи-укусы, — я теку каждый раз, когда вижу тебя такого покорного. — Но мне хочется этого, — спускается губами ниже Чон, вбирая в рот горошину соска, облизывая его и играясь языком. Что ж, омега больше не препятствует, а лишь в знак согласия немного давит на чужую макушку, побуждая опуститься на четвереньки и оказаться лицом перед полувозбуждённым членом. Тэхён сейчас очень чувствительный после оргазма, но вместе с тем немного выносливей, нежели текущий Чонгук, ощущающий себя оголённым нервом, на который куда ни надави — получишь разряд тока в виде новой волны возбуждения. — Тебе так нравится отсасывать мне? — интересуется старший, наблюдая, как наливающаяся головка погружается в аппетитный рот и тут же оттуда выскальзывает, а обладатель сладких губ громко причмокивает. — К чему вопросы, если вы и так всё знаете? — о, этот уважительный тон, Кима от него ведёт. В ответ словам Тэхён усмехается, а потом становится не до шуток, стоит Чонгуку взять в рот сразу до упора. — Блять, Чонгук-и… — сокрушается сверху Ким, раз за разом поражаясь тому, как же он легко плавится в руках младшего, стоит тому начать доставлять ему удовольствие. Стоит тому некоторое время поработать ртом, Тэхён нехотя прерывает его: — Достаточно, — и практически отталкивает от себя, заставив упасть спиной на влажную от пота и спермы постель, нависает сверху, впиваясь страстным поцелуем в губы, на которых собственная горечь чувствуется, и немедля врывается в жаждущее отверстие стоящим членом. Чонгук громко стонет, наконец дождавшись того, что так долго хотел, берёт ноги под коленками, раскрывая себя перед омегой больше, и откидывается на подушки, когда Ким начинает остервенело вбиваться в его тело. На каждый поступающий толчок младший отвечает громким стоном, трепетно закрыв глаза и возведя брови на манер крыши дома. Склонившийся над ним Тэхён опирается руками у чужой головы, прижимается так тесно, как только можно, кусает за шею и получает ещё больше отдачи в виде сжимающихся вокруг ствола мышц. — Г-господин! — у омеги в уголках глаз слёзы накапливаются от того, как ему сейчас хорошо. Его раскладывает на мягкой поверхности любимый человек, проникая с громким шлёпаньем бёдер друг о друга и стимулируя трение члена о прижавшиеся животы. Из-за такого и заплакать не стыдно. — Ах, ещё! Чонгук выкрикивает гласные, стоит Киму сделать толчки реже и вместе с тем жёстче, проникая глубоко и задевая каждый раз возбуждённый комок нервов, от которого младший видит звёздочки перед глазами, в моменте закатывая их и кончая. Следом внутрь изливается и Тэхён, замерев после очередного движения бёдрами. — Как же тебе повезло с тем, что твоя течка совпала с желанием выебать меня сегодня, — говорит Ким, касаясь губами солоноватой от пота кожи на шее Чонгука. — Вы никогда не бываете против этого, — отзывается тот, ластясь к нему, как котёнок, требующий внимания и любви. — А я сейчас не могу остановиться. — Тебя никто не просит останавливаться, малыш, — ложась рядом и позволяя обвить свою талию руками, отвечает Тэхён, пока омега, времени зря не теряя, снова помечает его тело губами, ведя руками вдоль живота и доходя до выпирающих тазобедренных косточек, и заводит руку назад, давя двумя пальцами на влажное кольцо мышц Кима, слишком долго остававшееся без внимания, но не проникая внутрь, а лишь кружа снаружи, дразня. — Я не могу ничего сделать, пока вы не разрешите, — елейно тянет Чонгук, говоря куда-то в линию челюсти старшему. У того рубашка прилипла к взмокшему телу, пропиталась насквозь его ароматом, который он жадно вдыхает и проводит языком от соблазняющей сладко-горькой шоколадной нотки в спёртом воздухе. — Тебе есть разрешение только смотреть, — говорит Тэхён, заводя руку за спину и помогая омеге направить в себя пальцы, дав тем самым добро на растяжку, в которой нужды особо не было. — Остальное я делаю сам. — Но ведь это нечестно. Вы и так много работаете, позвольте доставить вам удовольствие самому. — Тогда сделай так, чтобы я кричал, пока буду сверху, — подняв ладонь и нежно проведя по щеке Чона костяшками, наказывает и опускает взгляд вниз, отмечая, что кто-то уже в очередной раз возбудился, и ухмыляется, принимая сидячее положение. Давит на чужую грудь, чтобы уложить на кровать, и залезает на омегу, не насаживаясь на чужой член сразу, а издеваясь и скользя промежностью по всей длине. У Чонгука мурашки по коже от вида Тэхёна сверху, он сразу руками поднимается по упругим бёдрам к таким же ягодицам, не скупясь на то, чтобы в наслаждении смять их — знает, что от этого чужой рассудок поплывёт к чертям — и развести в стороны. — Когда-нибудь дам тебе почувствовать власть над своим телом, Гуки, — упираясь руками в напряжённую грудь младшего, говорит Ким, продолжая неторопливо двигаться, изводя их обоих, но длится это всего несколько секунд, после которых он заводит руку за спину и, привстав, направляет твёрдый орган в себя, плавно насаживаясь. С каждым сантиметром, растягивающим его изнутри, он чувствует прилив наслаждения и так и замирает, закрыв глаза и распахнув в немой гласной губы. Чонгук сжимает ладони на упругих половинках, сильней впиваясь в медовую кожу пальцами, и помогает омеге опуститься на свой член до конца, а Тэхён начинает медленно двигаться, постепенно раскачиваясь и низко постанывая. Омега умело качает бёдрами, сменив чуть позже манеру движений и уже едва не скача сверху своего малыша, откровенно залипающего на него. Рубашка снимается и откладывается в сторону, а Чон вдруг, когда старший замедляется, упирается стопами в матрас и резко толкается внутрь самостоятельно, одновременно с Кимом протяжно застонав и почти уронив его себе на грудь. — Ещё, — приказывает тот, более уверенно опираясь о Чона, и высоко стонет, стоит тому снова вскинуть бёдра со звучным шлепком, и снова, и снова, выбивая из уст старшего стоны. Тэхён выгибается в спине, стоит головке снова проехаться по простате, закатывает глаза, красиво застыв с распахнутыми губами, и не прекращая стонет, пока в него долбится снизу Чонгук, как и приказывали, заставляя кричать своё имя в порыве наслаждения, и в конечном итоге таки сбрасывает старшего на постель, подминая под себя и входя под другим углом нетерпеливо, начиная сразу глубоко толкаться, разнося по комнате звуки шлепков и двух слившихся воедино в песни удовольствия голосов. Ким кончает первым на удивление, несмотря на то, что был возбуждён чуть меньше Чонгука, но тот не заставляет себя долго ждать, делая последние резкие движения и замирая, чтобы излиться в омегу. Тэхён, придя в себя мгновением позже, поднимает ещё немного плывущий взгляд на парня и говорит: — Обалдел скидывать меня? Я между прочим не молод, так и сознание потеряю. Младший усмехается, лучезарно улыбаясь. — Извини, — говорит, остановив пока их игры и склоняясь, чтобы поцеловать тягуче, глубоко, как им обоим нравится. — Двадцать восемь не такая большая цифра. — Да, но скажи это моему гемоглобину, — продолжает Ким и уже смеётся вместе с омегой. Тот выходит со звучным хлюпом из его горячего нутра и ложится рядом, объявляя небольшую передышку. — Почему не предупредил о течке? — размещаясь на боку, чтобы было удобней говорить, спрашивает Тэхён. — Я думал, ты заметил, — недоумённо округляет глаза Чон. — Меня самого свой запах начал раздражать настолько, что у нас дубак в квартире только из-за этого, а не потому что я любитель проветривать помещение. — Я, видимо, заработался, — с досадой подмечает омега. — Даже не думал, что она у тебя начнётся так скоро. Прости. — Глупо извиняться за такое. — А за игрушку в заднице — не? — улыбается, иронизируя. — Это другое, — важно заявляет Чонгук, но всё же смеётся. — Извините, — капитулирует старший, а потом переключается на другую тему. — Ты не голоден? — Немного, — неловко мямлят в ответ, опуская взгляд. — Я пока тебя ждал, успел проголодаться, а на столе уже час стоят заказанные суши. Думал, у меня живот заурчит во время минета. — То есть, ты хотел мне отсосать, чтобы хоть чем-то занять рот? — смеётся Ким. — Да мой ты голодный ребёнок. Пойдём на кухню, пока твой организм не решил запросить реванш за игрушки.