Звон будильника, режущий уши, заставил парня нехотя разлепить глаза. Кое-как выключив эту адскую машину он так и не нашел в себе сил разлепить веки, которые будто заклеили скотчем. Голова гудела, а в ушах до сих пор стоял противный писк будильника.
Хесед сел на край кровати, устало потирая виски двумя пальцами, пытаясь удержаться в таком положении и не упасть снова в теплую кровать, накрыться одеялом и окунуться в сладкий мир снов, который был ему более приятен, нежели реальный... Который помогал ему забыться, сбежать от серой реальности.
Найдя в себе силы открыть сухие глаза, он взглянул на будильник: 16:45. В голове появилась картина того, что в летнюю беззаботную пору в 4 часа дня было еще светло-светло, и солнце не планировало уходить за горизонт еще долго. Однако, к сожалению, за окном была тьма, еле освещаемая приглушенным светом уличных фонарей.
Зиму Хесед никогда не любил, на это было много причин: лед, холод, вечная темнота, снег, который утром падал особенно сильно, что на работу парень приходил как один большой ходячий сугроб. От этих мыслей он поежился от холода, хотя в его квартире было относительно тепло, чем на улице.
Радости не приносили даже праздники, которые он любил только в детстве из-за подарков и атмосферы чуда, а сейчас для него Рождество или Новый год — просто выходной. Выходной, когда он сможет спокойно выдохнуть, выпить и забыть о бумажках на несколько недель. Совершенно не так он представлял взрослую жизнь.
Дети всегда мечтают поскорее стать взрослыми, чтобы жить как хочется и есть сладкое даже перед обедом. Но пока что Хесед из всех его детских мечт может позволить только одну конфету, но не перед плотным обедом в виде первого и второго, а только если та и будет являться его обедом.
Вот и сейчас он устроит себе легкий перекус сладкой конфетой, запивая своим любимым ароматным крепким кофе и пойдет на назначенную встречу со своим другом — Нецахом. Они познакомились при довольно странных обстоятельствах, еще во время университета. С того момента он сильно изменился, как внешне, так и стал словно совсем другой личностью.
Нецах много помогал ему во время учебы, всегда был рядом и поддерживал изо всех сил, однако депрессия съедала его с каждым днем все больше. Несмотря на такой диагноз, который ему поставили еще в подростковом возрасте, он отдавал всего себя близким, хотя у самого на душе было не все в порядке. При попытке узнать хотя бы каплю о его жизни, о его проблемах и хотя бы от чего у него именно такое заболевание, — Нецах отмахивался, старался замять тему.
Иногда Хеседу казалось, что он и вовсе не может сравнивать нового и старого Нецаха, так как старого он почти не знал.
После выпускного вся жизнь его друга свернула совсем не туда. Такого исхода не хотел никто, а может, и сам Нецах. Парень подсел на иглу в прямом смысле, его существование в этом мире стало зависеть от сегодняшней дозы любого вида наркотика, либо от алкоголя.
Раньше изменения в нем были не так заметны, но спустя пару недель употребления, друга с универа словно подменили: с утра он был раздражительный и любая мелочь выводила его из себя, пока он не зальет яд в свой организм. Он всегда говорил, что сможет бросить, если захочет, но сейчас даже при большом желании, он не сможет сделать это. Наркотики разрушали его рассудок с каждым днем все больше и больше.
Однажды, после употребления, он писал странную херню Хеседу о том, что в его руке черви и их нужно срочно вырезать, убрать эту дрянь из его тела. Хесед не понимал, что за бред он несет, пока Нецах не скинул ему смазанную фотографию своей окровавленной руки с очень глубокими порезами на фоне пола, залитого его темно-красной кровью, с подписью:
"Я избавился от них?"
Хесед боялся за своего друга. Боялся, что когда-нибудь тот просто убьет себя своими руками, даже не пребывая в трезвом уме. Конечно, смерть была неизбежна, если Нецах не завяжет с употреблением, но так он может покончить с собой чисто случайно. С того момента Хесед старается быть с ним всегда. Стал чаще приходить к нему в гости, хоть и чувство тревоги дома у друга, у которого раньше он чувствовал себя в безопасности, наростало с каждым посещением его квартиры, где почти все обои и мебель были зеленого цвета — как и его волосы, как и марихуана, которую он употребляет.
Если Нецах не в себе смог так порезать свою руку, то не было гарантии, что он не может сделать то же самое с Хеседом или другими. Мало ли, что он увидит своими карими глазами, радужку которых практически полностью перекрывает расширенный черный зрачок.
Сегодня он снова собирался навестить его. Когда Хесед уже придет к нему, друг будет валяться на столе или полу, бормоча что-то себе под нос, а из его рта будут обильно стекать слюни вниз по подбородку и шее. Контролировать его было невозможно, но чтобы убедиться в том, что он хотя бы в состоянии открыть ему входную дверь, Хесед решил позвонить ему.
— Алло?, — после продолжительных гудков, послышался в трубке знакомый голос, который звучал сейчас довольно... трезво?
— Алло, Нецах, я звоню с целью понять, в каком ты сейчас состоянии и не оставишь ли ты меня мерзнуть на морозе.
— А-а, нет-нет, все в порядке. Я тебя жду.
— Могу ли я попросить тебя ничего не делать до моего прихода?, — в трубке послышалось молчание. Слегка расслабленный низкий голос не знал, что ответить на такие слова.
— Хесед... Я не знаю. Я постараюсь, если это важно для тебя, — в ответ Хесед лишь тихо хмыкнул, попивая кофе. Ему бы очень хотелось, чтобы у Нецаха не началась ломка прямо сейчас, так как ему бы хотелось поговорить с ним, как они разговаривали и раньше, — В любом случае, я попрошу тебя взять только сигареты.
— Не переживай, они всегда со мной, — не смотря на то, что Нецах не увидит этого, он похлопал себя по карману домашних штанов, проверяя наличие пачки там. Достал ее из кармана, оценивая количество сигарет. Этого должно хватить на сегодняшний вечер.
Хесед тоже курит, но курит он еще давно, примерно с 16 лет. В университете, насмотревшись на него, Нецах тоже захотел попробовать, так и он начал курить. За это Хеседу правда стыдно, но друг всегда успокаивал словами, что рано или поздно все равно бы начал. Что это не вина Хеседа, не он его подсадил на эту еще одну скользкую дорожку в его жизни.
Отключив телефон, он поднялся со стула на кухне, начиная собираться в, так называемые, гости с ночевкой. Умывшись и тепло одевшись, чтобы не отморозить себе все, что только можно пока он добирается до нужного здания, парень вышел из квартиры.
Выйдя на улицу он глубоко вдохнул морозный воздух в свои легкие, а на выдохе уже отправился в свой путь, проходя через слякоть и снег на дорогах. На улице был прямо таки снегопад, и очень хотелось бы дойти быстрее, но из-за тяжелых ботинок было сложно идти, плюс не хотелось сильно вспотеть, ведь оделся он достаточно тепло.
И наконец, он у нужного подъезда. Хесед подошел к домофону, набрав нужный номер квартиры. Дверь ему тут же открыли с другого конца. Неужели он и правда сейчас более-менее нормальный? Лифт, дверь в предбанник, затем в квартиру, и он уже на месте. На пороге его никто не встречал, но стоило ему раздеться и пройти на кухню, он увидел непривычную ему картину.
Нецах сидел сгорбившись над столом, его тело слегка дрожало, доносились странные всхлипы, будто бы он плачет или у него просто заложен нос. Длинные зеленые волосы с плеч упали на его лицо, почти полностью его закрывая. От паренька стоял приятный сладковатый запах, словно от фруктовых приторных духов, но так могли подумать те, кто не знает, чем он занимается. На самом деле это был запах анаши, который за столь долгое время употребления уже въелся в его волосы, одежду, да и в целом во всю квартиру.
— Привет... Тебя чего трясет так?, — Он присел рядом с Нецахом, кладя руку ему на плечо, успокаивающе поглаживая его. В ответ приятель поднял на него свои бездушные глаза: синяки под глазами, которые были как два черных круга на его бледной тонкой коже, красные белки глаз и бегающие зрачки.
— П-прости, не могу сдерживаться, — Хесед не знал, как ему реагировать, достал из кармана пачку сигарет, чтобы она лежала ближе к Нецаху, но в ответ он лишь махнул головой, — Мне срочно надо...
Он взял в руки спрей для носа, прочистив свои ноздри. Хеседу оставалось лишь тяжело вздохнув, он уже понимал, к чему это все идет. Зря он возлагал большие надежды на зависимого. Дрожащими пальцами Нецах достал из ящика прозрачный зип-пакетик с белым кристаллическим порошком. Высыпав его на стол, своей кредиткой он начал делать белые дорожки, и самое ужасное то, что делал он это прямо на глазах у Хеседа, будто его тут вовсе и не было. Приятель свернул денежную купюру в трубочку, приставил нос к концу трубочки ближе к его лицу и принялся поглощать своим носом дорожку мефедрона от начала до конца. Когда он высосал все до последнего кристаллика, он закинул голову назад, закрывая глаза и шумно выдыхая, будто избавился от камня, который так тяжело лежал на его худощавых плечах.
Хесед смотрел на это все с глазами, в которых читалась смесь шока и разочарования. Нецах же смотрел на него в ответ с тупой расплывшейся улыбкой на лице.
— Что ты..., — Хесед не понимал, как ему реалировать на это, что сказать и что теперь делать с ним. Он хотел поговорить со своим старым другом, обсудить все что его волнует и предложить ему помощь, которая сделает его жизнь лучше после того, как только он избавится от всей этой дряни. Парень застонал, закрывая свое лицо. Теперь он не знал, что ему делать с ним, пока он только что при нем вдохнул в себя всю эту дрянь. В голове всплывала картинка, как он делает эти дорожки, как складывает купюру и засасывает все это в себя.
Все это повторялось вновь и вновь, как музыка на репите.
Он долго не убирал ладоней со своего лица, пока к нему ближе не подкинули уже знакомую ему банкноту. Хесед непонимающе взглянул на Нецаха.
— Может тебе отвратительно от меня, но..., — Нецах закусил губу, — Но я знаю твою жизнь, Хесед, и мне очень жаль, что тебе так тяжело. Ты мучаешься со своими проблемами каждый день. Предлагаешь мне помощь, но почему же сам не получаешь ее от специалистов? В последнее время только ты оставался рядом со мной, выслушивая меня и... Я понимаю, что ты делаешь это, скорее всего, уже не от чистого сердца, а от того, что у меня больше просто уже никого нет. В последнее время я совершенно практически не знаю о том, что у тебя на душе и как у тебя дела на работе.
— К чему ты клонишь? Зачем мне..., — он опустил взгляд на купюру.
— Я хочу быть наравне с тобой. Не знаю, согласишься ли ты, но в последнее время все наши встречи — мука для тебя. Ты трезв, если не считать моментов, когда я пью, а в другое время ты терпишь мой бред, пока сам можешь контролировать свои действия, — Нецах замялся на какой-то момент, — Однажды ты дал попробовать мне сигарету, а я хочу дать тебе попробовать мефедрон. Я не прошу тебя марафонить со мной неделями, я просто хочу, чтобы ты расслабился, понимаешь, Хесед?
— Вряд ли у нас получится быть на равных, Нецах, ведь у тебя уже явное привыкание к этому..., — Хесед махнул головой в сторону второй дорожки, сделанной Нецахом.
— В любом случае. Я хочу, чтобы ты расслабился. Посмотри на себя, — он резко схватил друга за щеки, заглядывая ему прямо к глаза, — Я вижу твои глаза, в которых читается твоя усталость и отчаяние, так позволь мне помочь тебе.
Он снова подтолкнул своим худощавым пальцем купюру ближе к своему другу. Хесед и правда устал, правда отчаялся жить словно одним днем, который повторяется каждый раз как пластинка. Но может ли он пойти на такой шаг? Парень поднял глаза на Нецаха, который сидел в ожидании. На его лице была легкая улыбка, но это была не его, не искренняя, а вызванная искусственно.
Он улыбался не потому, что был рад видеть своего друга, не был рад его компании и не рассказывал с такой же улыбкой о том, какой он фильм нашел, какие вкусности купил к их просмотру. Нецах улыбался, потому что занюхал в себя то, что медленно разрушало все его органы, все кости и весь его организм в целом.
Приятель встал со своего места, уступая его другому, чтобы было так удобнее. Хесед тоже встал, пересел на стул, на котором ранее сидел его друг-наркоман или мистер "я брошу, когда захочу". В горле застрял ком, из-за которого было больно сглатывать даже слюну. Он молча вглядывался в дорожки мефедрона, казалось, в этот момент он даже не дышал. В его голове была пустота, он даже ни о чем не думал. А Нецах сидел в ожидании действий со стороны Хеседа.
"Наверное, от одного раза ничего не будет?
Если я захочу еще раз принять эту штуку, я сразу же обращусь за помощью.
Стоп, а вдруг Нецах, когда только начинал, тоже так думал? И вот во что это превратилось."
Хесед сглотнул, по ощущениям казалось, будто он проглотил не слюну, а комок кошачьей шерсти. Слегка подрагивающей рукой он снова сложил купюру, которая к тому моменту уже вышла из ее нужного положения. Он сделал все также, как это делал Нецах, но в отличие от него, Хеседу хватило только половины дорожки, чтобы уже почувствовать странные, незнакомые ранее ощущения.
Полость носа болела, даже можно сказать, словно чесалась внутри. Он посмотрел на своего друга с полуприкрытыми глазами, ощущая эту эйфорию, которая для его друга была уже обыденностью, тем, к чему он уже давно привык. Хесед чувствовал прилив сил и энергии, чувствовал, будто снова начал жить с нового листа. Он забыл про свою работу, забыл про головную боль, которой уже не было, забыл про все. Этот мир с кучей проблем перестал существовать для него, а все внимание было сконцентрированно только на одном — Нецах.
— Ну, что ты чувствуешь?, — лукаво улыбаясь спрашивает Нецах, интересуясь.
— Чувствую... Странное..., — Хесед пытался справиться с головокружением как мог, однако он уже словно не управлял своим телом. Он не мог уже контролировать себя, — Мне... Я не могу сказать, что мне хорошо... Это больше подходит на слово странно..., — Он говорил с большими паузами, пытаясь избавиться от этого состояния
— Я могу повысить тебе дозу.
— Нет-нет, не надо... Лучше сделай что-нибудь с... Мне жарко.
Нецах сорвался с места, открывая форточку на зимнее проветривание, затем подошел к Хеседу почти вплотную. Не удивительно, что ему жарко, ведь на нем был надет такой плотный свитер. Жарко было бы даже если бы он не занюхал, любой бы в подобной одежде уже сварился.
— Что у тебя под свитером?
— Не помню... Не знаю.
В его тоне читался пофигизм, видимо он был сосредоточен только на своих ощущениях, в которые занырнул с головой. Нецах цокнул языком, подхватил свитер и стянул его с Хеседа. Оказалось, что под свитером у него ничего и не было. Нецах вгляделся в его стройное, именно стройное, а не худое тело, глаза смотрели на выпирающие ключицы, но когда уже дошли до сосков, голос приятеля прервал его.
— Зачем ты снял с меня...
— Ты сказал, что тебе жарко. Я снял с тебя только свитер, Хесед, — он подошел ближе к нему, обнимая его за шею и нежно поглаживая по его синим кудряшкам, вынюхивая полузаложенным носом запах его мятного шампуня. Волосы его были мягкими, как он себе и представлял. Он всегда хотел потрогать его там, где друзья не могут.
В этом и была разница.
Еще с момента университета Нецах чувствовал что-то странное к Хеседу. Уставший парень чувствовал прилив сил только тогда, когда общался с ним. Конечно, он был не единственный главный человек в его жизни, у Нецаха было еще много подруг, но Хесед... был особенный.
Уже близился выпускной и Нецах окончательно понял тот факт, что он влюблен в Хеседа уже так предательски долго, а тот в ответ не подавал никаких знаков внимания или хотя бы намеков на то, что он не только по девочкам, что у Нецаха тоже есть шанс завоевать его сердце. Он успокаивал себя мыслью о том, что скоро выпускной, возможно они потом вовсе не будут общаться? Тогда и мука с чувствами закончится.
Выпускной прошел. Незабываемый день в их жизни, — получение диплома, которого они добивались кровью и потом. Вечер выпускников, фейерверки, выпивка, шикарный стол в ресторане. Это был один из самых счастливых дней в его жизни. Однако, после выпускного, Хесед все еще писал Нецаху. Разговоры их были ни о чем, не было понятно, с какой именно целью он продолжает все это, ведь они даже толком не виделись в реальности. Встречались пару раз в месяц, общались в основном по переписке, и то не ежедневно.
Нецах все думал о том, чтобы признаться ему, но не был уверен, что Хесед выдержит эту тяжелую ношу на своих плечах и не разорвет их общение. Когда подобные мысли полностью заполнили его голову — он просыпался и засыпал с ними. А после начали сниться сны, где их общение заканчивается из-за той грязи, которую вылил Нецах на своего лучшего друга, он решил, что ему нужно расслабиться.
Расслабиться довольно необычным способом, который он не пробовал никогда, думал, что не попробует, но был наслышан, что это правда может помочь скрасить его положение.
Нецах встряхнул головой, убирая эти воспоминания из своей головы. Снова перевел взгляд на Хеседа и его голый торс, в нескольких местах на животе и возле ключицы красовались красивые родинки, которые так и хотелось поцеловать, прислониться губами к его теплой коже. Руки, на которых было отлично видно его венки, были будто чем-то недостижимым. Хесед был как хрупкая скульптура, настоящее произведение искусства, к которому было страшно притронуться, — вдруг развалится? Если быть честным, то хотелось поцеловать его везде, во все возможные места. Он слегка улыбнулся, приблизившись к лицу парня, который сейчас был в очень уязвимом положении.
— Можно поинтересоваться: что ты делаешь?
— Собираюсь воплотить свое давнее желание. Надеюсь, ты простишь мне это, — он снова потрепал его по волосам перед тем, как взял его за подбородок одной рукой. Он смотрел прямо в его широкие зрачки, которые было немного сложно разглядеть сквозь его черные ресницы и прикрытые глаза.
Нецах облизнул свои сухие бледные губы перед тем, как трепетно коснуться желанных губ своего друга. Он не видел его реакции, не видел его лица, он слышал лишь томное мычание сквозь поцелуй. Тепло разливалось по телу, проникало в каждую клеточку. Мысли в голове развеялись, забылась студенческая пора и подозрения на невзаимные чувства. Все, о чем только можно было думать, это теплые мягкие губы Хеседа, которые начали отвечать ему, поддаваясь. Нежный поцелуй со временем переходил в желанный и настойчивый. Нецах все сильнее сминал его губы своими, будто бы хочет слиться с ним, стать одним целым.
Отстранившись от Хеседа, между их губами была тонкая нить слюны, которая со временем разорвалась. Но парень не говорил ничего, лишь продолжал смотреть на другого с чуть приоткрытым ртом. Он внезапно поднялся с места, прижимаясь к Нецаху, обнимая его за плечи и вовлекая в новый, еще более чувственный поцелуй. Они целовались, отдавая все свои чувства в это мгновение. Этот поцелуй не был похож на прошлый, он был более страстный, слишком горячий. Руки Нецаха гуляли по телу Хеседа, вжимая того поясницей в край стола, чтобы быть еще ближе к нему.
Он усадил его на стол не разрывая поцелуя; нежно проводил пальцами по его шее, из-за чего Хесед слегка вздрагивал, гладил по соскам, задевая затвердевшие бусины, проходился пальцами по его ребрам, пересчитывая каждое. Он изучал его тело, ведь, возможно, это его единственный шанс так прикоснуться к нему.
Оторвавшись от губ друг друга, Нецах заметил, как сильно те порозовели и опухли у его друга. Заметил, как Хесед часто и тяжело дышит, смотрит на него глазами, полных наслаждения. В ответ парень усмехается, коротко целуя его в уголок губ.
Нецах перешел ниже, подарив ему первый легкий поцелуй в тонкую шейку. Реакция была довольно резкой, но уже предсказуемой: Хесед подпрыгнул на месте, издав слишком тихий, едва ли заметный стон. Но его было бы услышать труднее, если бы на старой кухне не было бы полной тишины.
Усмехнувшись, он снова поцеловал его в шею, проводя по ключицам влажным горячим языком, особенно уделяя внимание месту, где было маленькое коричневое пятнышко. Приятель прижался к нему сильнее, сжимая его плечи своими руками, стараясь издавать меньше звуков, будто бы они все это делают в каком-то общественном месте, где их запросто могут застукать.
— Прошу тебя, не сдерживайся.
— Не могу, тяжело.
Они говорят полушепотом, как будто и правда стараются быть тише по какой-то причине, но никому не будет дело до них, как бы громко они не вели себя. Нецах не понимал, чего стыдится Хесед, ведь и так уже понятно, к чему все это ведет и как оно закончится. Но тот под кайфом, под его первым кайфом. Скорее всего он даже и не вспомнит о том, что было на этой кухне, что сейчас будет происходить прямо на этом столе, с которого они совсем недавно нюхали наркоту.
Хесед стянул кофту с Нецаха, отбрасывая ее ближе к дверному проему. Его худое, бледное и костлявое тело задело его глаза, а в особенности его руки, предплечья, на которых были длинные, некогда глубокие разрезы. Хесед сразу вспомнил эту фотографию в их чате, кровавые руки и пол. Вспомнил эти рваные порезы, прямиком до его жировой части рук.
Он слегка задрожал от такой картины, которая была в его голове почти всегда. С того момента ему было тяжело смотреть на любую кровь, даже на свою собственную. Он не мог спокойно сдавать анализ крови как раньше, не мог смотреть на свою собственную кровь в пробирке в процедурном кабинете, даже его кровь из носа или случайный незначительный порез заставляли его дрожать всем телом.
Нецах не контролировал себя, не понимал, что пишет и кому он пишет, но таким образом оставил след навсегда в его жизни и памяти. В ответ на такую реакцию Хеседа, Нецаху оставалось только томно вздохнуть, поглаживая его по спине и плечам. Он целовал его в щеки, мочку уха, шею.
Хеседу было хорошо, в ответ на все действия Нецаха реакция была бурной, но это скорее всего было действие наркотика в нем. В голове не было мысли о том, что после такой ночи, он не сможет получить такого удовольствия, как сейчас, под дозой.
— Нецах, прошу тебя..., — Хесед нетерпеливо заерзал на одном месте, пытаясь прижаться ближе к другому. Ткань джинс давила на его член, изнемогая от желания, желая еще больше прикосновений. На трезвую голову он бы даже не смог себе представить; не смог бы даже подумать о том, что сидя на кухонном столе будет жаждать прикосновений холодных рук Нецаха к своему твердому члену.
Друг понимающе кивнул, расстегивая ремень на джинсах, пытаясь снять их вместе с нижним бельем, чтобы не терять много времени. Хесед сидел перед ним полностью обнаженный, если не считать носков, но те не были в поле зрения Нецаха. Чтобы было все по-честному, он тоже снял с себя домашние темно-зеленые шорты, подмечая голодающий взгляд Хеседа, усмехаясь. Подарив ему быстрый поцелуй, также быстро отстранясь и уходя в другую комнату.
С стеклянными глазами Хесед оставался сидеть на столе. Он слышал, как Нецах копошится в ящиках в своей комнате с громкими звуками. Вернулся он быстро, с небольшим тюбиком смазки в руках. Хесед уже не спрашивал о том, что он делает; находясь в экстазе, ему было уже все равно на то, что будет дальше этим вечером, а в особенности с их дружбой.
В каком месте он свернул не туда? Как согласился на все это? Ведь он так ругал друга за его баловство наркотиками, которое после перешло в настоящую зависимость. Порой он даже ненавидел Нецаха за его занятие. В последнее время он с большой неохотой отвечал на его сообщения, когда тот был в трипе, описывал свои глюки и другие вселенные. Иногда Хесед даже обсуждал и осуждал за спиной Нецаха со своими старыми друзьями, либо с их общими знакомыми, которые уже почти не общаются с его все еще другом, который подсел на огромную длинную иглу, разрушающей его жизненно необходимые органы и системы.
— Подвинься ближе, пожалуйста, — тихо сказал Нецах, протягивая некоторые гласные, из-за чего его голос был как тягучая карамель, которая капала на уши, лаская слух.
Казалось, что если сейчас он прикоснется к Хеседу в его интимных местах, он кончит только от проведения одним пальцем по стволу возбужденного члена. Чувствительность была на пике, любое касание заставляло дрожать, как кленовый лист, поджимать пальцы ног и закидывать голову назад в блаженстве.
Нецах выдавил достаточно большое количество смазки себе на руку, немного размазывая и приставляя тонкие длинные пальцы к его сжатому анусу. Хесед практически лег на стол целиком, только пытался устоять на локтях, смотря на зависимого наркомана сверху вниз. Низ живота, да и в принципе все тело, напряглось, но Нецах попытался успокоить его поглаживаниями по торсу, нежно целуя его в лобок. Хесед снова отвлекся на его нежные поцелуи, что не заметил, как приятель уже вставил в него свой один палец, двигая им внутри.
В ответ на это Хесед лишь промычал, притягивая его за плечи ближе к своему лицу, напрашиваясь на поцелуй в его пухлые, влажные губы. Но другой просто смотрел на него, такими же расширенными зрачками, как у Хеседа.
Словно две черные дыры смотрели друг на друга, поглощая и изучая тела; заостряя внимание на их чертах лиц, которые раньше были не так значительны, как сейчас, ведь они даже не приглядывались друг к другу, не стояли так близко.
Казалось, что это длится уже целую вечность, а Нецах все добавляет и добавляет пальцы, растягивая горячие и влажные стенки, чтобы не доставить его милому другу даже самый минимум болезненных ощущений. По крайней мере, тот уже будет испытывать меньше боли из-за допинга, и этот факт лишь делает ситуацию лучше.
— Так будет неудобно, не можешь ли ты встать и повернуться?, — он с громким хлюпающим звуком достал пальцы, немного отходя от стола. Хесед быстро встал на дрожащих от возбуждения ногах, поворачиваясь к нему задом и закидывая одну ногу на стол. Главное, чтобы она не затекла.
Нецах еле слышно усмехается, подходя ближе и пристраиваясь сзади. Он ладонями сжимает его аппетитные ягодицы, придвигая ближе к себе. Со стороны Хеседа послышался умоляющий стон, возвращающий в реальность. Он медленно входит в него, вырывая изо рта другого новые звуки для его ушей, записывая каждый, как на диктофон, в своей голове.
Нецах вошел полностью в него, слушая его задыхающиеся стоны, которые были все тише и тише. Стенки ануса сильно сжимали, будто бы не хотели никогда отпускать снова, заставляя чувствовать печальную пустоту внутри. Спустя пару минут со стороны Хеседа, опустившего голову, было заметно еле заметное кивание головой, означающее, что Нецах может начинать.
Толчки внутри будто разносили заряд тока по всему телу, особенно било в голову. Стол жалобно шатался и скрипел под их резкими движениями, а комната была заполнена жарким воздухом, стонами и хлюпающими звуками. Хеседу казалось, что он вот-вот отключится. Если бы он в прошлом, еще будучи студентом, узнал, что будет трахаться со своим другом под мефедроном, какая бы у него была реакция? Скорее всего, он бы просто не поверил в это, смеясь, как над шуткой. Но, к сожалению или счастью, это оказалась не она.
— Я люблю тебя, — сладко прошептал Нецах на ухо Хеседу, который захлебывался в своих стонах. Возможно, он уже даже не слышал ничего вокруг, настолько он был сосредоточен на новых ощущениях, которые испытывает именно со своим старым другом.
Нецах положил руку на член Хеседа, медленно надрачивая, уделяя особое внимание головке. Реакция другого не заставила себя долго ждать: он кончил на руку давнего знакомого, немного попадая на деревянный стол.
— Н-нецах, пожалуйста-а..., — он смог выжать из себя всего пару слов. Ужасно хотелось пить, а еще больше хотелось сходить ванную и прилечь. Из-за недавнего оргазма ноги дрожали, потому было очень сложно продолжать стоять в таком положении.
В ответ он услышал лишь тихое хмыканье и еще более быстрый, резкий темп, будто Нецах хотел выбить из него все возможное, забирая его жизненные силы. Он быстро достал из него член, кончая ему на спину горячим семенем.
Они вместе приняли горячую ванну, целуясь все это время – сложно сказать, чьей была подобная инициатива. Вместе они натирали друг друга оливковым гелем для душа Нецаха, который пах очень вкусно и если Хесед не забудет, он купит себе точно такой же, ведь теперь этот запах будет ассоциироваться у него только с его... другом?
Весь вечер они долго не ложились спать. Действие наркотика уже прошло, сильно разболелась голова, ощущение вялости и сильной жажды не хотело покидать его хотя бы на пару минут.
Остальной вечер прошел нормально. Если не считать их совместные походы от кровати до кулера с водой, а затем до туалета, то этот вечер напоминал Хеседу их обычные посиделки и ночевки как раньше. Эти разговоры обо всем на свете, воспоминания студенческой поры и обсуждение того, что же случилось с судьбой их бывших одногруппников или просто общих друзей. Ближе к 4 часам утра они оба заснули, сжимая друг друга в крепких объятиях под теплым пледом с очень сомнительным запахом.
***
— Ну наконец, наш заслуженных отдых, — Хесед ухмыльнулся, выходя из универа и смотря на своего друга, который уже стоял и ждал его. Студент думал, что не доживет до момента, когда наступят долгожданные новогодние каникулы и он сдаст эту чертову сессию, с которой у него проблемы уже который год. В отличие от его друга, у него всегда все было спокойно.
— Вот, держи, — Нецах протянул ему стаканчик с его любимым кофе, который приятно обжигал руки. В ответ он слабо улыбнулся, проговорив тихое "спасибо" за такой внезапный подарок со стороны друга.
Нецах кивнул в сторону ворот, поправляя свой рюкзак на плечах, который всегда спадал с его объемной черной куртки. Медленным шагом они направлялись сначала домой к Хеседу, откуда уже другой шел домой самостоятельно. Снег падал на них, заметая, но в отличии от Хеседа, у Нецаха не было с собой шапки, отчего снег красивыми белыми хлопьями падал ему на длинные зеленые волосы, делая их слегка мокрыми. Но слава богу, что он хотя бы носил длинный зеленый шарф, которым прикрывал свою нижнюю часть лица, из-за которой его было иногда плохо слышно.
Наконец, знакомый подъезд Хеседа, но так быстро расходиться они не собираются, ведь они все сдали и можно не торопиться скорее домой, повторять эти злосчастные билеты, горбясь над тетрадками, пытаться написать как можно больше шпаргалок, но сделать их максимально незаметными.
— Нецах, я тут подумал, — сжимая стаканчик в руках, он проговорил это на одном дыхании. Друг же вопросительно взглянул на него, без слов интересуясь, — Почему у тебя все еще нет девушки? Ты же видишь внимание Ход к тебе, да? Или мне тебе объяснять нужно? Даже самый глупый догадается, что ты ей нравишься. Стоит тебе только сказать, что тебе нравится определенная прическа, макияж или стиль одежды, как она тут же меняет свой образ, пытаясь подстроиться под тебя и привлечь твое внимание.
— А почему ты спрашиваешь?, — Нецах убрал часть шарфа, закрывающая рот, на его лице не было совершенно никакой эмоции.
— Просто это так странно. Если бы у меня было такое, я бы...
— Я ничего не чувствую к девушкам, — Хесед не успел договорить, как Нецах остановил его на полуслове своей фразой. Конечно, он догадывался, ведь такой парень будет нравиться многим девчонкам, а девушки у него все не было. Будто бы он специально игнорировал все их знаки внимания, которые были настолько очевидны, — Тебе противно?
— Нет-нет, что ты, — он поддерживающе положил ему руку на плечо, — Ты мой друг и... Мне бы не было противно от твоих предпочтений. Все в порядке.
Нецах слегка улыбнулся, смотря на темное небо и снежинки, которые падали ему на лицо и ресницы, моментально тая от теплоты его тела.
— Слушай, а ты ко мне ничего не испытываешь?
Нецах был слегка шокирован данным вопросом, поворачивая голову в его сторону. Его голос дрожал, как и его темные ресницы. Дрожь в голосе Хесед пытался объяснить простым холодом. Он проговорил, сжимая свои пальцы в другой руке:
—
Не волнуйся, ты не в моем вкусе, Хесед.
***
И вот, снова темнота за окном, по которой было сложно определить, сколько сейчас времени.. сколько он вообще проспал. Хесед повернулся и заметил отсутствие Нецаха рядом, из-за чего парню стало немного холодно.
В голове прокручивался сон, который приснился ему. Это было воспоминание, воспоминание с третьего курса университета, о котором он забыл. Непонятно, каким образом и где его мозг отрыл его, решаясь воспроизвести эту картину вновь в его сне, как фильм.
Нужно было найти его, поэтому он быстро поднялся с кровати, ощущая, как болят все его суставы, как больно поднять руку или даже ходить.
Он шаркающей походкой прошел на кухню, где сидел Нецах, потирающий свой нос. В ответ Хесед лишь раздраженно вздохнул, встал в дверном проходе, складывая руки на груди.
— Не в твоем вкусе, правда?
Нецах удивленно поднял на него голову, а затем послышался лишь тихий смешок. Видимо, он тоже давно забыл об этом разговоре. В следующую секунду он подошел к Хеседу довольно быстро, обнимая его, прижимая к себе. Хотелось плакать в его объятиях, ведь вчера он так грязно воспользовался своим старым другом, воплощая то, что всегда было лишь в его фантазиях, в реальность.
В голосе друга не слышалось ни капли раздражения, лишь усталости, но это нормальное состояние, которое возможно испытать после употребления. Целовать его трезвого было страшно, но очень хотелось. Хесед вышел из его объятий, быстро целуя его в губы, не углубляясь. Им стоило бы обсудить все то, что произошло между ними, хотелось бы разобраться с их отношениями и что им делать дальше.
— Я люблю тебя, Хесед, — томно и едва разборчиво проговорил Нецах, нарушая тишину.
— ..Я думаю, что тоже люблю тебя, Нецах.
