The disease that broke him forever

Все начиналось, как обычно. К нам в коллектив присоединили мальчика. Он выглядел как ангел. Милое лицо, красивые глаза, в которых видно всю вселённую, сияют радостью и жизнью, снежно-белые волосы, но, при этом, очень низкий голос. Кончено, он мог говорить и высоким, но как же необычно это звучало. Казалось бы: ангел во плоти, а голос, как у дьявола; он совсем в голове не укладываться с его миловидной внешностью. — Хёнджин, поздоровайся с новеньким, если не вылетит в проекте, то дебютирует с нами. Он тоже танцор, вы должны хотя бы поговорить, — сказал мне Бан Чан в первую нашу встречу с этим идеальным мальчиком. Но даже идеальные не так уж и идеальны, как кажется на первый взгляд. — привет, я Хёнджин, — представился я. — Ли Феликс, рад знакомству, Хенджин. Я слышал, ты танцор. У нас скоро будет совместная тренировка, очень хочу увидеть, как ты танцуешь, — с очаровательной улыбкой сказал блондин. Но эта улыбка выглядела иначе, чем у остальных. Она была настоящая. Остальные мемберы, хоть и часто улыбаются, но у них нет настолько много желания жить, как у младшего. Совместная тренировка дэнс-юнита прошла хорошо, думаю, мы поладили. Он очень внимательно наблюдал за движениями Минхо и моими, видимо, старался перенять наш стиль танцев, и, думаю, у него получилось. Я буквально не мог оторвать от него взгляд, как он от меня несколькими минутами ранее. Он очень милый. На тренировке старался больше всех, буквально с ног валился. Именно в этот момент я понял, что за ним нужен будет глаз, да глаз. И окончательно я это понял позже, когда он резко сбросил вес. Нет, он не был толстым, или даже полным, честно, не знаю, что он умудрился сбросить, но за год после того, как он присоединился к группе, он заметно похудел. Его щеки впали, оставляя от себя острые скулы, запястья были, будто хрустальные: нездорово бледная кожа, через которую было видно все вены и сухожилия, выпадающие волосы, слишком уж сильно болтающаяся на столь тощем теле, одежда, которую он всегда носил размеров на 10 больше, что выглядело мило, если бы не было так страшно. В какой-то момент Чану надоело, что он стал слишком уж худым, стал падать в обмороки, а глаза… Это будто и вовсе не тот ребёнок, у которого глаза блестели желанием жить. Дальше — больше. Так как, из мемберов, я жил ближе всего к нему, на меня легла ответственность следить за тем, что он ест, и не оказывается ли вся эта еда в унитазе. Самое странное то, что он хорошо ел, не шёл в туалет после приёма пищи, питался, как все. Только потом я начал переживать больше. Он часто начал смотреть в одну точку, не реагируя ни на что. Именно тогда он стал меняться. Раньше, он мог спокойно рассказать Крису или мне о своих проблемах, загонах, комплексах, переживаниях, но сейчас, он будто отгородился ото всех. Но, несмотря на большое количество употребляемой пищи, он терял вес. Мы не понимали, что произошло с солнечным мальчиком. Он стал буквально похож на скелет. Однажды я случайно застал его в раздевалке без футболки, и в это момент у меня непроизвольно потекли слезы. Он и правда был похож на скелет, нежели на человека. Я не подал виду, что видел это, но сфотографировал. Чан точно знает, что делать. И это был первый раз, когда лидер чувствовал себя беспомощным. Он видел, что Ликсу с каждым днем все хуже и хуже, но ничего не мог поделать, что очень его злило. На самом деле, мне надоело молчать, я сказал Ёнбоку: — Феликс, я не знаю, что с тобой происходит, но ты стал не собой, будто тебе что-то мешает жить. Пожалуйста, расскажи, не замыкайся в себе, прошу, Ликси, — нежно просил я, боясь спугнуть младшего. — Хёнджин, на самом деле, я сам не знаю. Если ты про то, что я зависаю, то это, скорее всего, усталость, но я уже месяц хожу к психологу, но он сам не знает, что со мной, — врет, как дышит. Уже позже от Чанбина я узнал, что врач давно сказал Ли причину его поведения, но проблема в том, что сам веснушчатый не доверяет никому из ребят, кроме Со, а тот, без разрешения Феликса, раскрывать его секрет, тем самым теряя доверие Ёнбока. — Феликс, я все знаю. Психолог в курсе, что с тобой, и ты сам знаешь причину, — серьёзно сказал я, ведь такое от группы скрывать нельзя, это психическое здоровье одного из участников группы. — значит, Бинни-хён рассказал, да? — с грустной улыбкой сказал парень. — Да, я болен. Шизофрения. Я зависал, потому что слышал их. Раньше я худел, потому что они так говорили, тем самым довел себя до анорексии. Мой метаболизм, из-за переходного возраста, стал быстрее. Думаю, из-за этого я сбросил вес. Я псих. Мне не место в группе. Я больной. Ненормальный. — нет, Ликси, ты до сих пор прекрасен характером. Думаю, тебе лучше взять рест и вылечиться до конца. Если тебе не хватит денег, мы прибавим, хоть полностью оплатим, ты же знаешь, Ёнбок. Удивлён, как я сказал хотя бы слово. Я, мягко говоря, был в шоке. Шизофрения? Анорексия? Судя по тому, как легко и с улыбкой он это говорит, эта болезнь у него давно, и он с ней смирился. Спустя 3 года, от того состояния не осталось следа. Да, сильная худоба все ещё шла с ним бок о бок, но он, хотя бы, не пытается сбросить вес. Я рад, что солнечный мальчик снова светится былым светом. Да, от этого диагноза вылечиться невозможно, как и забыть о нем. Но Ёнбок очень сильный. Знал бы он, как я его люблю. Но никогда не признаюсь. Не думаю, что его психика восстановилась. Может, позже. Не сейчас.