***
Вечером, по приходу домой, настроение было еще хуже чем утром. — Уже вернулся? Опять директор штраф выписал? Проигнорировав вопрос, Хёнджин направился сразу в комнату минуя кухню. Достал свой увесистый ящик с масляными красками и выудил из-под кровати старую кисть. — Давно ты не рисовал… Холстов у Хёнджина давно уже не было, но сейчас ему хотелось рисовать. Поэтому он снял со стены свою старую картину, где была нарисована нежнейшая ромашка и хаотичными мазками начал закрашивать ее черным цветом наслаивая слой за слоем. В перерывах, когда слои подсыхали он выкуривал сигарету наполняя комнату едким дымом. — Джини! Ты же знаешь что я не переношу сигаретный дым. — Прости, Ликс… — еле слышно сказал Хёнджин, стыдливо опуская взгляд. — Да неужели?! Ты мне ответил! Закончился игнор или как? Хёнджин вздрогнул и снова принялся за картину. Красными цветами он оставлял грубые мазки поверх черного фона.***
Утро. Будильник. Черный кофе. Едкий сигаретный дым, разъедающий лёгкие. Хёнджин рассматривал законченную под утро картину — алые розы. Холст словно кровоточил, изливаясь болью. — Ой, красные розы, они мне так нравятся… Почему ты раньше их не рисовал? — весело начал Феликс. — Мне уже пора. — сказал словно отрезал Хёнджин и чуть ли ни бегом вышел из дома опять прихватив с собой только телефон и сигареты.***
«тридцать семь… тридцать восемь…» Снова отсчитывал Хёнджин на следующее утро, трясущимися руками опустошая бутылек. — Ты что это тут делаешь?! — закричал Феликс внезапно появившийся на пороге кухни. — Не важно. — ответил Хёнджин без всякого энтузиазма и допил своё лекарство. — Иди сюда! Ты знаешь, что я не уйду пока мы не поговорим. — Ладно. — лишь отмахнулся Хёнджин, открывая новую пачку сигарет.***
И снова утро, будильник, кофе, быстрый душ, сигарета. Всё как обычно, кроме одного — ему было плохо. Намного хуже чем обычно. Кажется он забыл. Забыл зачем он пытался каждый день выживать, работать, к чему то стремиться. Еще вчера ему казалось, что для его жизни есть особая причина, цель к которой он должен идти. Но сегодня он забыл. Зачем он проснулся? Всё это всего лишь привычка. Для чего он делает всё это каждый день? Для чего ходит на эту треклятую работу? Он запустил пальцы в волосы до жуткой боли впиваясь ногтями в кожу опускаясь на пол. Но не мог придумать ни одну даже самую нелепую причину продолжать жить. Его окатила волна паники. «только не снова, должна же быть хоть одна вещь, хоть один человек ради которого я должен жить» Он зажмурил глаза, к горлу подступил ком. Страх нарастал. — Ты должен! Должен! Даже не думай об этом! — голос Ликса был пронзительно громкий. Хёнджин яростно затряс головой из стороны в сторону пытаясь прогнать навязчивые мысли. — Думай Хёнджин, думай пожалуйста. Он внимательно оглядел свою комнату стены увешаны плакатами любимых артистов, милых зверушек и старых картин, таких ярких и наполненных жизнью. — Ничего. — беспомощно прохрипел Хёнджин. Первая слезинка скатилась по щеке, затем еще одна и вот он уже сидел уткнувшись головой в свои колени, закрывая уши руками и громко всхлипывал изредка смеясь от своей беспомощности. — Вспомни, как спокойно тебе было когда ты рисовал. Но на ум ничего не приходило. Ничего кроме острого лезвия спрятанного на дне ящика с красками. Тело трясло в судорогах когда он доставал ту самую коробку. — Рисовать! Давай ты сможешь нарисуй свою боль и всё пройдет. Всё проходит. Вспомни ради кого ты жил? Ради кого живешь? Хёнджин судорожно открывал краски всех цветов, хаотично расставляя баночки на полу, но после услышанного вопроса замер, и пересилив себя посмотрел на обеспокоенное лицо Феликса. — Я жил ради тебя, живу только из-за тебя — Холст! Бумага! Хёнджин, хоть что-нибудь найди, надо отвлечься, нарисуй мне розы. Он отчаянно рылся на полках, в шкафах, на столе. В итоге не найдя ни одного клочка бумаги он содрал многочисленные плакаты со стены и принялся размазывать краски руками по обоям пытаясь создать самую красивую алую розу, добавляя все больше цвета. Спустя тридцать минут он обессиленно рухнул на пол смотря на стену и действительно наслаждаясь получившимся результатом — алые розы. Они всегда приносили ему боль, но сейчас, кажется, эту боль забрали, впитывая в себя и всю безысходность. — Прости меня, Ликс… — Что? За что? Получилось красиво, ты справился и справишься дальше. — Я… Я жил ради тебя… Но тебя нет, — спокойно говорил Хёнджин, на удивление для самого себя, — ты умер, Ликс. — Прости меня за это… — говорил уже Феликс, со всем сожалением в голосе. Крупные слезинки дрожали в уголках глаз. — Вставай, мы это уже проходили, тебе всё равно придется жить дальше. — Не могу… Я забыл… Забыл, что у меня закончился красный цвет еще на прошлой неделе когда я писал те розы… такие же алые розы… забавно вышло… Он слегка улыбнулся и взглянул на свои руки. Так странно, на белых, словно холст, руках выросли алые розы, распуская свои длинные лепестки по всему телу. Но было уже поздно, кровь уже почти не текла, а из запястьев торчали обломки лезвия.