в поисках барышни Чэнь

Шэнь И иногда (довольно часто) даже не мог поверить, что Чэнь Цинсюй — живой человек. В юности он часто пересекался с ней — тень в запылённых белых одеждах проскальзывала в шатры с ранеными солдатами Чёрного Железного Лагеря и не выходила, пока каждый не получал помощь. Она казалась чужеродным телом в широкой ране Великой Лян. Совсем молодая, с маленькими тонкими пальцами и стянутыми в тугой пучок волосами, Чэнь Цинсюй кошачьей походкой проходила по развороченным землям и так же легко исчезала, приносила в широких рукавах иглы, а в сумке — травы. Нередко она заглядывала и в шатёр молодого Аньдинхоу Гу. С ней горький запах его лекарства становился ещё острее, щекотал нос, и Шэнь И предпочитал ждать новостей от своего маршала на свежем воздухе. Чэнь Цинсюй была невероятно близко, но Шэнь И никогда не пытался поймать её рукой. Возможно, потому что был молод и глуп. Возможно, потому что время тогда ещё не пришло. Сейчас же она казалась лучом лунного света: холодная и неуловимая. — Генерал Шэнь? — короткий окрик кучера выдернул Шэнь И из мыслей, свернувшихся в голове подобно уроборосу. Вместо ответа он оторопело заморгал и только спустя несколько минут разглядывания вида из окошка повозки осознал, что давно достиг цели. Дом, в котором барышня Чэнь остановилась на время пребывания в столице, был достаточно маленьким, чтобы затеряться в широких кронах хайтана, и всё-таки стоял увереннее прославленного генерала. Шэнь И стало бы стыдно, если бы в его голове остались хоть какие-то мысли, не связанные с Чэнь Цинсюй, но он только бросил несколько общих слов в сторону кучера и выбрался из повозки. День клонился к закату, и деревья окатил прохладный ветер, но Шэнь И зябко передёрнул плечами вовсе не из-за этого. После разговора о свадьбе с Гу Юнем ему словно повесили тяжёлый камень на шею. Мало того, что он оказался бесстыдником (что, пожалуй, было правдой: стыдливый человек не представляет, как под едва зацветшим хайтаном целует незамужнюю девушку, а потом вплетает в её волосы ещё не раскрывшийся бутон, правда ведь?), так ещё и осознал, что и не знал Чэнь Цинсюй никогда. Она не была простой целительницей: это было очевидно с первого взгляда. Барышня Чэнь была искусна во всех начинаниях, за которые бралась, обладала огромными знаниями и изысканными манерами — и оказалась одной из глав паутины под названием Линъюань. Никто не мог видеть и половины её действий за полами широких рукавов, а особенно такой далёкий от интриг человек как Шэнь И. И всё-таки — всё-таки — он был уверен, что Чэнь Цинсюй не была плохим человеком. Поэтому он решился прийти к ней в гости, поговорить о насущных проблемах в столице, случайным намёком задеть тему работы на Линъюань и может быть, при очень хорошем раскладе, заодно узнать, как она относится к нему. Но стоило ему занести ногу над порогом после пятиминутного ожидания, как дверь распахнулась сама. Из дома вышел ученик барышни Чэнь: такой же серьёзный и неприступный, как его учительница. Благо, Шэнь И Гу Юнем не был. Ученик насупил брови и заявил без предисловий и прикрас: — Госпожа Чэнь сейчас не дома. Не так давно она уехала на рынок. Шэнь И застыл в нерешительности. У него был скромный план, как у приученного к походной жизни солдата — но он внезапно рухнул. Путей к отступлению не было. Подождать барышню Чэнь в её же доме?.. Одна эта мысль казалась невероятно глупой. Выглядеть при этом он будет ещё глупее. Подкараулить её за поворотом? О, Небеса, нет, он же не преступник, в конце концов. Оставался только один выход. Шэнь И несколько раз сжал и разжал кулаки, будто готовясь к битве (только вот каждый раз, когда он видел Чэнь Цинсюй, сердце стучало сильнее, чем среди вихрей пустынь), и с лёгким поклоном ответил: — Благодарю за помощь. Ученик барышни Чэнь ещё долго провожал уезжающую повозку взглядом. Новый план Шэнь И состоял в том, чтобы найти Чэнь Цинсюй среди прилавков столичного рынка. Казалось бы, какие недостатки могут быть у этого пути? Но, справедливости ради, Шэнь И располагал достаточно большим количеством информации. Он знал, у какого продавца барышня Чэнь чаще всего покупает травы; где предпочитает брать фрукты; несколько раз видел, как она замирает у лотка с книгами. Он так часто наблюдал за ней издалека, что мог бы узнать её даже по положению ленты в волосах. А при виде Чэнь Цинсюй вблизи снова и снова терял речь, не успевая налюбоваться ни линией потрескавшихся губ, ни прямыми бровями, ни острым носом. Но сейчас Шэнь И на всём рынке не видел ни её далёкого зыбкого образа, ни серьёзного лица. Не чувствовалось даже терпкого флёра травяного чая, тянувшегося за ней по пятам. Он уже несколько раз обежал всех продавцов, заглянул в глаза каждой второй девушке (боги, какой же он дурак, извинился за один вечер не одну тысячу раз) и всё же провалил задание. Неудачи случаются. В его личной жизни — чересчур часто. Но генерал Шэнь понимал, когда стоило отступить, поэтому с пустыми руками направился в родной дом. Отцовская птица будто по одной походке разгадала все его позорные похождения, распушила крылья и заорала на манер скрипучей двери: — Бесстыдник! — Заткнись! — Шэнь И часто терпел унижения этой пернатой твари, прекрасно понимая, как низко издеваться над слабыми братьями меньшими. Но птица-охранник не была ему ни братом, ни сестрой, да и слабой назвать её было сложно (он не раз ощущал силу её широкого клюва), поэтому Шэнь И в сердцах ударил по прутьям клетки. Та опасно заскрипела и закачалась, а в унисон ей ещё истошнее завопила птица: — Убивают! Убивают! Бесчинства твор-рятся! На какое-то мгновение Шэнь И почувствовал тень удовлетворения, будто он и вправду убил эту тварь, и с лёгкой ухмылкой прошёл вглубь дома. Всё внутри было умиротворённо-статичным, сколько он себя помнил, поэтому лежавшее на столике письмо сразу привлекло его внимание. «Генералу Шэнь. Мы с вами разминулись. Приходите завтра в то же время. Чэнь Цинсюй.» Каждое слово будто бы источало холод, но Шэнь И чувствовал себя самым счастливым человеком в Поднебесной. Бумага ещё хранила запах травяного чая и незнакомых нежных цветов.