Пообещай, что забудешь меня.

Я в своём кабинете. Тут темно. До ужаса темно. Я не собираюсь включать свет, ведь в этом нет смысла. Я и без него вряд ли что то увижу. Тут тихо настолько, что в ушах начинает звенеть. Нет ни единого шороха. Пепел с догорающей сигареты упал в пепельницу. Я знаю, что курить в закрытом помещении не лучшая идея, но ничего не могу с собой поделать. Иногда мне начинает казаться, что я старею. Я перестаю чувствовать себя собой. Как будто я превращаюсь в кого то иного. В того, кем я раньше никогда не хотел быть. Да и как будто этого было мало, я его ненавидел! Пускай причина моей злости уже давно ушла из этого мира, что то неизвестное всё же осталось. Я не хотела понимать этого. Но каждый раз, как я смотрел в зеркало, я видел его. Пускай мои глаза другого цвета, пусть в отличии от него я блондин… Это ничего не меняет. С каждым днём я понимаю, что выгляжу как эта тварь. Я слышу шаги в коридоре. Не было ни скрипа двери, ни поворота ключей в замке. Просто шаги по коридору. Тяжёлые и уставшие. Я почувствовал его взгляд. Измотанный, потухший. Я не видел его, но знал что он чувствует. Он чувствует тоже самое, что и я. Его взгляд пожирает меня изнутри, как будто спрашивая: «Как ты да такого докатился?». А я молчу. Я не знаю что ответить. Я сам задаюсь этим вопросом уже долгие десять лет. Все эти года длятся как будто веками. Иногда мне кажется, что я начинаю умирать в ожидании чуда. А ему это не в первой. Он покорно, как верный пёс ждёт моего ответа. Он никогда его не дождётся, ведь ответа я не знаю. Не услышав моих слов, он задаёт новый вопрос: «Как поживаешь?». Я снова ничего не отвечаю, ведь понятия не имею что ответить. Иногда нам так хотелось уйти от этого взрослого мира, что бы старались просто забыть обо всём… Я помню как мы часами сидели на крыше, читали Булгакова «Мастер и Маргарита». Я пародировал Фагота, а он смеялся и подыгрывал мне. Он ел курицу, а я жевал яблоко и рассуждал о том, какой Гелла всё-таки не раскрытый персонаж. Нам действительно хотелось вернуться назад. Будто бы ему всё ещё 12, а мне только исполнилось 17 и мы вдвоём, после выступления смеёмся со всякой ерунды и болтаем на разные темы. Но мы взрослые люди… Весь этот абсурд на крыше доходил до того, что я после трёх или больше бокалов вина я начинал цитировать гамлета, а он смеяться ещё громче. Мы разговаривали о разной хрене, обсуждали работу, друзей, родственников, детей… Мы находили тему для разговора буквально во всём. И ведь невозможно поверить, что когда то на нас смотрели и думали: «Они вообще когда нибудь поладят?» или «Почему этот белобрысый вечно издевается над ним?»… Я любил эти вечера. Любил выпытывать из него хоть пару слов, читать вместе на крыше, иногда выпивать и болтать обо всём, что взбредёт в наши головы. Мы смеялись, пели песни, рыдали на разные голоса… Я скучаю по тому времени. Я стоял молча, а он всё ещё ждал моего ответа как питомец на цепи ждёт команды «голос». Я не поворачиваюсь, но не смотря на это, я знаю что он чувствует. Мы совершенно разные, с одной общей проблемой. Ни кто из нас не хочет стареть. Я не хочу умирать будучи дряхлым стариком. Я не хочу умирать от старости. Но я оборачиваюсь. Свет кухонной тусклой лампы за его спиной чуть освещает его силуэт. Он стоит облокотившись о дверной проём. Всё ещё смотря на меня он не говоря ни слова задёт новый вопрос: «Чем занимаешься?». Я снова не могу ничего ответить. Я снова затрудняюсь сказать ему что либо. Пугает то, что теперь именно он выпытывает из меня хоть слово. Мы продолжаем смотреть друг на друга не издавая ни звука. Пускай я не вижу его лица, но я знаю кто он. Он не высокий, слегка сгорбленный. На его лице маска, которую я тоже не в состоянии увидеть. Я бы надел очки, но в этом нет смысла. -Как ты? — Впервые за три часа я слышу чью то человеческую речь. Теперь наше молчание закончилось. Больше я не мог увиливать от вопроса. Если при том диалоге я ещё мог оставить его без ответа, то здесь я не имею права не отвечать. -Нормально.- Сухо отвечаю я, переступая с ноги на ногу. Я слышу его протяжный вздох. Я могу понять его разочарование. Ему грустно, как и мне. Я не люблю такие вечера. Когда нам приходится молча слушать друг друга. Когда он задаёт вопросы, на которые я не могу ответить. Я помню как мы гуляли с ним по городу. Пускай изначально это была обычная случайная встреча, то потом она переросла в дружеские посиделки уровня: «Будем смеяться на всю улицу с тупых шуток». Мне нравилось, когда мы оставались только вдвоём. Но не в те моменты, как сейчас. Сейчас было слишком пусто. Сейчас- это то время, когда я просто хочу растворится и больше не слышать никаких вопросов. А для него, сейчас- то время когда он хочет услышать в моих словах хоть каплю смыла или утешения. Он перестал смотреть на меня. Я перестал смотреть на него. Всё быстро померкло. Как будто я снова один в своём кабинете. Я поднял голову и вверх и закрыл глаза. Тишина начинала звенеть в ушах. Либо же это шумели машины за окном. Мы оба не смотрели в глаза дург другу, пока я первый не подал голос. -Что то произошло? — Я хотел знать, причину его появления здесь. Он оторвался от своего занятия, а точнее разглядывания моего пола и снова осмотрел на меня. Он молчал около минуты. Снова повисла режущая тишина. Я надеялся, что она скоро пропадёт, но потом я понял, что это бесполезно. Минута тянулась словно годы ожидания. Теперь мы снова поменялись местами. Всё снова стало как и раньше. Теперь я выпытываю у него ответ на свой вопрос. Он начал настукивать что то пальцами, снова отведя взгляд. Я закрыл глаза и опустил голову. Знакомая мелодия… Мы оба знали её наизусть. Дельфины, бананы, Адам и Ева… Я до сих пор не мог понять, как можно было придумать настолько абсурдный текст. Хотя, если учесть, что её писал мой отец, то всё встаёт на свои места. Сам не понимая этого, я начал настукивать ту же мелодию, что и он. -Знакомая музыка, да? — Задал он вопрос, подняв голову. Я, посмотрев на него еле заметно улыбнувшись сам не понимая этого. -Да…- Я тихо усмехаюсь и смотрю прямо на силуэт. Он не меняет положения, а лишь смотрит на меня. Сколько бы он мне не твердил, что я изменился, я понимаю. Это всего лишь ложь. Эффект его розовых очков. Такие твари как я не меняются. Им нужны долгие годы, что бы лишь перестать крушить всё вокруг во время приступов гнева. Я до сих пор страдаю от таких вспышек. Люди с годами не меняются, они просто вырастают. Вырастают из своих старых оболочек, из своих старых мнений и поступков. Я даже к 30-ти годам не смог этого не сделать. Я просто не мог отпустить те дни. Они как будто были вмонтированный в мою черепную коробку, выжжены лазером на мозге, остались во мне. Иногда я смотрю на него и так хочется спросить: «Почему ты всё ещё со мной?». И такой вопрос у меня абсолютно ко всем. К моей сестре, к отцу… Я всю свою жизнь задавался вопросом, как они меня терпят? Если у него есть сын, у сестры подруги, у отца коллеги… То у меня есть только они. Роботы всё же не могут заменить настоящих людей. И никогда не смогут. Это ведь просто железяка, в которую я вложил свои определённые знания. Они не могут быть умнее меня или вести со мной равный диалог. А он может… Даже после того, как я вредил ему, он продолжает быть рядом со мной. Это просто безумие. -Так…- Я сделал паузу, что бы подумать.-Зачем ты пришёл? — Я смотрел на него с лёгким недоумением, ведь понимал, что у него много работы по дому и так далее. Всё же, я не мог понять его проблем до конца, ведь отцом мне ещё долго не суждено стать. -Ты не против выпить? Отдохнуть от рутины… Ну ты знаешь! Если не занят, конечно…- В темноте я наконец то увидел очертания его маски. Мультяшное лицо на ней излучало что то вроде беспокойства или волнения. А может усталость или грусть. Иногда я совсем не мог понять, что обозначают его маски. А без очков так вовсе. -Да… Почему бы и нет? — Я впервые за наш долгий диалог сдвинулся с места в его сторону. Параллельно с этим я беру свои очки со стола и на ходу их надеваю. Всё резко становится таким ярким и чётким, что я на мгновение даже замираю, что бы проморгаться. Я поднимаю глаза. Передо мной стоит всё тот же человек. С первого взгляда он почти не изменился за эти десять лет. Он всё тот же. Но по маске пошла трещина, волосы стали чуть менее растрёпанными, он больше не дрожит при малейшем моём действии и не молит о пощаде, когда я двигаюсь в его сторону. Он вырос, как и я. Даже сквозь его «шлем», его спасение от этого мира, его вторую кожу, я вижу как он устал. Устал от всего, что происходит в его жизни. Я тоже устал, но не могу ему об этом сказать. Моё чувство гордости не даёт мне просто излить душу, поговорив по душам. Ему наверное тоже. Я вижу как он скрючивается, чувствуя что стоит перед человеком, который в своё время приютил его. Я не хочу, что бы он обо мне думал только так. Мне очень хотелось, что бы он меня считал другом, но это вряд ли возможно. Невозможно считать другом человека, который когда то причинил тебе вред. Как и я не мог его назвать другом тоже. Для друг друга мы скорее были просто удобными знакомыми. Которые и с ребёнком в нужный момент посидят и выслушают когда плохо. Мы не друзья, как и не были ими тогда. Наши с ним отношения тогда были больше похожи на созависимые. Ему нужен был тот, кто накормит и приютит. А мне тот, кто будет терпеть меня и дарить внимание. Тогда мне был нужен не он, а его внимание ко мне. Мне нужен был тот факт, что меня видят, меня замечают и терпят. Терпят не смотря ни на что. И он был как раз тем, кто это делал. А сейчас… Я не знаю, что с нами случилось сейчас. Мы молча прошли в глубь дома. Он не говоря ни слова достал лестницу на чердак и начал подниматься, а я, так же не говоря ни слова, взял бутылку вина и плед, затем пошёл за ним. Мы поднялись на чердак, а с чердака на крышу. Тут была небольшая платформа. Совсем маленькая. Может метр на два. Мы любили просто сидеть тут и молчать с ним. Я глянул на небо. Кроваво-красный закат пожирал за горизонт солнце. Казалось, что прямо сейчас выглянет голова белой волчицы с острыми как ножи зубами и налитыми кровью глазами. Она издаст душераздирающий рёв и в небе появятся самолёты. Мой единомышленник, явно почувствовав мои мысли, чуть задрожал смотря на закат. И я его понял. Тут и без слов было понятно, что ему не по себе. Я положил свою руку ему на плечо. -Небо красивое…- Говорю я, что бы хоть как-то отвлечь его от пугающих мыслей, на счёт Бога Войны. Он молча кивает и садится на расстрелянный мною плед. Он смотрит в пол, ему явно сейчас не хорошо. Я сажусь рядом с ним. Открываю бутылку вина и ставлю её рядом с нами. На этот раз я не взял книгу «Мастер и Маргарита». Но она здесь и не нужна. Без неё тут итак тревожно. Обычно на подобных посиделках мы смеёмся, веселимся. Но сейчас хотелось просто плакать в обнимку. Плакать в обнимку и лечить душевные раны алкоголем. Я вспомнил что забыл бокалы или стаканы. Я уже было хотел встать и пойти за ними, как он придержал меня за рукав. -Не нужно.- Я послушно сел на место рядом с ним. Солнце на небе окончательно скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь кровавый след. На секунду мне даже показалось, что я вижу силуэт белой волчицы, но это были просто игры облаков. Я чуть отпил из горла бутылки. Мой сосед буквально выхватил её у меня из рук. Я не стал его останавливать, а лишь продолжил смотреть куда то вдаль. Недавно я видел сон. Очень-очень старый сон. Во сне нам всё ещё по 12 и 17 лет. Вокруг огромная пустынная равнина покрытая песком. Много километров от города. Огни из окон шатров расплываются и тонут в темноте. В этом месте пахнет мясом и каким то страхом. Цирк всегда был пропитан им. И не важно чьим. Моим или страхом Кедамоно. Он был нашим общим страхом. Страхом перед смертью. Он боялся умереть мучительно, а я боялся умереть не оставив после себя абсолютно ничего. Я боюсь того, что после смерти будет просто пустота. Таким образом хочешь что бы рай и ад существовал… Лишь бы не остаться ничем и нигде. Да хотя бы призраком быть приятней! Чем просто никем… Я кинул взгляд на моего сострадальца. Он поставил бутылку между нами и смотрел куда то в пустоту. Даже смотря на лицо его маски было видно безжизненный взгляд. Он был не живым, не мёртвым. Точно так же, как и я. Невозможно было понять, что я чувствую. Это было какое то смешанное чувство. Хотелось то кричать от радости, то забиться в угол от тоски. Иногда мне казалось, что моё сердце закаменело в вечном ожидании чуда. Чуда, которого уже никогда не будет. Если раньше, будучи наивным зайцем я смотрел куда то вперёд и думал, что оно вот вот наступит, то сейчас мне хотелось просто зарыться по глубже к ядру земли и мирно заснуть. Что бы больше никаких чувств и страданий этот мир мне не приносил. И каждый раз, когда я заглядывал глубже в себя с намереньем понять, что я чувствую, в ответ я получал лишь очередной крик беспомощности. Беспомощности к самому себе. Я был заточён в этом теле как в четырёх стенах. Я смотрел в зеркало и видел его. Каждый гребаный раз. Видя то, что происходит со мной, я перестал смотреть в зеркало вообще. Это всё закончилось, когда я надел очки. Очки отца. Один раз я обнаружил, что моё зрение уже не к чёрту и мне прописали очки. Немного порывшись в старых вещах я нашёл их. В красной оправе, прямоугольные. Совпало то, что они идеально подошли мне по зрению. Только тогда я решил посмотреть в зеркало. Теперь я видел себя. Свою оболочку. За всё это время мои глаза потухли, волосы стали чуть темнее, а улыбка как будто стала прозрачной. Но спустя время… Это снова вернулось. Я вздыхаю. Это было сразу всё. Грусть, усталость, отчаяние, тревога. Краем глаза я заметил, как он кинул на меня взгляд. Не секунду я увидел его настоящие глаза через щель между маской и лицом. Они были как две белые жемчужины с отверстием по середине в луже чёрных дыр. Они смотрели на меня не излучая эмоций. Их вертикальный зрачок будто светился в темноте этого пространства пронзая меня насквозь. Он ведь тоже уже давно не видел моих настоящих глаз. Они скрыты за линзами очком уже настолько долгое время, что я сам забываю, как я выгляжу без них. Я не стал говорить ему о том, что видел. Ведь знал, в какую истерику могу его привести. Я лишь продолжил молчать мысленно додумывая все черты его лица. Чёрные лужи глаз, маленький нос, похожий на волчий, чутка острые зубы широкий рот, который он наверняка в смущении постоянно пытался бы прикрыть. Он, по моему виду, наверняка понял о чём я думаю и чуть съёжился при этой мысли. -Как думаешь, что бы сделало тебя счастливым, ну или же как минимум спокойным?..- Спрашиваю я, чувствуя его напряжения. Смысла в этой фразу было не много. Возможно, для него она была вообще бессмысленна. -На данный момент или ты в долгосрочной перспективе? — Уточнял мой собеседник. Я, чуть подумав, отвечаю: -В долгосрочной перспективе. Допустим… На ближайшие несколько лет.- Он замолчал, погрузившись в раздумья. Я ждал его ответа, словно хозяин от своего пса выполнение команды. Он молчал долго. На секунду мне даже показалось, что у него просто отказали голосовые связки. -Забыть обо всём, что не даёт мне покоя.- Долгожданно произносит тот. Я оживлённо поднимаю брови, обдумывая его ответ. -А ты? — Неожиданно он задаёт вопрос на этот раз уже мне. -Что тебя сделает счастливым? Я замираю. Счастьем для меня будут мольбы о прощении у всех тех, кому я навредил в своей жизни. Но будет ли оно настоящим? Или я просто отпущу многолетний груз с моей груди и пойду дальше по этой никчемной жизни? Либо же я не смогу набраться силы и выпустить всё? Я не знал, что я хочу. Но отвечать было нужно. -Пощение от всех, кому я когда либо сделал больно.- Я кинул взгляд на него. Фиолетовый с лёгким удивлением на маске смотрел на меня. Он не был напуган, он просто наблюдал. Наблюдал как я ломаюсь и как сдерживаюсь, что бы не зарыдать. Я заломал себе руки на грудной клетке и опустил голову, что бы он не видел моего лица. Но не услышав от него ни единой реакции я посмотрел на него. Он сидел смотря в ту же точку, но теперь он выглядел более обеспокоено. Я шмыгал носом и делал вид, будто бы что то попало в глаз. Я уже отвык от игнорирования этого мира. Мой собеседник долго молчал. Я на какое то мгновение даже забыл, что не один тут. Небо начинало становится фиолетовым, а красный след от солнца почти исчез, как и наполнение бутылки. Я пытался успокоить свой внутренний крик. Говорил себе, что такое бывает с каждым. Делая очередной глоток и ставив бутылку на прежнее место, в мою уже давно не трезвую голову пришла какая то идея. Она была не совсем хорошей, но и не плохой. Её смысл было сложно понять, ведь я сам уже ничего не смыслил адекватно.У меня была проще сказать каша. А если говорить серьёзней, то я вообще уже ничего осмысленно не мог понять или проанализировать. И я был мнения, что мой сострадалец чувствует то же самое. Но до какого то момента мои надежды рассеялись… -А перед кем ты хочешь извиниться? — Спрашивает он меня, говоря всё это на одном дыхании. Будто бы испуская свои последние слова перед кончиной. Я молчу. Неизвестный стыд напал на мою голову. Я в непонятном и без понятия откуда взявшимся смущении прикрываю нижнюю часть лица рукой чуть поднимая очки. Он ждёт. А может и нет. Ведь в этом молчании итак уже читался мой ответ. Он был ясен, как фиолетовое небо перед нами. Он знал его даже до того как задал этот слащавый вопрос, который вот вот доведёт меня до истерических рыданий. Я ни разу не видел его таким. Больше скажу, я даже не задумывался, что мой не столь умный и разговорчивый собеседник может спрашивать что то такое, что может свести меня с ума! Обычно это я всегда доводил его до нервных срывов, плача и истерик. Мы снова меняемся ролями, и это пугает меня до чёртиков! Я никогда не испытывал подобных смешанных и одновременно ярких чувств перед живой личностью. Будто бы я прямо сейчас стою на могиле человека, к которому ещё пару минут назад мчался, что бы признаться в чувствах. Но здесь всё наоборот. Он жив и более того, сам интересуется у меня этим вопросом! Но я всё ещё молчу. Я чувствую как он пилит меня взглядом из-под своей маски. Я вырисовываю в голове придуманные мною же черты его лица и получается жуткая картина. Как две бусины со светящимися зрачками в луже чёрных пятен вокруг них смотрят на меня как на добычу. Но в один момент я вздрагиваю и понимаю, что он действительно на меня смотрит, но далеко не так, как я предполагал. Он сжался будто бы маленький котёнок и смотрел на меня искоса, будто бы боясь разозлить. Он сгорбился и обнял колени. Существо, сидящее рядом со мной не выглядело как властный хищник, оно выглядело как щенок при виде тоталитарного хозяина вжимается в угол. Я вздыхаю набираясь смелости. -Перед тобой.- Освобождаю я поток воздуха. Я как можно дольше стараюсь не смотреть на него, что бы он не видео страх в моих глазах. Не видел, что мне страшно становится тем, кто просит прощения. На этот раз молчание по ощущениям длилось меньше секунды. Хотя смотря на небо, прошло не меньше десяти минут. -Ты чего то боишься?- Спрашивает он. Я понимаю, что всё это так просто не пройдёт мимо нас и мы оба уже не сможем отвертеться. Я потираю руки от лёгкого холода, что нагрянул вместе с темнотой. Но после последнего глотка вина холод испаряется так, будто бы его не было. Вдобавок к этому прибавляется смелость, которой мне уже давно не хватало. -Боюсь, что меня не простят.- Я смотрю себе под ноги. Он продолжает. -С чего ты это взял? — Я уже не смотрю на него и не пытаюсь убедится в том, что он на меня смотрит. Мне уже нет дела до этого. -Не знаю.- Я молчал несколько секунд, а потом добавил: -Боюсь, что после всего, что было, ты меня не простишь.- Он с явным удивлением смотрит на меня. Я далее просто молчу, ведь договаривать больше нечего. Он, видимо не зная что сказать, тоже молчал. На этот раз неловкого молчания не было. Была просто тишина между нами. Тревожная и глубокая. Я не стал спрашивать про его счастье, ведь итак было понятно, про что он хочет забыть. Я и сам не хочу вспоминать про это, но периодически приходится. Он тоже не стал рассказывать. Ведь в этом не было смысла. В глазах всё начинало как-то подозрительно мылится. Я поднял голову вверх, так как почувствовал неладное. В глазах всё как-то подозрительно намокло. Мне всегда казалось, что слёзы- не для меня. Я должен научится их сдерживать. Но с каждым днём, приведённым на этой планете, мне становилось сложнее это делать. Они буквально пёрли на износ не давая мне даже закрыть глаза. Он заметил это, но почти ни как не отреагировал. От него я лишь услышал тихий и выматывающий вздох. В любой другой бы день я начал цитировать гамлета или пародировать Фагота, но сейчас не было ни сил, ни желания. Краем глаза я вижу как он смотрит на меня. Даже не видя его лица я понимаю, что от тоже вот вот зарыдает. Но опустив голову и смотря вниз, на проезжую дорогу я говорю издавая будто бы последний вздох: -Прости меня.- Какое то время он молчал, а потом повернулся на меня. Я не могу даже описать, что было изображено на его маске в тот момент, не то, что бы понять. Это было что то вроде облегчения и радости перемешанные с усталостью. Я расплылся в еле заметной улыбке. «Я смог это сделать?»- подумал я, будто бы радуясь. Даже спустя многие годы, мы всё ещё жади этих слов от меня. Ждали, когда я наконец произнесу их. Я тихо смеюсь и прикрываю рот рукой. -Напомни... Сколько времени я пытался тебе это сказать? -13 лет, Попи, 13 лет... -Слушай... Если я смог это сделать, то и ты попробуй... -Как? -Пообещай, что забудешь меня.