Адажио.
Джон воздушными движениями кладет левую руку на изящно выгнутую спину Егора, проводя кончиками пальцев по выступающим лопаткам сквозь развивающуюся на ветру ткань длинной белой рубахи, и плавно опускает руку ниже, удерживая партнера. А правой охватывает его тонкую, изящную руку с вытянутыми музыкальными пальцами, запутывая в крепкий замок, вытягивая кверху свое предплечье вместе с податливой конечностью брюнета. Они оба продолжали невозмутимо молчать, не боясь неловкой тишины, не существовавшей между ними из-за концентрации, заостряя свое внимание на приятных движениях в исполнении. При передвижении или повороте одежда пластично развивалась в пространстве, приподнимаясь, отчего возбуждающие потоки вызывали покалывающие мурашки по оголённым местам. Парни несильно прижимаются своими разгоряченными телами, взаимно согреваясь от утренней прохлады, бесстыдно обмениваясь похотливыми взглядами из-под полуприкрытых витиеватых ресниц, исполняя устойчивый парный поворот. Девятнадцатилетний Джон воспроизводит движения лицом вперед, делая небольшой шажок между ступнями Егора, методично идущего задом наперед, также крепко, но безвредно удерживая его во время танца. Без особых проблем они одновременно совершают нелепый «Па» под звук своего звонкого смеха, словно знатные дамы и их партнеры, верующие христиане, веселящиеся на карнавале – празднике, связанном с прощанием с зимой и встречей весны, где все отказывали себе в дисциплине, танцевали и общались. Парни, что в свои 19 лет работали не покладая рук, как отшельники, неплохо нахватались этого. Под слышимый ритм сердцебиения они снова совершают движение «Тур» под воображаемую в головах мелодию.Один-два-три.
Музыку сменяет лишь тихий шелест листьев и умиротворяющей такт ветерка, ласкающего кожу их одиноких лиц на этой поляне. Дыхание учащается, хватка становится более интимной, а танец жарче и энергичнее. Зеницы сверкающих малахитовых очей под восходящим солнцем устремлены на симпатичное и улыбающееся лицо оппонента напротив. Еще поворот, размытый шаг вправо, и они путаются в собственных телесных движениях переплетенных конечностей, но впредь плетутся вместе, вырабатывая невозмутимую сноровку. Танец пленительно вовлекает в пьянящий водоворот чистейших глубоких чувств, скрытых от нежелательных и посторонних глаз, осуждающих гомосексуальность и геев. Хотя, однако, концепция «геи» еще не было до конца определено в средневековье и их сжигали в огне – потому что это было прегрешение! Линч и Джон так грешны из-за того, что встречаются и сокрыто обожают друг друга, проводя вместе совместную компанию во время восхода солнца, вдали от своей маленькой старой деревни... Такой тяжкий грех по стандартам. Хотя кто их увидит? Но так они обожали проводить время вместе: иногда отвлечься, сбежать с села, понежиться в совместных утренних объятиях и что-то истолковать. Все, что сейчас имеет значение, — драгоценные украденные минуты уединения между ними, когда никто не может застать их вместе, страстно обменивающихся пленительными объятиями... Крепко стиснув своими дланями восприимчивую талию и худые бока Линча, Джон наклоняется, чувствуя на своей крепкой шее его сладкое дыхание, что заставило его приятно вздрогнуть и тяжело выдохнуть горячий прозрачный пар. Босые стопы грациозно движущихся ног ступают по примятой траве, покрытой моросящей росой. Горячие джоновые ладони ползают по спине Егора, младшего на пару месяцев, очерчивая подушечками пальцев контуры ребер, обводя тонкими линиями лопатки, выступающие из-за положения приподнятых рук, а также двигая вверх и вниз по всему позвоночнику, заставляя младшего урчать от удовольствия столь приятных прикосновений. — Линч-и... — ласково проворковал шатен, продолжая круговыми движениями пальцев исследовать подтянутое тело в своих руках. – ты такой прекрасный. Иногда у меня создается впечатление, что Бог создал тебя именно для меня... Только для меня. Джон мурлычет это шепотом в плечо Егора, заставляя того вздрагивать от обжигающего ощущения. В принципе, христианину также было неприемлемо говорить что-то подобное, потому что в это время невозможно произнести подобные слова вслух, когда все думают по-разному. Если бы ты вообще произнес такие фразы, то тебя бы сожгли или сразу бросили в тюрьму в качестве решения всех проблем. Ветер сладко свистел, воздушные облака в небе постепенно рассеивались, а их синхронный танец среди окружающих прекрасных цветочных бутонов очаровывал две души. Прикосновения стали жарче, восприимчивее, дыхание участилось и стало глубоким. — Не говори так, окаянец мой милый, — пробормотал Линч с тихим хохотом, чувствуя, как они постепенно остановились. Джон, с мирным смешком, сильнее прижимает Линча и стискивает своих в объятиях, раззадорено утыкаясь кончиком носа в его чистые смоленые волосы, завитые в небрежный пучок на затылке, пахнущие золой и лесными засушенными травами. Его губы нежно скользнули к егоровой мочки уха, которое шатен теперь ласкал кончиком языка, заставляя второго юношу зардеться. – Думай как хочешь. Но все же я люблю тебя больше, чем Богов и церковь, мой суженый, – паточный тон голоса, упавшего на октаву ниже, заставляет Егора тихонько проскулить. Джон слегка склоняется над плечом возлюбленного и аккуратно отодвигает ткань его верней одежды, обнажая красивые, острые ключицы, и в нетерпеливом темпе проводит по ним слегка припухшими розоватыми губами, целуя бледноватую кожу даже под ямочкой. Егор шумно вздыхает и улыбается уголками пухлых уст, зарывшись пальцами в переливающиеся на солнце кудри шатена, слегка сжимая их кулаками и массируя кожу головы. – У нас не так много времени до начала смены в церкви, Линч-и. Поэтому давай потратим его с пользой, — с чистой любовью прошептал голубоглазый, а радужная оболочка сверкала ультрамариновым отливом. Егор лишь умиленно кивнул, мило прищурив глаза, когда старший начал оставлять на его первом плече едва заметные засосы и следы поцелуев, скользя другой ладонью с худых боков под ткань рубашки, к пояснице и впалому животу. Линч в очередной раз не сопротивлялся, хотя знал народные обычаи и традиции и не горел желанием сгореть дотла на костре... Хотя стало уже плевать, лишь бы быть рядом со своим прекрасным и чутким возлюбленным: чувствовать его жгучие умелые поцелуи, сильные руки на свое теле, жаждущем прикосновений, слышать ободряющие нежные слова, а также знать, что тебя любят так яро... Егоровое тело невольно вздрагивало каждый раз мягким трепетом, когда Джон ласкал и гладил его. Когда шатен поднял лицо и бесстыдный взгляд, он начал оставлять короткие поцелуи на скулах, щеках, линии подбородка и кончике мило сморщенного носика Егора. Они игриво прижались друг к другу от груди до бёдер, ободряюще улыбнувшись, прежде чем сплести губы в деликатном и чувственном поцелуе. Егор склонился чуть ближе, заставив Джона слегка вытянуться, и потерся своим бедром между его ног, отчего старший удовлетворенно прищурился и тихо вздохнул в спутанные влажные уста. Все, что между ними, — взрывоопасная смесь. Оба не могут жить друг без друга: они словно две половинки трепетно бьющегося сердца, трепетающего в груди от прилива адреналина... И плевать на религию – Джон – и есть вымышленный бог Егора. Их нежные языки переплетались, словно вьющаяся лоза, заставляя зажмурить глаза и отдаться страсти. Проворная джоновая правая рука пристрастились к паху и лобку Егора через ткань штанов, поглаживая его небрежными движениями, ощущая, как младший умоляюще скулил прямо в губы, из-за чего по телу вибрацией распространялась приятная возбуждающая волна. Парниши, неожиданно замолчав, вдруг краем ушей уловили вдалеке звон церковных колоколов, означавший, что служба уже началась. Как бы не хотелось оторваться от такого приятного и приторного чувства, приходится... Линч закатил глаза с разочарованным стоном. Они неохотно отлипли, готовые попрощаться, ведь если в ближайшее время оба не явятся выполнять свои деревенские обязанности, – то пиши пропало. — Подожди, — вдруг сказал Егор, тихонько опустившись на круглые колени рядом с кустами ароматных полевых цветов, торопливо начав их рвать и собирать в милый запутанный венок. Поднявшись на ноги с венком в сжатой левой руке, брюнет заправил непослушную прядь густых каштановых кудрей, которая попала на лицо другого подростка, за его ухо, и возложил цветочный венок на макушку Джона. – Так-то лучше. — Линч-и, спасибо... — проворковал Джон с искренней широкой улыбкой. – Я тебя люблю. – Я тебя тоже, мой романтичный красавец...