Цзинвэй, заполняющая море

Свет раскаленной лавы, которая покрывает практически всю обозреваемую поверхность земли, не достигает самого верха, в отличие от жара, что затрудняет дыхание и неприятно обжигает слизистую носа, раздирает горло. Вспышки холодной стали то там, то тут озаряют погруженную в сумрак пещеру. Резкий звон металла. Кажется, Безликий Бай ранен: его правая рука безжизненно болтается, оружие же разлетелось на маленькие кусочки. В сердце поднимается ликование, которое тут же прерывается раздавшимся над самым ухом громким смехом безумца. Потрескавшаяся маска скорби и радости, мелькнувшая на мгновение перед лицом, заставляет впасть в ступор. За спиной ощущается пустота. А тем временем противник разглядывает свой новый меч — Фансинь. Или вернее будет сказать: «оружие вернулось к своему прежнему хозяину»? Теперь это темный меч, именуемый Чжусинем. Бой разгорается снова, словно пламя, в которое подбросили немного сухих веток: в своем божественном обличии Безликий Бай намного сильнее и быстрее, чем прежде. Он опасно близко подбирается к Хуа Чэну, что ловко парирует его атаки своим Эмином, всегда успевая в самый последний момент. Неожиданно поднявшийся вверх столб лавы ярко озаряет «поле битвы». Се Лянь знает, что любое вмешательство со стороны может изменить исход боя, причём как в негативную сторону, так и в сторону их победы. Однако разгадав коварный прием в готовящейся стойке Цзюнь У, принц не может оставаться простым наблюдателем. Взмыв вверх, он голой рукой отбивает опасно приблизившийся Чжусинь. На лице владыки, с которого слетела маска Бая, отражается тень разочарования, смешанная с другими эмоциями, что беспрестанно меняются. Тут-то и стало понятно, что небожитель вновь угодил в заранее продуманную ловушку. Будучи ослабленный собственным же блоком, Се Лянь не успевает отскочить от нового маневра врага. Холод коснулся шеи, в том самом месте, где её обвивает проклятая канга, которая тут же неожиданно начинает сдавливать горло. В попытках хоть как-то ослабить давление метки, парень машинально обхватывает шею руками, начиная заходиться в кашле. Где-то в стороне слышится встревоженный возглас Хуа Чэна, который тонет в хохоте Цзюнь У. В ушах словно бьет набат, дальнейшие слова никак не получается расслышать. Сквозь пелену проступающих слез, Се Лянь видит, что Эмин вернулся в руки владельца. Что бы это значило? ⁃ Сань Лан. что ты делаешь? — тихо прохрипел принц, зная, что его точно должны услышать. Во всей пещере висит гнетущая тишина. Даже неугомонный призрак нерожденного перестает рычать и шипеть на руках Фэн Синя, а звуки лопающихся пузырьков на глади раскаленной лавы будто исчезают. «Прости, гэгэ» — все, что может прочесть по губам Се Лянь, прежде чем Хуа Чэн вонзает в себя свою же саблю. И ещё раз. И ещё. Это продолжается вечность. Все, что может сделать принц сейчас — умолять его остановиться, но слова будто комом застревают в горле, и просто не могут излиться наружу. В конце концов, обессиленный князь демонов неожиданно падает на землю. Только сейчас Се Лянь осознает свою главную ошибку — единственным слабым местом Хуа Чэна был именно он. Он так глупо подставился. Хватка на шее слабеет, парень тоже падает на землю, но тут же поднимается, не останавливаясь, постоянно спотыкаясь и кашляя, направляется к лежавшему телу. Если не знать тот факт, что Хуа Чэн уже давно умер, и будучи демоном не мог так просто погибнуть, его можно было бы принять за холодный труп. Переложив его к себе на колени, Се Лянь смотрит в черный глаз, что с любовью и тоской глядит в ответ. В голове вертятся сотни различных мыслей, спутываясь в беспорядочные клубки. Надо забрать отсюда Хуа Чэна, помочь ему восстановиться. Склонившись над ним, Се Лянь скрепляет губы поцелуем, передавая часть своей духовной энергии. Пока цел прах Хуа Чэна, он не умрет. И только сейчас парень понял, что совершенно не ощущает привычного веса у себя на шее. ⁃ Ты случаем не это потерял, Сяньлэ? Обернувшись, парень замечает в руках владыки тонкую цепочку, на которой висит кольцо, что из-за лавы отсвечивает красным цветом. Кольцо, которое подарил Хуа Чэн! В этот же миг лицо парня оказывается вновь обращено к возлюбленному. Его же руками. С той стороны слышится тоненький звон. «Не смотри, гэгэ» — тихо шепчет Хуа Чэн, а после губы двух возлюбленных вновь сливаются в поцелуе. Однако теперь магические силы передаются самому Се Ляню. Их оказалось так много, что если бы парень стоял, то от такого потока — точно упал. Каждая клетка тела заполняется, или же вернее будет сказать — переполняется, духовной энергией, и вот неожиданно канга, что стягивала шею, просто-напросто исчезла. Будто разбилась на мельчайшие частицы. Больше никакие путы не сковывали принца. Хватка на лице исчезла. Справившись с потоком возросших внутренних сил, Се Лянь открывает глаза. «Гэгэ, ты сможешь, я верю» — последнее, что говорит Хуа Чэн. А после он распадается на сотни, тысячи маленьких бабочек. Принц не верит своим глазам, судорожно пытаясь поймать разлетающееся призрачное серебро, но все попытки тщетны. Бабочки кружат вокруг него — словно пытаются задержаться, но постепенно все равно обращаются в крупицы чего-то неясного. Собирателя цветов под кровавым дождем больше нет. Хуа Чэна больше нет. Сань Лана больше нет. Он отдал все, чтобы защитить Се Ляня. К ногам приземляется уже пустая цепочка, брошенная Цзюнь У. Но теперь от нее нет никакого толку. ⁃ Что ж, наконец-то никто не помешает нам, Сяньлэ. Сразись со мной, как тогда, 800 лет назад. Но теперь я не поддамся. Се Лянь победит. Во чтобы то ни стало победит. Так сказал Хуа Чэн — его единственный, самый верный последователь. И он исполнит его волю. Он победит ради Сань Лана. Однако можно ли назвать победой то, чего он достиг такой ценой? В душе Се Лянь знал — никакая награда не будет значить ровным счетом ничего, ведь он уже проиграл и реванша не будет.