Was it over then? And is it over now?

Советую читать под: • Taylor Swift — Is It Over Now? (Taylor's Version) [From The Vault] • Billie Eilish — What Was I Made For? • Olivia Rodrigo — Can’t Catch Me Now (from The Hunger Games: The Ballad of Songbirds & Snakes) • Selena Gomez — My Mind & Me • Taylor Swift — Sparks Fly (Taylor's Version) ---------------------------------------------------------- Нью-Йорк / район Манхэттен / 2030 год — Мисс Карагианнис, я правильно понимаю, что вы готовы начать? — мужчина тридцати пяти лет присаживается в мягкое кресло прямо напротив притихшей девушки и аккуратно расправляет складки на своих тёмно-синих классических брюках, ни на секунду, не отводя взгляда от пациентки. За огромными панорамными окнами, выполняющими функцию стен в кабинете небоскрёба, воет самая настоящая и ледяная декабрьская вьюга, пускающая неприятные иголочки по коже даже несмотря на тёплую температуру внутри. Блондинка непроизвольно сильнее вжимается в совсем незнакомое кресло, скрещивая руки на груди и делая шумный вдох. — Помните, если сейчас вы чувствуете хоть каплю сомнений на этот счёт, не стоит. У нас впереди ещё десять сеансов, это только начало пути. — голос врача её немного успокаивает. Приятный, бархатный тембр застревает где-то глубоко внутри израненного сердца, забирая хоть каплю поселившейся тревоги и внушая хрупкое доверие. — Я понимаю, мистер Смит, но боюсь, что если не решусь рассказать вам всё это сейчас, то уже никогда не смогу, — карие глаза психотерапевта тепло смотрят в её серо-голубых и барьеры сильной, смирившейся со всем девушки моментально рушатся. Мелисса сглатывает неприятный, образовавшийся в горле, комок и с большим трудом продолжает, еле сдерживая подступающие слёзы: — Знаете, сегодня ведь та самая наша с ним дата. Долбаное двадцать первое декабря — день, когда мы расстались. День нашего последнего разговора, а точнее ссоры. Это тот самый блядский день, когда всё кануло в глубокую бездну, там и оставшись. — Расскажите мне всё с самого начала, Мелисса. Мне необходима каждая мельчайшая деталь, подробность, чтобы выявить диагноз и иметь возможность вам помочь. — она уже не верит в помощь. Не верит в пустые обещания о том, что всё будет хорошо. Не верит в глупую мысль о том, что всё образуется. Она уже ничему не верит, хотя нет, гречанка верит лишь в свою скорейшую смерть, которая снится ей вот уже который месяц, а ведь ей даже тридцати нет. — Я попытаюсь, Роберт. Искренне попытаюсь, но ничего обещать вам не могу… — переплетённые в замок худенькие пальцы принимаются еле заметно подрагивать. Мелодичный голос пошатывается, с грохотом ломаясь и моментально снижаясь на полтона. Она концентрирует свой потерянный безжизненный взгляд на торшере, расположившимся рядом с рабочим столом врача и плавно начинает: — Давайте перенесёмся во времена, когда мне только-только исполнилось семнадцать и когда моя карьера плавно принялась взлетать вверх. Это был две тысячи двадцать второй — год, когда мы семьей временно переселилась жить в Барселону и год, когда я впервые подписала контракт с «Warner Music Group». Тогда всё казалось мне самой, что ни на есть волшебной сказкой. Я словно стала той самой золушкой, которая наконец-то попала на прекрасный бал и очаровала всю собравшуюся публику лишь одной своей песнью, в дополнении с подростковой чувствительностью. — те счастливые и радостные времена кажутся сейчас ещё большей сказкой, чем раньше, сравнивая с недавно-ушедшими. Тогда и правда всё было проще, благоприятней и ярче. — Всё началось с моего первого профессионально-записанного трека: «Is it important for you?». Довольно продолжительный срок я была обычным кавер-исполнителем на ютубе, коих сотни по миру, хоть и со своей маленькой, но преданной аудиторией и конечно мечтала записать что-то своё. В комнате к тому моменту уже накопилась целая папка собственноручно написанных песен, но попросить у родителей денег на их запись было как-то неудобно, даже несмотря на наше не среднестатистическое положение, поэтому я медленно откладывала. Это заняло у меня около года, а потом, как вы поняли, запись вышла в массы. Мы с моими новыми знакомыми из школы быстренько сняли любительский клип, который понравился зрителям, ну и что по итогу? Именно этот трек стал настоящим моментальным испанским хитом. Поверить только, он играл почти всё лето в каждом кафе, заставляя меня бездумно улыбаться и как ненормальную писать ночами новые треки к дебютному альбому. Я была окрылена и предельно замотивирована закрепить свою фигуру в музыкальной индустрии. Один раз ведь уже получилось, — невесёлая усмешка касается бледно-розовых губ, в то время как одинокая слезинка виртуозно скатывается по щеке. Исполнительница кидает мимолётный взгляд на мистера Смита, застывшего в соседнем кресле каминной статуей, и силком продолжает: — Музыкальный лейбл заметил меня спустя полтора года самостоятельной карьеры, в конце февраля, когда несколько песен из моего дебютного альбома «Freedom craze» попало в мировой чарт Spotify. Всё ещё помню позиции: сорок первая, двадцать четвёртая, одиннадцатая и пятая, это был лучший из всевозможных стартовых результатов. «Warner Music Group» предложили мне трёхлетнюю подписку на их лейбл с довольно выгодными условиями. Я не думала долго, лишь быстро посоветовалась с родителями тем же вечером и на следующий день подписала контракт. Дальше последовала череда бесконечных съемок для различных реклам, клипов и для обложек журналов. Попутно я зависала в студии, записывая свою вторую пластинку. Выпускной класс школы был закончен экстерном. — В тот момент вам не казалось, что вы слишком рано занялись карьерой, Мисс Карагианнис? Были ли сомнения или какие-то переживания на этот счёт? Какие чувства преобладали в вас в тот момент? — он делает какие-то дурацкие пометки в своём идеальном ежедневнике, лежащим на коленях и попутно задает ей вопрос, что до трясучки бесит, непонятно почему. Наверное, всё это из-за жуткого состояния стресса на данный момент. — Я была предельно счастлива и воодушевлена, мистер Смит. Все мои мечты сбылись, я успешно реализовалась в желанной профессии, несмотря на юный возраст и начала становится узнаваемой по всему миру. Выступления на известных шоу, первый тур, овации фанатов, я никогда не пожалею об этом. Всё случилось именно так, как и должно было быть. Единственным страхом в тот момент было потерять это всё, поэтому я так самозабвенно и работала. Написать за два года два альбома почти нереально, но я смогла и получила за это свои первые две статуэтка Грэмми, как лучший новый исполнитель и за лучший вокальный поп-альбом. В то время у меня появилась шикарная возможность перебраться в Нью-Йорк, но я её отклонила. За короткий срок я очень сильно привязалась к Барселоне, полюбила её всей душой, поэтому и осталась творить там. Директоры лейбла против не были, я приносила им прекрасный доход и за пределами Америки. Мой первый мировой тур стартовал третьего января две тысячи двадцать третьего года в Афинах. Я решила, что будет довольно символично начать череду концертов именно со своей родины, на которой, к слову, я продолжительное время не была. «The Youth Tour» стал своеобразным феноменом современной музыкальной индустрии, поскольку в нём я показала не только запоминающиеся выступления со сложной хореографией, но и огромную акустическую часть. В ней были только я, пианино и гитара в холодном свете софитов, идеально дополненные хором голосов поклонников. Это было очень трогательно, нежно, хрупко и так мило, что мурашки всё ещё бегают по моей коже при одном лишь воспоминании об этом. Я правда не понимаю, почему большинство исполнителей сосредоточены лишь на грандиозных выступлениях, а не на взаимодействии со своей аудиторией, на какой-то особенной связи со своей публикой. Всего в том туре было пятьдесят концертов. Сорок выступлений во всей Европе, включая страны СНГ, пять в США и пять в Канаде. Это немного для исполнителя, но и я на тот момент не являлась Тейлор Свифт! — блондинка автоматически заправляет выбившуюся из хвоста прядку за ухо, всё ещё скованно сидя в кресле. Она мучительно глотает слёзы, сдерживая внутри терзания, которые почти что физически душат. Следующая часть рассказа всё её попытки лишь усугубляет. — Ментальные и физические проблемы начались у меня примерно спустя двадцать выступлений от старта в Европе, после первого шоу в Дублине. Концерт прошёл прекрасно, публика с большим энтузиазмом контактировала со мной и громко подпевала каждой строчке. «Meet & Greet» перед шоу тоже вышел очень тёплым и дружеским, я не думала о каком-то подвохе, но вернувшись в свой номер отеля я почти сразу разрыдалась, открыв лишь первую строку соцсети в телефоне. Там были опубликованы мои неудачные фотографии с прошлых концертов тура, где я выглядела словно один большой и уродливый бегемот, весивший под сто килограмм. Толи на руку хейтеров сыграло неудачное освещение или ракурс, не знаю, но в тот вечер я себя возненавидела в первый раз. Возненавидела свою фигуру, рост, цвет глаз и волос, просто всё, даже в зеркало смотреть какое-то время не могла. Я прекратила нормально есть, вбив себе в голову, что обязана похудеть. Планка в пятьсот калорий на один день была установлена мною на следующее же утро, ко всему прочему, я повысила количество физической активности в неделю. Было очень трудно, но тогда я работала на, как мне казалось, необходимый результат. «The Youth Tour» я начала в весе шестидесяти килограмм, при росте в метр семьдесят, а закончила в весе сорока пяти. Это был тихий ужас, я выглядела как настоящая анорексичка, на меня было больно смотреть, но тогда я этого категорически не замечала. Не замечала того, что мои костюмы для выступлений начали регулярно подшивать, уменьшая на сантиметры. Не обращала внимания на постоянные головокружения во время шоу и частые обмороки за кулисами, списывая всё на обычную усталость. Я вообще ничего не замечала! — Мелисса судорожно зарывается руками в волосы, зажмуривая глаза. Разбитые воспоминания приносят ей немалую боль, почти что доводя до точки кипения. Гречанка дрожит, но совсем не от холода, а от дикого ужаса, что царит внутри. Она с тихой благодарностью принимает стакан воды из рук терапевта своей трясущейся рукой и с горем пополам продолжает: — Осознание пришло только в больнице, когда я проснулась и устало уставилась в идиотский белый потолок. Дело было в том, что я отключилась на сцене прямо во время заключительного концерта в рамках этого тура. Благо это был самый конец и всё освещение было уже отключено, поэтому никто это падение не лицезрел. Врачи констатировали у меня критический индекс массы тела и вытекающую из этого анорексию, подпитанную возможной депрессией. Последний диагноз через какое-то время, и к моему большому удивлению, подтвердился. Этого не ожидал никто, но на мой взгляд, всё же, рассматривая собственное прошлое сейчас — это кристально видно. Я была совершенно одинока все те два года. Ни родителей рядом, ни друзей, ни даже отдыха, плюсом ко всему было ещё и это дурацкое расстройство пищевого поведения, которое медленно, но верно убивало мой организм. Я настолько сильно зациклилась на собственной карьере и сцене, что совсем забыла о себе как о самостоятельном личности, которая всё это время подавала красные предупреждающие об опасности сигналы внутри меня. — Как вы чувствуете себя сейчас, Мелисса? Есть ли у вас на данный момент какие-либо проблемы с принятием себя или с принятием пищи? Кажется ли вам, что история повторяется и внутри вас вновь поселяется депрессия, или же всё обстоит немного иначе? — вспоминать об этом даже и не хочется, ведь сразу же становится безумно страшно и максимально тошно от себя. Тошно от того насколько слабая она стала, да и всегда была. Страшно от того, что этот замкнутый круг уже никогда не прекратится и кошмар с принятием пищи продолжит её медленно, но верно истязать. Не только разум, но и организм. — Проблемы с питанием у меня безусловно есть, но теперь они не базируются на голоде, скорее даже наоборот. Теперь я страдаю частыми перееданиями. За раз могу съесть больше пяти тысяч калорий в день и потом просто сижу в одиночестве сутками, ненавидя себя и свою слабую силу воли. — в девичьем голосе слышится лишь сплошная горечь и какое-то жуткое, почти мёртвое смирение. Покорность. Мелисса переводит отрешённый взгляд своих серо-голубых глаз на худенькие кисти рук, скрещенные и покоящихся на коленях, беззвучно выдыхая. Вновь поднимать взгляд страшно. Вдруг в его глазах она увидит ярко осуждение, как несколько лет назад увидела его в глазах окружающих? — Вы обращались с этой проблемой к специалистам, мисс Карагианнис? — Роберт меняет позу в кресле напротив, легонько касаясь ледяной ладони погрузившейся в себя пациентки. Совсем не желая её напугать, а наоборот поддержать, видя все горькие терзания, так явно и открыто отпечатавшиеся на красивом лице. — Я не видела в этом смысла… — блондинка до боли и крови прикусывает губу, изо всех сил сдерживая подступающие волны жуткой историки. Серо-голубые глаза невероятно жжёт от едкой соли, бледно-розовые губы плавно окрашиваются в алый, отдавая запахом металла. — Хорошо, Мелисса, я вас понял. Вы можете продолжать рассказывать мне вашу историю, если находитесь в состоянии, если же — нет, помните, что в любой момент мы можем остановиться. — Я сегодня же хочу распрощаться с этим, Роберт, — девушка наконец отрывает глаза от собственных рук, мгновенно же сталкиваясь с обеспокоенным взглядом психотерапевта и делает глоток потеплевшей воды. Одинокая слезинка скатывается по бледной щеке, при вспышке последующий не менее серых воспоминаниях в голове, но не останавливает её: — В общем, из-за всей этой ситуации с больницей и из-за поставленных диагнозов, я временно пропала со всех радаров. Моё отсутствие преимущественно не кинулось людям в глаза, поскольку тур был благополучно завершён и все просто подумали, что я принялась за работу над новым альбомом, перед этим просто взяв короткий отпуск. На самом же деле, всё то время я пролежала под капельницами в больнице, регулярно общаясь с психиатрами, психологами и физиотерапевтами. Медленно мне становилось лучше и уже спустя два месяца меня выписали с единственной настоятельной рекомендацией: не сильно нагружать себя работой, а наоборот, отдохнуть как следует, постоянно находясь в обществе близких мне людей. Я даже и не думала им противиться, просто вернулась обратно в Барселону и увлеклась вечерними прогулками по морю с наушниками в ушах. Какое-то время, вроде бы около месяца, я жила обычной скучной и максимально спокойной жизнью. Много читала. Бездумно ходила в кино и смотрела только вышедшие на экран фильмы. Встречалась с подругами детства по пятницам и выгуливала свою новую собаку, подаренную мне на день рождения родителями, чтобы точно исключить одиночество из моего арсенала проблем. — наконец, впервые за вечер на девичьем лице расцветает лёгкая, трогательная улыбка, которая наполнена безудержным теплом и любовью. Только жаль, что её всё ещё отравляют тяжёлые слёзы, застывшие на васильковых глазах. — Я назвала подаренного корги — Бенсон, не знаю почему. Это имя просто первое пришло на ум. — Теперь это ваш близкий друг? — мистер Смит ответно улыбается блондинке, замечая на заставке её телефона милую фотографию того самого щеночка, находившегося в нежных объятиях Мелиссы. — Да, мой мальчик самый лучший и самый понимающий в мире пёс. После работы я наконец-то возвращаюсь не в пустую одинокую квартиру, а в тёплую, где меня преданно ждут, — губы трогает горькая усмешка, в глазах мелькает секундная благодарная вспышка, но лицо всё также остаётся непроницаемо бесчувственным. Девушка будто бы уже давно научилась брать над ним контроль. — Проблемы с питанием я хоть и с большим трудом, но смогла разрешить. Моя дневная порция калорий увеличилась на пятьсот, это был минимальный результат, на который безоговорочно рассчитывали врачи. Физическое состояние моего тела улучшилось, а вот ментальное — не совсем. Я всё ещё чувствовала себя одиноко, несмотря на то, что постоянно была кем-то окружена. Одиночество разъедало меня изнутри, я видела мир только в серых оттенках, лишь изредка находя проблески чего-то светлого. За то время я не написала и строчки. Я просто дала апатии взять верх. Родители не знали, что со мной делать. Подруги сдались, ведь перепробовали все идеи, чтобы меня развлечь и вернуть в прежнее русло. Мы все зашли в какой-то общий тупик, но из него, внезапно, нашёлся предельно верный и лёгкий выход. Одним вечером папа предупредил маму, что собирается на футбольный матч с друзьями и ,заметив тихо сидевшую меня рядом, предложил сходить и мне. Эта идея не показалась мне интересной или какой-то захватывающей, нет. Вовсе нет. Я не любила спорт и не сходила с ума по смазливым футболистам на поле, но я согласилась. Просто не смогла отказать, видя эту хрупкую надежду в их глазах, что у меня всё наладится. — именно в те года отношения с родителями стали для неё одной из самых болезненных тем. Именно тогда, когда она впервые увидела их тяжкие мучения и переживания о ней, без сна, спокойствия и в постоянном страхе за жизнь своего непутёвого ребёнка. Это ранило сильнее раскалённого ножа по живому, уже и так истерзанному сердцу. Ей не предоставляли извращённого удовольствия их неимоверные страдания о ней. Ей никогда не было хорошо, когда они страдали, поэтому она и приняла решение несколько лет назад — медленно от них отдалиться, чтобы причинять им меньше боли своим шатким ментальным здоровьем. Жаль, что этот план не сработал, а наоборот, с грохотом провалился. Ей стало ещё хуже и им тоже. — В тот тёплый летний вечер на Олимпийском стадионе сошлись всеми известные «Барселона» и «Реал Мадрид». Это были странные ощущения, если честно. Мы приехали туда за час до матча, чтобы купить мне фирменную джерси клуба и чтобы папа успел вдоволь наговориться со своими друзьями до начала игры. Мне не нужна была та самая футболка сине-гранатовых, но папа был огромным фанатом клуба и заявил, что без этого никак. Мы простояли в длиннющей очереди около пятнадцати минут, а после, когда наше время подошло, я быстро и на рандом выбрала какую-то с именем Гави. Её брали многие перед нами, поэтому я просто решила последовать за большинством, папа же на это лишь усмехнулся. На его спине красовалась фамилия Левандовского, вот про него я хоть чуть-чуть да слышала. — щекотное еле заметное тепло касается её губ, заставляя легонько усмехнуться. Единственные счастливые воспоминания принимаются оживать и буквально расцветать внутри, задевая кровоточащее сердце и чуть унимая невыносимую душевную боль. — За пятнадцать минут до стартового свистка на поле принялись выходить футболисты обеих команд и разминаться, трибуны с болельщиками ожили. Я не могу сказать точно, понравилось мне это или нет, но эта ненормальная волна сильных эмоций меня просто сбила с ног. Я побоялась словить паническую атаку, руки сильно затряслись, дыхание затруднилось, поэтому я просто попыталась сконцентрировалась на одной движущейся на поле точке. Как оказалось после, это и был тот самый Гави, чьё прозвище красовалось у меня на спине. Он совсем не показался мне смазливым, наоборот, к большому удивлению, он был максимально настоящим и искренним. Разминаясь, он о чём-то весело переговаривался с сокомандниками и обводил бушующие трибуны заинтересованным взглядом. Так впервые и пересеклись наши взгляды, он нашёл мои глаза вторым. Я нашла его первым и что-то произошло в этот момент, клянусь вам, Роберт. Будто бы глубоко внутри всё сжалось на один короткий миг, а потом бушующе вспыхнуло, нежно затрепетав. Тревогу как рукой сняло и страх в моих глазах испарился, уступая место вязкому спокойствию. Я знаю, чувствую, что в тот момент он сто процентов прочувствовал мой внутренний ужас от этой дикой энергетики. Не зная, как правильно поступить, чтобы хоть чуть-чуть унять мой испуг, он просто лучезарно улыбнулся и еле заметно кивнул в мою сторону, показывая, что всё хорошо. Не думайте, что я какая-то легкомысленная или просто влюбчивая дура, мистер Смит, пожалуйста. Я прекрасно знаю, что я чертовски драматичная и чувствительная, но в тот момент я трезво осознала одно: он либо станет единственным мужчиной моей жизни, либо же станет моим вечным проклятием. Губительной зависимостью, которая в конечном итоге утянет меня на дно. А в тот момент я и так ментально уже была на дне… — его выразительные, такие родные и тёплые карие глаза встают у неё перед взором, и гречанка уже не сдерживает горьких слёз, что принимаются сокрушительно разбиваться о мягкий воротник её спрятанной под изумрудный свитер, белой рубашки. Кажется, что сердце разбивается в её сжатой груди вот уже сотый раз. — Матч закончился со счётом в два: один в пользу «Барсы». Папа и его друзья были на седьмом небе от счастья. Я тоже была рада, но не настолько. На финальном свистке, под дружные овации и радостные крики болельщиков я мимолётно улыбнулась. Впервые за четыре последних месяца и ,конечно, это не осталось незамеченным папой. Я впервые увидела на его серо-голубых глазах слёзы счастья, которые он быстро попытался сморгнуть, чтобы я не заметила. Он подарил мне тёплую улыбку после, а я на это лишь смахнула подступившие слёзы умиления. В тот вечер я наконец-то начала чувствовать что-то кроме удушающей апатии. Это было мне в новинку, — девушка иронично усмехается, продолжая перекидывать симпатичное бриллиантовое кольцо с пальца на палец, чтобы хоть немного взять бушующие внутри эмоции под контроль. — Мы покинули стадион позже обычных зрителей. Как оказалось, мой папа лично знал тренера своей излюбленной команды и захотел немного с ним пообщаться после триумфальной победы, желая похвалить того за захватывающую игру. Нас без вопросов пропустили к раздевалкам игроков и к кабинету главного тренера, там то мы и встретили Хави. Он стоял в этом просторном коридоре между двумя дверьми и беседовал о чём-то с тремя игроками. Пришлось немного подождать, а после я на протяжении двадцати минут краем уха выслушивала шуточки и разговоры ни о чём между двумя, как оказалось, близкими друзьями. Я в это время просто надела на уши наушники и оперевшись о соседнюю стенку, погрузилась в свой пугающий внутренний мир. — Вы часто используете музыку и наушники для полного абстрагирования от окружающего мира? — Регулярно, — ей не хочется врать, утаивать этого, ведь спасание никогда не может быть губительным, правда? — Из мыслей меня тогда выдернуло лёгкое прикосновение папиной руки к моей, тогда-то я и вернулась из довольно депрессивных текстов Билли Айлиш в реальность. Как оказалось, от меня требовался лишь автограф для дочери Хави, которая была моей преданной фанаткой. Я ,конечно, согласилась. Если это и правда хоть чуть-чуть осчастливит приболевшего простудой ребёнка, то это меньшее, что я смогу сделать, — дети, она всегда относилась к ним с теплотой и глубоким умилением, тайно желая такого же счастья и себе, но может чуть позже. — Его дочку зовут Азия. Красивое имя, но я бы свою назвала Тейей. Я уже давно хочу возобновить старую семейную традицию и назвать ребёнка в честь какой-то из древнегреческих богинь. По-моему, довольно мило и нетипично. — А сколько детей вы хотите, Мелисса? Хотите ли семью? — каверзный вопрос моментально ловит её с поличным, заставляя застыть и почти мгновенно зайти в тупик. Блондинке требуется несколько минут, чтобы обдумать ответ и признаться кому-либо в своём самом главном желании, которое ещё никогда не было озвучено: — Я безумно мечтаю создать собственную семью, мистер Смит, но у меня совсем не выходит, что бы я не делала. В моей жизни был лишь один мужчина, с которым я бы хотела построить семью и это Пабло, поэтому эта мечта никогда не станет возможной, даже несмотря на то, что я часто мечтала о нас. Почти регулярно. Мечтала о возможном совместном будущем в милом домике на берегу моря, где он, я и двое наших маленьких детей. Мальчик и девочка, с кудрями как у него и с глазами как у меня, но всё это пустые надежды и мечты, которые никогда не станут частью реального мира, поэтому я их похоронила где-то у себя внутри. Просто беременеть от лишь бы какого мужчины я не хочу, — а ведь несколько лет назад она всерьёз в перспективе планировали вместе семью, боже. Слёзы принимаются катиться из серо-голубых глаз с новой силой, из горла исходит беззвучный ужасающе-отчаянный крик. Девушка до боли вжимает острые ногти в ладони, желая хоть немного себя отрезвить. Они разговаривали об этом, уже заранее шуточно выбирая имена для детей и просматривая выставленные на продажу, дома. Пабло тогда был готов на что угодно, только чтобы воссоздать все её мечты и сделать самой счастливой, только вот в конечном итоге ничего не получилось. Всё кануло ко дну, и сладостные ожидания и мечты в одну ночь разрушились, теперь доставляя обоим лишь одну большую и сплошную боль. — Прошу прощения, на чём мы остановились до этого вопроса? — На вашем автографе дочери Хави, Азии. — Роберт осторожно пододвигает ближе к девушке красочную коробку с салфетками прямо на журнальном столике, разрезавшим миниатюрное расстояние между креслами и делает в своём блокноте какую-то очередную пометку на её счёт. — Поняла, точно. Так вот, я расписалась на блокноте для неё и спросила у Хави, была ли когда-то она на моём концерте и хотела бы в будущем, когда из раздевалки вышел он. В компании своих друзей, он смеялся, улыбался и выглядел как самое настоящее солнце, спустившееся ко мне с яркого небосвода. Мне кажется, в тот момент я потеряла логическую цепочку своих мыслей и просто залюбовалась им. Такое было со мной впервые, клянусь, а мы ведь даже не были знакомы лично. Конечно, у меня были парни до него. Ровно две пары отношений и одно нелепое свидание, которое никуда не привело. Первые оборвались в силу подростковой непосредственности, вторые из-за нездоровой ревности, ну а свидание — он без перерыва со мной невнятно говорил, заикался от страха, да и в целом стеснялся меня. Словно взрослую тётку, которая его соблазняет, а он малолетний девственник. В общем, там было без перспектив, не сложилось, — гречанка в который раз за вечер усмехается, только теперь уже более весело и неряшливо махнув рукой в воздухе, продолжает более свободно. Ей становится немного, но комфортнее. Они наконец ступают на безопасную территорию: — Он заметил меня почти у самого выхода из приватной части стадиона. Неожиданно обернулся в дверях, кидая на меня яркий взгляд и подмигнул своему номеру на одетой мною футболке. Я дико смутилась, а он просто ушёл. Как вы можете понять, в тот вечер мы с Пабло не познакомились, не поговорили, просто теперь знали друг друга визуально. К сожалению, этим волнительным моментом вечер не закончился, был ещё один. Джуд Беллингем, это был он. В тот вечер я столкнулась с ним лицом к лицу, ещё не понимая, что повстречалась не с обычным противником папиной «Барсы», а с самым настоящим началом своего грёбаного конца! — горькость моментально разъедает язык, а вот разум принимается как ненормальный твердить, что она сама во всё виновата. Только вот винить в своём несчастье другого гораздо проще, чем «любимого» себя. — Мы встретились совершенно случайно. Я отвлеклась на телефон, пока папа завершал диалог с Хави, а он как раз выходил из своей раздевалки, которая находилась недалеко от нас. Гаджеты в наших руках, полная невнимательность, один неудачный оборот его спины и вот я уже влетаю в его крепкую грудь, проклиная всё на свете. За тот вечер я и так слишком много наобщалась с людьми и больше этого не хотела, но выбор ,к сожалею, у меня моментально испарился. Прошло пару долгих секунд ступора, и только тогда я заметила свой разбитый вдребезги телефон на полу. Вот тогда с меня и спало всё оцепенение. Проснувшиеся в тот вечер эмоции вспыхнули в венах мгновенно. Я себя не проконтролировала. Наорала на него максимально жестоко, обвинив во всех грехах и назвав неуклюжим козлом, а после, схватила телефон и ушла, хлопнув дверью. Даже папу не дождалась, но он понял меня. Славно, потом в машине по дороге домой мы это и не обсуждали, и я бы, наверное, забыла об этом неприятном стечении обстоятельств, если бы не огромная куча «но». На следующее утро всё изменилось, совершенно кардинально. В моём Instagram висело два сообщения от разных адресатов, не числившихся в моих подписках и не виднеющихся в моё Direct ранее. Конечно вы уже догадались, что это были они, те самые футболисты. Пабло и Джуд, только дурак не догадается! И если сообщению первого я была искренне рада и приятно удивлена, то ко второму вообще никакой симпатии не видела. Была настроена лишь на игнор, но он за последующие годы ни разу не сдался. Может в его судьбе было прописано главной целью всё мне испортить, не знаю, да и думать уже не хочу… А вот Гави я ответила, потому что просто не могла его проигнорировать. Руки будто не поворачивались, знаете? Flashback «@pablogavi /07:23/: Знаешь, о футболистах со временем сложилось ложное представление о том, что все мы через чур уверенные в себе парни, но вчера ,после игры, я как школьник побоялся к тебе подойти и попросить номер, поэтому пришлось постараться и найти тебя в сети. Могу ли я теперь вновь вернуться к этой дефиниции? Это достаточно смело, как считаешь? @melissacaragianis /08:34/: Не совсем смело в моём понимании, но довольно нестандартно. С победой, Пабло Гавира! Вчерашняя игра вышла довольно интересной, даже несмотря на то, что любые вида спорта я терпеть не могу. @pablogavi /09:00/: Приму последнюю фразу за комплимент, Мелисса, и в таком случае, я помогу тебе его полюбить! Спорт может и не очень, но вот футбол точно того стоит!» — А потом я уже и сама не вспомню во всех подробностях как, но у нас началась оживлённая переписка. Я не думала, что между нами найдётся так много общего, и что почти все интересы совпадут, но вышло именно так. Я будто нашла свою половинку, недостающую ранее часть. Мне никогда не было так комфортно, он разукрасил мой разрушенный мир недостающими красками, и я невероятна благодарна ему за это. Он полюбил меня в худшем времени и никогда не осуждал моих эмоций и сильной уязвимости. Он всегда был рядом и подставлял мне своё плечо. Он просто стал моим светом, которого сейчас так не хватает… — улыбка на её лице. Такая счастливая, робкая, хоть и тронутая грустью, но расцветает мгновенно. Наконец озаряет миловидное лицо, придавая ему хоть немного красок и нежных оттенков. По оттаявшей коже пробегают давно забытые мурашки, как было только с ним, а на душе в мгновение ока становится тепло. — На пятый день общения в интернете он предложил мне встретиться, точнее — сходить на свидание. Я не ожидала этого и, наверное, не была совсем готова. Хоть моё ментальное состояние довольно стремительно шло на поправку, я не была готова к личной встрече. Наедине. Меня это пугало до чертиков, перспектива остаться с ним один на один и всё запороть была настолько велика, что я не рискнула к ней прикоснуться, поэтому и отказала. Так сильно переживала в тот момент, столько эмоций бурлило внутри, что я не выдержала и в один момент просто села за написание новой песни. «Talk to me a little more» была написана за вечер. Верите, нет? Она потом вошла в тот самый альбом «Warm breeze», который мои поклонники окрестили своеобразным шедевром молодого влюблённого сердца. Я очень сильно боялась, что после этого отказа он меня бросит, потеряет интерес, но нет. На следующее утро он прислал мне роскошный букет моих любимых ранункулюсов с маленькой милой открыткой внутри и сказал, что будет ждать столько, сколько нужно. Наверное, тогда я окончательно и влюбилась. Именно в тот момент я поняла, что он готов ради меня на всё и что главное, я готова ему доверять. Хрупко, но желанно. Ну а потом начались бесконечные звонки по видеосвязи и болтовня обо всём на свете, даже о самых ненужных мелочах, главное только не заканчивать вызов. Он начал слушать ради меня мои же песни и шуточно их оценивал в сообщениях в переписке, это безумно меня трогало, учитывая то, что его любимым музыкальным жанром всегда был и всегда будет рэп. А потом мы встретились, спустя почти месяц нашего виртуального общения и спустя двадцать восхитительных букетов с различными цветами. Пабло позвал меня на свою игру, и в этот раз я уже просто не смогла отказаться. Матч был выездной, но меня это не остановило. Он же сделал всё с его стороны, чтобы мне было комфортно. Он оплатил мне перелёт в бизнес-классе, зная о моих свободных финансах. Он забронировал мне номер в том же отеле, что и у их команды, находившийся в непосредственной близости от него. Он оставил на столике моего номера очередной нежный букет, джерси с его именем и записку с билетом, текст которой, я запомнила навсегда: «Я рад, что ты прилетела, Мел. И рад, что ты наконец-то будешь со мной совсем рядом, всего лишь на расстоянии нескольких метров, которые я хочу сократить после нашего выигрыша до минимума как можно скорее. Ты даже не представляешь, как много для меня значишь ты и твоё присутствие сегодня рядом, особенно, если брать во внимание твою ситуацию с тревожностью. Я сделаю всё, чтобы ты чувствовала себя комфортно, и я сделаю всё возможное, только чтобы заполучить твою красивую улыбку, которая уверен, вживую ещё более прекрасная, чем на видео-звонке. Знай, что все голы, которые будут забиты мной сегодня, принадлежат только тебе и все они в твою честь. Ещё слишком рано говорить в завершении сообщений «люблю», но я не могу сдержаться, Мелисса. Эти чувства к тебе просто сводят меня с ума, и, веришь нет, я не хочу, чтобы это прекращалось, ведь это просто превосходно. Мне ни с кем ещё не было так хорошо, как с тобой… Твой Пабло» На игре с «Реал Сосьедадом» я наконец поборола свою апатию и окончательно ожила, вернулась во вкус. Это сделал со мной он. Только он и никто больше… — эта маленькая записка, состоящая из дохлого клочка бумаги и его хаотичного, но безумно красивого почерка, всё ещё покоилась в самом надёжном месте её просторной квартиры. Это крохотное, но полностью заполненное теплом послание, навсегда ею бережно сохранено в любимой книге, которая никогда не покинет радиуса вблизи её кровати. На белоснежной тумбочке, слева всегда есть «Чувство и чувствительность» Джейн Остен. — Если бы не встреча с Пабло Гавирой, мисс Карагианнис, как вы думаете, продолжилось ли бы у вас это депрессивное состояние? — этот вопрос, почти не занимает у неё времени на размышление, ведь и так всё уже давно понятно. — С высокой вероятностью — да, — блондинка серьёзно кивает психотерапевту, а после робко улыбается. Следующие воспоминания слишком особенные для неё и слишком волнительные. Они всё то, что она бесконечно пересматривает перед сном как полноценные фильмы. До первого быстрого стука сердца, до первых мурашек по всему телу, до первых слёз в её серо-голубых глазах. — Впервые наш живой разговор, тет-а-тет, состоялся по окончании матча. Они тогда сильно обыграли противников, почти в два раза, завершив игру со счётом 3:1. Конечно, Пабло был безумно счастлив, ведь он забил два гола. Он просто светился яркостью и теплом. Помню, я тогда долго любовалась им на поле. Такого сильного трепета в груди и влюблённости к какому-либо парню я ещё никогда не испытывала. Это всё было мне в новинку и это всё, надо признать, также сильно меня вдохновляло. В какой-то момент он махнул рукой в сторону поля, ни на секунду не отрывая взгляда от моей миниатюрной фигуры, расположившейся на ВИП трибуне. Он жестом пригласил меня присоединиться к нему и ко всему празднованию на поле. И хоть и с тянущими переживаниями в груди, но я спустилась. Несмотря на собственные страхи, предрассудки и вспышки камер повсюду, которые безусловно заметили меня, я пошла к нему. И сделала бы так ещё сотню раз при необходимости, но только с ним. Когда он был рядом, мне было совсем не страшно бороться, даже наоборот, я этого хотела. Хотела сломать эту дурацкую систему, бесконечную закономерность, чтобы попросту выбраться из собственного кошмара и возведённых собой меланхоличных оков, чтобы наконец быть как раньше счастливой. Но вышло по-другому, я безусловно стала счастливой, но немного в другом ключе. На поле, тогда, с нами и случилась самая настоящая волшебная сказка. Тогда случились наши первые нежные объятия и робкий первый поцелуй. Сердце в тот момент билось как сумасшедшее, помню, как сейчас, а кончики пальцев дрожали в нетерпении. Я подошла к нему неловко, смущённая тысячами взглядов, но ему было на них плевать. Он смотрел только на меня. Безотрывно, с беспредельной мягкостью и волнующим трепетом, а потом я просто не выдержала и со всей силы кинулась в его надёжные объятия. Точно также, как и он, наплевав на всех. Наплевав на весь мир, потому что мне нужен был только он. Человек, который понимает меня с полуслова. Человек, который чувствует меня как никто другой. Человек, который находит нужные слова в подходящие момент и человек, который не побоялся меня вытянуть из этого болота. Человек, который искренне меня полюбил, сама не понимаю за что. Всё ещё не понимаю… Ну и конечно на следующий день наши фотографии разлетелась по всему интернету. Ни один журналист и паблик не могли не проигнорировать эту сенсационную новость, ведь мировой испанский футболист наконец был запечатлён с любимой девушкой, которая ко всему прочему оказалась не менее известной певицей собственных песен. Изначально я думала, что меня это сильно затронет и глубоко заденет. Все эти бесконечные обсуждения в сети и миллионы комментариев, но нет. Единственное, что было важно для меня на тот момент — это был он. Его крепкие руки на моей талии, который касались меня совсем нежно и бережно, будто бы боясь сломать. Его тёплые карие глаза, которые смотрели на меня с неприкрытым восхищением и искренностью, от которой мурашки разбегались табунами по всему телу. И наконец, его пьянящие чувственные поцелуи на моих губах, которые окрыляли и возносили к небесам одновременно. Я бы всё отдала, только чтобы ощутить их сейчас… Flashback « — Ну вот мы наконец и встретились, querida, и ,как вижу, я вновь оказался прав, — его бархатный голос предельно деликатен и нежен. Карие глаза ни на секунду не хотят отрываться от её глубоких и таких манящих серо-голубых, что похожи на таинственные звёзды в безоблачную ночь. Полузащитник осторожно прижимает девушку к себе, ловя на их фигурах десятки хитрых, но одобряющих взглядов сокомандников, что заставляют сердце ещё радостней забиться и тихо прошептать в её симпатичные покрасневшие губы: — Твоя улыбка совершенна, впрочем, как и ты сама. — Решил начать наш первый диалог в живую сразу с флирта? — блондинка дарит ему ответную ослепительную улыбку, чуть позже оставляя на гладковыбритой щеке кроткий трогательный поцелуй. Ей слишком хорошо, комфортно и уютно в его объятиях. Их попросту не хочется когда-либо размыкать. — По-моему, сейчас я должна восхищаться тобой и осыпать тебя комплиментами, Пабло. Это было невероятно, такими темпами я начну ходить на каждую твою игру. — её мелодичный голос сияет гордостью и бесконечной радостью от встречи с ним. Мягкие длинные пальчики не покидают его вьющихся шоколадных волос, плавно расслабляюще поглаживая. — И я буду только за, querida! — брюнет, не выдерживая, вновь касается её желанных губ, совсем на несколько коротеньких мгновений и после, нежно выдыхает, ловя её такой-же затуманившийся любовью взгляд: — Ты можешь восхищаться мной сейчас, Мел. Голами, игрой, подачей, но это ничто, по сравнению с тобой. Ради тебя и твоей лучезарной улыбки, и два гола не покажутся непосильной задачей. Ты в любом случае выигрываешь…» — Всё окончание того вечера мы провели только вдвоём, в скромной компании друг друга. У Пабло как-то получилось отговориться у Хави, что можно сравнить почти что с чудом, ведь тренер у них очень педантичен касательно тренировок и послематчевого время. Может это случилось из-за того, что он знал меня лично, а может, потому что Пабло выдал прекрасный результат. Не знаю! Главное, что мы были рядом. Гуляли всю ночь напролёт по живописным улочкам Сан-Себастьяна, несокрушимо держась за руки и без перерыва делясь историями из своих жизней. Мы быстренько поужинали в местном уютненьком ресторанчике национальной испанской кухни под окружающую дружескую атмосферу и с постоянным заливистым смехом за нашим столиком. Ближе к закату мы переместились к морю, выпили по обжигающему коктейлю в баре прямо на берегу Бискайского залива, а после гуляли по теплому песку до двух часов ночи, иногда прерываясь на поцелуи. Только опираясь на этот вечер, я написала целый альбом. Тот самый «Warm breeze», все песни которого только о нём. О Пабло и его любви ко мне. О той самой неповторимой чувствительности между нами. Две недели на двенадцать песен и их запись — это нечто… Flashback « — Я написала три новых песни за последние два дня, представляешь? Завтра уже еду на студию, записывать! — пара сидит на набережной, только уже в Барселоне. Спустя четыре дня после судьбоносного Сан-Себастьяна, в одном из ресторанчиков, расположившихся прямо на песке. На миниатюрном круглом столике виднеются два высоких бокала с трубочками: один с холодным овсяным латте, а другой со свежевыжатым фрешем. Пабло напротив ярко улыбается, рассматривая небывалую радость на лице любимой, теперь уже официальной девушки. — Думаю, это будут очередные, трогающие за душу шедевры, — брюнет нежно кладёт свою большую ладонь на её миниатюрную и ловит изучающий взгляд, секундой позже. Его бархатный голос снижается к деликатному шёпоту, одобряющая улыбка трогает посерьёзневшее лицо: — И Мел, я рад, что ты наконец-то пришла в себя, после сама знаешь чего… — Это всё случилось со мной только благодаря тебе, Пабло. — тот трепет, что она испытывает к нему, всю ту нежность — их попросту нельзя было описать словами. Их было мало, недостаточно. Он был прекраснее и лучше любого слова на земле, он был великолепнее всего на свете для неё. Блондинка быстро огибает круглый стол и присаживается на колени к легонько усмехнувшемуся парню. — Впрочем, и все эти новые песни были написаны только благодаря тебе. Всё в моей жизни сейчас только благодаря тебе… — её худенькие руки обхватывают его крепкую шею, а пунцовые губы на несколько секунд соединяются с его в нежном поцелуе. Окружающий мир отходит на задний план, с ним это привычное дело. — Ты хочешь сказать, что они обо мне? О нас? — удивлённо шепчет в её губы Гавира, осторожно придерживая Мелиссу за талию, чтобы та не упала. Карие глаза парня светятся теплом и счастьем. Сердце трогательно пробивает новые оглушительные удары. Соседние столики лишь умиляются представшей картине. — Да, favorito, они все только о тебе и обо всех моих чувствах, которые я испытываю к тебе, — Карагианнис невесомо прикасается к его щеке, мягко поглаживая скулу и еле слышно продолжает, ни на секунду не отрывая взгляда от его обворожительной улыбки: — И на самом деле я с первой секунды нашей встречи хотела кое-что спросить… — Ну же, милая, я во внимании. — футболист умилительно заправляет за ушко певицы светлую, выбившуюся из конского хвоста прядку и вопрошающе приподнимает бровь, ожидая продолжения. — Поехали ко мне, и тогда ты станешь первым, кто услышит мои треки…» — Вынужден признать, мисс Карагианнис, я слышал только этот ваш альбом, и он правда прекрасен, хоть обычно я и не отдаю своё предпочтение современной поп музыке, — мистер Смит кивает в сторону бежевого стеллажа с пластинками, расположившегося прямо у входных дверей кабинет, и блондинка быстро находит на второй полке свою красочную пластинку. Это не составляет ей какого-то труда, нежно-голубой корешок виднеется сразу. — Спасибо за комплимент, Роберт, — мимолётно выдыхает Мелисса и собирается продолжать. В это время на огромный мегаполис наступают холодные сумерки. В небе цвета индиго начинает проявляться отстранённая луна в окружении серебристых звёзд. Настенные часы показывают девять часов вечера: — Как я уже неоднократно упоминала ранее, Пабло вернул меня в прежнее русло, и я наконец вернулась в музыку. У меня сложно, но успешно получилось возобновить выступления на разных премиях и фестивалях после выпуска нового альбома. Глянцевые журналы вновь начали приглашать меня на фотосессии и интервью, в том году я стала главным амбассадором таких компаний, как Nike и Chanel, что стало для меня неожиданностью и приятным опытом. Ежедневник был вновь полностью расписан сложным графиком, у меня стало мало свободного времени, но я всё равно находила лазейки, чтобы увидеть Пабло. Он стал моим воздухом, поэтому мне и было так трудно находиться от него вдали больше недели. Уже не помогали видеосвязь и обычные сообщения, хотелось большего, — Мелисса переводит дыхание с грустной улыбкой на лице и продолжает свой биографический рассказ, несмотря на плавно вспыхивающие в груди горе и тоску. Они медленно, но верно приближались к точке невозврата и это никак нельзя остановить. Сегодня ей придётся рассказать ему ВСЁ, потому что прийти в себя ещё раз Пабло ей больше не поможет. В этом временном отрезке главная роль достанется психотерапевту Роберту. — Каждый из нас старался найти другого, каждый из нас искал встречи и надо признать, у нас это неплохо получалось. Год отношений пролетел незаметно. Мы стабильно виделись по разу в неделю, иногда чаще. Все праздники проводили в компании друг друга, ведь пока не были готовы открыться семье. Ходили на свидания, отдыхали на море, знакомились с друзьями друг друга и весело проводили время. Я бы даже сказала беззаботно и чертовски тепло. Я подстраивала под его расписание игр свой график, только чтобы куда-то сходить или слетать вместе. Посещала его игры и стала настоящей фанаткой клуба, да и игры в целом. Он сдержал своё самое первое обещание и правда смог заставить меня полюбить футбол. Это было прекрасно. Несколько раз он посетил мои концерты, в рамках тура «Warm breeze». Наверное, это и были мои самые трогательные и эмоциональные выступления, каких я больше не повторю… Flashback « — Ещё раз здравствуй, Рим! — оглушительные аплодисменты заставляют счастливо улыбнуться, не веря в происходящее вокруг. Сотни огней и вспышек телефонов мелькают по всему периметру огромного стадиона. Шестьдесят пять тысяч человек пришло на её концерт в Италии. Все они пришли послушать её собственно сочиненные песни, потанцевать под них с другими фанатами, да и просто покайфовать, классно проведя время. Все они пришли сюда просто чтобы увидеть её фигуру на сцене в свете ярких красочных софитов и с микрофоном и гитарой в руках: — Знаете, этот альбом по-настоящему особенный для меня. Не потому, что он стал таким популярным в сети и не потому, что, благодаря ему, я стала ещё более узнаваемой. Нет, совсем нет! Этот альбом особенный для меня, потому что он посвящён одному очень важному и дорогому мне человеку, который буквально вернул меня к жизни. Человеку, который всегда верит в меня и который не устаёт меня поддерживать ни на минуту и сегодня он здесь. В этом зале. Он вновь прикрывает мой тыл и желает только лишь счастья, постоянно твердя о том, как сильно обожает мою улыбку… — Мелисса быстренько смахивает одинокую слезинку счастья с щеки, не прекращая лучезарно улыбаться. Певица ни на мгновение не отводит любящего взгляда от ВИП ложи, где сидит ОН. Тот самый человек, что каждый день заставляет её сердце биться чаще и что самозабвенно дарит ей по утрам самые нежные поцелуи. — И знаешь, Пабло, я правда сейчас счастлива. Безумно счастлива, потому что у меня есть ты и потому что у меня есть вы! — поклонники моментально заходятся в радостном крике, почти на автомате поворачиваясь в сторону верхних, застеклённых трибун, где и виднеется фигура парня. В толпе разносятся громкие выкрики и признания в любви к исполнительнице, на что она лишь благодарно улыбается, продолжая: — Строчки сегодняшней акустической песни были написаны мной почти сразу же после нашего первого свидания, которое вышло просто волшебным. Оно началось с его фамилии на моей спине на футбольном стадионе, а закончилось на спокойном берегу Бискайского залива где-то около рассвета. В его объятиях мне было очень тепло, и я почувствовала себя самой «desirable»! Гитарные аккорды любимой многими песни обрушиваются на зал резкой, но предельно желанной лавиной. Тысячи голосов моментально сплетаются в унисон, начиная со всей душой проживать первый куплет. А она в этот момент смотрит только на него, не в силах оторвать взгляд и улыбаясь, как полная дура. Ловит его карие глаза через весь стадион и многозначительно подмигивает, бегая тоненькими пальчиками по острым струнам. Глаза в глаза всю песню и окрылённое сердце совершает очередной сокрушительный удар, когда, приблизившись к концу, он ей беззвучно шепчет такое заветное и уже давно родное «я тебя люблю». В мгновение ока девичий голос становится ещё сильнее и смелее, при этом не теряя той самой хрупкой нежности. Гитарные аккорды льются грациозным водопадом, а она лишь тает под его восхищённым взглядом.

♪I don't care about the world, I don't care about the plot

I just want to be desirable…for you…♪»

— В этих отношениях годы не имели значения, мистер Смит, клянусь. Я готова была провести с ним всю жизнь, впрочем, это и стало моим единственным желанием. Мне нравилось просыпаться с ним по утрам, разглядывая каждую выразительную чёрточку его красивого лица. Мне нравилось готовить ему завтраки каждое утро, несмотря на то, что я жутко опаздывала на работу и несмотря на то, что нужно было кропотливо просматривать по специальной карте, что ему можно, а что нельзя. Мне нравилось тайно целовать его в коридорах стадиона после матчей, либо поддерживая при поражении, либо награждая за феноменальную игру. За все те три года я просто безмерно полюбила нашу типичную ежедневную рутину, мне было в ней максимально комфортно и тепло. Уверена, что и ему тоже. Мы снимали шикарный дом с бассейном на протяжении пяти лет. Купили совместную машину, завели ещё одну собаку, которая теперь живёт с одним только Гави. Пабло познакомил меня с его семьёй как раз после того самого концерта в Риме, где я со сцены почти открыто призналась ему в любви. Естественно, его семья сложила два и два, и отнекиваться от знакомства стало просто невозможно, да в принципе никогда не было смысла. Я же не была для них каким-то секретом или страшной тайной. Всё прошло гладко и очень дружелюбно, мы быстро нашли общий язык и стали проводить больше времени друг с другом. Конечно, больше всего я сблизилась с Авророй, старшей сестрой Пабло, кстати говоря, на почве моей музыки. Она оказалась моей давней поклонницей, о чём Гави предпочёл умолчать и конечно же Рора была в огромном шоке, когда застала меня в объятиях своего младшего брата, на пороге их семейного дома и со словами: «Мам, пап, знакомьтесь! Это Мелисса, моя девушка!». — Карагианнис в кресле весело хмыкает, вспоминая вытянувшееся лицо бывшей подруги в момент их знакомства. Неподдельное удивление, отразившееся на лице Авроры в тот момент, просто убило Пабло, из-за чего тот чуть ли не помер со смеху прямо у входных дверей в дом. — Жаль только, что эта дружба между нами быстро распалась. Нам было отдано Богом сверху лишь несколько лет крепкой дружбы, ровно столько оставалось до нашего расставания, дня икс, так скажем. Шесть лет прошли как один день, с ума можно сойти. Наверное, так и осознаешь, что был по-настоящему счастлив. Когда время совсем теряет значение, и ты просто живёшь, наслаждаясь каждой минутой и ни разу за этот период не смотришь на календарь… В просторном кабинете воцаряется красноречивое молчание, лишь изредка нарушаемое надоедливым тиканьем настенных часов. Блондинка уходит глубоко в свои мысли, совсем не замечая, что в тишине проходит больше десяти минут. — Мисс Карагианнис, простите меня за бестактность, но я пока искренне не понимаю какое отношение к вашим с Пабло взаимоотношениям имеет Джуд Беллингем. Почему именно его имя вы упомянули в самом начале как своеобразного разрушителя? — именно любезный голос психотерапевта вырывает застывшую гречанку из лихорадочных мыслей. Вопрос мистера Смита обрушивается на неё словно ведро холодной воды на голову. Обезоруживает, напрягает и до чертиков пугает, моментально отрезвляя. Судьбоносное имя срабатывает жутким триггером, всё внутри мгновенно застывает. Та ночь наконец должна выявиться на свет, бежать некуда. Только вот почему так страшно? — Я сейчас, сейчас расскажу, Роберт. Мне просто нужно собраться, это очень тяжелая тема для меня. Я никому ещё об этом не рассказывала… — девушка делает несколько глубоких вдохов, прикрывая глаза. Тревога внутри только растёт, покрываясь плотной коркой ледяного инея, что иглами болезненно впиваются в истерзанное сердце. Она повержено всхлипывает, сожалея обо всём, особенно о той ночи и пытается начать, совсем не контролируя рвущихся наружу, рыданий: — Та самая ночь двадцать первого декабря всё изменила. Перевернула всю мою устаканившуюся жизнь на все сто восемьдесят градусов. Я всё сама разрушила, дура! А теперь сижу и реву, как полная идиотка! — Мелисса судорожно пытается стереть водопад новых горючих слёз с покрасневших щёк, но не выходит. Рукава изумрудного цвета почти насквозь промокают, но должного эффекта это не приносит, она всё ещё не может остановить рвущихся на свет рыданий. — Всё дело шло к свадьбе, так пророчило всё наше окружение, да и я так иногда подумывала, сказать честно. Нам было хорошо вместе, и я не видела никаких преград для этого. Я знаю, что точно бы сказала ему «да» при таком исходе, но только вот я не успела. Произошла наша единственная и уже окончательная ссора, которая разделила всё на «до» и «после». Мы были у нас дома, только-только украсили ёлку, подготавливаясь к Рождеству. Повсюду валялись ёлочные украшения и пахло запечёнными карамельными яблоками. Забавно, теперь я ненавижу этот запах и проклинаю при любом удобном случае. На часах было около девяти часов вечера, мы как обычно сели ужинать. Всё было как раньше, совсем привычно, до одного момента. До момента, когда он первым начал разговор и я почти сразу почувствовала, что что-то пойдёт не так. И как же жаль, что я оказалась права. Flashback « — Мел, нам нужно поговорить… — предельная серьёзность и какая-то несвойственная отстранённость в голосе Пабло в одно короткое мгновение пугает блондинку до чёртиков. Она в полном непонимании застывает с вилкой в руках, вопросительно приподнимая правую бровь. Девичье сердце пробивает хлёсткий сокрушительный удар. Что чёрт возьми происходит? — Знаешь, начало мне уже не нравится. Что-то случилось? — её мелодичный голос отчётливо подрагивает на каждом последующем слове, левая рука крепко сжимает под столом длинный край их кремовой кухонной скатерти. Ни один из их разговоров, серьёзных или же об обычных пустяках не начинался с этой двусмысленной фразы и это безумно нервировало. Гречанка ни на секунду не отрывает испытующего взгляда от его непроницаемых карих глаз, мысленно молясь о пощаде и счастливом конце. Увы, в ту ночь оно не наступило. — Да, querida, кое-что случилось, и я даже не знаю, как начать… — он импульсивно делает внушительный глоток красного вина из хрустального бокала и со звоном поставив его обратно на стол, напряжённо продолжает: — В общем, думаю, лучше выложить тебе всё сразу. Сегодня я подписал контракт с Аль-Насром, Мелисса, и уже завтра вечером мы должны будем вылететь в Эр-Рияд. Апартаменты для нас уже сняты, документы и билеты подготовлены. — в их общем доме повисает долгая неприятная пауза, в момент которой в венах девушки, кажется, разливается самая настоящая лава. В её серо-голубых глазах моментально вспыхивает неконтролируемая ярость, пока ещё вперемешку с неполным пониманием. — Какой к чёрту Аль-Наср, Пабло? О чём ты говоришь вообще, а Барселона? Они же должны были продлить с тобой контракт ещё неделю назад. Я думала, всё получилось и поэтому ты об этом молчишь. — серебряная вилка прямо из её рук с грохотом приземляется в белоснежную тарелку с мясом по-французски. Карагианнис тщетно пытается проконтролировать сумасшедший рой мыслей, закрутившийся в голове и повышающийся тембр голоса, но не выходит. Гавира напротив лишь непонимающе хмурится, наблюдая за радикальной сменой различных нерадушных эмоций на её лице. — Им не хватило финансов, поэтому я сразу принял решение. Аль-Наср не только выкупил меня у Барсы, Мелисса, но и заплатил в два раза больше, поэтому завтра мы насовсем должны будем вылететь в Саудовскую Аравию. Это не обсуждается даже, это лучший из возможных исходов! — испанец также не выдерживает, как и любимая девушка, и неконтролируемо повышает тон, в котором теперь проявляются первые нотки типичной для него на поле агрессии. Только вот они были в стенах их родного дома, в пятнадцати километрах от ближайшего футбольного стадиона. — Может для тебя и лучший, но не для меня, Пабло. Ты просто сошёл с ума! — гречанка гневно вскакивает со стула, что издаёт неприятный режущий звук при резком скольжении по мраморной плите и сильно жестикулирует. Обычно мелодичный нежный голос срывается на крик. — Да что тебе не нравится, Мелисса? Это шикарное предложение, да без нормальной игры и лиги, да в другой стране, но это огромные деньги! Это престиж в конце концов и уважение! — он резко поднимается на ноги за ней следом, безжалостно отталкивая от себя тарелку с едой. Посудина моментально разбивается о пол, а звенящий звук разбитого стекла пускается по всему полутёмному помещению. Пабло в ярости не сводит взгляда с застывшей рядом блондинки. — Какие к чёрту деньги и престиж, Гавира? Тебе денег всё это время не хватало или что? Славы было мало? — Карагианнис в полном ужасе зарывается в свои распущенные белоснежные волосы, не прекращая расхаживаний по кухне туда-сюда. За окном валит непривычно-сильный снег, хлопьями оседая на ледяную землю. — Ты вообще обо мне хоть на секунду подумал, принимая это тяжёлое решение за нас двоих? — слёзы обиды душат, скатываясь по покрасневшим щекам. — Конечно я думал о тебе, Мел. Нам не о чем переживать, не стоит накручивать себя попросту. Если ты боишься о законе совместного проживания, то тем более не стоит. Нас быстро распишут или дадут какую-то поблажку. Клуб пообещал разобраться… — брюнет шумно выдыхает и пытается спокойно говорить, подходя ближе к Мелиссе. Их глаза сталкиваются друг с другом в своеобразном поединке. Полное непонимание её решений и полное разочарование в его поспешном поступке. — Ты что правда вообще ничего не понимаешь, Пабло? Правда не понимаешь, что за ужасное решение для нас ты принял? Ты просто подписал нашим счастливым отношениям смертный приговор. Ты знал, что я категорически не хочу переезжать куда-либо, ведь в Испании вся моя жизнь. Родители, друзья, работа. Тут всё, и ты это прекрасно знал, но проигнорировал. Ты просто тупо подписал эту дурацкую бумажку, не отдавая особого значения мне и моей жизни! Ты поступил как самый настоящий чёртов эгоист! — блондинка со всей скорости подлетает к притихшему Гавире, в истерике ударяя того своими маленькими кулачками по крепкой груди. — Почему ты не посоветовался со мной «до»? Почему просто не поговорил, не обсудил со мной этого, Пабло? Спустя столько лет я что, для тебя престала совсем что-либо значить? — всё вокруг рушилось, неминуемо и быстро. Всё то, что они строили годами, разрушалось в одночасье, оставляя за собой лишь руины счастливого пепла. От этой полной потери контроля над ситуацией кровь стыла в венах, а сердце в ужасе шептало: «нет, нет, нет!» — По-моему сейчас именно ты ведёшь себя как долбанная эгоистка и конченая истеричка, Мелисса! Дурацкие песенки о любви можно писать и петь по всему миру, а вот играть в футбол — нет! — фраза парня, сказанная с горяча, бьёт похлеще самой болезненной пощёчины. Она отдёргивается от него словно от огня, болезненно прикрывая серо-голубые глаза. Сердце в груди моментально разбивается, лёгкие покидает последний оставшийся кислород. — Мелисса, я, про… — Да пошёл ты! Катись, куда хочешь, хоть на край света, мне плевать! Только меня рядом не жди, больше не будет! — гречанка оставляет на его щеке вполне реальную, пылающую яростным огнём, пощёчину и сразу же пулей вылетает из дома, не надевая куртку. Она скоропостижно садится в их общий автомобиль, быстро заводя двигатель и выезжает из прилежащий к дому территории. Шлейфом за ней лишь остаётся громкий рокот двигателя, ванильный аромат и полное пожизненное одиночество для него, по допущению одной нелепой, совсем глупой ошибки…» — Я была максимально разбита в тот момент, почти также, как в моменты первого тура. Слёзы застилали нормальный взор, сердце стучало в груди как ненормальное, постоянно болезненно сжимаясь. За время той непродолжительной поездки я неоднократно хотела вывернуть руль и оказаться на встречке, но меня останавливали его постоянные звонки на телефон, которые так и остались мною без ответа, играя белым шумом. Я много петляла по улицам города, сжав онемевшими пальцами кожаный руль и вдавливая педаль газа в пол. Было чертовски холодно и сыро, минус девять, по-моему, а я ещё и окна все нараспашку открыла. Мне как воздух была необходима эта физическая боль, чтобы отрезать себя хоть чуть-чуть от невыносимой душевной. Он же был для меня, блять, всем! Ветер трепал мои распущенные волосы, забивая нос леденящим холодом и срывая с щёк хрустальные слёзы. Визг шин, шум машинного мотора и резкая парковка у какого-то дорогого бара. Я не помню название, наверное, этого и не нужно. Меня с трудом держали собственные ноги, телефон и сумочку я оставила в салоне, взяла с собой только кошелёк и ключи. Слёзы крупными каплями оседают на моё домашнее платье-свитер, и я дрожащими озябшими пальцами тяну входную дверь на себя. Запах сигарет и ментола моментально бьёт в нос, я тогда быстро зашагала к барной стойке, не замечая ничего и никого вокруг. Я просто впервые в жизни хотела сильно напиться, вот прямо чтоб в хлам и ничего не чувствовать. Мне было обидно и горько от того, что Пабло поставил меня ни во что спустя столько лет совместной жизни. Что не поговорил, не выслушал, а тупо подписал судьбу за нас двоих, а ведь для меня самым главным в любых отношениях было доверие и понимание. Я была такой дурой, так легко возвела его на пьедестал, а он даже не побоялся исхода. Думал, что я последую за ним куда угодно, как жена настоящего декабриста, а я вот нет, послала его. Смешно же, да? Он вообще не рассматривал в своей голове такого исхода, как просто потерять меня. Я чувствовала себя преданной и, наверное, ни за что бы не вернулась в ту ночь. Хотя нет, только если исправить свою главную ошибку… Flashback « — И чего это такая красивая девушка сидит этим прекрасным вечером одна? — Мелисса опрокидывает в себя очередной шот текилы, в последствии резко морщась. Стрелки часов неминуемо приближаются к полуночи, серо-голубые глаза нестерпимо болят от пролитых слёз. В её голове кружатся миллионы безрадостных мыслей, а она всё пьёт. Забыться, к слову, это не помогает. — Ну, во-первых, девушка совсем я и не красивая сейчас, а во-вторых, хуже вечера у меня уже давненько не бывало, поэтому он вовсе не прекрасный, а скорее даже наоборот! — блондинка безрадостно хмыкает, наконец поворачиваясь на высоком барном стуле к парню напротив. В глазах не проскальзывает ни эмоции при виде Джуда, сердце не пробивает ни удара. Ей всё равно, абсолютно. — Могу его скрасить? — на футболисте «Реала» расстёгнутая на несколько верхних пуговиц, чёрная рубашка и того же цвета облегающие брюки. Парень будто только-только сошёл с обложки «Диор», грациозно придерживая в руках хрустальный бокал с виски и хитро улыбаясь, словно сам дьявол воплоти. На заднем фоне играет какая-то дурацкая музыка, танцпол заполнен людьми, но ни один из них этого не замечает. — Делай, что хочешь, Беллингем. Мне плевать, главное не трогай меня и просто дай спокойно напиться! — ещё один резкий шот, она запрокидывает назад голову и после, их руки неожиданно соприкасаются в свете красного неона. Длинные пальцы мулата легко сжимают её потеплевшую ладонь, глаза на несколько мгновений соприкасаются. Его опять не останавливает наличие парня в её жизни. — Тогда прости, не смогу не тронуть, — пухлые губы Беллингема находятся в непосредственной близости от её, сердце гречанки почему-то ускоряет ритм. Ранее забитая мыслями, голова, теперь начинает еле заметно кружится, когда он сладостно шепчет, чуть-ли не сливаясь с ней в жарком поцелуе: — Если правда хочешь отключиться, переходи на портвейн или крепкую русскую водку…» — Я чувствую себя сейчас полной шлюхой: грязной, мерзкой, поганой, но да. Итог таков, и он один, Роберт. В ту ночь я ему изменила. Повелась на поводу у неконтролируемых эмоций и алкоголя, а может сейчас просто ищу причину, чтобы не вешать вину на себя, но да. Мы с Джудом переспали, после пяти шотов текилы и двух бокалов портвейна, прямо у него дома. Вообще не помню, как оказалась у него в кровати. Помню лишь как он меня целовал. Целовал так, будто я всё, что ему нужно… Flashback «Мулат поспешно открывает дверь в собственные апартаменты, и она с шумом ударяется о стену подъезда, вызывая глухое эхо. Ну и к чёрту, ему плевать, ни на одну грёбаную секунду он не оторвётся от её манящих, таких прекрасных губ, о которых грезил все последние годы. Желанная девушка в крепких руках еле слышно хмыкает от нетерпения, пока его язык ласкает её рот. Каждая клеточка спортивного тела горит и напрягается. Голова совсем не соображает, всё будто бы в тумане. Из них двоих соображает только он. Его просторная спальня выполнена в бордово-чёрных тонах, повсюду таинственный неон, который так и наводит на ужасающе-сексуальные мысли. Она вообще не понимает, что творит, когда со всей силы рвёт на его мускулистом теле бедную рубашку, попутно падая на прохладные шёлковые простыни. Взгляд серо-голубых глаз наполнен лишь диким необузданным желанием, в смеси с разрушающей страстью. Он ведь совсем не понимает, что перед своими глазами она видит вовсе не его, а того самого ненавистного Пабло Гавиру из «Барсы». — Блять, Карагианнис, ну почему тогда ты выбрала именно его? — Джуд стягивает с неё платье, попутно оставляя собственнические поцелуи на каждом сантиметре её худенького тела. Всё вокруг обостряется до децибел, каждый удар сердца, каждый шумный выдох, каждое касание. Одежда друг друга оказывается на полу почти молниеносно. Напряжённые тела сияют десятками красных меток. Они стонут в унисон, когда он входит в неё без даже дохлой капли нежности. Мелисса чувствует относительный дискомфорт и некую болезненность, но ощущения единения и дикой красочности заполняют каждую клеточку ее тела, заставляя полностью забыться. — Пабло, Господи, как же сильно я тебя люблю…» — Потом всё стало понятно, на следующее утро после секса. Все его подкаты, флирт и постоянные поиски встреч со мной за те последние шесть лет. Он искренне любил меня, и та ночь для него не была ошибкой, как это было для меня. Он этого правда желал больше всего на свете, и он не знал, что тогда я просто пользовалась этим, — Карагианнис судорожно зарывается руками в копну своих белоснежных волос, уже рыдая в голос. Рыдания душат, хочется кричать. До чего же она ужасный человек, отвратительный, хуже некого. Мало того, что она разрушила свою жизнь и жизнь Пабло в одночасье, так ещё и жестоко обошлась с человеком, который её, как оказалось, самозабвенно и неразделённо любил. Подарила хрупкую надежду, а утром её безэмоционально отняла, руша все мечты и совершенно безжалостно разбивая сердце. — Я сбежала из его постели следующим утром, быстро уехала на машине, пока он спал. Мне было всё равно на жуткое похмелье и частые головокружения, я села за руль и просто помчалась домой. Было страшно заходить внутрь, поскольку я просто не смогла бы посмотреть ему в глаза после ста пропущенных звонков и измены, но этого делать и не пришлось. Пабло дома не было, он тоже тут не ночевал, поэтому мне не составило каких-либо проблем собрать свои вещи и уйти. Вот примерно так всё между нами и закончилось. Без криков, разговоров, ссор, мы просто не встретились на следующее утро после ссоры, а потом я увидела его по телевизору на первой игре за Аль-Наср и так всё и встало на свои места. Он начал играть за тот дурацкий арабский клуб, а я переехала в Америку спустя несколько дней, отрезав все нити соприкосновения с Испанией. Остались только родители и больше никто. Я не выдержала тяжести былых счастливых воспоминаний и сбежала. Все эти два года в расставании я слежу за ним. За каждой личной новостью, каждым результатом игры. Я наблюдаю за ним издалека и не приближаюсь, потому что недостойна иметь его вновь рядом. Без меня ему лучше, я же вижу. — десять насквозь мокрых белоснежных платков приземляются на стеклянную поверхность журнального столика. Мелисса сжимается в кресле, обнимая себя руками, в попытке успокоить. Не выходит. — У него недавно появилась новая девушка кстати, Анита Домингес, очень милая и красивая модель из мира моды. Она правда Пабло к лицу, я же вижу. Он хоть немного, но начал улыбаться после нашего расставания. Пусть у них получится, пусть он просто будет счастлив, и я клянусь, больше ничего не попрошу… — худенькая спина трясётся от чудовищных рыданий. Кровоточащее сердце хочется попросту в мгновение ока вырвать из груди, чтобы больше не болело. — Вы правда считаете, что всё было закончено тогда? В ту ночь, два года назад, мисс Карагианнис? — она чувствует, как психотерапевт осторожно присаживается перед ней на корточки, еле ощутимо касаясь ледяного плеча. Мистер Смит будто призывает посмотреть её на что-то, но вот желания совсем нет. Хочется сдохнуть, придушить себя собственными руками, только чтобы не возвращаться обратно в этот омерзительный реальный мир, который она вокруг себя сама и воссоздала. Правда наконец всплыла наружу и хоть один живой человек, да её и узнал. Пусть даже и лучший специалист своего дела из Нью-Йорка. Одинокая белая папка с какими-то чёрными аккуратными инициалами мягко приземляется на правый подоконник её кресла. Всё же приходится поднять на свет заплаканные, жутко покрасневшие глаза и заставить себя прочесть. В первый раз гречанка не поверила. Подумала, что сошла с ума. Во второй раз сморгнула новый поток подступающих слёз, не веря в происходящее. В третий раз схватилась за голову, непонимающе и с какой-то дурацкой последней надеждой в сердце, уставляясь на психотерапевта. — Что это такое? — мелодичный голос блондинки безумно дрожит, полностью охрипнув от предыдущих рыданий. Истерзанное сердце совершает кульбит, пока худые пальцы совсем нежно обводят контуры родного имени. Мозг все ещё не может переварить происходящее. — Это карта одного из моих пациентов, Мелисса, — Роберт Смит поднимается перед исполнительницей с корточек, поспешно выпрямляясь в полный рост и подходит к собственному рабочему столу. Мужчина делает глоток уже давно остывшего, но ароматного кофе и с ободряющей улыбкой продолжает: — А если точнее, психологическая карта Пабло Гавиры, который всё ещё непоколебимо уверен, что между вами ещё ни черта не закончено.