White Winter Hymnal

      Джон Сноу похож на свалившийся снег с крыш Винтерфелла.       Прямо посреди дня, — думает Кейтилин. Прямо на её голову.       Джон Сноу похож на лавину, сошедшую с гор. Лавину, несущуюся на их дом, — понимает Кейтилин. Прямо на неё.       Джон Сноу похож на маленького мальчика, заблудшего в метели. Потерянного ребёнка, брошенного судьбой в чужие руки. Холодные и неприветливые, как пришедшая после ласковых летних дней зима, как ветер, завывающий в стенах замка.       А ещё Джон Сноу похож на Неда Старка. Сильнее, чем другие сыновья. Первенец Робб, любимый Бран и кроха Рикон. Её родные дети. Их дети.       Об этом Кейтилин Старк старается не думать. Не вспоминать лишний раз.       Не получается.       Иногда Кейтилин хочет, чтобы Джон Сноу действительно был тем самым потерянным мальчиком, по случайности оказавшимся где-то в эпицентре снежной бури. Погребенным под тяжёлым слоем снега, таким же толстым, как невидимая стена, воздвигнутая между бастардом и леди Старк, даже выше, наверное, чем Стена на Севере Вестероса, которую поклялись защищать мужи в чёрном. Там, на другом конце Семи Королевств, на тёплом, безмятежном юге, в высоких золотых дворцах, разве о них кто-нибудь помнит? Вспоминает ли, когда очередная беспокойная голова остаётся похороненной в ледяной пустоши, коей она и принадлежит?       Разве не лучше для всех, если нелепое бельмо на глазу будет забыто? Детьми, слугами, Эддардом Старком, всеми этими напыщенными лордами, плодившими слухи ещё во время войны. Ей.       Иногда Кейтилин хочет этого так сильно, что кажется, даже Боги могут услышать её.       И они слышат.       Джон Сноу похож на раненного волчонка, чью мать только что подстрелили на охоте. Это естественно — лютоволкам среди людей не место. И всё же, он здесь. Охотники забирают его с собой, и растят, как охотника.       Когда бастард Неда Старка болен оспой, Кейтилин сидит у его кровати. Вслушивается в тяжелое дыхание, приглушенные всхлипы, разрывающие тишину спальни, смотрит, как едва поднимается грудь под слоем тяжёлых одеял, и надеется, что поднимется снова. Надеется, что бастард Неда Старка выживет.       Кейтилин Старк делает оберёг для Джона Сноу. Царапает об острые ветки пальцы и стирает кожу, сворачивая в узлы грубую верёвку; соединяет замысловатую конструкцию воедино и ставит у изголовья чужой кровати, похожей сейчас на посмертное ложе.       Мальчик едва ворочается, придавленный толстыми шкурами, да и сил на движения почти нет. Кейтилин гладит его по волосам, убирает со лба спутавшиеся чёрные кудри, блестящие и влажные от пота. Он хмурит брови (единственное, что ещё под силу), и с трудом размыкает веки. Взгляд его затуманен, и кажется уставшим, пожалуй, даже слишком для ребёнка его возраста. В своей постели сейчас Джон выглядит ещё меньше, чем он есть, ещё слабее; он похож на хрупкую статую, вылепленную из только что выпавшего снега, вот-вот готовую рассыпаться от одного неосторожного движения.       Кейтилин думает, не одиноко ли ему? Насколько отчуждённым он чувствовал всё это время, взрослея в Винтерфелле среди чужих детей?       Кейтилин думает, что это несправедливо. Она думает, что должна была знать лучше. Быть лучше.       Робб иногда тоже сидит у его кровати. Роняет голову ей на плечо, пока Кейтилин гладит его по рыжим волосам, таким же, как у неё, прижимает к себе и надеется, что это последний оберег, который ей пришлось сделать.       — Он справится, — уверяет она. Я справлюсь.       — Я знаю, — отвечает Робб, и на его лице появляется намёк на улыбку. — Он сильный.       И добавляет: отец так сказал. В нём течёт кровь севера. Кровь Эддарда Старка.       Роббу нравится Джон Сноу, Кейтилин знает, он без труда исполнил желание отца, почти мольбу, и с завидной лёгкостью принял бастарда, как своего брата. Эддарду Старку он тоже нравится, Кейтилин видела это в глазах мужа, и было это настолько же очевидно, насколько невыносимо. Она уже перестала гадать, о чём он думает, когда смотрит на своего бастарда, а спрашивать прекратила ещё раньше. Какое значение имеют вопросы, если ответ лежит прямо перед ней?       Кейтилин спрашивает себя, сможет ли она также.       Сможет ли полюбить Джона Сноу?       Но вот имя мальчишки снова снежным комом встаёт у неё в горле и Кейтилин не может дышать.       Джон Сноу называет своего белоснежного зверя Призраком, и это кажется почти ироничным. Это так похоже на него, думает Кейтилин. Разве не эту роль он исполнял все эти годы, живя под чужим кровом, среди своих законнорожденных братьев и сестёр, тех, у кого есть будущее? Вставал позади остальных, встречавших короля. Уходил с застолья, чтобы все эти прилежные принцы и принцессы не заметили его присутствие. Чтобы лицо леди Старк от стыда и презрения к нему не стало красным настолько, что слилось бы с волосами.       Ещё немного, и Джон Сноу сам окончательно растворится в дальних и бескрайних заснеженных полях, по которым когда-то ступали Иные. Ещё немного, прежде чем Кейтилин Старк забудет о существовании собственного обещания, так и не сдержанного ей. Ещё немного, и семья Старк наконец станет такой, какой и должна была быть с самого начала.       Джон Сноу уходит туда, куда никогда не приходит лето.