***
Они познакомились, когда ему было двенадцать. — Юнги, вернись! — слышится громкий рассерженный голос матери. — Где твоя шапка? Что шапка! Когда на улице выпал первый снег! «А вот кеды бы поменять на более подходящую обувь не помешало бы». С этими мыслями школьник озадаченно осмотрел свои ноги, раздумывая, вернуться ли в дом или так пойти. — А! Чёрт с ними! — махнул рукой и радостно заторопился по ступеням вниз. — Не замёрзну. Не впервой! Оказавшись на улице, он полной грудью вдыхает зимнюю свежесть, — скоро Новый год — подхватывает лямки рюкзака на груди и отправляется в школу. — Вот же озорник! — улыбаясь, смотрит мать в окно, провожая взглядом счастливого сына. — Оставь его, — доносится из глубины комнаты мужской голос, — наш сын растёт. В ответ шумный вздох. Сеул за полтора месяца до Нового года погружался в атмосферу волшебства. Вот и сейчас Юнги, не обращая внимания на прохожих, рассматривал деревья, стволы которых уже как месяц назад украсили гирляндами. Он любил гирлянды. А ещё любил Новый год, да и саму зиму тоже любил, когда везде светятся яркие огоньки, в торговых центрах и парках города появляются наряженные ёлки, а сами улицы так и сияют праздничной иллюминацией. В это суматошное время он вместе с родителями часто бывал в разных местах, потому что, как убеждала мама, перед Новым годом семья должна почаще выбираться из дома, чтобы зарядиться хорошим настроением на весь грядущий год. А ещё любил мандарины! Их неповторимый аромат и яркий вкус ассоциировались у него со счастьем. Из приятных мыслей-мечтаний вырвал неожиданный громкий женский крик. Дрогнув, Юнги остановился и увидел на светофоре кричащую женщину и указывающую на дорогу. Он повернулся: на пешеходном переходе, скорее всего, поскользнувшись, лежал мальчишка примерно его же возраста и как-то неуклюже пытался встать, но каждая попытка терпела провал за провалом — ноги скользили по мокрому снегу, разъезжались, и он снова падал лицом в снег. Крики, резкий сигнал и звук тормозов сорвали Юнги с места: он ринулся к пареньку, на ходу схватил его за рюкзак и потянул по припорошенному снегом асфальту на противоположную сторону дороги. Он даже и не понял, как всё быстро закончилось. Машины тронулись, а грозные водители выкрикивали ругательства из приоткрытых окон и гневно трясли кулаками. Юнги сел рядом с незнакомцем на корточки, провожая презрительным взглядом автомобили. — Чёрт, мать меня убьёт за очки, — раздался спокойный серьёзный голос. — Опять разбил. Брови Юнги поползли вверх. — А то, что тебя сейчас чуть не задавили? Это не в счёт?! Тебя это не смущает? — хмыкнул недовольно он. Мальчишка повернулся: волосы, постриженные ёжиком, умные карие глаза, лёгкая виноватая улыбка, ямочки на щеках и всё лицо в снегу. — Прости, ты прав, — вздохнул он, утирая рукавом снег со щёк и лба, и снова посмотрел туда, где пару минут назад корячился посреди дороги. — Просто только вчера мне купли новые очки, — сокрушено произнёс он. Юнги тоже посмотрел на дорогу: где-то там валялись очки, вернее, их останки. — Прости. — За что? — ещё больше удивляется Юнги. — За беспокойство! — За беспокойство?! — он не верит, что именно это услышал. — Да если бы не я, то сейчас под колёсами машины пострадал бы ты, а не твои очки! Уж лучше бы поблагодарил. Мальчик с «ёжиком» на голове попытался встать, но… ноги снова предали хозяина и разъехались, отчего он шмякнулся на задницу и болезненно застонал: — А-а-а-у-у-у! — поморщился. Юнги уставился на его обувь, — лёгкие кожаные осенние туфли — а потом посмотрел на свою. Тоже осенняя обувь, только кеды. И громко засмеялся. — Ну ты идиот! — хохотал от души. — Кто же ходит зимой в скользких осенних туфлях?! Теперь понятно, почему ты не мог встать! Юнги смеялся и по-доброму хлопал бедолагу по плечу, который, действительно, улыбался по-идиотски. — Спасибо тебе! — просмеявшись вместе с ним, произнёс незнакомец. — Спасибо, что спас мне жизнь! — Обращайся! — отмахнулся Юнги. — Меня зовут Ким Намджун. — Юнги-и-и-и! — прокряхтел он, поднимаясь с корточек. — Мин Юнги. Тебе куда? Тоже в школу? Намджун собрался уже встать, но его опередили: — О-о-о-о не-е-е-ет! Погоди! Давай я помогу! — смеясь, он протянул руку новому знакомому и помог тому принять вертикальное положение. — Без меня тебе не обойтись. Намджун схватил Юнги за руку и, опершись на неё, неуверенно ступая, зашагал в школу. По тротуару шли двое: тощий двенадцатилетний Юнги и высокий неладный Намджун. — Я так понимаю, мы учимся в одной школе, — утверждает Юнги. — До скольки уроки-то? — До пяти, — Намджун сосредоточенно смотрел под ноги. — И домой мне тоже придётся тебя проводить. — А это не затруднит тебя? — доносится удаляющийся неуверенный голос. В ответ Юнги запрокинул голову, и громкий смех прокатился по зимней улице.Пять лет спустя
— Юнги! Юнги! Юнги! Юнги-и-и-и-и-и! Вот уже целую неделю в школе проходят соревнования по баскетболу среди старших классов. Юнги — красавчик и любимец всех девчонок и свой среди пацанов. Все в школе и за её пределами знают, что в баскетболе Мин Юнги нет равных. Только соперники тихо радовались и ждали: всего-то этот год — и Юнги выпустится. Вот тогда-то они покажут! А сейчас позорно терпят очередное поражение, провожая обречёнными взглядами трёхочковый мяч, летящий точно в их корзину, брошенный не кем иным, как самим Мин Юнги! — Да-а-а-а-а-а-а! — по спортивному залу проносится рёв такой мощности, что закладывает уши. Участники команды бегут в центр площадки, где одиноко стоит «виновник» победы и устало красной майкой вытирает пот со лба. Толпа обступает его, на мгновение худое тело баскетболиста исчезает, а потом взлетает вверх над головами. Так и подбрасывая, несут его к пьедесталу, где суетились судьи и уже готовились к награждению. — Юнги! Юнги! Юнги! Обычно тихий низкий бас Намджуна не выделялся среди других голосов, но сегодня он превзошёл самого себя. Парень после победы следовал за другом по пятам и выкрикивал его имя. Поэтому, заслышав голос Намджуна, школьники начинали громко улюлюкать и хлопать в ладоши при виде знаменитого баскетболиста. И вот снова… — Юнги! Юнги! Юнги! Юнги! Юнги! — Да задолбал ты! — наконец сдался Юнги. — Твоя взяла! Пойду я с тобой на это выступление, пойду! — и устало бросил рюкзак на стул, а сам сел рядом на свободный. Народ толкался, переговаривался. В школьной столовой душно, пахнет едой, но над всем этим возвышался аромат кофе. Друзья сели за столик. — Ты не представляешь, как выручишь меня! — начал Намджун разбрасываться комплиментами перед другом с набитым ртом. — Ты просто спасаешь мою шкуру! — Опять! — саркастически хмыкнул в ответ Юнги, втягивая лапшу. — Это было пять лет назад! Может, прекратишь мне припоминать мои осенние ботинки? — Пять лет назад я первый раз спас твою задницу! — довольно улыбался баскетболист, выделяя фразу «первый раз». — Так что за выступление? Резкий девчачий визг прямо за спиной настолько сильно напугал парней, что они пригнули головы и прикрыли их руками. — Это же Юнги-и-и-и! — около них стояли старшеклассницы в школьной форме. Одна, что с двумя хвостиками на голове, в руке держала плакат с изображением капитана команды. — Юнги-и, хотим автограф! — и за её спиной дружно начали скандировать: — Ав-то-граф! Ав-то-граф! — Хорошо, хорошо, — вскочил перепуганный парень. — Будет вам автограф! Ему вручили розовый маркер, и он размашистом почерком написал пару фраз и оставил автограф. С чувством выполненного долга вернул маркер. — Но это не всё! — захихикали девчонки. — Что ещё? — нахмурил брови. Та, что с хвостиками, подошла, привстав на цыпочки, положила руки на плечи и надавила: — Сядь. Сел. И началось то, чего никак не мог предвидеть: последовала вереница поцелуев. Он отворачивался, отмахивался, пытался оттолкнуть назойливых фанаток, но всё безуспешно. Хохот наполнил и так переполненную столовую. Когда представление закончилось, покрасневший от стыда и возмущающийся Юнги принялся за обед. — Так что за выступление? — прокашлявшись, вернулся к теме разговора, прерванного глупыми девчонками. — Я там кое-что набросал. Может, поможешь с музыкой? Да и лирику одним глазком разрешу посмотреть, — играл ямочками парень. — Посмотреть можно, но ты так и не ответил: что за выступление? — Ну-у-у-у… — Только не говори, что ты снова связался с улицей?! — Юнги выпрямился, отставив тарелку с едой. — А я и не развязывался, — Намджун виновато опустил глаза и, не зная куда деть руки, начал помешивать еду в тарелке. — В конце месяца пройдут выступления. — Я не буду морозить зад и рвать глотку на улице! — настроение испортилось окончательно. — Ты обещал, — Намджун, сузив глаза и сложив руки на груди, выжидал. — А-а-а-ах, — Юнги бросил палочки на стол. — Если бы не дружба с тобой, я бы ни за что не согласился. — Значит, сегодня у меня?* * *
— Кто они? Полный мужчина с интересом пристально изучал парней, только что закончивших выступление. И, по его отнюдь не малому опыту, это было впечатляюще! Энергетика, харизма и уверенность исходили от этих двоих. Высокий парень, именовавший себя RM, читать рэп умел. Мягкий, обволакивающий бас Намджуна и надрывный с хрипотцой баритон Юнги произвели неизгладимое впечатление на незнакомых мужчин, особенно на полного. Бан Шихёку давно рассказывали про уличные выступления рэперов, но он намеренно эти «музыкальные» места обходил стороной. Разве можно на таких сборищах найти что-то стоящее? Оказывается, можно. Мужчина это понял, как только услышал их голоса. — Я, так же как и ты, вижу их впервые! — ответил высокий худой мужчина. Он зорко следил за парнями, что заинтересовали его друга и директора музыкальной компании в одном лице. — Подойду. Мужчина, спрятав руки в карманах куртки и натянув повыше воротник, засеменил к толпе. Юнги и Намджун принимали похвалу от других выступающих, так как их читка поразила всех. — Вы крутые, парни! — подошёл сзади Хосок и положил обоим парням руки на плечи, повиснув на них. — Почему тебя я раньше не видел? — он повернулся к Юнги. — Потому что не страдаю такой хернёй! — равнодушно ответил. — А он с юморком у тебя, RM! — махнул головой Хосок на Юнги, глядя на Намджуна. — Где ты его нашёл? — Знакомься, Хоуп, это Мин Юнги, мой друг. У него талант к музыке, но он почему-то решил, что это не его, — пожал плечами Джун. — А что тогда его? — Хосок уже не скрывал своего интереса к новенькому и смотрел в упор на Юнги. — Баскетбол, — ответил Намджун. — Он считает, что баскетбол — это его всё! — Так-так. Классно играешь, значит? Юнги лишь хмыкнул и отвернулся, присматриваясь к двум мужским фигурам, что стояли на противоположной стороне улицы около крутой тачки. — Он первоклассный игрок! — начал расхваливать друга Джун. — Наша школьная звезда! — Стой! — Хосок наконец убрал свои руки с плеч парней и попытался повернуть к себе Юнги. — Так ты тот баскетболист, что разнёс всех на последних соревнованиях? — Ну, допустим, я, — нехотя повернувшись к назойливому рэперу, ответил Юнги. — Малая мне все уши протрещала: да она по уши втюхалась в тебя! Братан, я обязан тебя познакомить с ней! Юнги его не слушал, а смотрел, как один мужчина, что повыше, отлип от машины и направился к ним. Он напрягся. «Не к добру это». — Кто он? — Юнги толкнул локтем в бок тараторящего Хосока и подозрительно посмотрел на друга. — К нам идёт? Все напряглись и повернулись в нужном направлении. Мужчина шёл к ним. — Привет, парни. Вы меня, естественно, не знаете, но мы, — он махнул головой в сторону машины, около которой стоял ещё один, — хотели бы с вами обсудить кое-что. Можете нам уделить пару минут? — О-о-о-о не-е-е-ет, братан! На такое я не подписывался! — и, оттолкнувшись от парней, Хоуп испарился, словно его и не было здесь. Юнги сокрушённо опустил голову и тихо хмыкнул. — Почему, когда стоит мне в чём-то тебе помочь, так мы обязательно с треском попадаем в какую-нибудь дурацкую ситуацию? — он поднял голову и посмотрел на друга. Тот виновато улыбался в ответ. — Прости, бро! — пожал плечами. — Бежим! И друзья бросились в рассыпную. Мужчина сначала метнулся в одну сторону, потом в другую, но так и остался ни с чем. Он схватился руками за голову и громко выругался. А парней и след простыл! Его знакомый, что остался у автомобиля, лишь добродушно смеялся, сотрясаясь толстым животом. Юнги, остановившись около своего дома и отдышавшись, позвонил другу: — Где ты? — Почти дома? А ты? — Стою на крыльце. — Пять минут — и буду дома. Всё в порядке? — Да. А ты как? — Норм, но думал, что сдохну, пока бежал: дыхалка ни к чёрту! — Побольше ори свой рэп на морозе! В телефоне послышался тёплый смех. — Джун, ты меня слышишь? — Слышу. — Не попадайся мне на глаза в понедельник в школе: я тебя прикончу! — и отключился. Намджун посмеялся над тоном друга и вошёл в дом. По школьному коридору в сторону директорского кабинета торопились двое — злющий Мин Юнги и растерянный Ким Намджун. — Какого хрена, Джун? Почему в понедельник с утра пораньше нас вдвоём вызвали на коврик? — Я не знаю, — оправдывался взволнованный парень. — Ты вырвал с корнем турник в тренажёрке на прошлой неделе? — резко остановился Юнги, отчего Намджун врезался в его спину. — Я начал подтягиваться, а он отвалился, — друг с беспокойством смотрел на профиль впереди стоящего парня. — Я так и знал, что это твоих рук дело! — простонал Юнги. — И ты, конечно же, его даже и не додумался убрать оттуда! — Нет! — удивился Джун. — А надо было? В ответ лишь тяжёлый вздох. — Идём. Буду в очередной раз спасать твой зад. И снова продолжили путь. А за окном падал снег. — Смотри! — замедляя ход, выдохнул Намджун. — Первый снег! — он смотрел в окно. Юнги подошёл и открыл его, протягивая руку. Пушистые редкие снежинки парили и ложились на тёплую раскрытую ладонь и тут же превращались в прозрачные капельки. — А ты заметил, что в первый снег в нашей жизни происходят судьбоносные события? — спросил друг, высовываясь в окно по пояс и разглядывая школьный двор. — Например? — Юнги улыбнулся и, схватив друга за шкирняк, втянул обратно. — Ну, мы встретились, когда выпал первый снег. Помнишь нашу встречу? — Помню, — и, помолчав, добавил: — А ты выпал из окна своей хаты и сломал ногу, а я потом тебя целую вечность таскал на себе. Вот, правда, Джун, как можно свалиться с подоконника первого этажа и сломать ногу? — он смотрел на друга. — Так снег же выпал, и я поскользнулся на подоконнике. Дружно засмеялись. — Или, например, твоя первая победа в баскетболе! — продолжил он же. — Помнишь, как мы всю дорогу до дома играли в снежки? — К чему ты клонишь? — Юнги прищурил улыбающиеся глаза. — Может и не так страшен этот директор, как мы себе представляем? Они закрыли окно и уже бодрее зашагали в сторону не такого уж и страшного кабинета. Поклонившись директору, парни прикрыли за собой дверь. В кабинете, помимо господина директора, находились ещё двое мужчин. Юнги присмотрелся и в худом узнал того, кто хотел с ними поговорить после злополучного выступления на улице. Парень поджал губы и с укором посмотрел на Намджуна: — Допелся! — Кстати, — с кресла поднялся полный мужчина в круглых очках с вороньим носом, — как раз и хотели об этом поговорить. В прошлый раз вы так быстро разбежались, что мы с господином Пак Чжин Ёнгом и не успели-то толком всё объяснить, — его улыбка располагала к себе. — А вы ничего и не объясняли, — огрызнулся Юнги, лихорадочно соображая, как им выпутаться из нелепой истории. — Так вы же улизнули, — снова засмеялся мужчина в очках. — Я Бан Шихёк, а это, — он указал на худого, — Пак Чжин Ёнг, мой друг. Мы музыкальные продюсеры и хотим предложить вам сотрудничество. Что на это скажете?Десять лет спустя
— Как Нью-Йорк? В мягком кресле сидел абсолютно спокойный Мин Юнги и, сложив руки в замочек и подперев ими подбородок, неотрывно следил за снующим другом. По комнате расхаживал взволнованный Намджун. Сегодня он женится. И, чтобы хоть как-то унять волнение, стал расспрашивать о жизни заграницей Юнги. — Не знаю. — Как это не знаешь? — опешил он, притормозив перед креслом. — Ты прожил там два года и ничего не можешь сказать?! — Что ты хочешь услышать? — улыбнулся Юнги. Намджун повернулся к зеркалу, что стояло в углу, и глянул на себя: лакированные туфли, чёрный костюм, белоснежная сорочка с бриллиантовыми запонками, черная бабочка, стильная стрижка. Весь холеный, лелеяный. Да, музыкальная карьера удалась. Его мечта сбылась! Он занимается любимым делом: своим творчеством осчастливливает людей. Его песни слушают. Его музыку всё-таки любят! Да, начинали друзья вместе, но со временем их пути разошлись: Юнги стал заниматься только продюсированием и вышел на зарубежную музыкальную арену, Намджун же остался верен себе, своим мечтам и своей стране. Так два друга оказались по разные стороны огромной планеты. Он же как сейчас помнит разговор двухгодичной давности. Они стояли на тротуаре и смотрели в вечернее небо, ронявшее на землю снег. — Первый снег, — тихо проговорил Намджун. Юнги молчал. — Странно! — продолжил друг. — Что? — уточнил Юнги. — Первый снег, а ничего не произошло, — он улыбнулся своим мыслям и на ходу стал доставать ключи от машины. — Джу-у-ун! — окликнул Юнги. Намджун обернулся и с нескрываем удивлением посмотрел на него: — Ты домой не собираешься что ли? Совсем не выбираешься из студии. Поехали, — и махнул рукой. — Я уезжаю. — Куда? — он снова повернулся к Юнги, который так и не двинулся с места. — Я отвезу. Только Лиа предупрежу, что задержусь. — Ты не понял, Джуни. — Джуни? — Намджун нахмурил брови. — Обычно ты меня так называешь, когда сильно переживаешь, — подойдя к другу, закончил чуть ли не шёпотом. Они смотрели неразрывно друг другу в глаза. Намджун изучал взволнованный взгляд: от парня напротив веяло неуверенностью. Оба молчали, но никто не решался нарушить затянувшуюся тишину. Первым не выдержал Намджун: — Так куда ты едешь? — В Америку. Нью-Йорк. — Командировка? Надолго? — Пока не знаю. Может на год, может на пять лет, а может быть и навсегда. Посмотрю, как всё сложится, — выдал как на духу. Намджун провёл рукой по волосам и посмотрел в сторону. Он молчал, покусывая губу. — Меня больше расстраивает только одно, — его голос дрожал, он как-то неуверенно прокашлялся, а потом повернулся: в глазах стояли слёзы, — рядом не будет друга, который всегда прикрывал мою задницу. — Так ты переживаешь, что остаёшься с неприкрытым тылом? — добродушно засмеялся друг. — А в остальном, — продолжил Джуни, — я рад за тебя! Правда! Не кривя душой говорю, что я рад за тебя! Ты достоин большего! Ты всегда стремился к недосягаемому, как я считал, но всего добивался! И ты справишься! — Спасибо! — крепко обнялись. — Только пообещай, — прошептал Джун, уткнувшись в мужское плечо, — что хотя бы раз в год будешь возвращаться домой. — Обещаю. Первая встреча состоялась спустя два года. Намджун смотрел на своё отражение и не узнавал себя: с зеркальной поверхности на него глядел неуверенный мальчишка, как тот, который пять лет назад с замиранием сердца поднялся на сцену для получения первой музыкальной награды. И неизменно рядом был Юнги. Он и сейчас здесь, с ним. Но только сегодня. И только до вечера. Друг два дня назад прилетел в Сеул. Мужчины долго обнимались в аэропорту, хлопали друг друга по спине и при этом ничего не могли сказать. А слова и не нужны были. Взгляды, объятия, улыбки всё сказали сами за себя. Два дня они провели пока ещё в холостяцкой квартире Намджуна, хотя вещи будущая супруга друга уже перевезла. Они много расспрашивали, рассказывали. Юнги много пил. Намджун много курил. — И давно ты куришь? — Как ты уехал. Переживал. Даже и не заметил, как втянулся. Лиа постоянно ругала меня, отбирала сигареты даже, — усмехнулся Джун, делая очередную затяжку и выдыхая едкий дым в морозную ночную свежесть. — А я курил на работе. В итоге она бросила свои попытки. Порой ворчит, просит, чтобы оставил эту вредную привычку, но потом опять успокаивается. Как думаешь, завтра пойдёт снег? Оба стояли на балконе, Юнги подставил лицо холодному синему небу. — Не знаю, — пожал он плечами и, улыбнувшись, посмотрел на друга: — Ждать осталось недолго. — Да-а-а, недолго, — вздохнул в ответ Джун, — а потом нас опять разлучат самолёты: ты в одну сторону полетишь, я — в другую. Юнги положил руку на дружеское плечо и похлопал: — Но сегодня я здесь. А потом всё завертелось вихрем. Приехала невеста. Заиграл «Свадебный марш» Вильгельма Вагнера. Обещания и клятвы. Песни. Поздравления гостей. Фотографии. Танцы. И вот Юнги стоит перед женой Намджуна, пока тот прощается с родственниками. — Звони ему, — девушка строго смотрит на мужчину. — Он скучает по тебе. Не подаёт виду, но я не слепая и всё чувствую. Она дрожала. То ли от волнения, то ли от холода. — Я буду чаще ему звонить. Обещаю. — Ты и приезжать каждый год обещал. — Простите. Не получалось вырваться. — Я не виню тебя. Но он ждал. Постоянно ждёт. — Вы сами можете прилететь в Нью-Йорк. Я только обрадуюсь вашему визиту. Тем более пока нет детей, вам будет проще вырваться, — и они засмеялись. — Всё-таки снег пошёл, — радостно выдыхает Намджун, стоя перед другом. У них есть пять минут. Целых пять минут! — Да. Смотрят друг на друга и молчат. — Лиа сказала, что постарается вытащить тебя в Нью-Йорк. Намджун, держа руки в карманах брюк, качнулся на каблуках и, запрокинув голову, громко расхохотался. — Ты это ведёшь к тому, что опять пропадёшь на пару лет? — Я понял, что не имею права давать пустые обещания, Джуни! Жизнь непредсказуема! Поэтому могу пообещать одно: я буду стараться приезжать как можно чаще. Сейчас у меня важный проект, — раскручиваем группу — а потом, скорее всего, я вернусь в Сеул. Осточертела мне та жизнь. Не жизнь, а сплошная рутина. — Так вот она какая, обратная сторона жизни непревзойдённого продюсера Мин Юнги? — Да, вот такая. Горькая и вовсе не весёлая, — грустно улыбается друг. — Я буду ждать твоего возвращения, друг! Никто не торопил. Все ждали, пока попрощаются два закадычных друга. Кто знает, когда они свидятся вновь и свидятся ли вообще. Намджун радостно всем помахал, сел в машину и укатил с молодой женой в аэропорт, звеня консервными банками, прицепленными к заднему бамперу BMW.* * *
— Как медовый месяц? — Загораем. Купаемся. И много трахаемся, — где-то на заднем фоне послышался возмущённый женский голос «Джу-у-у-уни!», на что Джуни только рассмеялся: — А что? Разве не так?! Юнги не маленький мальчик. Всё он прекрасно понимает. — Когда обратно? — Ещё целая неделя отдыха. Ты как долетел? — Долго, — хмыкнул в ответ. — Подожди секунду, — динамик издаёт шуршание, слышатся обрывочные фразы, а потом снова голос друга: — Ты прости, больше не могу говорить, ждут. А вы отдыхайте! У ребёнка должны быть здоровые родители! — смех и гудки. — Точно. Здоровые, — это Намджун уже себе сказал. Так и повелось: раз в неделю звонок. Звонок сменялся за звонком. Неделя сменялась неделей. Месяц за месяцем. Год пролетел.* * *
— Юнги! Юнги-и-и! — из динамика льётся счастливый голос Намджуна. — Джун, что-то произошло? Ты такой счастливый! — Юнги, снег! Сегодня выпал первый снег! И знаешь что? — Что же? — Юнги не может не смеяться. — Я стал отцом! В ответ тишина. — Алло, Юнги! Ты ещё здесь? — доносится взволнованный голос друга и надрывный кашель. А Юнги мыслями далеко. Он в Сеуле. Он хотел бы сейчас оказаться рядом с другом и обнять его со всем жаром, со всей силой, чтобы поздравить с важным событием, глядя в эти умные карие глаза, как тогда увидел их впервые… шестнадцать лет назад! — Юнги? Алло? — Я здесь, Джуни! — слышится хриплый голос. — Юнги, ты плачешь? — Да, Джуни, я плачу. Но это слёзы радости. Я счастлив вместе с тобой! Сын? Дочь? — Дочка. Юнги, я буду отцом самой прекрасной в мире дочки! — Да, ты станешь замечательным отцом самой прекрасной дочки, а она будет вить из тебя верёвки, — счастливый смех, пожелания здоровья матери и малышке и… одинокие гудки. Продюсер Мин Юнги считает дни, когда закончится очередной контракт, и он, нисколько не раздумывая, сожжёт мосты, соединяющие его с ненавистным городом. Да и городом назвать Нью-Йорк уже язык не поворачивается. Это безжалостная машина, которая не останавливается ни на мгновение, которая не щадит никого и ничто, которая не считается с чувствами и не прощает промахов. Это бездушный серый кусок, отколовшийся от мира. Снаружи он сияет, сверкает и заманивает к себе наивных глупцов, каким раньше и был Юнги. А внутри… А внутри пустота. Она высасывает радость, лёгкость, счастье, потому и живут в этом мирке мрачные люди-винтики. Таким и стал сейчас Юнги. Так за рутинной жизнью проносится ещё один год.Настоящее время
Он сидел на подоконнике. Час назад звонила Лиа и, плача в телефон, просила прощения. — Прости! Прости меня, пожалуйста, Юнги! Я отняла у вас этот шанс! Я не имела права! Но я так была напугана и не знала, что делать, как поступить! Он долго её успокаивал, говорил, что не нужно так себя корить, но всё же пытался выяснить, за что она так себя винит. — Лиа, что случилось? Девушка только плакала и плакала. — Лиа, где Джуни? С ним всё в порядке? — Юнги, прости-и-и-и! — она завыла в голос. — Он стал задыхаться. Потом потерял сознание. Врачи давно запретили ему курить. Я просила его, но он же не слушал меня! — девушка снова взялась рыдать. — Лиа! Лиа! Ты слышишь меня? — Д-д-д-а-а-а, слышу, — всхлипывала она между словами. — Юнги, Джуни больше нет с нами! — Что значит «нет с нами»? О чём ты говоришь? — Он умер несколько часов назад. Целые сутки пробыл в коме, — она снова запричитала: — Прости-и-и-и-и-и-и! Я отняла у вас это время! Ты мог с ним попрощаться! Но я так была напугана! Прости меня, пожалуйста, Юнги! — Причина смерти? Что сказали врачи? — раздаётся сухой голос. — Рак лёгких. Нам об этом сказали год назад, — девушка шмыгнула носом. — Я убеждала его рассказать тебе, но он отказывался и запрещал мне. Он ждал тебя. Хотел рассказать при встрече. — Я вылетаю первым же рейсом. — И ещё, — неуверенно продолжила Лиа, шмыгая носом. — Да. — Перед тем как впасть в кому, он пришёл в себя на пару часов, — женщина сдавленно выдохнула. — Он просил передать тебе… — Что он сказал? — Он просил, выкурить за него сигарету. Всего лишь одну, и… — она умолкла. — И-и-и-и? — И чтобы ты всегда радовался первому снегу, словно ребёнок, и никогда ни о чём не жалел. Юнги ненавидит Нью-Йорк. Ненавидит настолько сильно, что давит в груди. Сидя на широком подоконнике в своей квартире-студии, что расположена на главной улице города в районе Манхэттена, с высоты двенадцатого этажа безразлично смотрит вниз. Чиркнув зажигалкой, поднёс её к сигарете, зажатой губами, и затянулся. За окном падал первый снег.