***
Уже в самолёте Элтон вспоминает, что всё ещё сидит в костюме с перьями, и решает переодеться. Галахады одновременно поднимаются, чтобы выйти из помещения на время, но артист их останавливает. — Да сидите вы! Оба выглядите, как будто вас три дня подряд кони в жопу ебали! — Гарри и Эггси переглядываются, и если Эггси вполне нормально относится к подобного рода юмору, то Гарри кажется смущённым.— Да ну чего вы там не видели, дери меня монархией, отдыхайте! — В соседней комнате есть кровать, — осторожно замечает Харт. — Возможно, вам там будет удобнее. — Я ещё во время дороги туда хотел спросить, — вспоминает Эггси и поворачивается к бывшему наставнику. — Зачем в оружейной двуспальная кровать? — Задашь этот вопрос проектировщикам потом, — пожимает плечами Гарри, и Эггси невольно фыркает. Каким, если все взорваны. — Не хочешь, кстати, лечь? Ты действительно с ног валишься. — Ты тоже. — Мне в кресле отдыхается намного удобнее, — Гарри качает головой. А до Эггси внезапно ещё раз доходит. Всё взорвано. Все мертвы. Конечно, они могут просить помощи у Стейтсман, всё-таки мир спасли, пока их собственные агенты, кроме Виски, Колы и Текилы, где-то непонятно где находились, но людей им ничто не вернёт. Осознание того, что больше нет Рокси, которая была Анвину практически самым близким человеком, да единственной в этом грёбаном мире, перед кем он не стеснялся плакать, нет Мерлина с его бесконечным «Вы идиоты, но я всё равно вас люблю», сильно ударило куда-то под дых и тяжёлым комком осело в груди. Хотелось упасть на пол и зареветь, но Эггси отвык от этого, тем более в присутствии других людей. А ведь Гарри потерял ещё и дом. И всё потому, что кое-кто не нашёл в себе силы съехать оттуда после смерти хозяина. Конечно, Харт — профессионал, он всегда будет делать вид, что всё в порядке. Да, он стал чуть мягче, начал смущаться от некоторых пошлых шуток, хотя раньше бы сказал в ответ что-то настолько искромётное, что смутился бы уже Элтон, но он всё ещё был Галахадом. — Не хотите спеть? У вас на самолёте, конечно, вряд ли есть синтезатор, но можем и так. О, Эггси очень хочет спеть. Он с детства любил слушать Элтона Джона, даже приобрёл пару пластинок на свою первую полученную от Кингсман зарплату. Правда, он так и не узнал, умеет ли он петь: маме нравилось, Дин обычно кидал в него бутылкой с криком «Завали свою пасть», и оба этих мнения нельзя было считать объективными. — Я буду очень рад послушать, — Гарри откидывается назад в кресле и вытягивает ноги. — What I gotta do to make you love me… — начинает Элтон. Эггси невольно удивляется выбору песни, но со следующей строчки уже начинает подпевать. — What I gotta do to make you care?.. У них получается. Получается настолько хорошо, что даже сидящий в кресле Харт прикрывает глаза и начинает тихо петь вместе с ними. Эггси никогда не слышал, как поёт Гарри, и ему очень хочется спросить у бывшего наставника, какие ещё таланты он в себе прячет. Они поют уже втроём, и Эггси чувствует, как его постепенно отпускает, словно медленно растворяется тяжёлый комок в груди. — It's sad, so sad, why can't we talk it over? Oh, it seems to me, that sorry seems to be the hardest word… Ой, как же правы вы, Элтон. Как это сложно — начать разговор с человеком, перед которым сильно виноват, и извиниться… А надо. — Браво, мои дорогие, не ожидал. Если придёте на мой концерт — выведу вас на сцену. Вы точно секретные агенты, а не артисты? — Мы почтём за честь прийти на ваше шоу, сэр Элтон, — слегка улыбается Гарри. — А вот на сцену лично я выйти, пожалуй, откажусь. — Какой я тебе сэр? — наигранно обижается певец и смеётся. — Мы же, считай, друзья! Прошли огонь, воду, железных собак… — …и коней, — почему-то вставляет Эггси, но тут же осекается. — Простите, я если устал или нервничаю, всегда херню несу какую-то. — Ещё один, — вздыхает Элтон. — Да расслабьтесь вы оба, вы ж уже не на задании. Кстати, коней вы всё-таки прошли без меня. Эггси расслабляется, а Гарри многозначительно хмыкает в ответ.***
Куда им теперь ехать? От Кингсмана, в том числе и его общежитий, не осталось ничего, а ехать к маме и сестре Эггси не хочет. Он и так обессилен, а объяснять матери, почему он побитый, да ещё и вместе с Гарри, отнимет много времени и энергии. Нет. Домой он приедет уже после того, как приведёт себя в порядок. Ситуацию спасает всё тот же Элтон Джон, предлагая свою старую жилплощадь. Мол, он там всё равно не живёт, раз в две недели приходит домработница, так что даже не придётся отмывать квартиру от слоёв пыли, и единственное, что он готов просить в ответ — чтобы агенты перестали вежливо отказываться, они ему, как-никак, жизнь спасли. Они ещё долго колесят по городу — сначала отвозят Элтона домой, где он вручает им ключи, адрес и свой номер телефона, потом едут в магазин. Эггси сильно воротит от вида и запаха еды, он уже и не помнит, когда ел последний раз. Он ненавидит это состояние, при котором тебя тошнит от голода, но ты не можешь поесть, потому что тебя тошнит. Поэтому он просто везёт по супермаркету тележку, позволяя Гарри взять ситуацию в свои руки и выбирать всё, что может им понадобится. — Сохрани чек. Когда восстановят мои счета, я верну тебе половину, — говорит Харт, пока Эггси расплачивается. Тот в ответ молчит — он слишком устал. Их временная жилплощадь оказывается довольно уютной, хотя и старенькой двухкомнатной квартирой. Эггси находит в себе силы дойти до дивана, чтобы прям в одежде рухнуть на него и отключиться. Его будит Гарри, уже в старом спортивном костюме и повязке вместо очков с чёрным стеклом. — Сначала душ и ужин. Потом спи сколько хочешь. Приходится заставить себя встать, забрать из рук Галахада чистую одежду и потопать в ванную. Всё тело, покрытое синяками и ссадинами, сводит от холодной воды, но горячую Эггси включать не стал. Ему, конечно, ничего не стоило потерпеть лёгкую боль от попадания тёплой воды на свежие раны, если бы не общее состояние. Слишком много всего произошло за последние два дня, и его очень сильно подкосило эмоционально. Ещё и физическую боль он не перенесёт. На кухне его ждёт чашка чая и тарелка сэндвичей — видимо, Гарри не терял времени зря. Эггси в три глотка опустошает чашку и уже собирается искать самого Харта, но тот сам появляется на кухне. — Если не будешь есть, накрой плёнкой и убери в холодильник. Но я бы не рекомендовал тебе так наплевательски относится к собственному желудку. Эггси улыбается. Он скучал вот по такому Гарри Харту, хотя до его временной смерти эти занудные нотации сильно раздражали. Сейчас же хочется как-то по-детски поныть о том, что есть Анвин совсем не хочет, и увидеть, как бывший наставник закатывает глаза и качает головой. А ещё ему очень хочется обнять Гарри. Не аккуратно обхватить за плечи, боясь поверить, что вот он, Гарри, живой, он его вспомнил, он на него смотрит, он ему улыбается, не держаться на расстоянии, чтобы бедного пёсика не придавило между их телами, а прям прижаться к нему всем телом, спрятаться лицом в футболку и отпустить, наконец, себя, выплеснуть все накопившиеся эмоции. Но нет. Он не имеет права требовать этого от Гарри. Тем более от Гарри, которому досталось не меньше. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Эггси отворачивается. Этого ещё не хватало. Он незаметно делает глубокий вдох, после чего отвечает: — Я завтра поем, сейчас ну вообще никак. Прости. — Всё нормально, — Харт еле заметно поднимает уголки губ. — Иди спать. Эггси большой кровати в спальне предпочитает разложенный в гостинной диван. Он привычный к такого вида ночлежкам с детства, ибо даже койка в общежитии Кингсман оказалась в итоге уютнее старой, скрипящей раскладушки — его детскую кровать Дин с друзьями пропили примерно через год, как появились в их доме. Он отрубается почти сразу, как только валит свою усталую тушу на простыни.***
Эггси резко просыпается. Требуется секунд пять, чтобы привыкнуть к темноте и осознать, где он сейчас находится. Всё хорошо, он на диване, в безопасности, а эти странные светлые пятна на стене — от фонаря за окном. Перед глазами всё ещё мелькают размытые кадры из сна, будто кто-то поместил ему в голову слайд-шоу. Добрый, но строгий взгляд Мерлина и улыбка Рокси, оскал Чарли и пение Элтона. Их последний разговор с Гарри до миссии в церкви — а ведь они так и не объяснились друг перед другом. Интересно, что бы сказал Гарри, если бы узнал, что именно из-за Эггси они остались без всего? Если бы только у него хватило ума выбросить руку Чарли из этой чёртовой машины, если бы только хватило… А теперь именно он виноват в смерти десятка с лишним людей, и ведь из-за такой глупой ошибки! Их же учили не упускать из вида ни единой детали, как он мог?! Анвин сам и не понял, когда начал плакать. Почувствовал только, когда подушка, в которую он утыкался лицом, намокла. Эггси всплипнул и тут же зажал себе рот рукой — нельзя. Считай, Кингсман уничтожил, ещё и реветь тут удумал. От этих мыслей слёзы, кажется, начинают течь сильнее, и Эггси прикусывает ладонь. Ну же, дыши давай, тебя же учили свои эмоции прятать, ну…! Попытки глубоко дышать оборачиваются неудачей — вдохи превращаются во всхлипы. Чувство вины просто разрывает изнутри — как будто взорвали баллон с кислотой и она медленно начинает сжигать всё, до чего докасается. «Ты во всём виноват. Их больше нет, потому что ты — тупой идиот, Анвин!» «Мерлина больше нет. Рокси больше нет. Никого нет.» Эггси даже не понимает, что диван прогибается под чужим весом и слегка скрипит, только вздрагивает, когда тёплая рука ложится на плечо, успокаивающе поглаживая. И замирает. Похоже, он всё-таки разбудил Гарри, теперь нужно за секунды успокоиться и заставить его пойти обратно спать — хватит на сегодня самобичевания, нечего прибавлять к этому то, что наставник из-за него не выспался. Гарри тем временем ложится рядом, продолжая потирать его плечо. Над ухом раздаётся тихое ласковое: — Ну, ну, мальчик мой, что случилось? Мальчик мой. Блять. М а л ь ч и к м о й. Он опять всхлипывает. — Нет, так не пойдёт. Гарри тянет его наверх, заставляя сесть. У Эггси нет сил сопротивляться, он просто тянется за наставником, усаживаясь рядом с ним на диван. — Всё нормально, правда, Гарри, ты можешь идти. Извини, если разбудил. — Эггси, я, может, и одноглазый, но точно не слепой и уж тем более не глухой. — Анвин после слова «одноглазый» невольно сжимает зубы. Он не позволит Гарри считать себя каким-то «не таким». — Ты проснулся среди ночи, плачешь. Расскажи мне, что тебя беспокоит. Тебе приснился кошмар? — Типа того, но я, — ещё один всхлип, — я справлюсь, я просто… — Эггси. Прекрати сдерживаться. И для измученного организма это почему-то срабатывает, как команда, будто разрушая выстроенную за долгое время плотину и выпуская наружу огромный поток воды, затапливая всё пространство. Он падает на Гарри, утыкаясь лицом куда-то в колени и бёдра, и рыдает навзрыд, громко, захлёбываясь слезами. — Я виноват… это я во всём виноват… — Тшш… Наставник рывком поднимает его выше, сажая на себя и Эггси лицом упирается ему куда-то в плечо. Ему неловко вот так реветь перед самим Гарри Хартом, но он ничего не может с собой поделать. Уж слишком ему больно. — Если бы я эту грёбаную руку уничтожил, всё могло бы быть по-другому, понимаешь, Гарри? Ты сидишь со мной, а я косвенно убил всех твоих старых знакомых, дом твой уничтожил, я… — Ты был прав в одном, мой мальчик. Когда ты нервничаешь, ты начинаешь нести какую-то херню. — Гарри, я… — Лучше молчи. Эггси пытается взять себя в руки, успокоиться наконец, взять себя в руки — но у него ничего не получается. Особенно когда Гарри начинает гладить его по спине. Он рыдает, рыдает навзрыд, уткнувшись носом в плечо своего наставника, рыдает, как ему кажется, слишком громко и мерзко, но Харт не отстраняется — напротив, прижимает его к себе ещё сильнее, шепчет на ухо какие-то успокаивающие слова, ласково ерошит его волосы. Делает всё, чтобы сказать: вот он я, я с тобой, я рядом, я рядом даже тогда, когда тебе плохо. Поток слёз наконец заканчивается и Эггси просто рвано дышит, держась за Гарри как за спасательный круг. Гарри же слегка отстраняет его от себя, смотрит в глаза (в глаза же? В темноте не увидишь, но Харт всегда смотрел на Эггси только так), нежно-нежно, еле касаясь воспалённой кожи под глазами, вытирает остатки слёз и прижимается губами ко лбу, видимо, проверяя температуру. И Анвина постепенно начинает отпускать, дыхание из прерывистого возвращается в норму, он перестаёт трястись как чихуахуа и ещё раз обнимает Гарри — на этот раз вкладывая в этот жесть всё тепло, на которое был только способен. — Спасибо, правда… — О чём речь… — Гарри трётся носом о его макушку, продолжая поглаживать по спине. — Мы справимся, мой мальчик. Со всем справимся… Эггси замирает от нежности этого жеста, от осознания того, что он сидит в объятиях самого Гарри Харта, и понимает, что ему действительно стало легче. Рядом с Гарри ему не страшно идти дальше. Гарри с ним рядом. Он у него есть. А он есть у Гарри. Они справятся.