Тепло.

《 Зима. В городе достаточно быстро поселились холода. Они бродили по закоулкам поселения, обернувшись своенравными порывами ветров, кусачими сквозняками и завывающей вьюгой. Тем временем, с небес падали хлопья снега, порождая всё новые и новые сугробы, а мороз рисовал свои замысловатые произведения исскуства на оконных стёклах домов, удивляя их жителей красотой. Одним словом — чудо. Это время года всегда радовало Александра, он любил снег, любил всё с ним связанное, а еще любил сидеть дома, в тепле и наблюдать за природой, надевшей белую шубу и горделиво ступающей по своим владениям, из тепла квартиры, чем он успешно занимался до сегодняшнего дня. К сожалению, из-за сильного волнения о пропаже единственного близкого друга, парню пришлось выйти на свет божий и по скользкому гололёду шагать от уютного дома до самого гаража. Эта небольшая жестяная коробка оказалась единственным известным местом — укрытием нахального беглеца. Направляясь туда, Саша знал наверняка, он там появится и появится скоро, это закономерность, которая никогда не подводила. Единственная стабильность в таком не стабильном мире. Воздух снаружи гаража был прохладным, через щели ненадёжного строения проникали злые сквозняки, уверенно заявляя о своём присутствии противным воем и мурашками на оголенных местах кожи. От прохлады внешнего мира спасала лишь старая печка «буржуйка» почившего владельца сие места, заботливо разожжённая Сашей. Жар от печки стремительно заполнял столь малое помещение, создавая потрясающий контраст тепла и холода, борьбы человеческого с природным. Тепло проникало под кожу, морило сонливостью, но парень не поддавался. Казалось, он не имел права засыпать в столь благоприятных условиях, пока не дождётся виновника своих тревог. Что бы не поддаться, столь приятным чарам окружающего пространства, белобрысый начал заниматься делом — он принёс одно небольшое берёзовое поленце и самым, что не наесть обычным ножом начал заботливо стругать, вырезать и придавать форму неподатливой древесине, в общем, пытаться, что то сотворить. Бог весть сколько, Саша провёл времени за работой по дереву, это было единственным занятием кроме музыки, которое приносило ему огромное удовольствие. Он радовался как ребёнок, когда понял, что своими руками может сотворить из чего то столь обиходного, непримечательного, как брёвнышко, то что порадует глаз, восхитит и заставит поставить на полку и не только. Это занятие расслабляло нервы, помогало выплеснуть лишнее и главное позволяло созидать, а созидание по мнению Саши высшее из природных даров. Когда Саша созидал, он зарывался в свои мысли с головой, думал обо всём на свете и был совершенно оторван от всего мира, он мог долгое время ничего не замечать и не обращать внимание. Даже сейчас уйдя с головой в любимое увлечение белобрысый не заметил скрипа ботинок по снегу, неловкое открывание шумной двери и наконец таки само появление, столь ожидаемого человека. Николай, весь разрумяненный, переступил порог гаража. Тепло казалось, стремительно проникало во все клетки его тела, а одежда ранее слегка припорошенная снегом быстро сырела. Не раздеваясь, он прошёл дальше по скрипучем половицам, аккуратно, что бы не спугнуть блуждающую в своих думах жертву, подойдя к Александру поближе он на долю секунды залюбовался этим трудягой. Тот выглядел достаточно нелепо: совершенно растрепанные блондинистые пряди волос, торчащие тут и там, как будто бы кто то долгое время всячески трепал паренька, сонный затуманенный взгляд, деревянное нечто, вертящееся в руках, то и дело попадающее под безжалостное лезвие ножа и старый свитер, совершенно не по размеру, смотрелся на худющем Саше в три, а то и четыре раза больше. Коля довольно хмыкнул, — " Главное, что б ему тепло было» — пронеслось в мыслях. Неосторожный хмык под ухом вывел трудящегося из транса, он моментально очнулся от лёгкой дрёмы, нервно дёрнулся и наконец заметил пришедшего. — ГОСПОДИ, зачем же так пугать, ты не мог сразу сказать, что пришёл? — Саша резко встал, оглянулся и увидел, что за Николаем идёт вереница мокрых следов, это привело парня в ещё большее негодование. — Мало того, что пропадаешь со всех радаров не предупредив никого, так еще и являешься весь мокрый, как будто бы эти три дня в сугробе провалялся, ей богу, я что твой родитель, что ли? Коль, что тебе дома то не сидится. — Саша первым делом подошёл к Коле и как мать, которая гневается на своё дорогое дитятко, начал снимать с него верхнюю одежду и шапку, быстро отходя в сторону и развешивая вещи поближе к печке, что бы быстрее высохли. — И тебе привет, папа Карло, неплохо кстати, получается. Смотри руку себе не отрежь ненароком — пришить не смогу. — Николай довольной походкой вальяжного кота направился к разгорячённой печи, вероятно, что бы подкинуть в топку побольше щепок и всяческой древесной стружки, благо стараниями Саши её было приличное количество. Огонь вкушая новую порцию древесины разгорался с особой проворностью, то и дело угрожающе потрескивая и выплёвывая не особо безопасные, но очаровательные искры. Жар расплывался по комнате, окутывая присутствующих своим теплом, как огромным шерстяным одеялом. Коля устало плюхнулся на узорчатое полотно, которое в простонародье зовется ковром, расположенный по центру их скромного обителя. Сырая одежда неприятно прилипала к телу, доставляла неудобства, но и избавляться от неё совсем не хотелось — лень. Единственное на что хватило сил, снять вязанные носки, усесться на ковре поудобней и пододвигая ноги ближе к разгоряченной печи, греться, наслаждаясь вездесущим ворчанием друга. Только сейчас, за все три дня своего собственного изгнания Николай почувствовал как же сильно он устал, силы покидали его, просачивались через тонкую кожу и вместе с воздухом поднимались куда то ввысь, под потолок, а может и за его пределы, в темноту ночного небосвода. Николай позволил себе пропустить мимо ушей все сыплющиеся на него проклятья и упреки, закрыть глаза, почувствовать себя нужным. Пространство гаража наполнялось суетливым топотом Саши, скрипами половиц, шуршанием веника, которым белобрысый подметал оставшиеся мелкие частицы деревянной стружки и негромким шёпотом возмущений. На них Саша имел полное право и никто его не останавливал, Коля знал, что таким способом он выражает беспокойство и не притворялся дураком, всё понимал, но ничего поделать с собой не мог. Наконец, открыв глаза, беглец обнаружил товарища подле себя, тот прекратил свои ругательства — успокоился. Саша осматривает плачевное состояние Коли — весь в мелких ссадинах, синяках, костяшки пальцев побитые и кровоточащие, нос и забавно выпирающие уши красные, еще и в мокрой одежде сидит, вот-вот заболеет. Про себя, Саша нарёк Николая «Кромешным ужасом», но расспрашивать из какого бойцовского сериала по ТВ он вылез, не стал, лишь неодобрительно цокнул и решительно снял с него кофту с футболкой, оставляя наглеца щеголять в майке, всё же он не хотел беспокоиться ещё и о больном. Николай не сопротивлялся, лишь продолжал смотреть на Александра, который подобно работящей пчеле закружился в вальсе, взявшихся с его появлением неотложных дел. Пока он развешивал вещи, становясь на носочки, Коля безмятежно сидел на полу, жар от печки, приятно щекотал обмороженные на улице пятки, всё тело болезненно ныло, а ссадины щипали, мышцы расслаблялись от долгого напряжения. Коля наблюдал за Сашей, как кот за рыбкой в аквариуме и думал, как же ему непутёвому, повезло, что есть кто-то, кто заботится и ждёт. Чувство тепла просачивалось внутрь, смешивалось с кровью, циркулировало по всему телу, это могло сравниться разве, что с детством, с тёплым стаканом молока в новогоднюю ночь, когда воздух буквально искрится волшебством и ожиданием чуда. Пока, Саша торопливо маячил перед взором, Николай в своей привычной для всех его знакомых, манере начал непроизвольно отстукивать какой то ритм по деревянному полу, по участку не покрытому ковром, но столь бережно закрашенному бордовой, местами облупившейся краской. Постукивая, парень мурлыкал себе, что то под нос, получалось не очень складно, ведь уставшие пальцы не сразу поспевали за своим хозяином, но во всей этой мелодии была толика очаровательного, забавного, что заставило Сашу улыбнуться. Коля, часто пел на иностранных языках, которых никто кроме него не понимает — причудливая особенность, которую Саша не до конца понимал, но принимал и любил. Он привык к этому и казалось, уже не мог жить без странностей своего друга. Закончив с вещами, Саша уселся рядом с Николаем и с лёгким разочарованием обнаружил, что значимая часть их любимого ковра оказалась сырой. — «Господи, в какие сугробы этот бунташный нырял, в каких снегах копался, а главное зачем?» — пронеслось в мыслях у белобрысого, он ощупал ладошками просыревшую шерсть, нахмурился и неодобрительно посмотрел на Колю, тот ответил по-кошачьи ехидной улыбкой. Эта его привычная манера всегда имела особое воздействие на Сашу, в каком бы состояние тот не был, он непременно таял как снег брошенный в теплое место, как лёд взятый в горячие руки. По началу, не стоит отрицать — это неимоверно пугало, но теперь уже было поздно думать о последствиях этой улыбки. Бунташный медлить не стал, он всё так же сохраняя предельное спокойствие, продолжая мурлыкать себе под нос неизвестную Саньке мелодию, наклонил голову в сторону, а после легонько боднул короткостриженым ёжиком волос, Сашу в плечо и с нежностью потеревшись, замер, будто бы в том самом предвкушении чуда… Чудеса имеют свойство случаться — белобрысый уже привычным движением провёл по ёжику волос, с нежной осторожностью спустился парой сантиметров ниже, касаясь кончиками пальцев завитка чуть оттопыренных ушек, провёл по мочке уха и дотронулся до обжигающе холодной серьги в виде креста. В движениях не было и доли неловкости, потому что к такому Саша привык давно: каждый раз всё происходило будто бы по одному и тому же сценарию, Николай пропадал на срок не больше недели, появлялся побитый и никогда не отвечал на вопросы, всегда в привычной форме лукавил, отнекивался, а потом как огромный нагулявшийся кот ластился к нему, будто бы заживляя свои раны коротанием бессонных ночей в тёплых объятиях за обсуждением книг, людей и жизни. Часто в совместное времяпровождения подмешивалась музыка, Саша играл на гитаре, Коля же пел всё, что ему в голову прийдет, а разум его был богат отрывками из книг, наблюдениями за людьми, животными и в целом окружающем миром. Казалось, этого парня можно вдохновить всем, чем угодно, ведь в нём всегда жила искра детского неподдельного любопытства, которую можно было легко воспламенить. Сашу будоражил суетной характер друга, в нём было столько многогранности, противоречивости и вызова этому миру, сколько и таинственной агрессии, волнений и взбалмошности, но самое интересное — это вовсе не пугало, бежать от него не хотелось, наоборот за ним хотелось идти, только вот куда? Вероятно, в светлое, утопическое будущее. Тем временем, Коля отстранился и видимо, окончательно оборзев, плавным движением проник под свитер Саши. Невероятно, как же везёт этому кошачьему подобию, что домашние вещи его дорогого друга всегда больше его самого. — удобно. Положение было не особенно выгодным для Николая, прямо скажем — неудобным, но услышав издевательский смешок белобрысого, менять его он не спешил, а лишь усугубил ситуацию, прильнув плотнее. Конечно, Александр понимал, как его другу неудобно, но не поиздеваться над нарушителем спокойствия было непростительно, поэтому он наконец бросил издевательскую фразу: — Удобно, Коль? Ты ведешь себя как дитя малое, постоянно надо что то провернуть, не живётся тебе спокойно вот теперь и сиди так. — Саша позволил себе лёгкую ухмылку. — комфорт, как знаешь, деструктивен. — этой легендарной фразой, он убивает двоих зайцев сразу, первый заяц родился в их пылком споре на прошлой недели, а второй заяц это месть за душевные волнения. Добил Саша гордость Николая, заботливыми поглаживаниями по спине — прям как родитель, жалея обиженное чадо. Николая кольнула досада, уязвлённая гордость раздражающей мухой маячила где то рядом, затёкшие от позы мышцы возмущенно ныли, а шалость обернулась против него самого. Как так! Срочно, нужно было выкручиваться из это по комически нелепой сцены. Оставлять нахальную насмешку друга решительно было нельзя, надо было действовать быстро и уверенно, что бунташный и сделал: молнией вынырнув из-под вязанной «темницы», схватил белобрысого за преступно оголённую щиколотку и дёрнул, да так, что Саша, опешил, обнаружив себя в положении лёжа. — Что, ты там про дитя говорил? Повторишь?.. — оскалив зубы улыбкой победителя, процедил Николай. — за свои слова, надо бы отвечать. — Коля совершенно бессовестно седлает противника и не скрывая своего триумфа фиксирует, возмущенного Александра крепкими ногами. Тот, смеётся, но сопротивление оказывать не перестаёт. Ужас! Откуда в одном уставшем человеке, столько сил?. К сожалению, борьба в одностороннем порядке не удаётся, проигрыш на лицо. — Вот ты чёрт! Аххаха-х отпусти меня, я признаю — признаю, ты совершенно точно не ребёнок, доказал — Саша толкает друга руками в последней попытке стать свободным человеком, но и она проваливаются. — Коль, всё. Целую твою мужественность…если её конечно, можно целовать? А, теперь пощади. — но Николай не тот человек, что так просто сдаётся, если его спровоцировали — то он идёт до конца, это белобрысый знал слишком хорошо. Крепкие руки скользнули под одежду, заставив жертву напрячься сильнее и всячески искать пути отхода. Казалось, их вовсе нет — трагичная безысходность. Саша осознает, что его ждёт страшная пытка — он начинает брыкаться и извиваться, но всё зря, шаловливые руки настигают его выпирающие через бледную кожу рёбра и начинают щекотать. Щекотка однозначно, была слабым местом Александра, можно даже сказать ахиллесовой пятой. Конечно, лучший друг знал об этом и часто использовал столь сакральное знание против самого Саши, на что тот страшно злился: — о боже милостивый, перестань! Успокойся, я тебя заклинаю. Знай….ахааххвхвхх. — он задыхался от смеха и лишних движений, но всё же смог договорить — для тебя.Аххаххва. Да прекрати, ты!..уготовлен отдельный котёл в аду. — сопротивление было пресечено, неловкие движения прекратились, ноги устало замерли. Саша спокойно, без тени обиды взглянул в глаза оппоненту. Он своим полным смирением оглашал о своей капитуляции. — сдаюсь-сдаюсь. Николай остановился, давая Александру насладиться крохами брошенной свободы. Щекотливые касания прекратились, шкодливые руки замерли на порядком помученных боках Сашки. Озорной румянец с щёк двух дурашливых сходить решительно не хотел, напротив — разгорался как небосклон в секунды рассветного зарева, столь нежно и изящно. Победившим котярой, Николай прилёг на грудь Саши, он явно довольствовался своим триумфом. Сравнения с котом, Колю настигали постоянно, должно быть это единственный зверь, который мог показать в полной мере то, каким парень обладал характером. Характер был не сахар: своенравный, упрямый, с нотками категоричности и беспристрастного перфекционизма, с таким набором было тягостно существовать, а ещё тягостнее взаимодействовать с коллективом, но этот парень жил, умудрялся продираться через все проблемы, неудобства и удары под дых от злосчастной судьбы. Саша мог долго размышлять о качествах друга, но сейчас весь фокус его внимания сместился в область груди. Ему было тяжело, но такая тяжесть по особенному приятна, её даже можно было сравнить с долгожданным подарком, о котором ты раз за разом мечтал, вырисовывал его образ в фантазиях и ждал исполнения своего желания — желание исполнилось, оно стало материальным, его можно гладить, трогать и брать на руки, вот только тяжело! Попробуй теперь домой дотащи! Но всё равно, радости полные штаны. Парни замерли, каждый думал о чём то своём. Время словно перестало существовать в этом мире, да и значило ли оно сейчас хоть что то? Думаю нет. В воздухе витал смолистый аромат горящей древесины, по стенам плясали тени от огненных языков. Комната замерла, окунулась в тихие звуки потрескивания пламени и размеренного человеческого дыхания. Каждый боялся спугнуть чарующий момент неловким шевелением или кротким звуком, поэтому оставалось лишь застыть в безмятежном наслаждение.》