Несколько дней в бесконечности

Всё-таки «Сумерки» всем напиздели.

Антон Шастун

      В пасти отчётливо стоял горьковато-солёный привкус крови. Она пропитала шерсть на морде, осела на языке и осушила всё горло. Антону приходилось охотиться не очень много из-за собственных предубеждений, поэтому, тихо поскуливая, он сильнее держал в клыках добычу, чтобы не выронить. Его подташнивало от одной только мысли, что он сделал, но, чтобы выжить, пришлось пойти на это. Уши прижались к голове, и он остановился, всматриваясь в местность, стараясь принюхаться, чтобы не потеряться окончательно.       Вьюга оглушающе завывала, из-за метели видимость даже с его острым зрением была пару метров. Вокруг было белым-бело, даже светло-серое небо сливалось с окружающей действительностью, из-за чего казалось, что он посреди целого ничего. Что в целом почти так и было.       Антон двинулся дальше — рядом стали мелькать однотипные тёмные пятна хвойных деревьев. Пришлось полагаться на интуицию, чтобы добраться до дома, в котором он остановился.       Заяц в зубах оттягивал своим весом голову, клоня к земле и заставляя увязать в глубоких сугробах по брюхо. Он не был приспособлен к суровым условиям, как здесь, хотя шерсть его была достаточно тёплой, однако тут была экстремально низкая температура, что заставляла его дрожать от холода. От сильного ветра с острыми шипами-снежинками болели глаза, а лапы буквально промёрзли до костей — на промокшей шерсти комьями оседал снег, тут же примерзая. Антон готов был послать всё нахрен.       Ориентироваться с каждой минутой было всё тяжелее, солнца диск был почти не виден, но чувствовалось, что день приближается к концу и скоро будет темнеть. Ночью он бы не рискнул тут ошиваться, опасаясь наткнуться на кого-то опаснее, чем медведь. Поэтому приходилось спешить, бежать что есть мочи. Хотя это достаточно громко сказано, потому что даже просто идти было сложно для уставшего, замёрзшего и уже как сутки не евшего Антона. Надо было хоть консервов навернуть, что он нашёл недавно, но от них уже болел желудок. Ебучие сардины, фу, бля.       Если бы хоть была капля магии, он смог бы использовать какое-нибудь отталкивающее заклинание или типа того. Да и вообще, если бы его магический ресурс не был на донышке, он бы преодолел это небольшое расстояние куда быстрее, чем сейчас. Но он проебал собственный артефакт с дополнительной магией ещё в начале, когда только оказался в лесу, уже охуевший от жизни в лёгких шмотках и почти с нулём снаряжения.       И ведь ему повезло сразу напороться по неосторожности на медведя. Вот так была, блять, встреча. Нет, конечно, надо было полагать, но улепётывать от медведя ещё не приходилось ему. Идиотское испытание.       Однако когда он выдохся спустя пару десятков километров, то пришлось отбиваться. Обычно происходило на автоматизме вычисление магической ауры противника, но тогда на это не было времени и приходилось бороться как есть. Вот там почти всю магию он и слил, хотя в итоге оказалось, что медведь был совершенно обычным. Если бы тот обладал ещё и магией, Антон бы там и сгинул. Наверное. Он был достаточно подготовлен для таких опасных встреч, но сыграл эффект неожиданности и его нерасторопность. Ну бля.       И раны спустя пару суток до сих пор не зажили. Глубокие борозды рассечённой кожи на бёдрах постоянно пропитывались кровью от частых передвижений, поэтому приходилось из найденного рванья собирать импровизированные бинты. Повезло, что ещё нашёлся алкоголь в этом богом забытом месте, иначе сепсис ему был бы гарантирован.       Про болящую спину и говорить не стоило, он постоянно сейчас спал на животе, отчего наутро болели все косточки рёбер, пока на спине всё больше синели расцветшие болезненные гематомы. И это всё даже с использованием лечебного заклинания, но сейчас магии было мало и организм пытался восстанавливаться как есть. Спасибо большое, организаторы, надеюсь, вы счастливы были видеть, как он мучался. Была бы здесь Ляйсан и ещё пару преподов, ему бы дали пиздюлей за тот бой.       Он вообще не медик по специальности, с травмами после драк на учебных парах по борьбе ему помогал Димка. Тот как раз учился на лекаря и каждый раз задумчиво разглядывал полученные ожоги от магического огня, заражения какой-то дрянью от водных магов и ещё переломы с ушибами, но последнее было базой его списка ранений. А сейчас всё лежало на нём, что было неудивительно. Повезло, что хоть не пришлось зашивать, — ему тут не больница, иголку с нитками поди найди в этой местности. Здесь только разруха, одиночество и ебучий снег. Больше ни-че-го.       Темнело всё стремительней, и уже где-то на горизонте было видно чёрное пятно дома. Антон потоптался на месте, чтобы сбить усталость с лап — сил не осталось почти.       Резко знакомый запах ударил в нос — он принюхался, крутя головой, пытаясь поймать источник. Но тот быстро пропал вместе с ветром. Показалось на доли секунды, что где-то рядом мог быть Арсений. Но нет.       Антон вдохнул глубже носом, болезненно гаркнул от мороза в убитую тушу, едва не выронив. Без еды уже и галлюцинации, а говорил ведь Стас брать её, но Антон же на хую вертел этого Стаса.       Собрав все силы в метафорический кулак и попросив себя продержаться ещё пару километров, Антон сорвался с места.

***

«Гарри Поттер» —

это улучшенная версия нашей реальности.

Арсений Попов

      Арсений громогласно чихнул, отчего тонкое оконное стекло задребезжало и поднялся столп пыли. Воздуха в заброшенном, затхлом и грязном помещении не хватало, почему нос сразу забился соплями, которые он высмаркивал в оторванную штору.       Увидя сейчас себя со стороны, он бы словил нервный тик и постарался бы никогда не допустить такого варианта развития будущего. Но сейчас он имеет, что имеет, находясь посреди нигде, ища непонятно что и высмаркиваясь во что попало. От себя совершенно не иронично тошнило. Возможно, в этом виноваты приторно-сладкие ледяные персики из консервной банки. Боже, какая мерзость. Он себя ненавидел.       Он оставался в этой халупе лишь потому, что ночь в этой местности без костра и укрытия не пережить. Поэтому приходилось ютиться в тёмном и мерзком доме, из которого ещё пришлось выгонять магическую летучую мышь, которая почти оглушила его и едва не разъела лицо плюнутой кислотой. Арсений ненавидел это всё.       Печки, да даже брандсбойта не было, поэтому греться приходилось лишь дыша на собственные ладони, продолжая дрожать в промокшей от метели одежде. Ещё хоть немного, чтобы точно не скопытиться, помогали артефакты — свой и Антона.       Арсений ругал Антона последними словами, когда нашёл его артефакт. Полный магии, приятно греющий ладони, мерцающий малахитовой зеленью, он сильно тянулся к хозяину. И Арсений это отчётливо почувствовал, когда коснулся его впервые. Магия по-родному кусаче защекотала ладони даже через двое варежек.       Арсений приложил к щекам два небольших шара, источающих желаемое тепло. Вот бы чуть-чуть согреться, а дальше, если с утра не будет ветра, можно себе сделать хотя бы немного съедобную пищу и погреться у костра. Но пока надо пережить ночь, часов восемь. Арсений приложил собственный артефакт к носу, а Антона сжал в руке. Тот грел, пусть и слабо.       Повезло вообще его найти, потому что их явно откинуло по разные стороны карты, и артефакт в принципе не мог оказаться в месте, где был он. И это было одновременно странно и пугающе, но Арсений чувствовал, что это не какая-то возможная обманка, поэтому сохранил его. Отдаст, когда встретится с Антоном. Именно когда.       Да и вообще, если не думать про странность того, что шар закинуло к нему, стоило хотя бы взять в расчёт здешние погодные условия. Очень редко, ближе к полудню, стихала метель и становилось видно, что земля и небо не единый пласт, а по бокам ещё существуют деревья и изредка совсем небольшие домики. Поэтому найти артефакт оказалось просто настоящей удачей. Или замыслом организаторов. Одно из двух.       В основном везде были только высокие сугробы снега, в которых утопаешь до колена и что увеличивались с каждым часом, когда снова разыгрывалась вьюга. Передвижение поэтому становилось в разы сложнее, а усталость накапливалась буквально за пару километров, которые он мог осилить в обычных условиях даже не вспотев.       Вот если рассуждать про артефакты и так называемую «удачу», то с одной стороны, будь он на испытании с кем-то другим, то он бы даже не смог прикоснуться к чужому артефакту. Никто не даёт свой собственный источник силы другому даже подержать, все присматривались в академии друг к другу на заданиях, когда нужно было научиться использовать магию из шара.       Обычно чужие обжигали или бились током, а на некоторые особо умные ставили защитный купол, отчего в чужие руки его попадание становилось невозможным. В этом всём были свои плюсы и минусы.       А вот с другой стороны — Арсений волновался. Потому что испытание было с Антоном, что усложняло его примерно в сто раз. Нельзя было знать, что приготовят им составители, поэтому стало неожиданностью, когда они оказались вместе. И это добавляло к и так нервному состоянию ещё больше беспокойства. Они не были друг другу чужими людьми, они были больше, чем друзья, и было страшно от того, что может быть им уготовано. Суть задания была ещё неизвестна. И Связь молчала. И его артефакт у него. Жопа.       Арсений фыркнул от свербившего носа и, взяв в руки рюкзак, переместился в другой угол каморки двадцать на десять метров, чтобы найти угол, где не поддувало в спину. Сейчас вообще не хотелось слечь с поясницей, которую могло продуть на раз два, это было бы даже смешно, если бы не было так реально.       Из другого угла тоже дуло — дом деревянный, почти рассохшийся; неудивительно, что он околел до онемевших ног за час нахождения здесь. Стягивать с себя одежду было бы рискованней ещё больше, чем сидеть в полусырых вещах.       Ебучие создатели подбирали испытание прям под него — брезгливый Арсений не мог существовать даже пару часов в таких условиях. Но приходилось, и выбора не было, пока внутри с каждым часом разгорался костёр злобы. Именно он и подогревал его всё скорее шевелиться и не стоять на месте дольше, чем он мог бы себе позволить. Чем быстрее отыщется Антон, тем быстрее они пройдут испытание. Тем скорее закончатся мучения.       Арсений прижал к себе ноги и уткнулся лбом в колени, подсунув под две куртки артефакты, ближе к телу, чтобы согреться. Если бы не их волшебная сила, он бы, скорей всего, помер от холода. Это ещё повезло найти хоть какую-то одежду, потому что с Антоном их ни о чём, естественно, не предупреждали, и приходилось ориентироваться на месте. По отдельности.       Арсений прикрыл глаза и постарался внутри нащупать Связь. Он тяжело выдохнул, пытаясь перестроиться с физических ощущений на внутренние. Ну давай, Арсений, давай. Теорию (и даже в их случае практику) по связи он сдал на пятёрку, надо теперь её оправдать. Вдох, выдох — короткие, ртом, пока нос забит. Раз, два.       Связь с другим человеком — это особенный уровень отношений, который возникает при нахождении подходящего тебе человека. Это похоже отчасти на соулмейтов, однако всё-таки это зависит лишь от двоих людей, решивших вступить в отношения. Если оба искренне любят — возникает Связь. Ниточка, связующая друг с другом, позволяющая знать, что с партнёром всё хорошо.       А ещё благодаря Связи при тактильном контакте шло смешивание магии. Чем дольше и больше с партнёром находишься рядом, касаешься его, тем сильнее и быстрее смешивается магия. И поэтому пары могли обмениваться друг с другом магией, помогая, когда были необходимы дополнительные силы, без использования артефакта.       Многие ученики академии, узнав данный факт ещё в школе, пытались найти себе кого-то для удобства, однако это удавалось крайне редко. Связь была нередким явлением, в общемировом масштабе процент пар с ней был большой, но не так часто в реальной жизни встречаешь такие семьи. Арсению вот повезло — с Антоном они сами являлись представителями этого процента.       Арсений хмыкнул — вот так романтично работали магические законы их мира. Это было даже интересно.       Связь чувствовалась. Тоненькая, но крепкая. Арсений сильно выдохнул. Значит, можно не бояться. Пока внутренне ощущалась магическая ниточка Связи с Антоном, то не стоило излишне волноваться.       Антон пусть и учился не самым должным образом, находясь всегда в районе двадцатого места из сорока в списке успеваемости, но был умным. В этом точно не было сомнений, поэтому он определённо сможет что-то придумать. Если и не для выполнения задания, то хотя бы чтобы остаться в живых.       Пока Связь есть — значит, он жив.       Вот без артефакта выжить реально, но довольно сложно. В настолько тяжёлых и угнетающих условиях довольно трудно подпитаться из растительности или солнца, а о медитации и речи не шло. Зуб на зуб не попадал, даже когда куда-то идёшь или бежишь, о чём уж говорить, если надо сидеть по несколько часов на одном месте.       Хотя если есть костёр, то это даже возможно, но на открытом воздухе выпадать из реальности — сомнительная идея, ведь была куча живности, и это не говоря про магических существ. В общем, это было куда сложнее, чем хотелось бы. Даже в четырёх слоях одежды, которые сделали его похожим на матрёшку, от холода сводило ноги. Арсению искренне хотелось надеяться, что Антон сможет справиться со своим ресурсом и без подмоги шара.       Арсений… скучал. И после находки волновался. И хотел увидеться. И прикоснуться. После начала испытания их сразу же отбросило в разные места карты, и прошла пара суток, а они до сих пор не встретились, и суть задания до сих пор была не ясна. Перед тем как их переместили, Воля успел сказать, что нужно слушать себя, а в особенности, ткнув их двоих в грудь, Связь. Ну и с весельем добавил, что надо постараться не провалиться.       Рядом стоявшая Ляйсан тогда ласково улыбнулась и, по очереди заглянув им в глаза, добавила тихо: и выжить. Стоит ли говорить о том, как мурашками всё тело осыпало? Ещё тогда стоило насторожиться, но Арсений и не успел подумать о том, что может быть, как их выкинуло из Академии будто пинком. А сейчас сиди и мучайся от беспокойных мыслей и даже злости.       Арсений, опираясь на стенку сзади себя, медленно привстал, доставая из-под курток артефакты и перекладывая в карман. Мышцы чертовски сильно ныли, а голова кружилась — надо поесть, но тошнило до изжоги, а магия внутри медленно наполняла тело, едва прибавляя сил.       Это место было слишком странным — они буквально посреди леса, если можно так назвать нечастые несчастные рядки представителей хвойных по краям. Но всё-таки. Да и самым необычным было то, что магия медленно набиралась, будто здесь стоял блок для подпитки. В целом, это была, вероятно, хорошая мысль, но в голове был кисель. Думать было сложно.       Арсений заставил себя подёргать руками, поприседать, чтобы кровь не застывала в жилах, и просто пошевелиться, иначе можно ненароком замёрзнуть, что никакая тут магия не спасёт. Эта халупа едва грела, он будто сидел в дуршлаге, пока на улице разыгрался настоящий буран. Сквозило просто пиздец. Кто вообще делает дома без печей, тут же были какие-то люди — наверное, — могли бы и позаботиться о себе и Арсении, что будет пережидать ночь в их скромном жилище. Ну и каша в голове. Если бы пар изо рта был куда плотнее и тяжелее, то всё помещение давно было бы всё в тумане. Очень холодно.       Надо было пересилить себя и что-то поесть, иначе с утра он не добрался бы до хоть какого-нибудь места, где смог бы развести костёр. Ещё бы веток и дров где-то собрать, а то он будто в блядском поле, где буквально ничего нет.       Ладно, так уж и быть, персики так персики, выбирать не приходилось. Арсений выдохнул и снова пересел в другой угол, взглядом сразу же упираясь в провал окна — на улице было темно, небо было почти чёрным, и выделялся лишь частый несущийся снег. Не видно ни зги, ни пизды.       Сейчас для него было две цели — найти Антона и, естественно, выжить. На испытаниях умирали редко, но здесь был ощутимо повышен уровень сложности и, как ему казалось, едва вписан в рамки допустимого. Всё-таки это можно было назвать испытанием, но, слушая, какие были у других, он чувствовал несправедливость. И что, что они пара с Антоном, ещё и со Связью, особо суть не меняется — тяжело было бы всё равно, пусть и менее тревожно.       Арсений достал нож и тяжёлую высокую банку с яркой этикеткой. На срок годности смотреть было просто страшно, поэтому понадеявшись, раз консервы не вздувшиеся, он не отравится. Здесь штаны снимать негде, жопа замёрзнет за секунды.       Без открывашки жилось просто невыносимо, потому что в основном тут попадались лишь консервы, а воду вообще приходилось кипятить на костре, когда была возможность. В общем, вернётся он обратно в академию и будет лечиться от посаженного желудка; есть одно и то же было невозможно. Дерьмище.       Ни вилок, ни ложек тут, естественно, тоже не было, поэтому приходилось есть совершенно диким образом — насаживать приторно-сладкий персик на нож и успевать его ловить ртом, агрессивно прожёвывая, чтобы не успеть прочувствовать вкус и не разблеваться. Надо потерпеть ещё немного.       В академии еда была не то что разнообразная, в основном полезная, но всё равно все тихо порывались покупать всякую вредную гадость из недалеко стоящего людского магазинчика. А вот на праздники или после успешно сданной сессии был прямо пир, там уж руководство не зажималось и давало наесться вдоволь. Чтобы потом, конечно, гонять их куда больше, чтобы растрясти набранное. Он тяжело вдохнул и подцепил ещё один персик — давай, Арсений, терпи.       Завтра надо было настроиться на Связь с Антоном, чтобы хотя бы минимально понять разделявшее их расстояние. Заклинание для ориентировки было, и магии потратиться пришлось бы прилично, однако это стоит того. Главное — пережить ночь. А там уже будет куда легче жить. Если он, конечно, не встретится с медведями или стаей волков, потому что и тех, и тех было в избытке, несмотря на скудную растительность. И вот чем они тут питаются?       С виду место не внушало доверия, потому что было совершенно безлюдным, пустым в буквальном смысле. Магических существ он почти ещё не встречал, но стоило ожидать, что здесь скоро вылезут какие-то магические приколы.       Конечно, лес точно в себе что-то таил, это всё-таки очевидно. Для магов их уровня не могли придумать испытания, чтобы тупо загнать в лес и найти друг друга, и это не считая пока непонятного задания. Так что стоило ожидать неприятностей в ближайшее время.       Вообще у них была отдельная ветка в обучении, где они изучали теорию по всей магической хтони, даже боролись с большей частью из них — кто-то успешно, кто-то не очень. Но никто не умирал, пусть одного ученика буквально проглотили. Но одно дело — одному бороться, а другое — с преподавателем. Ладно, всё равно когда-то бы это случилось.       Арсений взглянул в банку — осталось две штуки и сладкий сироп, который обычно он мог выпить два крошечных глотка и оставить. Калории калориями, но пить этот ужас он не мог. Его и так после тошнило, и это не говоря о том, что тут попадалась и рыба в консервах, типа сардин, но он их оставлял сразу. Лучше быть голодным, чем безуспешно пытаться это поесть, зная, что вывернет лишь от запаха. Арсений был уверен, что у него точно есть аллергия на морепродукты, но все тесты об этом замалчивали. Ну нахер эту рыбу.       Арсений подцепил оставшийся персик, сморщился и стал тщательно прожёвывать. На самом деле, было странным кроме всего прочего то, что чужеродной магией в лесу не фонило. Ведь каждая магическая вещь или предмет имеют определённую свою ауру и силу, и это чувствует каждый маг ещё с малых лет, это школьная база. Но Арсений не чувствовал — и это пугало.       Первые дни вообще было не до сути испытания, хотелось найти, во что одеться, что поесть и где переночевать, а дальше уже он стал обдумывать происходящее. Однако пока безуспешно.       Арсений отставил банку подальше от себя, чтобы ненароком не уронить и не угодить в липкую субстанцию. Ну и мерзость, зубы во рту буквально склеились друг с другом, поэтому пришлось достать из рюкзака бутылку воды и жадно присосаться — о вкусе и речи не шло, кипячёная, и спасибо на этом.       Пить хотелось всё равно, но пришлось оставить ещё половину на утро, чтобы не идти по лесу ни жравши, ни пивши. Покончив с импровизированным из говна и палок ужином, Арсений стал доставать спальный мешок. Вот что было приятной вещью, найденное в этих домах. Организаторы всего этого дерьма подсобили хоть в этом, хотя первое время он спал на скамейках, от которых потом ломило всё тело. А сейчас уже получше — куда мягче и теплее. Да, с дырами, да, потрёпанный, но всё же лучше, чем ничего.       Всё расстелив, Арсений забрался внутрь, не раздеваясь. Проснуться с отмороженными пальцами не хотелось, поэтому стоило пренебречь уличной грязью ради собственного здоровья, как бы абсурдно это ни звучало.       Арсений снова вынул свой артефакт из кармана и ощутил родные потоки силы. Его светло-голубая магия, клубившаяся внутри стеклянного шара, ласково грела, куда теплее, чем от антоновского. От своего буквально шли волны жара. И блеск внутри приятно освещал тёмную комнату иссохшего домика. Всё это время приходилось сидеть в темноте, но зрение привыкло к крохотному помещению быстро, да и из окна тоже шёл хоть какой-то, но свет.       Арсений устало выдохнул — клубы пара поднялись к потолку. Мысли были неповоротливыми и тяжёлыми, крепко прилипая к мозгу, словно жвачка. Безумно хотелось отдохнуть.       Он зажмурился и поднёс собственный шар снова к кончику носа — в первые часы в лютейшем морозе без единой зимней вещи он умудрился отморозить себе нос с ушами и руками, и те напоминали до сих пор о себе при выходе на улицу. Даже восстановительное заклинание нормально полностью не подействовало, ему всегда требовалось много времени, хотя не то чтобы у него были серьёзные повреждения. Контроль магии у него идеален, но о странностях надо подумать получше потом.       Арсений прислонил шар Антона к губам, чувствуя знакомое слабое тепло. Дождись, только дождись.

***

Волк — не тигр,

в цирке не выступает,

но жопа мёрзнет у обоих.

Антон Шастун

      Когда он наконец-то завалился в найденный ещё днём домик, то просто упал на бок на пороге, едва успев захлопнуть дверь, сразу же отключившись. Без сознания он провалялся, по ощущениям, пару часов — за окном до сих пор завывала вьюга, а за стеклом окна, на которое так удачно падал взгляд, не утихала метель — снег, гонимый сильными потоками ветра, ограничивал видимость полностью. Ему не повезло попасть в начало снежной мглы, но это же его уберегло — сейчас бы он точно не вылез оттуда живым даже в форме волка.       Приходил в себя Антон долго. Разгулявшись в волчьем обличии, он смог немного набраться магии от природы, но этого всё ещё было недостаточно хотя бы для создания огонька на пальце. Для поддержания жизни — пойдёт, но на более — нет.       Лапы были отморожены, и ноющая боль в конечностях доставляла невыносимое раздражение. Спина болела, усталость разливалась вместе с кровью по телу, и сил не было, даже чтобы пошевелиться. В его планах вообще не было оставаться тут больше, чем на пару часов, но теперь надо переждать непогоду и ночь.       Антон устало выдохнул и снова прикрыл глаза. Мысли в голове были густыми, как манная каша; они еле переваривались и думались.       Испытание вообще не ограничивалось каким-то определённым временем, однако максимум на его прохождение выделялся месяц, но некоторые его выполняли за неделю. У всех оно было разным, только вот им, блять, с Арсением, как, сука, особенным и «очень способным мальчикам» дали эту снежную, ещё и непонятную хрень. Большое спасибо.       И ведь они и не отличались чем-то экстраординарным — обортническая форма была обычная, магический уровень средний, да и он вообще был в середине списка, пока Арсений всегда был в десятке, а то и пятёрке лучших. Да и каких-то выделяющихся особенностей у них не было, ну, может, кроме Связи, но строить на этом испытание — глупость полнейшая. Не силу же их любви проверяют, блять.       Он до сих пор обратно не перевоплотился, так и отрубившись в теле волка. У организма, видимо, сил просто не хватило, хотя это было бы куда опаснее. Наверное, и помер бы, обернувшись голым в морозище лютый.       Шерсть на спине была вся слипшаяся и полностью мокрая, особенно под боком, на который он «сладко» завалился. Доски под ним все размокли и разбухли, покрывшись тонкой корочкой инея. Просто безумная холодина. Надо вставать. В одежде будет куда теплее, тем более, здесь есть камин.       Антон выдохнул и постарался хоть немного приподняться, однако усталость навалилась на всё животное тело монолитной плитой. Безумно хотелось разлечься у огня и отоспаться. И поесть. Но для этого надо хотя бы перевоплотиться.       «Давай, — из пасти выплыли облака пара, — на “раз” — приготовиться, “два” — терпи, “три” — вставай».       Антон рывком поднялся на лапы и протяжно заскулил. Острая боль пронзила резко, перед глазами всё пошло пятнами, а шерсть вздыбилась — из пасти вырвался громкий вой. Пришлось уткнуться носом в пыльные доски пола, часто задышав, чтобы перетерпеть боль и найти хоть силы обратиться. В человеческой форме ногам точно пизда.       Когда боль немного отпустила, Антон, едва выдерживая свой вес, что было силы отряхнулся от воды и прилипших осколков льдинок на шерсти. Та снова вздыбилась, и холод тут же осел на коже, заставляя непроизвольно задрожать. Клык на клык не попадал.       Сил сосредоточиться почти не было, но он неумолимо требовал от себя хоть крупицу магии, чтобы вернуться в прежнюю форму. Долго волком он не протянет — ни костёр развести, ни поесть нормально. А зайцами да оленями питаться — увольте, блять. Давай, Антош, тебе бы Ляйсан дала таких пиздюлей за подобные выкрутасы.       Антон выдохнул — и болезненная трансформация пошла.       Это всегда было особенно неприятно, но сегодня перебил все разы. Даже тот, когда он пьяный в хламину перевоплотился, а утром чуть не обосрал и заблевал всё с похмелья в форме волчары.       То-то было времечко, второй курс — здоровые, наивные, готовые рвать глотки тварям. А сейчас что. Седьмой курс — заёбанные, опытные и ебавшие в рот эти магические и тем более не магические проблемы.       Антон выдохнул, открывая зажмуренные глаза. Всё слегка расплывалось из-за появившейся на глазах влаги, угол зрения расширился, цвета стали тускнее, да и темно стало — у волков ночное зрение развито куда лучше, чем человеческое. Холодно — надо подниматься, или он отморозит себе всё.       В человеческой форме не то чтобы было лучше, но хотя бы терпимо. Бывали и худшие времена с раздробленными костями, отравлениями после заклинаний, а сейчас всего лишь по мелочи. Тошнит только от пожирающей желудок желчи, обморожение да пара ссадин и оставшиеся раны от медведя, но всяко лучше. Антон был грёбанным оптимистом. Старался. Здесь иначе не вытянешь.       Когда сил появилось достаточно, чтобы встать, Антон, насколько мог, быстро стал одеваться в сброшенную ранее одежду. В академии была теория и практика с оборотнями разных видов, поэтому и тренировки были. Однако иногда случались казусы, и в неожиданных и опасных ситуациях иногда надо было перевоплощаться в звериную форму на ходу. Из-за этого после приходилось с голой жопой щеголять по всему полигону и общаге. Для таких случаев Антон всегда хранил рядом какие-то шмотки, но по возможности всегда раздевался заранее.       Антон сильно выдохнул густое облако пара, когда оделся. В трёх слоях чужой одежды, кое-где рваной, с засохшими тёмными пятнами крови, стало куда лучше. Однако руки дрожали от холода, а голову вело от голода. Поэтому спички пришлось искать куда дольше, чтобы развести камин, для которого ещё днём собрал древесину, предполагая, что могло случиться в его состоянии. И не прогадал, однако пришлось потратить половину коробка, чтобы зажечь размокшие спички и дрова. Жаль, что не было трута, было бы куда легче.       Вообще ему хотя бы повезло найти домик вместе с камином. До этого приходилось ютиться посреди леса с кострами, когда было безветренно, а потом уже стали появляться, пусть и изредка, но маленькие иссохшиеся домишки. Всё в них дышало на ладан, некоторые из них были без крыш и дверей, но там оставались какие-то припасы, поэтому приходилось всё равно обследовать.       Есть же приходилось, что найдётся, — пресервы кильки, сгущённое молоко, консервы с персиками, залежалые деревянные мюсли, едва разгрызаемые шоколадки и прочая мелкая дребедень с истёкшим сроком годности. Хотелось, конечно, тушёнки или супец какой, но этого, к сожалению, не попадалось.       Организаторы молодцы — дали всё, что не ест Арсений, и от чего хотелось Антону застрелиться — ну серьёзно, блять, сгущёнка? Спасибо, просто охуенно, ей же так можно наесться. Ебланы. В общем, питалось худо и бедно — хуёво и отвратно. А про одежду стоило промолчать вовсе — как Арсений со своей брезгливостью вообще выживает…       Наколотые ещё днём дрова долго разжигались от пары спичек — без топлива и магии их совсем было тяжело разжечь. Везло, что люди раньше запасливые в этих краях жили, коробков спичек у него ещё штук двадцать точно.       Когда наконец-то разгорелось дерево и огонь начал всё больше расти, пожирая топливо, камин стал прогреваться. Антон почти выстонал от наслаждения, когда тепло стало распространяться, грея его руки и ноги. Жопу, конечно, подмораживало даже в штанах и подштанниках, но лишних тряпок у него не было, хотя и вряд ли какая-нибудь оторванная штора сильно поможет.       Он справится. Раз огонь есть — не умрёт. Всё получится. Надо потерпеть, потом ещё немного потерпеть, после ещё чуть-чуть потерпеть, ну а потом и ещё немного потерпеть. А там уже встретится с Арсением.       Медленно начинало теплеть. Антон прикрыл глаза, слушая, как громко трещали дрова, перебивая нестройные мысли в голове. Он попытался сосредоточиться на внутренних ощущениях. Не на магии. На Арсении.       Вдох, выдох — запах горящих дров, влажно-дымный, немного тяжёлый; неутихающая вьюга за окном, что проникает холодом сквозь деревянные стены; усталость от прожитого дня; начинавший подванивать заяц на пороге (Антон нахмурился и повертел головой — потом, потом); едва ощутимая чужеродная магия где-то по низам совсем, прям под ногами, по всей земле. Арсений.       Вот она — ниточка Связи. Антон наконец-то расслабленно выдохнул, продолжая нащупывать её в подсознании. Кажется, чем больше утопаешь во внутренней глубине, тем сильнее можешь прочувствовать её. Она уже и не кажется тонкой ниточкой, а крепким мощным канатом, благодаря которому можно будто найти Арсения не глядя, прочувствовать его магию и снова услышать родной голос.       Антон болезненно раскрыл глаза и раздражённо потёр веки колючей тканью перчаток. Слава богу, что жив. Жив. Остальное неважно. Сейчас так точно. Скоро они определённо встретятся, надо лишь переждать, чуть-чуть подкопить магии и потратить её на лечение, а потом начать искать Арсения. А вместе уже и с заданием разберутся. Вообще о нём не хочется думать, жопу бы свою замёрзшую отогреть, а там уж видно будет.       Дрова горели хорошо, Антон грел от огня руки и почувствовал, как наконец-то за всё время ему становится легче. Немного, не так сильно, но всё-таки лучше. Он порылся в боковых карманах небольшого рюкзака и кинул в костёр пару веточек можжевельника. Пользы мало, зато раздражающий запах камина совсем уйдёт под глубоким, смолисто-дымчатым, приятным хвойным ароматом. Запах родной, Арсений в своей совиной форме после своих полётов так и пахнет.       Какое же блядство было их так разделить. Испытание да испытание, закончилось бы уже, получить свою корочку и уехать в ебеня к простым людям — амулетики заговаривать, лекарем на полставки за бутыль молока и круг пирога быть, хворь лечить у заболевших детей и не ебать себе мозг.       Это на первом курсе хотелось быть самым лучшим, самым первым и суметь помочь всем, а сейчас и нет уверенности, что он станет наёмником. Да и вообще сейчас точно пофиг, решит проблемы по мере поступления. Пожрать, поспать, найти Арсения — а там уж видно будет.       Когда руки отогрелись достаточно, а лицо запылало жаром от прилившей крови, Антон потянулся к бутылке воды. Там потопленный ещё днём снег, сейчас подогреется чуть-чуть, и можно кинуть найденный пакетик чая — совсем хорошо будет. Антон глотает воду, не чувствуя вкуса, и выливает остаток в жестяную банку бывших консервов, чтобы подогреть. Вот вам и уроки выживания.       Когда желудок протяжно урчит, вспоминается оставленный на пороге заяц — Антон стонет. Он в жизни животных и пальцем не трогал, совершенно безумно их любит, а тут заяц. И сам убил. В горле стоял комок — и вот как его есть, блять? А ещё разделывать… Всё-таки иногда инстинкты в животной форме побеждают. Посидел бы ещё пару деньков на консервах, не умер бы, а гастрит и Димка бы вылечил потом. А сейчас-то что делать.       На пороге под тушей натекла лужица багровой крови, у Антона скрутило живот и тошнота заскребла в горле. Невыносимо было осознавать, что ему сейчас серьёзно придётся что-то с этим решать. Не хоронить же его, сам помрёт иначе — одно дело храбриться, а другое переступать через себя и что-то делать.       Поэтому Антон едва не плакал, когда начал разделывать зайца. Охотничий ножик впился в замёрзшее тельце, и ему пришлось приложить усилие, чтобы сделать хотя бы крошечный надрез.       Волком он поймал его быстро, тот и не успел пискнуть — ему точно не было больно, зато Антону сейчас ещё как. Он потянул носом разжиженные теплом сопли, пока пытался продолжить надрез поперёк брюшка. Если бы не проёбанный шар, всё было бы куда легче и не так… Вообще блять не так. — Сука, — Антон сжал зубы, и костяшками рук прижал начавшие печь глаза. Не тряпка он, не слабак, он справится. — Да как же, блять, жаль. Как же мне пиздецки жаль.       Антон, злостно сжимая челюсти, игнорируя тянущую боль в зубах, отделил пару кусочков мяса. Совсем небольших, но от которых горячие слёзы всё равно полились по щекам. Бороться с долбоёбами — да, помогать людям — да, убивать магическую хтонь — да, но трогать животных — никогда.       Холодная кровь застыла на руках, неприятно склеив пальцы и ладони, Антон предплечьем мягкой куртки вытер щёки, проморгался и пошёл за картонной коробкой на кухню. Он точно переживёт эту ночь на полученном пропитании, а завтра будет новый день, где не будет опухших и побелевших ног, на которых он еле ходит, отмороженных до волдырей на мочках ушей, расползшихся на всю спину гематом и прочего блядства судьбы.       Антон положил, почти не глядя, тушу в коробку, закрыл и поплёлся с ней к двери, чтобы оставить рядом. Завтра он избавится от чувства вины к причинённой случайно смерти, завтра он оставит его где-нибудь под высокой сосной, и всё забудется.       Остаток ночи пролетает незаметно — под чувством вины и грузом усталости. Чай оказался невкусным — застарелым, со вкусом пыли, будто он полы в этих столетних домах облизал; надо всё-таки было кинуть хоть набранного зачем-то шиповника, может, пошло бы лучше. А про горьковатое, с отчётливым вкусом крови, поджаренное мясо и говорить не хотелось. Ебучие испытания. Лучше бы его отправили сражаться с каким-нибудь монстром-ёбырем, чем вот так вот.       Антон устало выдохнул и подкинул ещё веток — те вспыхнули столпом неярких искр, и огонь прожорливо объял куски дерева. На пару часов ему хватит, а завтра по новой.       Руки он промыл остатком горчащего иссушающего чая, что не оставил и следа былой боли. Около камина было тепло, поэтому, подложив под голову портфель и укрывшись одной из курток, Антон решительно улёгся.       Лишь бы смочь дожить и встретиться с Арсением. Он так, блять, скучает.

***

Если бы да кабы —

да во рту росли грибы.

Если бы да кабы —

да пиздец бы и так настал или раньше,

или позже, хуль тут думать.

Арсений Попов

      И, конечно, естественно, Арсений был прав. Да чтобы их просто оставили выживать в тяжёлых условиях? Чёрта с два. Вот держите, пожалуйста, набор из бешеных волков (ой как Антон был необходим рядом), сумасшедшего домового (нет, серьёзно, он чуть не выколол ему глаз, его спасли инстинкты), промандоблядской пиздопроёбины (как прекрасно было потратить половину своего магического ресурса на идиотского маскировщика, что досмерти его напугал, появившись буквально из-под сугроба), а ещё чёртов абаас и буквально йети.       У Арсения на первых трёх просел запас магии, а на остальных двух вообще полностью сел. И именно тогда пришло осознание, что первые четыре дня были им для подготовки. Чтобы освоились, привыкли, поняли, как существовать, чтобы не умереть за два часа в охренительно низкой температуре всего лишь в лёгких куртках. Арсений готов был язвить до бесконечности.       Старшекуры, козлы такие, ещё когда он сам был зелёным, рассказывали про совсем другое, про лютый лайт с прохождением интеллектуальных головоломок и парочкой сражений с обезумевшими монстрами. И всё! А Арсению с Антоном, конечно же, досталась самое грязное и утомительное испытание, как прекрасно.       После идиотского йети, который в хлам разорвал наитеплейшую парку, что Арсений нашёл в одном из домишек, он был в ярости и обессилен. Значит, настоящее испытание только начиналось для них. Однако проблема была в том, что он всё ещё не мог найти Антона, хотя по выданной карте (да ей-богу, тут буквально нет возможности ориентироваться, блять!) он прошёл куда-то ближе к тому месту, куда могло откинуть того. Но пока всё было безуспешно. Лишь гадства от хренового леса.       Арсений озлобленно стукнул топором по высокому пеньку, загнав до середины лезвие. Это был единственный топор, что он нашёл за всё время, а больше и ни намёка на нормальный нож или хотя бы что-то ближнее к цивилизации, чем палка-копалка. Просто охренительно, да.       Дров было достаточно, чтобы перекантоваться пару часов, залечить раны и помедитировать, а потом снова в путь. Арсений попытался вытащить лезвие, но, посмотрев на собственные труды, устало плюнул. Хрен с этими дровами, топорами и ебучим лесом. В доме точно было что-то, что можно сломать, если что, ногами и руками будет коробки какие, столы разваливать, не хрустальный. В пизду. Если утром вспомнит, на свежую голову и исполненный сил, то попытается забрать.       Взяв охапку уже наколотого дерева, Арсений побрёл с заднего двора обратно в дом. На улице стремительно темнело, а вдали выли волки. Арсений смертельно заебался и не хотел никого ни видеть, ни слышать — кроме Антона, естественно. Ему просто необходимо, чтобы он вот прямо сейчас оказался в этом доме, где щелей больше, чем брёвен, и они вместе легли спать, перед этим нацеловавшись и наобмнимавшись вдоволь. А утром всё закончилось, и им спокойно отдали их корочку и выкинули их уже в нормальный мир.       Это было их заключительное испытание перед завершением обучения. Дальше учиться некуда, можно начинать работать. Но даже думать об этом не хотелось — хотелось валяться, есть всякую срань и трахаться с Антоном. Вот и всё, блять.       Арсений зашёл в дом, потопал ногами, чтобы сбросить с обуви налипший снег, и скинул дрова около печки-буржуйки. Ему просто несказанно повезло найти дом, в котором он не просто может переночевать кое-как, а хотя бы погреть свои кости. Сегодня снова было бесполезное хождение. Едва продуктивное, но неприятное. Спасибо большое. Можно было ещё больше расстояние сделать, хули нет-то.       Из радостей то, что он наконец-то ощущал, как связь понемногу крепла с Антоном по мере сближения. Не так явно, как этого бы хотелось, но по чуть-чуть, километр за километром ближе. Особенно это чётко ощущалось в момент спокойствия, когда истинно чужеродная магия преобразовывалась в свою через собственные магические потоки. Антон был жив, и скоро они встретятся.       Арсений вдохнул глубже, чтобы развеять наплывшие в голову лишние тревожные мысли. Сел на корточки, предварительно достав спички из рюкзака, и, сняв варежки, стал поджигать уже положенные древесину и палки. Надо подождать, и будет хорошо.       Разгоралось куда лучше и быстрее, к его удивлению, поэтому скоро огонь поглотил все дрова и начало теплеть. Слава богу. Он устало присел на пол около печки и вытянул руки вперёд, чтобы хоть понемногу уже начать согреваться. Он так давно не чувствовал тепла, а сейчас это словно подарок небес. Ну когда уже там цивилизация, а.       И снова об одном и том же, в голове это крутилось постоянно. Самое плохое, что суть задания до сих пор была толком не ясна. Он лишь докумекал до того, что они, очевидно, именно в зачарованном в лесу, в котором, очевидно, есть зачарованные твари и мерзопакостная погода, которая подпортила его здоровье на безумное количество процентов.       Очень хотелось бы поныть за обветренные губы, обезвоживание, шелушащуюся кожу и натёртые до крови мозоли на руках и ногах. Однако раны магического урона чего стоят — повреждение каналов, истощение и очень неприятные синяки и царапины от отражающего боевого заклинания. Голень после чёртового абааса пришлось вообще зашивать, а вывихнутую кисть вправлять обратно — магии хватило, лишь чтобы минимально обезболить и не рухнуть в обморок от боли и потери крови посреди белоснежного ледяного поля.       В академии постепенно привыкаешь к полученным в боях ранениям, так что сейчас они не так страшны. А вот в школе, когда ещё только познаёшь основы, — конечно, там и такое случается из-за низкого контроля способностей.       Арсений всё же иногда скучает по тем временам. Тогда казалось, что было очень тяжело, особенно в классах постарше, но лишь отучившись в академии первый год, он истинно понял, что до этого были цветочки.       Хочешь быть магом — хоти и дрочить теорию, практиковаться каждый божий день и со всем этим просто жить. Нет, Арсению в принципе нравилось даже там учиться. Его детской наивной мечтой было стать наёмником — это же так круто — убивать страшных монстров, бороться за справедливость (ха!) и быть лучше всех, слушая восхваления… Однако этот запал быстро пропал, когда Антон осознал все трудности. Не очень-то и его это было, как оказалось. Но зато магом стал достаточно приличным, его родители, обычные люди, гордились бы им…       Вообще в школе было хорошо, там интересно поначалу, когда приходишь любопытный, любознательный и внимаешь всем учителям, впитывая информацию, как губка. Там учат пониманию магии, как она берётся, как ей управлять. Всё на базовом уровне, чтобы никто никого ненароком не убил и далее не убивал, хотя и в школе случалось такое.       Способностей в целом не так уж и много: кто-то умел перевоплощаться в звериную форму, кто-то имел огромное преимущество, а точнее, предрасположенность к одному или более природным элементов магии, а кому-то приходилось отдельно всему учиться, чтобы достичь такого высокого уровня. Кому-то способности ведь достались при рождении, роль играли уже гены и родословная. В общем, кто-то был точно везучим ублюдком. Например, Арсений. Но он больше завидовал Серёже — тот был лучшим в огненных заклинаниях, и с ним было невероятно тепло обниматься. Его вот точно не хватало.       Арсений придвинулся ближе к горящей буржуйке, поднеся руки ещё ближе. Щёки уже горели от тепла, и он, прикрыв глаза, наслаждался наконец-то полученным теплом. Было так хорошо, что не хотелось никуда уходить ближайшие сто лет. Но это, конечно, чушь разнеженного от тепла тела — Антон, как оборотень-волк, невероятно горячий, его температура в районе тридцати восьми, так что и не нужны ему никакие печки, у него есть своя личная.       Магия медленно набиралась, и Арсений, несмотря на все плюсы, чувствовал себя всё равно опустошённым донельзя.       Если бы не потерянное время и магия, растраченная впустую на всяких балбесов, то он мог бы пройти уже половину пути к Антону. Но соваться теперь в открытый мир без ресурса магии на минимально блокирующее заклинание — безумство.       Очень хотелось верить, что Антон не уходит от него всё дальше и дальше, и скоро они встретятся. Ему безумно его не хватает — здесь как-то по-особенному остро чувствуется его нехватка. Может быть, из-за тотального одиночества, а может, из-за странного места.       Испытания же вообще сложно разрабатываются — место, время, уровень, идея. Всё создаётся, планируется отдельно для каждого ученика или их пары в отдельном случае. Поэтому в академию попасть трудно и выпуститься из неё ещё сложнее. И обучение там ну полная…       Резкий звук заставил вздрогнуть — Арсений резко развернулся. За его спиной находилось оконце, выходящее на задний двор с покосившимися палками, что раньше были забором, которые Арсений тоже унёс в дом, не испытывая мук совести.       Однако… сзади никого не было. Он как можно тише привстал, стараясь подключить все органы чувств, сосредоточившись на окружающей обстановке. Арсений сделал шаг вправо, ступая легко и незаметно, заглядывая в окно с другого ракурса. Никого.       Сердце колотилось бешено, а грудь спирало спазмом от внезапно накрывшего с головой страха. Он был настолько сильным и отчётливым, что Арсений еле устоял на ногах. Это было так абсурдно, но даже чужой магической ауры не чувствовалось рядом. Вообще. Совсем.       Арсений сделал беззвучный вдох, проглотил застоявшуюся во рту слюну и сжал крепче в руках вытащенный из кармана нож. Уж куда лучше, чем ничего. По боям у него была натянутая пять, но не твёрдая, в чём и была проблема.       Испуг сковал мышцы. Арсений замер, как перепуганное животное в свете фар, как маг, на которого наложили сковывающее заклинание. Он чувствовал влияние магии. Не рядом, а как будто бы вне. По всей области, находящейся рядом, нацеленное будто на всё, кроме него. Или так только казалось?       Прошла минута, две, три — Арсений отсчитывал секунды в голове, чтобы не потеряться во времени. И только на пятой минуте душившее чувство паники стало отпускать удавку с горла, а спазм с мышц постепенно начал сходить на нет. Хотя фоновая угроза чувствовалась всё равно — очевидной не было, но что-то готовилось. Если бы он был котом, вся шерсть стояла бы дыбом.       Слишком странно. Внутри животное существо громко кричало об опасности. Всё твердило, что надо бежать. Но куда. Здесь некуда бежать. Бесконечное поле со снегом, будто он ходил по кругу.       Он постарался вслушаться в происходящее вдали, — спасибо его звериной форме, — но тишина на несколько километров не успокоила, как и вой волков, визги кроликов в отдалении, что были еле слышны. И даже за окном стояла удивительно приятная погода — безветрие, солнечный свет и завлекающий блеск сугробов. Такая хорошая, она манила выйти и вдохнуть обманчиво лёгкого воздуха. Но Арсений знал, что по ту сторону ударило морозом и вдох обернётся кашлем. Арсений тяжело выдохнул, поджав губы и нахмурившись.       Что-то поменялось в лесу. Вся атмосфера как будто бы впитала весь возможный негативный фон со сгустками тёмной магии, негатива и черноты. Окружающее стало похоже на ночной кошмар, где когда-то его душили, насылая проклятье, что сжимало его сердце в тисках с каждым вырванным вдохом. Но это — не сон, и то, что произошло пару минут назад, — не случайность. Интуиция вопила, что ситуация пиздец. И вот оно — испытание. В ближайший час или день оно настанет.       Арсений тревожно выдохнул, сосредоточенно нащупал внутри себя связь с Антоном, ласково погладил в своём кармане его артефакт и попытался успокоиться. Вся спина была в мурашках. Волнение наэлектризовало Арсения донельзя. Надо готовиться.

~~~

Трудно — не значит невозможно.

Это значит просто, что трудно.

Арсений Попов

      Арсений проснулся резко. Голову буквально пронзило спазмом боли и сжало её словно в терновом венце, что своими шипами дробил насквозь его череп. Он задыхался от боли, зажмурившись от мучений. Даже думать было невозможно — все мысли разбегались, а изо рта вырывались скулящие крики. Невыносимо. Слишком.       Отпускало медленно — боль стала постепенно уменьшаться, но приходилось зажмурить глаза, чтобы перетерпеть уходящие симптомы. Сука, как же больно.       Арсений сглотнул слюну пересохшим горлом и наконец-то смог подумать: это могло быть заклинанием, что на него наложили. Но когда хватка на голове стала ослабляться, а он перестал задыхаться, стало понятно, что это было не оно. Точнее, оно, но направленно не конкретно на него. А на то, что было вне этого домика — на окружающий мир, на весь лес.       Арсений, болезненно раскрыв глаза, оглянулся вокруг — никого, даже чужого присутствия, только его колыхающаяся с пробоинами магическая аура и всё. В комнате двадцать на двадцать, из которой и состоял покосившийся домишка, укрыться было негде.       Из буржуйки довольно трещала древесина, разбивая окружающую тишину, и огонь, светивший из щёлочек в дверце, освещал маленькое помещение. Было тепло, и это заставило хоть немного успокоиться. Никого. Арсений выдохнул, расслабил скрюченные добела в судороге пальцы, схватившие первое под рукой оружие — свой артефакт.       Если своей магии не было, у него оставалась ещё частичка в шаре, но он всегда её оставляет на крайний случай, чтобы была минимальная защита. Но после борьбы с тварями днём ресурса в нём внутри всё ещё было недостаточно.       После начала вчерашнего энергетического всплеска магия теперь совершенно медленно текла из природы вокруг. Даже после сна он восстановился едва ли на треть. Пусть и коротким сном она мало компенсировалась в принципе, но теперь будто стало ещё тяжелее ей напитаться.       Оставалось целенаправленно медитировать для скорейшего её сбора. Или же можно перевоплотиться… но это опасно. Или всё-таки попробовать?       Арсений повёл плечами, и лопатки впёрлись в жёсткое дерево под спиной. Дышать стало совсем легко, будто и ничего не было пару минут назад. Арсений решительно перевернулся на бок, и две хлипкие и очень узкие лавки протяжно заскрипели, чуть не покосившись. Они служили Арсению импровизированной кроватью, потому что меньше всего сейчас он хотел бы получить воспаление лёгких, спав на полу.       Матрас с магическими клопами Арсений игнорировал всем своим существом и старался к нему не приближаться. Хватало кем-то ранее поношенной одежды и умывания потопленным снегом, что было и так малоприятно. Не хватало заразиться паразитами — Арсений раздражённо зажмурил глаза, поджав губы. Как же всё настоебало.       Арсений подвинул к голове обратно рюкзак, на котором спал, и снова выдохнул. Горевшие до сих пор дрова давали тепло, чтобы не окочуриться, хотя было до сих пор холодновато. За окном снова разыгралась вьюга — громко завывал ветер, а из щелей по углам и окна по-настоящему поддувало.       Если так подумать… в целом, для филина его возраста, размера и силы это ещё приемлемая погода для полёта. Однако если дальше терпеть, то станет только хуже, и тогда на улицу точно нельзя будет соваться. Надо решать, и поскорее.       Ослабленный организм стучал головной не такой сильной, но всё равно раздражающе-неприятной болью в висках, а измождённые мышцы ныли от усталости и пройденных километров. По выданной карте расстояние было приличное, особенно с того места, откуда он пришёл. А до Антона всё равно оставалось пройти ещё пару десятков километров. Арсений вытащил из кармана рюкзака карту, чтобы удостовериться, и повернул её ближе к свету огня, чтобы всмотреться.       Открытая местность была повсюду, но чаще она была огорожена частым хвойным лесом, что постоянно путало, из-за этого он ориентировался лишь по сделанным тупым ножом пометкам на коре.       Дальше была обозначена длинная дорога через поле, около которого была помечена река — будто бы до этого всё было не ебучим полем. За эти дни он уже находился по льду, что опасно трещал под его весом, поэтому очень хотелось бы встретиться с Антоном, не доходя до реки. В любом случае ему всё равно надо дойти, чтобы встретиться, а там дальше Связь подскажет точнее.       Арсений аккуратно перетёк в положение сидя, чтобы размять затёкшие плечи, а задеревеневшие мышцы быстрее пришли в способную на движения форму. Он не то чтобы выспался — голова была тяжёлая, а состояние уставшим, однако кроме желания поспать ещё пару десятков часов надо было зашить парку. На нём сейчас был лишь один драный пуховик, но в подобных условиях без дополнительного слоя одежды сложно протянуть.       Перекинув ногу, Арсений решил добавить ещё древесины, чтобы стало ещё теплее. Прогрелось помещение хорошо, но лучше, чтобы ещё больше.       Пришлось наклониться под лавки, чтобы вытянуть разложенные сухие веточки и ещё пару тонких дровишек. Хватило бы ещё на ночь, а с утра уже будет дотлевать, так что времени оставалось не так уж и много.       Арсений подёргал ногами для разминки, а потом аккуратно встал на пол — доски под его весом протяжно скрипнули. Надо решаться на перевоплощение, нельзя больше тянуть.       Здесь, в лесу, он в звериную форму обращался лишь раз. Из-за того что перед самим испытанием он решительно отказался от перевоплощения, чтобы быть в лучшей физической форме. И именно из-за этого решения он в итоге оказался в неудобном положении, когда от долгого нахождения в человеческом обличии внутри всё ныло и жаждало полётов.       Если так подумать, то сейчас было важнее накопить магию, а в звериной сущности это как раз происходит куда быстрее, пусть и устаёшь физически от этого сильнее. Однако ему позарез нужно подкопиться, а доспать он может и с утра. Решать или нет?       Огонь прожорливо объял дополнительное топливо: приятно затрещало дерево и потянуло дымком. Арсений закинул ещё днём набранные веточки можжевельника, чтобы скрыть чуть надоевший запах горящих дров.       Тепло — хорошо, очень даже, но запах, наполнивший крохотный дом, раздражал достаточно. Дымоход работал с оговорками от старости, поэтому в носу свербило. Хотя в академии по праздникам часто горели камины в огромной столовой, в некоторых кабинетах и даже у ректора. Но у них там есть все блага цивилизации — связь, горячая вода, свет, газ, поэтому зажигали обычно лишь для антуража.       Арсений размял плечи, вытянулся вверх и зевнул. За окном зашумело сильнее — ну что, была не была?       Арсений напоследок остановился, потянувшись за бутылкой глотнуть противной, очевидно, не самой лучшей воды из потопленного снега. Выбирать не приходилось. Не то чтобы очень хотелось пить, но Арсений таким образом тянул время, судорожно решаясь, выходить или нет.       В окне был виден огрызок холодной луны на чернильном звёздном небе, макушки деревьев вдалеке мотались дружной гурьбой под сильным ветром. Это могло быть безрассудством, но сегодня было лучше, чем вчера. Испытание на прочность? Хорошо. Он и вправду испытает себя.       Вдалеке одобрительно завыли волки.

~~~

Не попробуешь —

не попробуешь.

Арсений Попов

      Арсения едва не унесло ветром, когда он вылетел из хижины. С непривычки пришлось присесть на крыше дома, ухватившись когтями за деревянную перекладину, что пошла трещинами под его весом. К ветру надо было привыкнуть, чтобы слетать хотя бы пару километров.       Всё вокруг благодаря обращению стало восприниматься по-другому: куда отчётливей стали слышны звуки — где-то на северо-западе мягко ступала лиса, тихо пофыркивая, на восточной стороне в паре километров выли заунывно волки. И видеть происходящее буйство природы стало лучше.       Кисточки на ушах трепались, острые снежные льдинки неприятно впивались в пышный бело-чёрный перьевой покров. Комья снега оседали на крыльях стремительно, поэтому Арсений не стал более ждать — мороз жалил до костей. За пару минут он не особо привык к непогоде, но если так рассуждать, то вряд ли можно привыкнуть и через десять минут, поэтому ждать было бессмысленно.       Он резко вспорхнул вверх, разведя крылья в стороны и часто замахав, чтобы набрать высоту и приноровиться к мешающему ветру. Пикировать через леденящие потоки ветра было тяжело, разгон шёл медленнее, но всё-таки удалось набрать достаточную высоту, чтобы вся местность оказалась как на ладони.       Потоки природной магии шли куда легче, чем в человеческой форме. Арсений чувствовал, как по каналам стремительно бежит она, разливаясь по всему телу наконец-то привычной силой.       Низко пролетев над самыми сугробами, едва не задев их брюшком, Арсений глубокими взмахами крыльев набрал необходимую скорость, чтобы взмыть выше. Куда лучше виделся теперь искрящийся снег, отчётливо стали проглядывать запорошенные снегом лапы елей. Рядом шли в пару километров вперёд хвойные деревья, и Арсений планировал добраться к их началу, куда-то в сторону Антона.       Куда чаще, чем обычно, приходилось делать взмахи из-за всё усиливающейся вьюги, снег проходил сквозь перья, заставляя внутренне содрогаться от неприятных ощущений. Ну тут выбор такой себе: или сидеть на жопе ровно, в тепле и без магии, или пиздовать во вьюгу, чтобы была магия, иначе без неё раздробят тебе череп. Невесёлые мысли, зато реалистичные — тут либо ты кого-то, либо тебя. Всё-таки это испытание, а не своеобразный отдых на отшибе мира.       Вокруг стояла неожиданно благодатная тишина — ни одного животного писка или рыка вокруг, лишь постепенно набирающая силу метель. В теле филина чувствовалась необычайная расслабленность и уверенность благодаря знакомому и любимому чувству лёгкости полёта. То самое, когда редкими и глубокими взмахами крыльев стремительно пролетаешь огромное расстояние. Это так окрыляло. Арсений внутренне хихикнул.       Температура была не критично низкой для филина его породы, хоть и достаточно неприятной, но несравненное чувство свободы, возникающее в отдалении от земли, когда километры блестящих сугробов остаются вдалеке, было волшебным и стоило того, чтобы выйти в непогоду. Арсений чувствовал, как по мере пройденных метров Связь внутри грела всё сильнее грудь, становясь отчётливее ощутимой. Антон был точно в паре десятков километров — теперь уверенность внутри него точно окрепла.       Внутренне желалось ещё полетать, насладиться наконец-то минутами спокойствия впервые за всё это время. Магия набиралась куда быстрее, и стоило ещё полетать полчаса, чтобы была хорошая заполненность — половина — это куда лучше, чем ничего. Пара атакующих заклинаний, блок и даже на огонёчки на всех пальцах рук бы хватило, хоть и было незачем.       Арсений приложил усилия, чтобы добраться до ближайшей пихты, возвышающейся над землёй на добротную высоту. Всё-таки такие в немагических лесах не растут.       Арсений расправил крылья, чтобы сбросить высоту и приземлиться на крепкий игольчатый сук. Обычно в теле животного ему хватало сил провести день, однако его рекорд был — три дня, а потом он более не выдержал. И это был лучший результат среди птиц-оборотней. И ведь не зря ночами не спал и наворачивал круги в парке рядом — дало свои плоды.       Арсений вдруг неожиданно заметил краем глаза какое-то движение, прищурился, повернув голову в сторону и заметив крохотный объект-точку. Он громко ухнул для проверки — глубокий глухой звук разнёсся по всей бескрайней долине, словно эхом, отражаясь в ушках.       Арсений присел на сук и всмотрелся в маленькую точку, выделяющуюся своей чернотой — магической ауры, к сожалению, с такого расстояния не было возможности ощутить. Непонятное существо замерло на доли секунд, а потом тут же сорвалось, и Арсений вдруг, ведомый инстинктами, стремительно полетел за ним, приложив все силы для разгона. Кто-то убегал от него невероятно быстро, но он и не пальцем деланный.       Это было похоже на лёгкое наваждение, словно его вдруг поразило заклинанием чар, отчего не было и странной мысли, чтобы остановиться и вернуться назад, в тёплый дом. Его словно куда-то вели, и он послушно летел, не чувствуя, как внутри него звенят колокола тревоги. Инстинкты молчали об опасности, а им Арсений привык доверять больше, чем собственной интуиции в теле животного.       За пару пролетевших мимо него минут, остающихся суровым и завывающим ветром в ушах, Арсений начал приближаться вдруг к остановившемуся существу. То словно выжидающе замерло, чтобы Арсений смог нагнать его. Спина непонятной чёрной точки, хоть и с близкого расстояния, сложно угадывалась — очертания смазывались даже с его идеальным зрением в полном мраке, не считая слабого света половинки луны.       Хватило мига, чтобы растерянно буквально замереть в воздухе. Пришлось часто махать крыльями, чтобы сохранить баланс в воздухе и не рухнуть неуклюже в сугробы под ним.       Мрачной, холодной — прямо могильной — энергетикой поразило, когда существо обернулось. Он не мог оторвать взгляд от блестящих бело-чёрных глаз, пугающих одним своим видом — в них словно таилась тысячелетиями нескончаемая злоба.       Магия и кровь будто на это мгновение замерли в теле Арсения, а сердце перестало биться — он застыл в воздухе, автоматически поддерживая собственное тело, тут же набравшее вес в сотню, а то и тысячу килограмм.       Горло свело спазмом, и, когда существо издало звенящий звук, похожим за звон цепей, Арсений отмер. Его тут же начал сносить ветер, а мир вокруг снова обрёл жизнь — и кровь забежала усиленно по сосудам, и магия заструилась сильнее, а сердце часто-часто билось о рёбра. Непонятное существо скрылось уже, когда он, предварительно выровняв свой полёт, обернулся назад.       В голове стучало набатом одно: «Это пиздец».       Из груди от оставшегося испуга глупо выскочило растерянное и зажёванное — «гу». Совсем тихое, незначительное, сквозь завывающую вьюгу, но исполненное истинным страхом, пробирающим до костей.       Вот теперь инстинкты кричали об опасности, пока интуиция велела уносить ноги. Те глаза… Арсений уверен, что они будет сниться ему ещё долгое время. Никогда он ещё не видел такого жгучего, пригвождающего к месту и смертельно ужасающего взгляда.       Пугающая хтонь с подобной аурой не внушала никакого доверия. Арсений тяжело выдохнул — летелось против ветра нелегко, и усталость оседала всё стремительнее.       Вдалеке уже виднелась светлая точка домика со струйкой быстро сносимого дыма из трубы. Впереди был дом — впереди было спасение.       Даже спустя пару минут после встречи небольшое сердце билось сильнейшим страхом, отбивая часто-часто пульс, а магия, уже словно загустевшая, ледяная совсем, медленно текла внутри. С каждым пролетающим метром он лишался сил всё больше, встреча забрала с лихвой. Видимо, до этого он вывез только на адреналине.       Это, очевидно, было что-то опасное, пугающее до истерики. Это ему не агрессивный домовой, готовый на небольшое гадство, это было даже страшнее самого опасного монстра — Арсений уже и не вспомнит его название.       А вот о таком им не говорили в академии. Это был, одним словом, пиздец. Магией настолько сильной от него разило за версту.       И даже когда он отлетел на пару километров, то всё равно чувствовалось её влияние — она будто иссушала его, гложила внутри, пожирала.       Тонкая ёлочная лапа слегка прогнулась под его весом, когда Арсений остановился отдышаться — он еле мог противостоять ветру. Тот, к не удивлению и сожалению, не успокаивался, а лунный огрызок наоборот буквально слепил собственным сиянием.       Страх — единственное, что продолжало клокотать в груди. И Связь, что так тянула его туда, обратно — вдруг он понял, — заглушилась под этим истерическим влиянием.       Чудовище размером с зайца, имевшее странное обличие из неясных чёрных очертаний расплывалось в подсознании и дорисовывало устрашающие детали Арсений выдохнул, сжал покрепче колючий сук и приготовился лететь обратно.       Завтра ему будет пизда.       Возможно, он увидел не то, что было нужно. Или наоборот — оно специально показалось ему на глаза, чтобы показать, с какой угрозой придётся столкнуться. Скорей всего, второй вариант был куда вероятнее.       Осознавая сейчас произошедшее, Арсений мог точно сказать, что он определённо летел за ним из-за влияния. Не из-за инстинктов, которые он всегда держал в узде, не потому, что было любопытно. А был под воздействием чар. Ну это какая-то жесть.       Сразиться в схватке с какой-то неизведанной и непонятной хтонью? Долбоёб Стас сказал бы: дайте два. Арсений же скажет: нахуй это всё, ставьте два.       Вот только теперь это не какой-то там зачёт на определение существа и способностью к сражению. Это ёбаное испытание на выживание.       И Связь, становящаяся всё тише и незаметнее внутри по мере приближения обратно к собственному дому, не несла какой-то радости.       И вдруг настигло осознание: оно шло к Антону. В его, блять, сторону.       Он не успеет добраться до него, даже если выйдет прямо сейчас.       «Антон, умоляю, выживи».

***

Если бы я мог не материться —

я бы не матерился, блять.

Но пока я в рот ебал это всё.

Антон Шастун

      Сугробы были по колено. Как только рассвет разлился рыжевато-розовыми кляксами облаков по небу, Антон засобирался в путь.       Весь вчерашний день и ночь пришлось восстанавливать силы путём сна и медитации. Без артефакта был велик шанс помереть в схватке с каким-нибудь упырём, потому что ресурс восстановился лишь на две трети, что было непозволительно мало. Пара атакующих заклинаний, максимум три блокирующих, и хватит на огонёк на пальце, чтобы поджечь невидимую сигарету, когда он будет счастливо умирать в сугробе.       И нет, Антон не пессимист, просто когда ему усердно втирали, что зачётное, заключительное испытание — это просто завалить пару монстрил в полевых условиях, — это одно, а когда тебя (с Арсением) кидают в ебеня, где подпитаться магией едва можно, — это другое.       В целом, плохой опыт — это тоже опыт. Если он выживет. А выжить очень хотелось. А ещё хотелось встретиться с Арсением, получить уже своё удостоверение, что он полноценный маг и чародей и может убивать всякую мучащую по ночам людей хрень. Всё просто неимоверно заебало.       Одно было хорошо: по мере продвижения вперёд Связь всё больше разгоралась в груди и ощутимо крепла, и Антон был уверен, что на правильном пути.       С картой он сверился лишь один раз, а потом скомкал и запихал в рюкзак, ибо от неё толку, как от козла молока — везде белое поле с редкими деревьями, всё одно и то же, будто он ходит по кругу, только в домах обновляются припасы и всё. Поэтому карту можно смело использовать как трут, если он решит сделать привал.       Мороз кусал щёки и нос, безветренная погода с поднимающимся диском не греющего, но хотя бы яркого солнца радовала на одну десятую. Снег зарывался в ботинки, заставляя намокать носки и утеплённые штаны. Казалось, что он идёт по болоту, где ноги передвигаются, словно в киселе. Мышцы после не скажут спасибо.       Даже во время довольно трудных будней в академии Антон чувствовал себя и то лучше, со временем привыкнув к нагрузке, но сейчас без должного отдыха и подзарядки это был какой-то круг нескончаемых мучений. Антон тяжело выдохнул, сделав шаг вперёд, — воздух вышел бесформенным облаком пара, а снег захрустел под давлением подошвы.       По мере продвижения вперёд Антон мечтал о том, как они с Арсением вернутся обратно и запрутся в комнате, два дня отсыпаясь и лишь в перерывах целуясь до вишнёвых, блять, губ. И вообще мечтать не вредно, особенно если у них нет отдельной комнаты и им не позволят спать вместе, и уж тем более два дня. Но для поддержания морального духа стоило быть с собой куда мягче, потому что всё это время он выживал только о мыслях о встрече с Арсением. В рот он ебал это испытание. И наёмничество тоже.       Но всё-таки академия дала свои плоды, особенно пары по физической подготовке. Вот если бы его сейчас услышал Щербаков, то он определённо бы удовлетворительно покачал головой и по-дурацки улыбнулся, сверкая дёснами.       Ведь всё-таки это было не зря — именно обучение боевой подготовке под его крылом. Они бесконечно много бегали, проходили каждый раз обновлённую и всё более извращённую и изощрённую полосу препятствий, а на пути атаковали разного рода заклинаниями.       В общем, пары этого преподавателя были одними из самых тяжёлых, но, как оказалось на практике, очень полезными. На них даже выделяли аж целый день субботы, пока в воскресенье они отлёживались до полудня, выжатые, как лимоны. И Антон искренне рад, что это всё было не зря.       Вот если бы его закинули зелёным перваком в такие условия, то он бы помер ещё в первые часы, потому что был дохляком и едва ли прошёл и пять километров до первого дома, где отогрелся и нашёл так сильно необходимые шмотки.       Так что в целом можно и не растрачивать силы на бессильную и бесполезную злость. Антон, перехватив удобнее рюкзак, вцепившись в его лямки ладонями, активно продирал себе путь сквозь высокие завалы снега. Ничё, скоро дойдёт, скоро всё будет нормально.       Да и если так подумать, то наёмничество — это не такой уж и плохой вид заработка. Надо выслеживать и убивать чудовищ или людей в самых разных условиях, но вряд ли они бы были настолько уж жёсткими и жестокими.       Антон вообще по детской наивности мечтал стать таким же охуенным наёмником, как ребята, что днём одним заклинанием вырубают всякую мерзкую хтонь, а вечерами в баре пьют сильно охмелённый с винным привкусом эль.       И если бы он знал тогда, что для такого заклинания нужно пахать и пахать, не жалея себя, а вечерами те мужики залечивали раны алкоголем, каждый раз думая о чём-то горьком. Просто так не пьют — людям либо хорошо, либо плохо. У тех же всё на лицах было написано. Так что после академии он подумает ещё несколько раз, надо ли это ему. Пока нет. Пока надо выжить.       Повезло, что сейчас была наиболее благоприятная погода, чем все дни до этого. И уже за это хотелось благодарить то ли создателей, то ли Вселенную, то ли ещё кого — Антон не особо шарил в религиях, хотя в школе у него был такой предмет, но он, естественно, ничего не помнит.       Серое небо, лёгкий снегопад и ни намёка на ветер — в таких условиях можно было бы и прогуляться, будь они с Арсением, во-первых, рядом и, во-вторых, не на испытании. Да и вообще, в-третьих, они бы делали снежных ангелов, валялись в снегу и целовались, а не просто прогуливались — хотя поначалу бы Арсений точно просил бы его везде нафоткать, чтобы залить в инсту красоту свою и природную.       Романтичная натура Антона визжала от восторга при такой фантазии — время, проведённое без Арсения, отзывалось болезненной под сердцем тоской. Они могут без друг друга жить, но всё-таки не хотят, особенно когда им выпало встретиться так вовремя и так сильно сблизиться, что даже образовалась Связь. Таких немного.       Антон обернулся назад — вдали виднелся точка-дом, в котором он пережидал свои самые тяжёлые часы. Какое-то время, когда концентрации совсем не хватало просто сидеть часами и совершенно медленно набирать магию, он превратился в волка и сладко подремал. Магия всё также шла тяжело после того случая вечером, когда всё как-то переменилось, но набралась в итоге куда лучше, чем в человеческой форме.       Спать около камина, свернувшись в клубок — это было прекрасно. Вот если бы Арсений его ещё почёсывал за ушком и гладил по спине, вообще была бы благодать. Но… да было огромное «но», естественно, без него же никуда.       Впереди показались наконец-то по бокам широкие ряды хвойных деревьев, что подпирали тонкими макушками небосвод. Уныло, конечно, но куда лучше, потому что от одного белого уже рябило в глазах, а разнообразие в виде зелени деревьев — это что-то по-настоящему приятное.       Сугробы постепенно уменьшались в своём объёме, доходя уже до голени, отчего передвигаться стало в разы легче. Чем глубже Антон заходил в лес — уже настоящий, а не просто редкими рядками хвойнушек посреди бесконечного поля, — тем лучше становилась дорога.       Снег будто примялся под чьими-то огромными лапищами, отчего вскоре под ботинками заскрипел притоптанный снег и идти было совсем-совсем легко. Чудеса какие-то. Но это и к лучшему. Быстрее окончится испытание — и дело с концом. К седьмому курсу Антон уж заманался со всем этим.       К слову о чудесах. Антон остановился и прислушался. Благодатная тишина вмиг накрыла его, перебив безостановочный поток мыслей. Впервые он слышал ничего. Ни криков птиц, ни вой животных, даже поскрипывания деревьев не было. Будто бы мир изменился, всё застыло на мгновение, или его накрыло куполом остановки времени. Всё оказалось таким неживым в самом сердце живого.       Антон прищурился, сделал шаг вперёд — снег скрипнул под давлением ноги. Чужеродной магии, которая повлияла бы на него, не было и следа. Конкретно на него не было влияния, а вот окружавшее его повсюду, словно окутавшее природу, определённо точно было.       Ещё вчера вечером он проснулся от резкой головной боли, замерев от волны давящего к полу страха. Такого сильного, что мороз будто бы проник во все органы, заставив сжаться и задержать дыхание. В тот момент показалось, что он может умереть в ту же секунду. Но через пару минут всё исчезло — мышцы расслабились, сердце забилось в груди, а дыхание вновь вернулось.       Однако ощущение того, что его погрузили в огромный аквариум, сделав для него ограниченную область с кислородом, не исчезло.       Антону тогда пришла в голову мысль, что страх вызван влиянием заклинания. Но направленное не на одного человека, а на большую территорию, что охватывала в ней всё. Такие заклинания, конечно же, были, и они их изучали на последнем курсе, но обычно они создавались сразу несколькими магами. В целом, это не исключено, потому что всё-таки это испытание. Пусть непонятное, с неясной целью, неприятное и довольно-таки затруднительное.       Но каким бы оно ни было, влияние, казалось, несло совершенно другую энергетику, чем могло бы быть. Будто вместо необходимой ауры, оно превысило свои масштабы и оказалось чересчур сильным. От него несло неприятностями.       Да и хрен с ним, что погода говно была все эти дни, что пожрать нормально было нечего, но экзаменаторы не дураки. Никто никого специально не убивал. Если ученик погибал, то это была полностью его вина, потому что все заключительные испытания разрабатывались для каждого индивидуально. Конечно, не под его способности, иначе это была бы совсем лафа, но всё-таки.       Антон бесцельно повертел головой, рассматривая высоченные деревья. Огромные, величественные, от них исходила потоками магия, однако неприятная. И чем ближе он подходил к деревьям, тем противнее находиться было рядом. Будто скверной пропиталось всё, и от этого было откровенно хуёво — тошнило, глаза заплывали дымкой и слёзной плёнкой. И создалось ощущение, что вместо того, чтобы давать магию, как это обычно и случалось на природе, у него её, наоборот, забирают, да ещё и в троекратном размере. Поэтому Антон держался примятой будто специально для него дорожки.       А впереди уже редел лесок и виднелось чистое поле. Буквально. Оно сильно выделялось, бросаясь в глаза уже издалека. И было оно настолько белоснежным и абсолютно пустым. Одиноким. В нём не было ничего живого. И это настораживало.       Не то чтобы раньше не было таких полей — здесь буквально одна сплошная местность — это поля, поэтому удивляться не стоило, но внутри появилась уверенность, что скоро всё и произойдёт.       Если верить чутью и логике, то они с Арсением должны скоро встретиться именно там, по крайней мере, ему хотелось на это надеяться. Однако же плохое предчувствие его не оставляло. Видимо, это последняя дорога и место, где он смог бы подготовиться к бою.       Антон замедлил шаг, заранее морально настраиваясь на возможные неприятности. Сразу же прощупал Связь с Арсением — уже не ниточка, а настоящий крепкий канат, горящий и ведущий прямо в то место. Будто он уже там, или скоро будет. Вот-вот они должны встретиться.       Антон улыбнулся — возможно, так оно и было. Надо поспешить, в любом случае если неприятности уже есть, то их не избежать.       «Главное, Арсений, пожалуйста, будь в порядке».

***

Надеюсь,

вы там все обоссанные сидите!

Арсений Попов

      Когда Арсений вышел из дома, едва только рассвело, его сразу же накрыло цунами негативной и тёмной магии. Создалось такое ощущение, словно, находясь дома этой ночью, он был в защитном пузыре, а когда вышел, на него обрушилась вся тяжесть окружающего мира. Даже дышать удавалось с трудом, пусть и погода стояла на удивление тёплая. Диссонанс какой-то.       Дорога к Антону оказалась, естественно, куда длиннее и энергозатратнее, чем в форме филина. Если бы не было ночью вьюги, то он бы в разы быстрее преодолел расстояние, но намело так много, будто это была норма осадков за месяц какого-нибудь городка. Неудобно и раздражающе — терпение Арсения тлело буквально на глазах.       Непротоптанная земля встретила его глубокими по колени сугробами, и путь себе пришлось буквально рыть. За считанные часы ноги промокли и застудились, зуб на зуб не попадал уже в начале пути, а дальше, после того самого места, где встретилось ночью существо, должно быть поле, а совсем рядом и река.       Возможно, они с Антоном встретятся раньше, не хотелось бы пересекать широкую замёрзшую реку, из-под которой в любую секунду мог вынырнуть какой-нибудь водяной и затащить его под воду. Там уже поди выберись из леденящей воды, что уж говорить о возможной дороге в насквозь мокрых шмотках.       Арсений остановился перевести дух. Рюкзак на спине тянул своим весом вниз, хотя из тяжёлого там было лишь две банки с консервами, ножик и всё-таки топор. С утра, когда было куда больше сил и желания иметь при себе оружие, он, немного потужившись, смог всё-таки его вытащить.       Сражаться, естественно, не хотелось, но всё вело именно к этому, поэтому лишнее оружие не помешает в любом случае. Всё его существо буквально кричало, что скоро ему предстоит бой, это казалось такой очевидной вещью, тем не менее всё равно пугающей и зудящей раздражающе в голове.       И было бы хорошо, если с Антоном они встретятся до драки.       Сейчас уже стало окончательно ясно, что суть задания и вправду состояла в способности выжить. Неблагоприятная обстановка, буквально накалившаяся с ночи, как раз вела к тому, что осталось пара заключительных шагов, чтобы вернуться в академию с завершением миссии. Живыми, здоровыми, вместе.       Поудобнее перехватив рюкзак, Арсений сделал два шага вперёд и неожиданно упёрся в твёрдую землю под ногами. Не рассыпающийся зыбучий снежный песок, под который проваливаешься по самое не хочу, а настоящая крепкая земля.       Он ступил второй ногой, вынырнув из своего сугроба и обернулся назад. Не осталось и следа от высоких блестящих сугробов, состоящих из одного огромного, теперь там стала видна виляющая тропинка, созданная Арсением, разделявшая теперь их на две части. Проделанная дорога оказалась впечатляющей — не видно было, откуда даже начинается его вихляющей путь. Ну и пусть.       Арсений потопал ногами, чтобы стряхнуть налипший комьями снег и осмотрелся — редкие деревья сменился густыми и частыми хвойными махинами. Невыразимо красивыми, высоченным, так и утыкающихся в небо колючими и тонкими макушками, с искрящимся снегом на зелёных лапах, пригибаемыми им к земле.       Широкие стволы внушали силу, и если бы не смердящая тёмная магия от них, то можно было бы привалиться и зарядиться ещё на немного. Магии было наполнено прилично, но не идеально. Однако рисковать каким-нибудь неприятным отравлением, очевидно, от не самой светлой ауры не хотелось. Ему должно хватить своих сил.       Где-то далеко впереди был виден островок кристальной чистоты, не разбавленный хвойными деревьями. И даже казалось, что небо слилось с землёй где-то там вдали. Арсений прощупал связь — тянуло, очень сильно и настойчиво вперёд. Он определённо на верном пути, надо только поднажать.       Сейчас уже и не важны были глупые мелочи вроде того, что ноги уже прилично замёрзли от отсыревших вещей, глаза болели от скудности красок — белый и зелёный на протяжении десятка километров, не разбавленных ничем, просто осточертели.       Всё это было неважно, ведь скоро он будет дома — с Антоном под боком, в набившей оскомину академии, где есть цивилизация — банальная вода и тепло, не говоря уже о связи и электричестве. Подобного опыта, когда греться приходилось лишь о едва разгорающийся костёр, а о душе оставалось лишь мечтать, не хотелось повторять больше никогда. Всё, чего хотелось, — горячей ванны и поцелуев по всему телу.       Артефакты, что держал в карманах Арсений, согревали руки. Свой, буквально раскалённый, но не причиняющий и грамма боли, был спасательным кругом в этом круговороте неприятных дней. А ведь они тут от силы неделю, вроде не больше, Арсений перестал считать после третьей ночи. И скоро всё закончится.       Ноги несли вперёд, наконец не утопая глубоко, поэтому идти стало куда легче и быстрее. Вот уже стволы сосен, елей и пихт по бокам стали редеть — оставались лишь маленькими кучками по парочкам. Уже привычное потрескивание деревьев становилось всё тише и тише с каждым шагом — постепенно наступала оглушительная тишина.       Сердце гоняло кровь, отражаясь в ушах быстрым и глухим стуком. Раз, два, три — настороженность постепенно сковывала внутренние органы, а под ложечкой засосало тревогой — мелкие ростки страха с каждым шагом разрастались с невиданной скоростью.       С каждым шагом и пройденным метром Арсений чувствовал, как входит в пределы чужого магического влияния. И аура, полная злобы, ненависти, желания крови и смерти обволакивала его удушающим коконом.       Артефакт Антона жалил ладонь от исходящего тепла. Где сам Антон? Это точно не он, потому что он знает его магию, она ему как родная почти, и то, что сейчас буквально въедается ему под кожу и чешет лёгкие с каждым вздохом, — это что-то не то. То самое существо?       Это был возможный вариант, потому что аура обычно окружает человека, но никак не распространяется на огромное расстояние. Но здесь чувствовалась смесь из усиливающего заклинания и этой ужасающей энергетики. Предчувствие битвы замедляло шаг, и пальцы крепче сжимали два шара в карманах. Всем людям свойственен страх, но перед битвой, когда уже столько было опасных в академии, — это что-то из разряда вон выходящее. Это полное блядство.       Связь горела в груди, буквально распирая от желания побежать, но Арсений настороженно оглядывался по сторонам, стараясь зацепить какие-то лишние шумы или чужое присутствие. Никого. Замедлиться хотелось вопреки так и тянущего чувства к приближению к родному человеку. Но ему не давало происходящее покоя.       Возможно, область, к которой он приближался, покрыта каким-то невидимым куполом, из-под которого не видно всех объектов, внутри находящихся. Может быть, Антон уже внутри, и ему стоит поторопиться? Блять, блять, блять. Последний шаг, Арсений, давай.       Когда Арсений ступил вперёд, Арсений почувствовал, что с этой секунды предстоит что-то страшное. С этого мгновения он словно отрезал себя от реального мира.       Магия заструилась по каналам с утроенной скоростью, разгоняясь для возможной активация заклинания. Широченное поле, почти сливавшееся с небом, буквально поглотило его. Он замер.       Впереди, несколько далеко, чтобы точнее разглядеть, где-то на горизонте бескрайнего белого листа появилась фигура. Антон?       Но ноги будто пригвоздились к земле, его словно сковало цепями — он мог лишь смотреть, как высокая фигура постепенно приближалась к нему. Грудь горела огнём — Связь буквально кричала. Но… Арсений не понимал. Что-то было не так. Всё стало слишком неправильным, и этот диссонанс разрывал его изнутри — глаза замылились, а сердце с каждым ударом словно дробило рёбра.       Он вытянул топор из бокового кармана рюкзака и сжал древко в руке, встав удобнее для совершения удара. Задеревеневшие от мороза мышцы сопротивлялись активным движениям, но кровь, активно бегущая по венам, подстёгивала его и их двигаться несмотря ни на что.       Он противился собственному страху, заставляя себя двигаться. Даже когда впервые его выкинули на реальный бой с монстром, он так не боялся. Наверное, потому что рядом за огорождённой невидимой гранью были его одногруппники, что смотрели во все глаза на него. Арсений всегда хотел быть лучше всех. Но сейчас… стараться нужно было лишь для себя. И для Антона. Ради них двоих.       А тем временем высокая фигура почти приблизилась к нему. Стала в зоне видимости. — Антон, это ты? — подумал Арсений и неожиданно сказал это вслух. Шёпот, вырванный из горла, едва не оглушил свой громкостью.       Кто-то качнул головой, остановившись в паре метров от него. Арсений вгляделся — широкие плечи, разошедшиеся ещё больше от нескольких курток, худые, но сильные ноги, скрытые под рваными и загвазданными в крови штанами.       Родные пухлые губы, растянутые в улыбке.       Из-под шапки знакомые завитки волос.       Но глаза… Арсений сделал непроизвольно шаг назад.       Глаза. Его глаза были пустыми — лишь белки. И хищная улыбка на губах.       Связь ошиблась. Это не Антон.

***

Стас,

это галлюцинации.

Антон Шастун

      Антон запутался в ногах и под сильным толчком в бок упал спиной на лёд. Тот громыхающе проскрипел, пойдя полосами трещин под его телом. В глазах двоилось от принятого удара головой, к горлу подкатывала тошнота.       Магические потоки были закупорены, а при попытке использования даже базового блокирующего заклинания его одолевала невыносимая боль от разрывающихся сосудов. И ведь тот знал, куда бить. Арсений лучше него знал его слабые места. Вот и преимущество. Пизда его циркуляторно-магической системе: если выживет, то лечение будет адски сложным. И всё это полное дерьмо. Магия есть, но её не используешь без страха лишиться рук.       Антон схватился за кровоточащий правый бок и втянул в себя окровавленные сопли. Язык пропитался металлическим привкусом, а горло сводило от спазмов в попытке выблевать это месиво.       Хорошо ему так подправили лицо и фигурку — сломанные ребра, дырка в печени и скошенный нос. Одни, блять, плюсы — отсосать себе можно, пить больше не будет, да и… сука всё. Голова кружилась, лицо склонившегося над ним Арсения двоилось.       Он был на грани. — Антох, — Арсений оказался в опасной близости к его лицу. Раньше не было даже варианта такого, что рядом с ним можно чувствовать себя опасно. Нездорово. Страшно до колик и тошноты. Теперь всё завернулось по-другому. В это не верилось. — Ну чё ты, а, вставай, — голос Арсения был сильно искажён, пусть в нём и слышались знакомые язвительные нотки. Это было… ненормально, пугающе.       Антон мог бы сказать, что понимал примерно ничего из происходящего, но каждый удар, что наносил Арсений по его лицу и телу, пока он постепенно отключался, вводило его в понимание, что суть их задания была до боли проста.       Не просто найти друг друга. А найти и победить. Найти — и победить.       Антон когда-то говорил, что умирают на испытаниях редко? А вот их случай попал в эту категорию.       И ведь сначала всё было нормально. Когда он дошёл до этого ебучего поля, то вдалеке уже стояло крошечное чёрное пятнышко, в котором с каждым шагом улавливался человеческий силуэт. Людей здесь не было, Антон это уже понял за неделю нахождения здесь, поэтому было очевидно — это был Арсений.       Он понёсся к нему сломя голову, даже не прочувствовав, что от того за версту разило тёмной энергетикой. От ауры Арсения остались лишь всполохи родного светло-голубого цвета, а всё остальное — беспроглядная тьма, окружавшая его ореолом. Это он понял слишком поздно, когда кулак того неожиданно влетел в солнечное сплетение, выбив из него дух. Так и началось. — Антош, ну чего разлёгся, мы ведь ещё даже не начали вечеринку, — и легко, даже как-то снисходительно хлопнул по щеке, разевая рот в пугающем оскале. Это пиздец.       Антон с трудом приоткрыл глаза и посмотрел на Арсения. Оглядел родной точёный профиль — носик с кончиком-кнопкой, узкие бледно-розовые губы, поджимающиеся в белую линию, выделяя желваки. И… глаза. Он успел лишь на секунду прикрыть собственные, а потом, тут же расширил, вглядываясь внимательней.       Глаза… были не светло-голубыми, не яркими, как небесное небо, не светлыми, как залив около их академии в летние дни. Они были чёрными. Будто зрачок поглотил всю радужку и белок. Антон захлебнулся вздохом и, превозмогая прострелившую его через всё тело острую боль, стал медленно отползать.       Это был не Арсений.       Антон опасливо, задыхаясь от жара огня, распирающего его грудь, всматривался в то, что представилось Арсением. Он и не думал, что настоящий, его Арсений, способен его искалечить, в принципе нанести хоть какой-то удар, кроме как шуточный. Не то что расковырять его правый бок. А ведь он кричал, пока старался уклоняться от его атак, ставил блок, срывая голос, умоляя объясниться. А тот лишь смеялся и называл его глупым-глупым дураком. И ещё пиздел про ненастоящую любовь. Вот ублюдок.       Антон видел, как «Арсений» скорчил грустную мордашку, даже выпятил, будто обиженно, губу и покачал головой. Тот следил за ним, как за несмышлённым ребёнком, который пытается в первый раз пойти, ещё не зная, что точно упадёт.       У Антона дёрнулось веко, а руки напряглись от невыносимой боли. Лёд скрипел под его медленными и тяжёлыми перемещениями, пока изо рта безостановочно текла кровь. Надо встать. Надо встать.       Блять, как он мог хотя бы на секунду сомневаться в Арсении. Он бы ни в какой из вселенных не позволил бы случиться такому. А Антон облажался, повёлся, как ребёнок, пока ему активно вешали лапшу на уши. Не зря же такие большие, блять. — Ну куда же ты? — пока лёд скрипел в такт хрипящему голосу уже-не-его-Арсения, Антон медленно пытался подняться на крохотном уголке, где трещины под ним не шли сеткой тонкой паутины. — Ах, я понял. Захотел поиграть? — Антон болезненно привстал на колени, даже не собираясь убегать. У него нет сил.       С такими ранами он будет бесполезен обществу магов. Этот ублюдок знал, куда бить, в одно из самых слабых мест в его организме. Недоразвитая система циркуляции магии приносила много бед, которые Антон преодолевал в школе, а после и в академии, усердно занимаясь и принимая необходимые травы. Но она всё ещё была хрупка и слаба, особенно под такими серьёзными разрушающими заклинаниями. — Знаешь, что, — захрипел Антон, выплёвывая кровавую слюну вместе со словами на лёд. Эхо отражалось по бескрайнему полю побоища.       Тварь заинтересованно подняла бровь, даже не перевоплощаясь в своё истинное обличие. Глаза его выдали — или он выдал себя специально. Однако продолжал оставаться под видом Арсений. Хочет сделать больнее, уёбок, оставаясь под видом его любимого человека.       Антон прощупал внутри себя Связь, не сводя взгляда с монстра. Глаза отчаянно налились горючими слезами.       Всё внутри кричало, что рядом с ним его истинная любовь. Его Арсений. Антон не верил.       Но принял решение за двоих.       Одно мгновение, и… — Я в рот это ебал, Арсень, — и за мгновение собрал всю оставшуюся магию в кулак, прошёптывая строки запрещённого заклинания.       Не дать жизни этой твари, что забрала жизнь Арсения. Что забрала его Арсения.       Антон дал себе магический разгон, чувствуя, как внутренние магические каналы лопаются один за другим, а магия собирается в левой руке. Прямо в сердце. Правая рука уже не чувствительна.       Тварь даже не успела среагировать, лишь с необъяснимой гаммой чувств на арсеньевском лице приняла этот удар.       Антон стонал горько, чувствуя, как кости рёбер ломаются под его силой, как заклинание проникает в каждую клеточку родного тела.       Антон чувствовал, как под их весом проламывается громко лёд. Чувствовал, как горькие горячие слёзы текли по лицу. Как весь мир обрушивался тяжестью небес ему на голову, топя в ледяной воде.       Антон прижал уже безжизненное тело Арсения к себе и на последнем глотке воздуха прошептал, уходя под воду: — Прости меня, моя любовь, — и глаза закрылись.       А на поверхность льда рядом с образовавшейся лункой прокатился мигающий зелёный шарик. Артефакт.

***

Если на говно насыпать

сахарную пудру,

то это будет

сахарная пудра с говном.

Арсений Попов

— Антон, — позвал тихо Арсений срывающимся голосом. Слёзы текли беспрерывным потоком, подмерзая от минусовой температуры, к щекам. Ресницы склеенные и замёрзшие. Его трясло. — Антон, пожалуйста, — почти отчаянно простонал Арсений, держа его за кисть, считая пульс.       Медленные стуки сердца, словно тот спит глубоко-глубоко. Щёки ледяные, а мокрые и торчащие волосы из-под шапки пришлось ещё раз аккуратно убрать обратно. Ему пришлось отдать две своих куртки, чтобы минимально согреть Антона и сохранить ему жизнь.       Страшно было безумно. После убийства твари, отделавшись несерьёзными, но достаточно неприятными ранами, Арсений потерял сознание на том же месте, где они и сражались.       Было жутко до тошноты смотреть на Антона, видеть его, но разумом понимать, что это не он. И те слова, что он говорил, смотря пугающе прямо ему в глаза. Такие вещи, о которых знать могли лишь они вдвоём, о самых потаённых страхах, которые скрывал даже Арсений сам от себя.       Чудовище знало всё и резало правду-матку без жалости, голосом Антона, гримасничая до ужаса и продолжая нападать раз за разом. Арсений прекрасно знал, на что способен Антон, какой мощью он обладает, но вкупе со способностями монстра это осложняло бой в два раза.       Диссонанс, происходивший от несостыковки картинки перед глазами и рациональными мыслями, заставлял задерживаться при уклонах, тормозить при подборе заклинаний. Одно дело — когда ты борешься с какой-то неебической хтонью или незнакомым магом, а другое — против своего любимого человека.       Первое время больше приходилось блокировать и задыхаться от морального урона — бесконечного пиздежа про их отношения, про слабости Арсения, даже запретные темы вроде его родителей не обошли стороной. После понимания действий противника, его какой-никакой стратегии, он стал контратаковать тварь.       Оговорка существа и нескрываемый внешний вид всё-таки помогли Арсению настроиться на запретное и использующее почти весь оставшийся баланс магии и ещё почти весь из артефакта.       Если бы не эта осечка в словах, он боялся и думать, что могло бы быть, — мог ли это быть Антон, просто порабощённый неупокоенной сущностью? Или ещё чего похуже…       Видеть смерть близкого человека, пусть и ненастоящего, всё равно безумно тяжело. Арсения, когда он проснулся, тогда придавило к земле громкими рыданиями.       И только после, когда он смог пережить истерику, мир изменился. Только теперь это было по-настоящему.       Искусственный, ограничивающий их купол исчез.       Всё вокруг расцвело яркими красками. Вдалеке стали видны домишки вполне опрятного вида, а вокруг простирался уже настоящий лес — обычной высоты деревья, с привычной природной магией. И снег не был похож на вязкий кисель, Арсений тогда, обалдевши и находясь во всё ещё невменяемом состоянии, просто водил по холодной снежной земле, собирая голыми руками снег, чувствуя, как постепенно от него мелким количеством он напитывается магией. Всё стало таким живым.       Всё стало совершенно обычным, таким обыкновенным и совершенно не страшным. Это стало похоже на нормальную местность, где были слышны с его слухом далеко-далеко лисы и зайцы, волки, олени, какие-то птицы и даже тихий скрип деревьев. Всё наполнилось звуками, словно до этого в его ушах были беруши, и мир молчал.       Чернильное небо с огромной россыпью звёзд заставило задержать дыхание и забыть на секунду обо всём. Обо всех травмах, о пережитом опыте, об испытании, о всех проблемах, что были. В это мгновение, кажется, чистая светлая магия, созданная природой, буквально наполнила его с невиданной скоростью, пока он просто смотрел на расстелённый перед ним бесконечный небосвод.       Он не мог определить, сколько времени он сидел, вглядываясь в местность. Но как только эйфория прошла и адекватная температура почувствовалась лёгким морозцем на щеках, Арсений выдохнул. И тут же обернулся. Связь.       Антон. Теперь это чувствовалось отчётливо, без какой-то глухой ширмы или подложки. Теперь это были искренние, настоящие чувства, буквально оседающие колющими ощущениями и дрожью в пальцах. Уже, наконец-то, не от холода, а от накрывшей бури чувств — разлуки, страха, боли, волнения.       Антон оказался в паре метров от него, лежащим неподвижным пластом. Тогда всё стало ясно: увиденная тварь, непонятная местность, в тот самый вечер затмивший всё страх и всё остальное. Особенно во время битвы.       Связь не ошиблась. Они были рядом всё это время, но скрыты друг от друга. Они были так близко, боролись с существами, прикинувшимися их близкими, думая, что убивают самых любимых. Арсению лишь повезло, что монстр открылся сразу, показав глаза. Если бы он не знал, он бы вряд ли смог убить Антона. Дыхание спёрло. Всё встало на свои места. Абсолютно всё.       И после этого осознания вмиг всё стало таким неважным, что Арсений, несмотря на полученное кровотечение, вывих рук и слабость после атакующих заклинаний, что есть мочи побежал к Антону. Ветер шумел в ушах, из-за него из глаз потекли слёзы, пока внутри всё жаждало увидеть Антона, прикоснуться, обнять.       Но только Антон не просыпался.       Арсений нашёл его абсолютно мокрым, ослабленным донельзя, что при касании к нему организм того неосознанно стал потягивать знакомую магию к себе. Из видимых повреждений был лишь сломанный нос, откуда вся кровь залила лицо, пара ожогов и привычные белые, как у него самого, обмороженные в магическом лесу пальцы.       Арсений тогда аккуратно вытер ему лицо собственным свитером, когда снял с себя самые тёплые куртки, штаны и шарф с носками. Пришлось действовать куда аккуратнее, потому что не факт, что не было внутренних повреждений, поэтому пришлось попыхтеть, чтобы снять с Антона мокрые вещи.       Да и вообще, осознание накатывало постепенно — они были уже не в поле, а на обычной возвышенной опушке. И какой-то реки здесь и в помине не было. Хотя на выданной им карте вроде что-то подобное было.       Магическая местность, магическая река… Мокрый Антон… Он даже боялся представить, что случилось с ним, когда он боролся с чудовищем. Но точно было осознание, что им повезло — и ему, и Антону. Что он лежит и дышит.       Что он… не умер. Не утонул. Что он рядом. Арсений прижал руку ко рту и навзрыд завыл. Терпение лопнуло.       Вся боль мира, оказавшаяся вдруг на его плечах, стала выходить рыданиями и скулежом. Он мог себе позволить поплакать. Антон, Господи, Антон. Слёзы лились безостановочно, пока из груди рвалось всхлипами от боли и страха. От сдержанных эмоций. От волнения — что было и есть.       Антон мерно дышал, от него шёл облаками пар, и это было лучшей надеждой из возможных. Арсений втянул в себя сопли и прижался лбом к Антону, зажмуриваясь до тёмных пятен фосфенов. Антон рядом. Они вместе.       Слёзы текли на щёки, каплями оседая на лице Антона, и Арсений не мог даже отстраниться. Он наконец-то чувствовал его тепло, родную магию, родного человека рядом. Он не хотел отстраняться, он хотел просидеть так ближайшую вечность, чтобы никуда друг от друга не деться. Чтобы рядом-рядом. Чтобы близко-близко. Чтобы были только они вдвоём. Вместе, рядом.       Он так сильно скучал, он так невыносимо сильно боялся его потерять. Он так счастлив, что Антон рядом.       Арсений медленно отстранился, сухими губами ткнувшись в такие же сухие и обветренные губы. Тёплые, не синие, значит, всё нормально. Антон скоро проснётся. Арсений крутил эту мысль на повторе, чтобы не дать себя задушить просачивающимся коварным мыслям. Всё будет нормально. Антон скоро проснётся.       Арсений поднял глаза к небу — чернильное небо с ярчайшими точками звёзд. И они одни. И наконец-то можно отдышаться. Красота природы уступала Антону, поэтому он снова всмотрелся в лицо того. Он рядом, он наконец-то рядом.       Арсений постарался успокоиться — внутри постепенно наступал штиль, пока обломки кораблей тонули в его глубинах. Надо выдохнуть и пораскинуть мозгами, но мысли не собирались в кучу, и слёзы всё норовили снова потечь. Арсений глубоко вдохнул и выдохнул — глаза пекло, всхлипы неконтролируемо вырывались из груди, и постепенно он пытался взять себя в руки.       Хотя хотелось только одного — свернуться калачиком и бесконечно долго плакать вместе с Антоном, обнимаясь, как в последний раз. А тот буквально случился. Это определённо оставит травму.       Сейчас Арсений не знал, чего ждать дальше и что делать. Рюкзак с какими-то припасами и прочей хренью для выживания валялся где-то далеко, где на снегу чернели лужи крови, но идти туда не было ни сил, ни желания. Он сел поудобнее и положил голову Антона к себе на колени, бесполезно пытаясь до него дозваться. Лишь бы Антон проснулся — всё остальное уже будет неважно, совсем неважно.       Когда остался лишь сопливый нос, а внутри подутихла истерика, Арсений стал греть руками то пальцы, то щёки с носом Антона, забираясь поглубже, под слои одежды к шее, чтобы согреть ещё больше. Часто тянулся к щиколоткам, чтобы передать тепла и собственной магии в точно замёрзшие ноги.       Обуви сухой на смену не было, что повышало риски заболеть. Все мысли были направлены только на защиту Антона, и он отдавал всю магию и свои силы, что у него оставались, чтобы у Антона был ресурс, чтобы поддерживать жизнедеятельность.       Не хотелось ни думать, ни чувствовать, ни помнить произошедшего. Голова шла кругом, и горло чесали ещё рыдания. Надо, надо все силы перевести в полезное русло — прогреть Антона.       Когда Арсений смог минимально привести себя в порядок, он постарался ощупать магическое поле Антона. Чужой ауры от него не чувствовалось, лишь цвет поменялся на светло-светло, даже какой-то чересчур бледный зелёный. Но это, скорей всего, от слабости и потрёпанного состояния после боя.       А более ничего не чувствовалось — ни какого-то припизднутого заклятия, ни чужого влиния или наложенного паразита. Он просто пока без сознания, и это успокаивало. Это понимание делало данный момент осмысленным. Страшно даже думать, что… хватит. Хватит.       Арсений вытер засохшие дорожки солёных слёз на щеках, что стянули неприятно кожу. Он бы сейчас не сказал даже, сколько времени прошло — минуты, часы. Но небо оставалось таким же, каким и было — завораживающее собственной красотой, в которой Арсений бесцельно находил знакомые созвездия и соединял глазами.       Голова болела, и силы всё больше уходили из него — главное сейчас Антон. Всё будет нормально с ним. С ними. — Антон, я так тебя люблю, — Арсений наклонился к его лицу, оставив ладонь на румяной щеке. Всё ещё не верилось, что они вместе — кажется, прошла целая вечность. Он до сих пор не мог оправиться. Да и вряд ли от этого можно как-то оправиться. — Я так счастлив, что ты жив, господи. — И поцеловал сухими губами в лоб.       Неожиданно на лбу остался едва заметный бирюзовый магический след в форме его губ. Антон дёрнул бровями, а Арсений затаил дыхание, но тут же выдохнул. — Давай, мой хороший, — шептал он, аккуратно целуя в переносицу, едва касаясь кончика носа с родной родинкой. Следы магии оставались пару секунд на коже, а потом ветром уносились куда-то вдаль, постепенно исчезая. — Просыпайся, родной, давай. — Он наклонился ещё ниже и прижался к обветренным тёплым губам.       И в ответ по его провели языком.       Арсений резко отстранился, смотря на Антона. Любимые зелёные глаза, мягкий взгляд, касание рукой его холодной щеки. Арсений придержал родную слабую ладонь, оставляя его касание к себе на подольше.       В носу снова засвербило, но уже не от холода. И Арсений снова всхлипнул, поцеловав кровавую ладонь. Коснулся подушечки каждого пальца, потыкался носом в центр и совсем неконтролируемо заплакал.       Антон улыбнулся, и Арсений стёр в уголках его глаз побежавшие дорожки слёз. — Привет, родной, — шепчет Антон.       И Арсений, всхлипывая совершенно не совестливо, привстал аккуратно со своего места, пока Антон сдвинулся наземь с колен, и лёг рядом к Антону.       Ледяная земля морозила тело, а ветер гладил обветренную кожу рук и горячих красных щёк.       Арсений тёрся носом о щёки Антона, целовал, куда попадал, — безумно нежно, едва касаясь, с напором лёгким, лишь потому что соскучился до боли, до изнеможения и страданий. Антон прижимал к себе Арсения крепче, шепча, что они справились.       Оба в унисон всхлипывали, фыркали носом и думали, что испытание это — полное говно. Главное, что выжили.       И у Антона снова родился смысл, когда под его руками настоящий, живой, его Арсений.       И у Арсения снова родился смысл, когда под его руками настоящий, живой, его Антон.

~~~

      Арсения с Антоном нашли вдвоём где-то далеко-далеко на краю света. Они, вцепившись друг в друга даже во сне, уснули на голой холодной земле.       Артефакты в их карманах горели ярким светом бирюзовой магии, Пока над их головами по бескрайнему полотну неба растекалось Северное сияние.       Павел Алексеевич, положив руку на их сцепленные в замок, перенёс в академию. А на земле остались два следа в виде их силуэта. Что совсем скоро припорошил снежок.

***

Надеюсь, что когда-нибудь

вы наполнитесь таким счастьем,

что оно исцелит каждую вашу частичку.

Антон Шастун

Спустя энное количество лет.

      Антон, зевая, вышел на деревянное крыльцо и сел на вторую ступеньку. Вытянул ноги и коснулся травинок пальцами — прохладные капли росы осели на коже, и Антон ощутил медленное наполнение ласковой магией этой природы.       Чего его потянуло в такую рань вставать — неясно. Наверное, совсем уж постарел, раз стал вставать так рано. Совсем он, видимо, засиделся на месте, пора бы и кости свои выгулять.       Вот, например, с Арсением сходить в какие-нибудь миссии, пока жителям поселения ничего от него не нужно. Антон зажмурился и сладко потянулся, вспоминая, где же лежат документы в доме. Удостоверение у него точно есть, пылилось где-то на полке там же, где и его аттестат о завершении элитной академии магии.       Даже уже и не теперь, а совсем давно он полноценный маг — чародей, колдун, волшебник, как его только не кликали местные, считающие всю магию до сих пор сказками. В городах побольше все уже свыклись с тем, что кто-то имел магические приколюхи, а кто-то нет.       Антон глубоко зевнул, пальцами потерев спросонья слезившиеся глаза. Кажется, он выспался, совсем хорошо себя чувствует. Антон вытянул ноги вперёд, сбросив с них скованность после сна. Прохлада земли ласково огладила ступни мягкими потоками магии.       Здесь была какая-то особенная природа — изнеженная, робкая, чувственная. Она охотно делилась собственными запасами, пока Антон в ответ её оберегал от всякого хулиганья. Вроде вот только через годок подопрёт к краю границы тридцати лет, а сам уж совсем не шёл на свои года — заёбанней лет на двадцать так точно, потрёпанней лет на десять (болящая спина — это какая-то напасть! А ему всего лишь двадцать восемь, ну куда это годится) и в целом куда мудрее, чем он казался на самом деле.       После академии были времена буйства, свободы, многих приключений — плохих и хороших, страшных, до сих пор снившихся в кошмарах, и исполненных счастливыми воспоминаниями. В целом, успел он повидать за короткий срок больше, чем хотел бы. Но, как говорилось, плохой опыт — это тоже опыт, как и хороший опыт — это хороший опыт. Да и лучше иметь его, чем совсем не иметь и соваться куда не следует.       За столько-то лет он уже не наступал на те же грабли, что и раньше, — лишь складывал в воображаемый сарай и уходил с дороги. Хватило ему уже приключений с шишками на голове.       Антон достал из кармана пачку сигарет. Арсений уже даже на это ничего не говорил, порой под вечер и сам подсаживался и делил с ним одну сигарету в молчании.       Возможно, в такие моменты они вспоминают об одном страшном, пережитом ещё во времена зелёных соплей, случае. Тот до сих пор был с ними, как бы они ни пытались изгнать из собственной памяти. У Антона же теперь он остался шрамами, выгравированными на теле, часто ноющими к началу грозы в районе четвёртого и пятого ребра слева. Подарочек, оставшийся ему на память о том, что хотел бы никогда не помнить и не испытывать.       Но время шло вперёд, и чувства притупились к тому событию. Была после него куча новых, куда более ярких и радостных. Их вспоминать было куда приятнее.       Антон вытянул тонкую сигарету, засунул пачку обратно и указательным пальцем, вызвав огонёк на его конце, поджёг. Запахло привычно табаком, и Антон затянулся. Первая тяжка всегда обжигала лёгкие, а потом всё шло куда легче, как по маслу.       С возрастом все всё равно заводили какие-то вредные привычки, даже Арсений. Антон выбрал наиболее доступный способ и наименее карательный, тем более для мага. Он выбрал эту привычку, чтобы перетирать мешающиеся в голове мысли в крошку и выдыхать вместе с облаком дыма.       Голова так пустеет куда стремительней, чем если бы он ездил на электричке, потом на метро, после на трамвае, а с него на автобусе до своего психолога на сессию в полтора часа. Так было куда быстрее и эффективнее. Главное, держать в голове, что это такая терапия, и убеждать себя в этом.       В отдалении прокукарекал громогласно петух, разнося крики по всей деревне. Тут же в будке через два дома ответно залаяла собака. Антон, если бы был в звериной форме, точно бы повёл ухом, чтобы подслушать, как Димка Позов вышел также на крыльцо подымить.       Они с Катей приезжали сюда каждое лето, чтобы просто насладиться видами и зарядиться чистой природной энергией. И Антон их полностью понимал, только вместо редких приездов, он решил здесь остаться. Так было легче.       Поз стал в итоге лекарем, помогая всем нуждающимся избавиться от каких-то гадких симптомов заклятий, наложенных втихомолку врагами, порчей и всякой гадкой хренью. Деньги грёб хорошо, и работка была непыльная. Антон бы так не смог — скучно же, но ему всё Дима талдычил, что надо в город выбираться, пробовать развлечения цивилизации, чтобы потом уже бубнеть, скучно или нескучно.       Антон тогда лениво кивал, якобы соглашаясь. А сам считал, что ещё не время. Может, позже. Может, никогда. А может, если Арсению приспичит переехать или снова дёрнуться в путешествие, то он тогда и сорвётся.       Антон затянулся глубоко, наблюдая, как кончик сигареты быстро сгорает, превращаясь в пепел. Было вот так хорошо, просто выйти из своего дома, сесть и молча покурить, слушая, как щебечут проснувшиеся птицы тонкими высокими голосами, распеваясь на всю округу. Тишь да благодать. Этого Антону и не хватало раньше, а сейчас, когда у него это всё есть, жизнь определённо наладилась.       Облизнув сладкие губы от вишнёвого фильтра, он выбросил бычок в металлическую банку, служившую пепельницей, и прикрыл глаза, вслушиваясь.       Редкие и глубокие взмахи широких крыльев стремительно разрезали воздух. Глубокое и короткое уханье Арсения он расценил как показатель приятного настроения. Значит, миссия прошла успешно. И он вот-вот прилетит к нему.       Вот Арсений, к слову, дома сидеть не любил, в отличие от Антона. Иногда, конечно, он вылезал из своей норы в лес — каждые две недели. Бегал в волчьей форме, чтобы звериная сущность не скулила по ночам. И это было тоже хорошо, когда случалось: шум ветра, стрекот цикад и звуки ночного леса — особенного и манящего.       И ему хватало таких вот редких прогулок, и магией напитывался, и следил за местным зверьём, которое его сразу приняло как защитника. А вот Арсению всё не терпелось куда-то пойти, что-то поделать, кому-то помочь — он был шебутной и шибанутый, заводной и заводящий, самых разных тональностей настроения и самых разных укуренности идей.       Но главное — он был и остаётся любимым. И Антон готов идти за ним всегда, что бы он ни выдумал.       Уж более десяти лет вместе, они прошли огонь и воду, медные трубы, смерти друг друга, заказы на их душу, помолвку в церкви и ещё столько разных миссий. Они путешествовали по всей стране, повидали столько разного и непонятного, научились стольким вещам, повидали стольких людей… Однако этого всего хотелось лишь с Арсением.       С Арсением был океан по колено, а море по щиколотку. С Арсением заклинания уровня магистра в четыре руки раз плюнуть. С Арсением хотелось делить дом, быт и кровать. Хотелось видеть его ежедневно, видеть его глубокие голубые глаза и ласково оглаживать по плечам, прижимая к себе, чувствуя, как их магия мешается друг с другом только от одного касания.       С Арсением хотелось быть и жить рядом. С Арсением просто хотелось.       Антон открыл глаза, проморгался, чтобы отогнать непрошенную влажность, и вытянул руку вперёд. Через пару секунд в предплечье мягко, но твёрдо вцепились острые птичьи коготки. — Привет, родной, — Антон, держа Арсения на весу, левой рукой погладил его по перьям, тот доверчиво ластился к ладони, мотая головой, и Антон рассмеялся. Филин медленно моргнул и глухо ухукнул.       Антон отпустил руку, и Арсений в мгновение ока оказался на земле около него полностью обнажённым. Он довольно и сонно улыбнулся, встрепенул пальцами волосы и прошёлся, хрустя, как мешок с костями, к бельевым верёвкам. Антон фырчаще тихо смеялся, наблюдая, как Арсений заматывается в белую простыню, завязывая её на теле в греческом стиле.       Как обычно, Арсений выглядел даже после полёта как модель с обложки журнала. Арсений, одень его хоть в мешок из-под картошки или заверни, как сейчас, в простыню, всё равно смотрелся бы просто охуенно.       И Антон, главное, любил его любым — в грязи по колено, когда надо было выследить болотного монстра, разгорячённого и потного после секса, и простого, как сейчас, пусть и с ебанцой — футболок в доме не существовало, значит, простыня сойдёт. Антон безумно любил его. — Привет, хороший мой, — Арсений, посмотрев на него, отозвался тихим голосом с утренней хрипотцой, пока бесшумно ступал по короткой траве, ловя ступнями росу. Антон по-привычному залип — всё-таки столько лет вместе, а всё равно так же привлекательно, как десять, да даже более лет назад. — Как всё прошло? — Антон вытянул вперёд руки, и Арсений тепло улыбнулся — около хитро сощуренных глазок отчётливо выделились лучики морщинок. Ему нестерпимо захотелось их поцеловать. — Иди ко мне, Арсень.       Арсений в два шага преодолел разделявшее их расстояние и встал выжидающе перед Антоном. — Если бы я мог, я бы, конечно, посадил тебя, даже не думая, себе на колени, — Арсений прикусил губу и внимательно посмотрел, как Антон оглаживает голые колени и поднимается выше. — Но ты видишь и сам, — он обвёл руками узкие ступеньки и похлопал рядом. Арсений пофырчал, но аккуратно присел рядом. — Тебя не было пару дней, а я всё равно соскучился, — Арсений ласково улыбнулся и чмокнул в щёку.       Слегка повёл носом и уткнулся виском ему в плечо. Антон его приобнял, прижимая к себе поближе. Слов уже не требовалось, всё было ясно и так — по теплу Арсения, по прижимающемуся ещё ближе, что и сантиметра не было между ними.       Было так хорошо — деревенская приятная тишина, где только птицы тонкой трелью разбавляли её.       Вдалеке снова закукарекал петух — солнце медленно поднималось наверх, озаряя зелёные кроны их берёзок и плакучей ивы. За всем сами ухаживали, долго искали подходящее место, чтобы устраивало обоих. И спустя время нашли вот это, и оно оказалось идеальным, чтобы остановиться здесь на долгое время.       Отстроенный вместе домик, маленький садик со всякими ягодами, растениями и цветами был тоже — в Арсении при спокойной жизни неожиданно открылось желание садовничать, и Антон его поддержал в этом. Теперь двор не был пуст, они были по-настоящему в сердце природы.       Антон прижал Арсения к себе поближе и поцеловал в макушку, вдыхая едва уловимый запах пота и цитрусового шампуня. Арсений стёк с плеча Антону на колени, вытянувшись на ступеньках во весь свой рост. — Миссия прошла успешно. Товар был доставлен, заказчики очень приятные люди, остались довольны. Так что всё в шоколаде, — Антон хихикнул над последним и ласково заглянул ему в глаза.       Он часто не мог насмотреться в невероятно глубокий и светлый цвет голубой радужки. Ему всё время хотелось смотреть на Арсения, считывать эмоциональные взгляды и рассматривать давно уже знакомые черты. И снова, и снова смотреть. Антон никогда не любил кого-то сильнее, чем Арсения. — Как же я счастлив, что ты рядом, — Антон огладил пальцем бровь и щёку, поцеловал в носик-кнопку. Арсений зафырчал и потянулся за ещё одним поцелуем — Антон отказывать не стал.       Тёплые влажные губы, касания, исполненные нежностью, вне течения времени. Медлительный поцелуй — один из любимых в числе Антона. Когда никуда не спешишь, и можно сминать губы, оглаживать языком, слегка покусывать, слыша одобрительное гудение. — Я тоже тебя люблю, Антон.       Арсений посмотрел ещё раз в глаза Антону, вдохнул и снова поцеловал его.       Время здесь текло медленно, не имея границ и рамок. Сладкие, тянущиеся мёдом минуты, хотелось продолжать растягивать и смаковать. Арсений оглаживал тёплую голую шею, пальцем очерчивал почти сошедшие засосы, мягко провёл подушечкой по кадыку. Антон мягко отстранился, напоследок чмокнув в припухшие губы и улыбнулся.       Антону хотелось смотреть на Арсения всегда. Антону хотелось любить Арсения всегда.       Арсению хотелось смотреть на Антона всегда. Арсению хотелось любить Антона всегда.       И они могли позволить себе это, игнорируя текущее время. Для них наконец-то не было ни рамок, ни границ. Они были наконец-то вместе.       В груди пылало у обоих, а бирюзовая магия витала в воздухе от чувственных касаний.       И всё-таки правду говорят,       что Связь       ошибиться       не может.

1:09, 12.11.2023.