Вы видели Мисти Дэй?

      Мисти выпрямляет волосы и соглашается «переодеться в человека», чтобы не позорить Мэдисон на вечеринке. Мисти больше не поет в душе, не слушает Флитвуд Мак, и самая малость — Мисти Дэй больше не улыбается. Таскает с собой разбитое сердце, прячет его за шалями и волосами, старается не смотреть в зеркала, чтобы не расплакаться тотчас. В отражении кто-то, кого она больше не знает.              Мисти рыдает ночами и просыпается под утро в панике, трясущимися руками умывает лицо, забирает кудряшки в хвостик, а затем поднимает взгляд. Голубоглазый, по-прежнему добрый… пустой. После возвращения из ада Мисти пытается понять, кто она теперь.              Мэдисон приглашает ее на дешевую студенческую вечеринку: «Наверняка таких не бывает в деревне. Только переоденься. И, может, попробуем чем-нибудь перебить этот запах болота». И Мисти по инерции соглашается: а вдруг там она найдет маленькую частичку себя? Сторону, которую она еще не знает.              Но из сторон проявляется только старая: Мисти, не притронувшись к алкоголю, чувствует себя чужой, лишней, не такой, как остальные, и это бьет в очередной раз по больному. Она сбегает обратно в Академию, скидывает туфли в дверях и падает на кровать. В животе разрастается огромная дыра, горло перехватывает, и очень сильная, очень реальная боль сжимает грудную клетку. Пальцы сминают одеяло. На них больше нет колец. Признаться, Мисти даже не знает, а нравились ли они ей когда-то или все это — неудачная пародия на Стиви, чтобы не чувствовать себя одинокой.              — Мисти, солнышко, у тебя все в порядке? — когда Корделия заглядывает в комнату, Мисти даже не оборачивается. Лишь утыкается сильнее в подушку, чтобы не напугать ее своей болью. — Дорогая?              Корделия садится рядом, гладит ее спину, и в Мисти окончательно срываются стоп-сигналы — она рыдает, как никогда раньше, а Корделия только жестом показывает заглянувшей Миртл, что стакан воды не помешает. Когда та приносит его, Корделия просит ее уйти.              — Дорогая, что происходит? Я могу чем-то помочь? — Корделия пытается убрать влажные пряди с лица, но Мисти отворачивается. При всей дикой, юной любви сейчас она не хочет показываться Корделии. — Я беспокоюсь за тебя.              Корделия оглядывает их с Куинни комнату: плакаты со Стиви сорваны, шали больше не висят на стенах, и беспорядочные колечки не валяются не тумбочке.              — Где твои вещи?              — Они мне больше не нравятся.              — Даже Стиви? — осторожная ладонь гладит спину Мисти. Та вздрагивает и трясется. Корделия буквально кожей чувствует, какой разрушительный хаос внутри нее.              — Особенно Стиви, — Мисти разворачивается к ней и садится. Видеть ее такой тяжело: черная подводка плывет по щекам, глаза больше не горят, и вся из себя Мисти словно совсем другая. Чужая, отстраненная. Потерянная.              — Почему? Ее музыка… ты ведь ее любишь. Сколько тебя знаю...              — Посмотрите на меня, — Мисти слабо разводит руками. Пытается поглубже вдохнуть, но из-за слез не получается. Ее голос кажется измученным и слабым. — Кто я? Фрик с болот, который пытается косить под Стиви. Деревенская дура, которой не под силу освоить даже школьную программу. И все это, — она обводит комнату, — это не мое. После ада здесь все чужое, и я сама себе чужая.              — Эй, Мисти, — Корделия берет ее руки в свои, — ты часть ковена. Ты очень важная его часть.              — В том-то и дело, — Мисти одергивает руки. Пусть ей и хочется касаться Корделии как можно чаще, быть рядом с ней, просто слышать хоть иногда свое имя ее голосом, но сейчас это второстепенно. — Часть ковена. Болотная ведьма. Деталь чего-то большого. Но кто такая просто Мисти? После всего этого я даже не знаю, какой я человек.              — Дорогая…              — Я сломана внутри, мисс Корделия. И мне так тяжело.              Мисти кривится, когда слезы вновь подступают к горлу, и Корделия забирает ее в объятия. Не магией, но любовью она ощущает всю тяжесть груза, который не дает Мисти двигаться дальше. Ей хочется защитить эту девочку от жестокого мира, оградить от всего, что может сделать ей больно, заботиться, оберегать, стоять за нее до последнего. И, к сожалению, Корделия очень ясно понимает ее состояние сейчас. Оно хорошо знакомо: когда ты дочь Фионы Гуд, Верховная, ведьма, иногда можно забыть, кто такая просто Корделия — женщина с очень простыми, очень земными желаниями.              — Мы обязательно поможем тебе, Мисти. Ты дорога нам, — Корделия прижимает ее крепче, гладит плечо, волосы. — Ты очень дорога мне.              Внутри молодой ведьмы в очередной раз что-то надламывается. Это что-то врезается в сердце, кровит, тянет, ноет, но оставляет после себя странное послевкусие.              — Мне кажется, я должна сама.              — Мисти, мы не причиним тебе вреда, — Корделия старается быть с ней осторожной, потому что вся из себя Мисти — просто большой напуганный ребенок. — Не убегай от тех, кто желает тебе добра.              — Так я не смогу отыскать себя снова.              — Ты и в одиночестве не сможешь сделать этого. Ты связана с людьми, которые тебя окружают, и наши выборы зачастую определяют нас, — Корделия осторожно касается ее руки.              — Я даже не всегда ощущаю себя частью ковена. Кому интересно общаться с болотной дурой?              Мисти опускает взгляд, но Корделия быстро поднимает ее лицо обратно:       — Не говори о себе так. Ты не дура.              — Нет, вообще-то, это так и есть.              — Нет, не так, — Корделия кивает, говорит громче, чтобы хотя бы словами задавить сомнения Мисти. — Школьные знания не определяют твои способности.              — Бросьте, — Мисти вытирает ладонью щеки, — я не всегда могу поддержать даже разговоры Мэдисон и Зои, понятия не имею, о чем они говорят.              — И что? Я тоже не всегда их понимаю. У нас разные интересы. Я сомневаюсь, что и они смогут поддержать твои разговоры о биологии.              — Я ее не знаю.              — Ты ее чувствуешь. Это тоже своего рода знание, Мисти, ты особенная, — у Корделии болит сердце за эту болотную девочку. Она заслуживает большего — такой любви, какую сама готова дать почти каждому. Заслуживает понимания, принятия. Мисти Дэй заслуживает быть счастливой и ни секунды не заслуживает ада.              — И что мне делать с этой особенностью? Вы одна это видите.              — Вовсе нет, — Корделия вкладывает в ее руки стакан. — Это видит Мэдисон, которая благодаря тебе сейчас здесь. И Миртл, и Кайл. Все они здесь, потому что… ты. И без тебя они бы не справились.              — Сомневаюсь.              — А я нет.              Мисти поднимает на нее глаза. В нее, возможно, впервые кто-то верит. И глубокая рана в межреберье с болью затягивается. Она ощущает это на физическом уровне. Ком откатывает от горла.              — И то, что тебе нравится Стиви, — Корделия наклоняется, чтобы достать из-под кровати смятый плакат, — никак не мешает тебе быть собой. Это твоя страсть. И это, напротив, делает тебя еще больше собой.              — Я выгляжу как неудачный косплей на нее.              — Но тебе разве не нравится собственное отражение?              — Нравится, но…              Корделия подается вперед:       — И остальное неважно. Да, ты ведьма, которая перенимает стиль Стиви Никс, но это не делает тебя ею. Это делает тебя еще больше собой. Потому что ты такая, Мисти.              Мисти прячет заплаканный взгляд за волосами:       — А какая еще?              В голове Корделии огромное количество качеств, которое она видит в Мисти, а наружу рвется единственное — «потрясающая». Но она собирается с мыслями:       — Добрая. Искренняя. Заботливая. И очень надежный друг.              — Друг?              — Конечно. Многие здесь считают тебя своим другом.              — А Вы считаете? — Мисти важно знать, может ли она на равных стоять с Корделией. [Может ли она надеяться, что ее огромную любовь Корделия сможет когда-нибудь разделить.]              — Я считаю тебя своим лучшим другом. Ты многому учишь меня в этой дружбе.              — Я Вас?              — Прошу, обращайся ко мне на ты, — Корделия отводит глаза. Это привычка еще с детства: говорить искренние вещи и отворачиваться, боясь столкнуться с непониманием. — Благодаря тебе я узнаю многие вещи. Например, что почти любую рану можно залечить луизианской грязью. Что в моей теплице можно вырастить розы. А еще что близкий человек не должен ранить.              Какая простая, какая банальная истина, а после Фионы и Хэнка эта осторожность в словах Мисти трогают Корделию до глубины души. И время без нее, путешествия в ад, маленькие колечки с лягушками… впервые полюбив того, кого любить совсем не больно, Корделия во всей мере ощутила ужас потери.              — Да, не должен…              — Значит, ты можешь мне доверять.              — Могу, и все это замечательно, но... Тем не менее, я сейчас очень потеряна.              — Ты никуда не пропадала, ты всегда здесь, — Корделия робко касается груди Мисти. — Просто сейчас за всей этой болью тебе требуется время, чтобы восстановиться. Прийти в себя. Отдохнуть.              — Я и так почти ничего не делаю.              Корделия улыбается одним уголком губ:       — Думаю, я могу взять недельный отпуск. Зои и Куинни прекрасно справятся с управлением школой, и Миртл присмотрит за ними. Хочешь, съездим куда-нибудь? Хоть на болото, хоть куда упадет взгляд на карте.              — Я не хочу напрягать Вас… тебя.              — Забота о ковене — моя обязанность.              — Тем более, не хочу быть обязанностью.              — А что, если вместе с тем я очень хочу отправиться с тобой в путешествие? — Корделия крутит на пальце лягушачьи кольца и вновь боится обратиться к собеседнице лицом.              — Правда?..              — Да. И раз уж у меня есть второй шанс, то почему бы и нет?              Мисти возвращает стакан на тумбочку и падает в объятия Корделии. Ей важно слышать, что кто-то по-прежнему любит ее. Что кто-то готов протянуть руку помощи.              — Спасибо.              — Я всегда рядом.              И Корделия действительно объявляет отпуск, временно возлагает на Зои и Куинни свои обязанности, и вся эта подготовка к поездке словно возвращает ей прежнюю Мисти. По крайней мере, она начинает вновь улыбаться. Из комнаты иногда слышится музыка, и в оранжерее болотная ведьма бывает чаще, чем раз в неделю.              — Мне кажется, тебе понравится в Нью-Йорке, — за обедом замечает Зои, и Кайл кивает в ее поддержку. — Там много антикварных магазинов и красивые парки. В общем, очень в твоем стиле.              — А что значит в «моем стиле»? — с любопытством спрашивает Мисти. Ей становится интересно, какой ее видят со стороны.              — Знаешь, это что-то вроде культуры хиппи и винтажа в одном флаконе, а еще иногда проскакивает гранж… клянусь, я обожаю тот вечер, когда ты отмудохала Мэдисон.              — Я вообще-то здесь, — она отрывается от телефона.              — И что?              Мэдисон переводит грозный взгляд на Мисти, и та пожимает плечами:       — Оставим прошлое в прошлом, — и оборачивается на Корделию, которая заходит в столовую.              — Смотрю, не все прошлое ты готова оставить в прошлом. Ты что, по-прежнему сохнешь по Корди?              Мисти нервно округляет глаза:       — О чем ты?              — Брось. От твоих шалей за километр несет гейством.              — Вроде болотом.              — И им тоже.              — Тебе кажется. По поводу мисс Корделии, — Мисти торопится покинуть столовую. — И по поводу болота тоже.              Мэдисон и Зои переглядываются между собой. Кайл озвучивает то, что витает воздухе:       — Значит, у нас коллективные галлюцинации.              В путешествии Корделия старается выводить Мисти на разговоры, интересуется ее мнением и желаниями, чтобы вытащить наружу ту самую беззаботную девочку, с которой она познакомилась на пороге академии. И Мисти охотно идет на диалог, помогает себе восстанавливаться, старается не зарываться обратно.              В одном из городов они попадают на вечернюю ярмарку. Всюду пестрые деревянные лавочки, пахнет попкорном и карамельными яблоками, дети носятся под ногами. Мисти они нравятся, но внимание больше привлекает небольшая будочка с надписью «Поцелуй за доллар». Она достает из бумажного пакета поочередно кислый и сладкий мармелад.              — Хочешь рискнуть? — Корделия замечает, к чему приковано ее внимание, и с легкой улыбкой наблюдает за ее раздумьями.              — О, нет, — она весело разворачивается в другую сторону, — просто впервые вижу подобное. Мне вообще кажется, что целовать надо только того, в кого влюблена. И бесплатно.              — Главное, не говори это Мэдисон.              Мисти смеется:       — Не скажу.              Она смеется — и Корделия резко чувствует себя хорошим человеком.              — Но я с тобой согласна, — она замолкает, подбирая слова. Боится спугнуть Мисти вопросом. Но, вспомнив про второй шанс быть с ней, решается. — А ты много, в кого была влюблена?              Однако Мисти вопрос ничуть не смущает. Она закидывает в рот мармелад:       — На самом деле, только однажды. И без понятия, насколько это взаимно.              — То есть ты до сих пор не знаешь?              — Не-а, — Мисти набивает рот мармеладом, скулы сводит от кислоты. — И на такую трусиху вы хотели когда-то статус верховной повесить, представляете? — отшучивается она.              — На меня, как видишь, повесили, а я от тебя мало чем отличаюсь.              — Значит, мы с тобой обе в этой лодке неведения, — Мисти на эмоциях приобнимает Корделию за плечо, но быстро одергивает руку. Она спокойно делает так с Куинни или Зои, но с Корделией это кажется лишним, словно тактильность непременно выдаст ее большой-маленький секрет.              Корделия замечает эту неловкость, но решает не акцентировать внимание:       — Выходит, так.              — Ничего, придет время — и все встанет на свои места, — заключает Мисти и поправляет воротник пальто. Оно приглянулось ей в одном из торговых центров, и оказывается, это еще одна грань Мисти Дэй — ей нравятся черные пальто. Или это сторона каждой ведьмы их ковена.              А еще выясняется, что Мисти в восторге от уличных музыкантов, веганских бургеров и винтажных кукол в расшитых платьях. Корделия замечает, что непременно покажет ей чердак Сполдинга.              — У меня в детстве не было таких, — признается Мисти, — зато сейчас можно позлить очередного злого духа, живущего в академии.              — Да, надо будет разобраться как-нибудь с этим.              — А мне нравится жить в месте, где все время что-нибудь происходит. Я имею в виду, хорошее, а не… знаешь, драки в столовой и убийства.              — Мне все еще искренне жаль, что я не могла лицезреть вашу драку с Мэдисон, — Корделия робко берет ее под руку, и на лице Мисти проскакивает мимолетная улыбка. — Я очень рада, что тебе нравится в академии.              — Мне кажется, ты можешь сделать любое место уютным.              — Думаешь?              Мисти стеснительно пожимает плечами:       — Конечно. Ты заботишься о своих людях.              — А, это… да.              — И мне приятно быть среди тех, о котором ты заботишься. Из-за этого я и впрямь чувствую себя особенной.              Корделия смущается, но внутри разрастается приятное тепло. Оно окутывает с ног до головы, согревает, настраивает на хорошее. Рядом с Мисти она всегда чувствует себя спокойно.              — Спасибо.              — Тебе спасибо. За это путешествие и вообще… много за что.              Корделия крепче обнимает руку Мисти, и болотная ведьма в ответ поглаживает ее плечо. Вещи становятся понятнее, когда кончаются слова. По возвращении в академию Мисти постепенно возвращается к самой себе: начинает вновь цеплять в волосы перья, оборачиваться в шали и петь в душе.              — Клянусь, еще одна песня из ванной, и я устрою массовое убийство, — Мэдисон надевает наушники и выходит из комнаты.              — Будто для этого тебе нужны причины, — закатывает глаза Куинни.              На сторону Мисти возвращаются плакаты, беспорядок и пустые разговоры. Ей нравится говорить ни о чем, просто не беспокоиться и медитировать.              — Так что, — Куинни лежит на кровати и разглядывает потолок, — в вашем путешествии… между тобой и Корделией что-нибудь произошло?              — Смотря что ты имеешь в виду.              — Зная тебя, я вряд ли могу рассчитывать на рассказы о сексе до утра, но, может, хоть что-то интересное.              — Возможно. Надо только разобраться.              — Лесбиянки всегда такие сложные? Не думала, что скажу это когда-нибудь, но мне больше нравятся рассказы Мэдисон об этом. Она умеет находить идиотов и приключения на свою тощую задницу.              — Да… это точно.              — И ты попробуй. А то какой толк возвращаться, если не можешь быть с кем, по кому сохнешь с первого дня здесь.              — Не с первого.              Куинни усмехается:       — Не обманывай человека, который общается с Нэн. Благодаря ей я знаю все ваши грязные секретики.              — Кошмар… — безэмоционально подтверждает Мисти, а сама перебирает в голове слова Куинни. Их жизнь как сидеть на пороховой бочке, и не знаешь, что будет завтра: урок магии или очередной эксцентричный паренек вообразит себя богом. Может, она права?.. [Куинни определенно права.]              Вечером Мисти набирает ванну, оборачивается в полотенце и зажигает несколько тусклых лампочек по периметру потолка. Большинство ведьм к этому времени расходятся по комнатам и освобождают общее пространство. Но не успевает она и ножкой коснуться воды, как в двери врывается Корделия.              — Ох, прости, — в смущении она быстро оборачивается спиной. Мисти быстро поправляет белое полотенце. — Там просто не заперто было. Извини.              — Ничего страшного, — Мисти пытается разглядеть за плечом Корделии, не показалось ли ей. Она начинает искренне улыбаться. — У тебя на руках… мне не кажется?              — Весь сюрприз коту под хвост. В прямом смысле, — она оборачивается, и лицо Мисти меняется моментом. Она поднимает брови и издает странный, свойственный больше детям писк. В руках Корделии сидит маленький рыжий котенок.              — Сюрприз? — видно, как Мисти не терпится подержать его. С огромной любовью она относится ко всему живому, но к животным с особой благодарностью. Они, думается Мисти, во многом лучше людей.              — Да. Животные очень преданы своему человеку. И хорошо, когда это взаимно. Потому что… это особая связь. И зная, какая ты заботливая… я подумала, что этой потеряшке самое место в нашей академии.              — Ты серьезно? — Мисти переступает с ноги на ногу. О ней впервые заботятся так внимательно.              — Мне важно знать, что ты в порядке.              — Можно? — она делает шаг вперед и протягивает руки. Корделия отдает ей котенка. В Мисти вновь просыпается любовь, как в детстве. — Корделия… спасибо. Я честно не знаю, что и сказать. Ты точно не против животных в академии?              — В целом, если это не аллигатор, то почему бы и нет? К тому же я уверена, что тебе можно доверить заботу о нем… ней.              Мисти опускается на колени и отпускает малыша из рук. На эмоциях вытирает щеки и наблюдает, как тот с осторожностью изучает пространство.              — Корделия, я не знаю, как тебя благодарить.              — Просто восстанавливайся скорее. Этого вполне достаточно.              — Обещаю, — Мисти гладит котенка между ушками и поднимает глаза на Корделию. [время пришло.] — Спасибо, что ты со мной.              — Тебе спасибо, что позволяешь быть рядом.              Мисти кажется, что это идеальный момент, чтобы во всем признаться, но двери вновь распахиваются.              — Вы хоть запирайтесь, — Мэдисон забирает с тумбочки полотенце и, перехватив поудобнее сигарету, кривится. — И найдите другое место для своих лесбийских игр.              — Мэдисон, — Корделия быстро поднимается, но ученица испаряется из коридора вместе с полотенцем. — Никакой тактичности в этой девчонке.              Мисти не поднимает глаз на Корделию:       — Это точно… но мне больше не хочется называть этой игрой.              — Я не понимаю тебя, — она осторожничает, возвращаясь обратно. Пытается поймать на себе взгляд Мисти, но все тщетно.              — Мне хочется знать, нравлюсь ли я тебе… ты проявляешь обо мне колоссальную заботу, и я благодарна тебе, но все это потому, что ты хороший человек. А нравлюсь ли я тебе… по-другому.              — Мисти…              — Я много думаю о тебе. И я понимаю, что это может быть не взаимно, но ведь это не скажется на нашей дружбе… так? — Мисти набирается смелости поднять глаза… и сталкивается со взглядом Корделии, в котором не разобрать ни единой эмоции.              — Конечно, нет, — только и соображает выговорить она. Мисти чувствует, как больно это ранит сердце. Не испортит, не ответит взаимностью. Кто она рядом с Корделией?              — Спасибо и на этом, — Мисти хочет поскорее подняться и сбежать в свою комнату. Расплакаться на кровати, не вдаваться в подробности, не пытаться понять, что с ней не так. С нее в этом вопросе достаточно.              Корделия еле успевает поймать ее дверях:       — Постой. Я же еще ничего не ответила, — она пытается разглядеть в ее лице эмоции и понимает, как возможный отказ задевает дорогого ей человека. — Это никогда бы не испортило нашу дружбу, но… это и не тот случай.              — Теперь я не понимаю тебя.              — Я тоже много думаю о тебе. И мне тоже хотелось знать. Теперь знаю…              — Это потому что я расстроилась, да?              — Нет, — Корделия улыбается, разглядывая котенка на руках. — Это потому что ты замечательная, Мисти.              Она теряется и не знает, что ответить. Перед ней — возможно, самый близкий человек за все время, а она не понимает, как правильно с ним говорить. Собирается с мыслями, подбирает слова, но наружу вырывается лишь спонтанное:       — Да?              — Да, — кивает Корделия, прикусывая нижнюю губу, и смотрит на Мисти из-под густых бровей.              — И что это значит? — она брякает первое, что приходит в голову. Настроенная на отказ, она не понимает, куда правильно двигаться в разговор. Корделия берет инициативу в свои руки.              — Это значит, что нам стоит сходить на свидание.              — Свидание?              — Мисти, — она смеется, наблюдая, что растерянная болотная ведьма бегает взглядом по коридору и ванной. — Можешь назвать это по-другому, если тебе будет легче.              — Нет, — она наконец выходит из минутной паники и старается разложить услышанное по полочкам. — Свидание звучит отлично. Я согласна.              — Значит, пойдем на свидание.              — Значит! — подтверждает она, словно боясь, что Корделия передумает.              Верховная подает вперед, оставляя на щеке Мисти мимолетный, неуловимый поцелуй:       — Ты очень милая, когда волнуешься, но переживать правда не чем.              Она не находит, что ответить, и только растерянно кивает. [на щеке поцелуй Корделии, этот день определенно выигран.] Она покидает ванну, оставляя Мисти наедине с котенком.              — Надеюсь, эта рыжая вонючка не будет жить в нашей комнате, — мимо проплывает Куинни и в своем стиле поднимает указательный палец.              Мисти смотрит ей вслед. Куинни в своем репертуаре, значит, это вряд ли ей снится. Она закрывает за собой двери. Сумасшествие и безумие! Она идет на свидание с Корделией. Мисти наконец залезает в ванну, и шуткой в голове проносятся слова Мэдисон: «Это правильное решение. А то болото — такой себе аромат на первое свидание». Мисти улыбается собственным мыслям: кажется, ей стоит поблагодарить Мэдисон за ее невыносимый характер. Благодаря ему Мисти пойдет на свое первое официальное свидание.