***
Вечерняя оживленная Москва. Дождь. Она стояла у окна восемнадцатого этажа, подобно ребенку сопровождала капли дождя касаниями пальцев. В этой квартире она впервые, как и в десятках других до этого. Оглядывается, рассматривает, восхищается, а после вновь разворачивается к окну и всматривается в темноту. Гецати неспешно вошел в спальню окинув Марьяну взглядом с ног до головы. Идеальная белая рубашка, что ещё пару часов назад так сексуально облегала его тело под синим пиджаком теперь была на ней, помятая и уже не такая белоснежная. — Я бесчисленное количество раз обещала себе больше не встречаться с тобой, — ведьма даже не обернулась. Лицо её не выражало никаких эмоций, словно ей и вправду было абсолютно всё равно. — Но также, как и я не можешь отказаться. Её выводило из себя, когда он так спонтанно выдает эту правду ей прямо в лицо. Она знала наверняка, что его чувства — лишь неукротимый интерес, а вот она… С Марьяной всегда было трудно, она ведь даже думает дерзко, трахается страстно, любит отчаянно. На теле провидца были лишь строгие брюки. Оголенная грудь уперлась ей в спину нервно вздымаясь, но она не оборачивалась. Он протянул ей бокал игристого. Романова едва его пригубила. — Скажи мне, почему? Почему не смотря на всё это ты поступаешь так? — Как так? Не даю разрушиться твоему браку? Корю себя за то, что сплю с замужней женщиной? — Он возмущенно вскинул брови, готовый в ту же секунду вжать её в это чертово окно и впиться в её губы. — Не преувеличивай, мы оба знаем, что в этом нет никаких чувств и тебя вовсе не терзает совесть. Ты ведь просто развлекаешься со мной, но пытаешься спрятаться за чужими масками, а потом тебе надоедает и ты бежишь, наказывая меня за мою же уязвимость. Не делай вид, что то, как ты поступаешь — благое дело, — Марьяна повернулась и грубо толкнула его в грудь заставляя отпрянуть. — Ты не веришь в мою искренность? — Гецати нервно взъерошил волосы растворяясь в воспоминаниях. Он вспомнил, как наспех сбросил с себя пиджак прижимая её к стене в коридоре, как разрывал верх её наряда блаженно касаясь её груди. Вспомнил, как толкнул её обнаженное тело на кровать, как навис над ней. Он вспомнил каждое её движение, каждый стон, каждый вскрик. — Также, как и ты не веришь в мою, — а её слова были сильнее любого удара током, сильнее всяких мучений, хлеще казни. — Раз уж мы снова возвращаемся к этой теме, то ответь мне, поэтому ты решила вывести всё наше на публику? Заговоры? Единицы? Даже идиоту было ясно зачем ты это сделала. Хватит играться Марьяна! Ты обижаешься на то, что я честен с тобой. Стараюсь быть. Всегда. Я не могу быть с тобой и мы оба знаем почему. Не спорю, мне интересно, мне хорошо с тобой. Я люблю, когда мы просыпаемся вместе, но я не люблю тебя… Женщина истерично улыбнулась, но перебивать не стала, сделала ещё один глоток шампанского и продолжала внимательно слушать. — Ты ведь не думала, что, если мы переспим пару раз, то я сразу женюсь на тебе? — Пару раз? — Романова прокашлялась и сделала ещё один глоток, куда больше предыдущего. — В августе на испытании я переживал за тебя, на эмоциях был, вот и получилось как-то, а потом ты начала ко мне приезжать, начала флиртовать со мной в эфире. Я же не мог тебя оттолкнуть?! Господи, я чувствую себя подростком, чего я вообще оправдываюсь? — Тебе мучать меня нравится? Сначала говоришь, что отказаться не можешь, а потом такие вещи… — ведьма осушила бокал одним последним решительным глотком, присела на край кровати и неспособная говорить с ним отвернулась. — Ты нравишься мне, как женщина, меня к тебе тянет, но увы, Марьяна… и даже если ты и дальше будешь наказывать меня своими высказываниями или оценками, я не изменю своего решения, не смогу возрастить в себе чувства к тебе. Женщина вскочила с постели, стремительно приблизилась к нему и когда он в ожидании замер, Марьяна пренебрежительно уронила бокал. Гецати непроизвольно вздрогнул. — Тогда почему я жертвую всем ради тебя? Карьерой? Семьей? Репутацией? — Вот только не делай меня виноватым, Марьяна. Я ничего не обещал тебе и не просил тебя этого делать, — мужчина прошептал, протянул к ней руку, но тут же отдернул её. Романова несколько раз моргнула, словно пытаясь откинуть наваждение, очнуться от этого марева. Он стоял напротив неё и убивал её своими словами, втаптывал в землю все её мечты, сны, надежды. Марьяна знала, что лишь он способен излечить её от ран, что сам наносил. — Мне кажется, я больна, — женщина сделала один шаг навстречу приближаясь к нему интимно близко. Медиум без раздумий подхватил её на руки, впился жадным поцелуем в её пухлые губы, нагло до крови прикусил нижнюю. — К счастью, у тебя под боком есть доктор. Марьяна оставляла десятки укусов на его плечах и шее, и так было всегда… Она любила его, а он был зависим от этой любви. И каждая их ссора заканчивалась так, только уже в другой квартире, в другой кровати и он снимал с неё другое платье.***