Законотворчество

Верховный судья Кур-де-Фонтейна Невиллет считает минуты. Вцепившись руками в подлокотники, упорно смотря прямо перед собой, жадно ловя каждое слово со стороны защиты. Сначала он пытался найти точку для концентрации среди аудитории в зале, но потом понял, что беглый взгляд наверняка выдаст его. Ему почти стыдно — настолько, насколько может быть стыдно древнему существу, которое далеко от человеческих эмоций. Но Невилетт усердно учится, и ему кажется, что сбившееся дыхание сейчас сыграет с ним злую шутку. Прокурор начинает прения: он отходит от своего стола и зачитывает речь, повторяя тезисы обвинения о том, что обвиняемый «с целью пропаганды своей негативной оценки полицейского строя Кур-де-Фонтейна» поместил в магазинах несколько листков бумаги, заменив ими ценники. Невилетт изо всех сил ловит каждое слово и ему кажется, что прокурор сильно преувеличивает ущерб от поступка обвиняемого. Верховный судья решает зацепиться за этот вопиющий лоббизм полицейских интересов, и стреляет в него взглядом. В висках стучит, по позвонкам скользит пот. Он почти не видит прокурора — перед глазами все плывет, — но Невилетт упрямо держит голову прямо. Лишь бы случайно не посмотреть вниз. Он пока не знает, можно ли это назвать страхом, поскольку посмотреть вниз — в его голове — это раз и навсегда распрощаться с титулом Верховного судьи. С любыми правилами приличия, доверием к самому себе и, кажется, Фонтейном. Фурина, конечно, так не считает — для нее будто не писаны законы (хотя она сама их и писала). Гидро архонт, богиня справедливости старательно сглатывает слюну, переставляя ноющие коленки. Она плотнее обхватывает губами его член, цепляется руками за его брюки, тянет на себя. Из-за парапета, со стороны зала суда, ее, кажется, не видно. Как и, собственно, того, что на балконе богини справедливости никого нет. По-крайней мере никто пока публично не одернул верховного судью и архонта за неподобающее поведение. Но Невиллет не может успокоиться. Чтобы раскрыть их маленькую тайну достаточно случайности или, о, архонты, затянувшегося молчания в зале суда. — Что касается умысла: эксперты подробно дали ответ на это. Обвиняемый сравнивает Кур-де-Фонтейн с фашистским государством, — возмущенно говорит прокурор. Фурина давится слюной, пытаясь взять в глотку. Невиллету жарко и до невозможности тесно, и ему кажется, что эти чудовищно непристойные звуки было слышно аж в Селестии. Он быстро хватает первую леди Фонтейна за волосы и оттаскивает назад. Ему хочется по-животному насадить ее, пакостливую и вредную, глубже, но Невиллету кажется, что это приведет к катастрофе: он прослушает все и вынесет неправильный приговор. Верховный судья ловит тихий смешок и, срываясь, стреляет взглядом вниз. Фурина игриво ухмыляется, трется лицом о его ладонь и пытается заигрывать взглядом. У нее совсем молодое, девичье лицо — оно не похоже на лица фонтенийских жриц любви. В навыках ей далеко, но она пытается, с таким обожанием и упорством, что это сводит Невиллета с ума. Ему кажется, что Фурина мстит ему. За что? Он не знает и списывает это на ее импульсивный незрелый разум. Она проходится языком по уздечке снизу-вверх, и Невиллет не может не дернуться от этого. Он снова тянет ее за волосы и даже треплет по голове, вымаливая возможность сконцентрироваться на заседании. Прокурор запрашивает для обвиняемого лишение свободы в общем режиме в крепости Меропид, но не на максимальный срок, который по этой статье составляет 10 лет. Прокурор просит восемь лет. В зале ахают — или ахает он сам от того, как Фурина задевает его зубами, снова насаживаясь. Ее язычок вертится вокруг головки, ловит предэякулят. Кажется, что с ее подбородка капает слюна и течет дальше по его брюкам, дальше, вниз, на кресло и пол. Адвокат обвиняемого берет слово и сообщает, что защита должна подготовиться к дальнейшим прениям. По его мнению, в речи прокурора не было детального анализа доказательств. — Рапорты — это вообще не похоже на речь гособвинителя, а скорее на политинформацию младшего военного персонала, — с ядом бросает защитник. Когда Невиллет берет слово и сообщает, что процесс будет отложен по требованию сторон, ему кажется, что он попался. Интонация не совсем ровная, даже в зале далеко внизу заметно, что в его фигуре нет привычной выправки. В помещении слышится какое-то копошение, и судья думает, что на него вот-вот направят свет обличающего прожектора. Все проходит хорошо, как и всегда. Невиллет не дает себе и Фурине закончить, и почти грубо заправляет рубашку, запоясываясь. Когда она встает, показываются ее краснющие колени. Дует губы, обиженно щелкает его по лбу. — Я не хочу, чтобы наши отношения повлияли на работу, — предупреждает он. Ему хочется быть строже, но едва-ли у него выходит отчитать своего архонта. Кажется, будто Фурина готова рассмеяться ему в лицо. Без этого он уже чувствует себя очень глупо. — Гидро дракон, гидро дракон, будь проще. У нас нет закона о запрете любви, — она залезает к нему на колени, расставив тонкие ноги. — Но специально для тебя мне придется издать закон о запрете на публичный отказ от нее.