Унять

В каждой из групп поддержки хотя бы раз говорили о смерти. И каждый раз это было для него чересчур. Чересчур лично — «я узнала, что он больше не хочет меня, и трахается с какой-то дрянью на стороне, и приняла больше, чем планировала», чересчур ощутимо — «я чувствовал, как перочинный нож режет кожу, и как задевает вену, мышца вздрогнула, когда он вспорол её», чересчур тяжело — «я все ещё не понимаю, зачем я здесь, каждый раз сожалея, что в ту ночь моя сестра вызвала скорую. Она знала, как я хотела уйти». Каждый говорил, бормотал, захлёбываясь рыданиями, злился, впиваясь рыхлыми ногтями в свою же израненную иглами, шрамами и синяками кожу. Каждый что-то чувствовал, и это что-то было для него самого чересчур. — Меня тошнило, — сказал как-то ТиКей в пустоту, когда куратор группы поддержки для наркозависимых не смогла обойти его ещё один раз. — И было темно. Будто я сплю. А ещё холодно, я открыл окно, чтобы подышать, а как упал уже не смог… Ну… Закрыть… И… Надуло сильно. Тишина затянулась. — Это все, что ты хочешь сказать, ТиКей? — женщина мягко подтолкнула продолжить, неотрывно наблюдая за парнем. — Эм… Думаю да, — он прочистил горло слабым кашлем, и отвёл взгляд. Стало неловко за свои чувства. Привычней было, когда это ощущение накатывало, если вывалил или ощущал слишком много, сказал не тому или не в то время. А тут, вроде и сказал все, что крутилось в голове, и времени это не заняло, да и место вроде как, специально отведённое. Но неловко. Стоит отдать должное психологу, что в миг сгладила паузу, вовлекая ещё кого-то в разговор. ТиКей смог только тяжело выдохнуть себе под нос, в очередной раз сглатывая ком в горле. Это правда было все. На грани со смертью не было страха, ощущения безысходности, желания что-то изменить или животного инстинкта спастись. На грани, на самом волоске, когда, стоит центру равновесия сместиться не туда, и он бы полетел в бездну уже не вернувшись, он испытал холод и тошноту. А в остальном — ничего. ТиКей не хотел умирать. Но в жизни не нашёл ничего, что вызвало бы хоть каплю эмоций, в момент, когда его сердце замедляло пульс, и, пропустив удар, а потом ещё один, встало, уже не планируя запускаться.

***

— ТИКЕЙ! Голова болела нещадно, место удара пульсировало до жути, он еле стоял, упираясь об стол, а только что случившаяся борьба и перестрелка выбила воздухом из лёгких последние силы. А ещё было холодно. И тошнило, до жути. — Карлос! — сил на самообладание, стойкость и борьбу не было, страх и ужас все ещё пульсировал в венах, слезы лились из глаз в паническом ужасе от всего, что случилось, и, появление рядом отца и любимого парня окончательно сорвало рычаг. Карлос оказался рядом в секунду, обнимая и подхватывая вымотанное тело, ТиКей вжался сквозь саднящую боль всего тела, вжался в толстовку как мог, стараясь насытиться, надышаться, никогда-никогда не отпускать. Руки еле держали, практически не помогая, на что ТиКей лишь хватался ещё судорожнее, отдавая весь оставшийся запас сил на то, чтобы не упасть. Отпустить Карлоса сейчас казалось сравни падению в бездну. — Тише-тише-тише, я держу, я держу тебя, слышишь, держу, — Карлос бормотал на ухо, действительно не отпуская ни на секунду, и, потеряй тот сознание, он легко бы смог удержать парня, но ТиКей продолжал цепляться за серую ткань окровавленной толстовки, так, словно от этого зависит вся его жизнь, дышал судорожно куда-то в шею, содрогаясь от истеричных слез и страха, — Эй-эй-эй, ТиКей, все хорошо. Я тебя держу, слышишь? Я держу тебя. Все хорошо. Понадобилось ещё с долгие пол минуты, чтобы ТиКей наконец смог разжать цепкие кулаки, аккуратно садясь на стол и, наконец, силясь сделать вдох. Почему-то мир сжался до одной этой точки, до одного вдоха. Тошнило. Было холодно. — ДЫШИ ТИКЕЙ, НУ! СЫН, ПОЖАЛУЙСТА, ДЫШИ! — загудело где-то в памяти смазанным эхом. Вдох полной грудью. Звон в ушах. Наконец сфокусированный взгляд. Карлос рядом. Паника отступает словно отлив после шторма. Отходит, выходя из лёгких вместе с выдохом. Дрожащие ладони крепко сжаты в родных руках, унимая тем самым все остальное. Удивительно, как одних рук может хватать для того, чтобы унять такое количество чересчур. Унять тошноту. Унять холод. *** — Боже, ну наконец, — ТиКей даже не скрывает облегчения. — Будь с ними полегче, это же твои родители, — Карлос слабо смеётся, тем не менее, стараясь закрыть дверь поплотнее. — И я очень люблю их, но, этой дозы совместной заботы мне хватило месяцев на пять. Пусть хотя-бы разделятся, — ТиКей слабо смеётся, тут же жмурясь от очередной волны пульсации в голове. — Эй, ты как? — Карлос садится на кровать, нагло перехватывая ладонь ТиКея, которая уже потянулась к бинтам, и притягивает к своим губам, целуя невесомо и нежно, — Не трогай ты их. — Чешется. — Потерпишь. — И болит! — Потерпишь. Карлос ощущает себя безжалостным палачом, но, мнимой жалобы ТиКея хватает всего на пару секунд, после чего он по-детски закатывает глаза и слабо пинается, насколько это позволяет положение больничной койки. — Я очень тебя люблю, — вдруг говорит ТиКей со всей доступной ему серьёзностью, не открывая взгляда от родных глаз, таких изученных, но при этом настолько неведомых и бесконечных. — Я тоже тебя безумно люблю, — Карлос наклоняется, мягко касаясь губами губ. В этот момент ТиКей чувствует. Унялось.