***
Зайдя в Зал Воинов, Шифу начал искать свитки, подходящие для Тигрицы. В это время Тигрица, полная ненависти и отчаяния, из последних сил себя контролирует, ждет ухода Шифу. Глядя на него с нескрываемой ненавистью в глазах, Тигрица почти не слушала своего мастера. Ей сейчас было не до этого. — На этом все, — медленно обернувшись, мастер Шифу встретился с глазами, смотрящими на него как на злейшего врага. Он был ничуть не удивлен таким поведением своей дочери, он ведь понимал, из-за чего это все. Но не знал что делать в такой ситуации, как правильно извиниться перед дочерью, поэтому, добавил уже просто мягким голосом, — Как закончишь, приходи в мою комнату. Следя за мастером Шифу, точнее, за его последним шагом в Зале Воинов, Тигрица убеждалась в уходе первого. Не хотела она читать в его присутствии. Она оглядела нескончаемые высокие полки с древними свитками. Мысли судорожно метались в ее голове. Все же решив сделать заданную работу, она осторожно взяла в свои лапки один первый попавшийся свиток. Посмотрев на него с полными обиды глазами, она не выдержала, и в раздраженным фырканьем со всей силы отбросила вещь в стену, отчего тот с ярким звоном докатился до противоположного угла зала. Дыхание было тяжелым, ее переполняла ярость, заставляя плечи напрячься. Ее зрачки стремительно приняли хищную форму иглы. Ее разум погряз в бешенстве. — Почему ты так со мной?! — крикнула она, со слезами на глазах начав яростно бить по несущей балке, отчего по каркасу здания пошла вибрация. Потом ее хищный взгляд зацепился за несчастную подушку, которую кто-то неблагоразумно забыл на полу. Клочья пуха заполонили напряженный воздух. — Какого черта ты взял меня во дворец? Жила бы сейчас с какими-нибудь обычными, ДОБРЫМИ, родителями, которые не ставят свой статус выше элементарной заботы!! — истерично изливала душу девочка, выплескивая накопленную обиду и гнев на стены, пол и пару вещиц, оставляя после себя безжалостные трещины и царапины. И вот волна гнева кончилась после раскрошенной в щепки доски. Тяжело дыша, Тигрица начала осознавать, что просто устала. Из ее глаз пошли слезы, теперь в ее груди была тяжесть тоски и печали. Закрыв лапками свою мокрую мордочку, она тихо опустилась на пол и позволила своим плечам опуститься, а слезам вытечь, обжигая щеки. — За что... — сказала последнюю отчаянную фразу малютка, вытирая хлюпающий носик. Устало, она нашла остатки той порванной подушки, и подложив их себе под голову, просто легла на каменном полу, тихо сопя и иногда всхлипывая. Пушистый хвостик мирно обернулся вокруг нее, пока она засыпала в окружении хаоса и тишины.***
Шифу не мог не заметить, как на него смотрела Тигрица. Этого он и боялся: то чувство, похожее на ненависть, смешанное с обидой. Что же ему нужно сделать, чтобы их отношения вновь стали прежними? Ему было стыдно и тошно с самого себя, так вести себя с ребенком… «Как только ты прочтешь свитки, мы поговорим, Тигрица. Прости меня…» — но больше его мучал вопрос: «Как мне с ней быть?»Ведь если я буду уделять ей слишком много внимания или заботы, будет то же самое, что и тогда
«Но как сделать все правильно, не навредив самой Тигрице? Какой же я дурак, прости меня» — мысли о мучениях совести не покидали мастера, что корил себя за страдания своей дочери, которая этого не заслуживала. Но он не мог по-другому, точнее, не знал. Ему было стыдно, горько и обидно, что не может просто быть отцом для нее, потому что вынужден быть мастером…***
Сколько времени прошло с того момента, как ее завалило в глубокий сон, она не знает. Вероятно, не очень много, так как на дворе был еще ранний вечер. Теплое вечернее солнце, наконец-то вышедшее из-за серых туч, освещало зал мягким и приятным светом, вынуждая Тигрицу все-таки проснуться. Остыв от произошедшего сегодня утром, она принялась с неохотой читать. Все было скучным и неинтересным, и ее до сих пор не отпускал разговор с Шифу. Но все-таки всплеск эмоций и сон сделали свое дело: ее пыл поубавился, а от чувства мести и след простыл. Не могла она злиться на отца так долго и яростно, но тяжелый осадок остался в ее сердце. Читая очередной «скучный» свиток, она спросонья потянулась и случайно задела стопку из десятка свитков. Все они со звоном попадали на гладкий нефрит, отчего по Залу Воинов раздалось едва слышное, но звонкое эхо. Немного испугавшись громкого звука, Тигрица принялась собирать раскиданные по полу свитки. Они были разных размеров, из разных материалов. Но один ей приглянулся больше всех остальных. Он был больше других, а к тому же еще был покрыт тонким слоем пыли, что наталкивало на мысли, что лежит он тут давно. Осторожно развернув пергамент, она начала с усердием и любопытством вчитываться в первые строчки. Названием свитка было… Тай Лунг. «Странно, раньше я ни разу о нем не слышала, о нем не рассказывал ни Шифу, ни мастер Угвей.» В недоумении и с интересом она начала его разглядывать. Она стала вчитываться в каждое предложение, в каждое слово: «…ученик мастера Шифу…», «… напал на Нефритовый дворец…», «… величайшая гордость и большое разочарование Шифу…»… Ее окутал дикий ужас вперемешку с чувством стыда от осознания того, что она наговорила сегодня утром. С каждым прочитанным словом ее сердце желало выпрыгнуть из груди, а лицо покрывалось слезами, что беспорядочно лились по детскому личику, показывая ее переживания. Она закрыла лицо ладошками, не в силах скрывать плач и нарастающий крик. «Какая же я глупая, какая же я дура…» — Тигрица покрывала себя бранью до такой степени, что это стало превращаться в истерику. Поэтому, пока все слуги дворца с мастерами Шифу и Угвеем не сбежались сюда, она решила взять себя в руки и побежать в сторону комнаты своего мастера.***
Добежав до нужной двери, она незамедлительно трижды постучалась. Ее разрывало чувство вины и сожаления за все, что успела наговорить. Время, за которое Шифу подходил и открывал дверь, Тигрице казалось вечностью, по истечению которого она успела приготовиться к худшему. — Тигрица? — открыв дверь, сказал Шифу, но был сбит с ног вошедшей. Его дочь взялась своими лапками за его плечи и заплаканными глазами смотрела на Шифу, что был сильно озадачен таким поведением, — Тигрица, т-ты чего это? — но больше его поразили следующие слова: — Прости меня, пап, прости. Пожалуйста, прости, — с этими словами она посмотрела еще раз на Шифу заплаканными глазами и крепко обняла, уткнувшись ему в плечо, начиная по-тихонько хныкать. Шифу от неожиданности и недоумения от происходящего упал на колени, до сих пор оставаясь в объятиях дочери. Для него это все было огромным потрясением. Его глаза замерли в одной точке, а сердце стучало быстрее с каждой секундой. Его руки обхватили спину маленькой девочки и крепко обняли. И сделал он это так нежно, так мягко, как мог только отец. Такая присущая ему необъятная любовь вновь просочилась сквозь года, в течении которых он все это тщательно скрывал, боясь ошибиться вновь. Детский плач не утихал, подобно тихому дождю, что долго копился где-то в облаках, и все-таки решился выплеснуть накопившееся. Шифу медленно поглаживал спину своей воспитанницы, успокаивая и говоря нежным голосом: — Что же случилось, солнце? — он едва сдерживал слезы, произнося такие слова, но до сих пор держался, тоже уткнувшись в плечико Тигрицы, — Неужели ты узнала о… Тай Лунге? — он уже догадывался, что могло вызвать такую реакцию ребенка. Но вместо ответа послышался еще больший плач. Видимо, эти слова вновь заставили воспоминания прокрутиться ужасающим вихрем в голове юной мастерицы. Тогда Шифу прижал ее как можно сильнее к себе, приговаривая: — Все хорошо, Тигрица, успокойся. Я правда не сержусь за твои слова. Прости, что тебе так приходится жить. Мне очень жаль… — Вы правда не злитесь? — Тигрица оторвала голову от уже полностью промокшего плеча и подняла на него свои заплаканные глаза, глядя на него с надеждой. — Правда-правда, — и вновь обнял, так крепко, как может только отец. Это были первые объятия отца и дочери при таких обстоятельствах.***
Угвей шел по Залу Воинов и услышал детский плач. Он хотел было пойти в казармы, но завидев развернутый свиток о Тай Лунге, сразу все понял и решил не вмешиваться. «Что же, я все ждал момента, когда ты ей обо всем расскажешь. Но не дождался, она сама обо всем разузнала. Наверное, это и к лучшему» — он был очень обеспокоен жизнью Тигрицы поначалу. Но, как только понял, что Шифу все-таки сделал выводы, все его беспокойства исчезли.***
— Как ты нашла тот свиток, Тигрица? — медленно спросил Шифу, все еще обнимая трясущегося ребенка. — Я случайно задела стопку из нескольких. Один из них был о Тай Лунге, — до сих пор хныкая, говорила полосатая. — Выходит, ха, случайности не случайны… — усмехнувшись, подытожил Шифу, — А что ты узнала о Тай Лунге? — Он напал на Нефритовый дворец, напал на тебя… О нет! Это из-за него ты постоянно хромаешь? — новая порция слез полилась из глаз ребенка, ибо ей стало очень жаль отца. Такое пережить и не сломаться под грузом ответственности за такую ошибку. — Не переживай так, все хорошо, — поглаживая по спине свою воспитанницу, — мне совсем не больно, успокойся. После минуты объятий Тигрица уже окончательно успокоилась и повторно попросила прощения. Шифу попытался отговорить ее от этого, но она настаивала, говорила то, что она была неправа, глупа, наивна. Но Шифу не винил ее в этом: он ведь знал, что такое дети и их характеры. С грустной улыбкой на лице он ее еще раз обнял, после чего прошептал: — Ты ни в чем не виновата, Тигрица. Виноват здесь я, потому что… не вел себя как отец, в общем. Так что, и ты меня прости.***
Много жизненных поворотов предстоит узнать Тигрице, и то, что она узнала о Шифу за все те годы, проведенные с ним, это всего капля в море страданий, падений и подъемов в жизни Великого Мастера кунг-фу. И далеко не факт, что она узнает о нем всё. Его жизненный путь — большая история, полная обмана, разочарований и необъятной любви, адресованной своим любимым непоседливым ученикам. Жаль, что эта любовь почти всегда была скрытной.