Я — фанатка

В академию я вернулась слегка разбитая — знакомое чувство после утомительной дороги. Семнадцать дней непрекращающейся тряски отделяли друг от друга кости и основательно перемешивали мозги. Оставив карету на небольшой мощеной площади перед замком, где с шумом толпились экипажи, я с небольшим саквояжем личных вещей направилась в секретариат. Там, мне надлежало отметиться о прибытии и получить разрешение на заселение. Последние дни августа догорали в голубом безоблачном небе, окатываясь щедрым жаром пока ещё летнего солнца. Золото и багрянец прижгли листву по краям густых крон. Редкие скрюченные листья, успевшие высохнуть и облететь, временами хрустели под подошвой туфель. Со склонов гор тянуло доцветавшим разнотравьем. Медовая терпкость алиссума и поздней астильбы наполняли воздух, приводя в неистовство пчел. Они носились в воздухе, звеня крошечными телами, стремясь опередить других охочих до нектара насекомых. К исполнению формальностей я относилась с должным терпением, поэтому была готова к длительному ожиданию. Судя по количеству экипажей, прибывших в последний перед учебой день, запоздавших набралось значительно. Я собиралась появиться двумя днями ранее, но некстати отвалившееся колесо и грабители на дороге отняли запасенное время. Отлежаться в тишине комнаты не выйдет, но за это я не слишком беспокоилась. Как и ожидалось, в комнате перед приемной секретарей костёр негде было разжечь. Я, спросив за кем мне следует занять очередь, отставила ручную кладь в сторону, подальше от чужих ног, и заняла свободный угол. Все скамьи были заняты студентами разных курсов, так что я была вполне довольна тем, что отыскала место, годившееся для того, чтобы, уперев оба плеча, чуть расслабить спину. Выдохнув, я прикрыла глаза и опустила голову, погрузившись в легкую полудрёму. Вокруг потрескивали разговоры. Вспыхивая то здесь, то там, они неожиданно разгорались, пылали ярко несколько минут и так же внезапно затухали. Очаг перемещался дальше и вспыхивал уже в новом месте. Слова одного из них зацепили слух. — Не может быть, чтобы девушка выиграла состязание, — донесся до меня тонкий девичий голос. Я приоткрыла глаза, скосила взгляд, и отыскала его обладательницу слева от себя. На узкой софе, прямо за невысоким шкафом для бумаг примостились две девушки. На вид им было не более двадцати. Судя по чопорным чепцам и несмелым взглядам, которыми они ощупывали комнату, девушки, должно быть, поступали на первый курс. Брюнетка, что возмутилась в голос и привлекла мое внимание, упрямо сложила на груди руки и поджала бантиком губы. Её соседка, заерзав, хмурилась и оправдывалась: — Так мне рассказывал брат. В этом году он перешел на третий курс, так что знает точно. — Он сам видел? — Нет, — с неудовольствием признала та, поправив на переносице очки в крупной роговой оправе. — Он покинул академию раньше состязаний по настоянию родителей. У нашего дедушки был юбилей. — Тогда он всё не так понял. Девушки никогда не выигрывают состязание, это всем известно. Соседка в очках заерзала, явно досадуя, что у неё не получилось отстоять правдивость собственных слов. На помощь ей пришел парень. Он замер рядом, подпирая стену плечом, и до этого момента выглядел увлечённым небольшой книжицей в руках. — Это правда. Состязание выиграла четверокурсница, маг огня. — Четверокурсница? — в изумлении вытаращила голубые глаза брюнетка, опомнилась, вернула лицу невозмутимый вид и насмешливо фыркнула: — И ты думаешь, в это кто-то поверит? — Об этом кипела столица всё лето. Рискну предположить, что ты приехала из медвежьего угла, вот и не слышала ничего. Девушка покраснела, с обидой подобрала подбородок и возмутилась словам нахала: — Как я должна поверить в такой вздор? Девушка с четвёртого курса, выиграла состязание. Звучит как натуральная чушь! Парень пожал плечами, ядовито улыбнулся: — Тогда и в то, что она мастер-маг, ты вряд ли поверишь. Девушка задохнулась от такой явной байки, хотела парировать, но, кажется, поперхнулась словами. — Если… — наконец успокоилась она достаточно, чтобы ответить, — я издалека, — значит, парень ударил не в бровь, а в глаз, точно определив в ней провинциалку и тем немало уязвив, — это не значит, что мне можно вешать на уши любую лапшу. В противоположном конце комнаты открылась дверь. Из секретарской вынырнул взмыленный помощник с кипой бумаг в руке. — Новоприбывшие, — обратился он к ребятам, — кто только что подошел, имена? С разных концов комнаты полетели фамилии студентов. Это была обычная практика. Помощник писал список тех личных дел, которым надлежало оказаться на столе секретарей до того, как перед ними окажется сам студент — это существенно экономило время. Я назвала своё имя. Вокруг стало заметно тише. — Ох, — он оторвал взгляд от бумаг и поднял его поверх голов, отыскивая меня. — Будьте добры, следуйте за мной. Вам, как мастер-магу, придется полностью переоформить документы. В комнате повисла полная тишина — на меня смотрели абсолютно все. Если исключить первый курс, впервые переступивший порог академии, все остальные имели возможность лицезреть меня ранее. Но вряд ли кто-то интересовался моей персоной до победы и других сопутствующих обстоятельств. Поэтому вперёд я продвигалась, окатываемая жаром немого любопытства. В секретарской поднялся небольшой переполох: писарям тоже было интересно, поскольку я являлась единственным мастер-магом в стенах замка. Пока занимались моими бумагами, я вспоминала, как мне досталось от отца за то, что я раскрыла свой магический уровень. Письмо, отправленное ректором, пришло за несколько дней до моего прибытия. Когда я оказалась на пороге, отец рвал и метал. Сначала мне пришлось вынести огненную ярость, сопровождаемую потоками лавы слов, низвергнутую на мою пустую голову. Затем опалило досадой и сожалением отца — он думал, что я его не подведу, и вот жестоко разочаровался. После я получила возможность оправдаться. Сидя в массивном кресле с высокой спинкой, отец смотрел на меня, сложив перед собой ладони палец к пальцу — его обычный жест в минуты крайнего напряжения, и ожидал ответа. Я готовилась к этому разговору, и вот что он в конечном счёте услышал: у меня был враг, которого нужно было наказать, и сделать это следовало непременно прилюдно, поскольку так я могла извлечь наибольшую выгоду. Каким образом маг стал моим врагом и какую пользу я получила от его показного уничтожения, во время которого раскрыла свой важный секрет, я наотрез отказалась отвечать, сославшись на собственные мотивы. Отец не ожидал, что я стану скрытничать и сорвался в повторный припадок ярости. Мы сражались около трёх дней. Упали оба прямо посреди сожжённого дотла поля и потом долго не разговаривали… Стоило покинуть пристанище бюрократического аппарата, как в комнате ожидания потухли разговоры; я шла в сопровождении горящих взглядов. На них же я наткнулась в коридорах, уже будучи узнанной. Переступив порог общей гостиной женского крыла уже пятого курса, я разом приковала к себе внимание. Через несколько шагов вперёд моего слуха коснулись тихие неуверенные приветствия. Я кивала в ответ, пока не достигла конца коридора; очевидно, новый год обучения, как и предыдущий, несет мне некоторое разнообразие в монотонной студенческой жизни. *** Первый учебный день начался с завтрака. Я игнорировала шлейф навязчивого внимания, тянувшегося за мной вдоль длинных пролётов до самого обеденного зала; сложнее было не заметить расступившуюся перед общими столами толпу. Пришлось принять тот факт, что платье невидимки сгорело вместе с настоящим тогда, на арене. Теперь я первая девушка-победитель состязаний и мастер-маг. Мастер-маги, в большинстве своём, являлись старыми волшебниками, даже если с помощью чар им удалось сохранять моложавый вид. Они имели непререкаемый статус в магическом мире, как правило, занимали внушительную должность в совете или министерстве и, само собой, ожидали к себе определённого отношения. Пусть многие молодые люди вокруг меня и мечтать не могли столкнуться с мастер-магом лицом к лицу и потому вряд ли знали, что именно приличествовало в данном случае, но все они ощущали непреодолимую пропасть между нами. Что они вряд ли осознавали, так это то, что это была та же самая пропасть, что и раньше. Просто они не ведали природы одолевавшего их ранее чувства, приняв его за презрение и отторжение непринятого обществом существа. Сейчас я виделась им в новом свете, но это сияние не предполагало сокращение расстояния, только несколько иное обращение. Я по-прежнему оставалась изгоем, однако сейчас было бы правильнее назвать меня изгоем с привилегиям или сильнейшим магом академии. Эти мысли, в компании прикипевших к моей спине взглядов и трёх творожных сырников, я принесла в свой обжитой угол — хорошо знакомый стол по-прежнему был в моём полном распоряжении. И принялась за завтрак, сохраняя на лице непроницаемое выражение отчужденности, словно мыслями я была очень далеко. Я не случайно явилась пораньше, ожидая некоторой реакции, и надеялась, что чем быстрее разгорится, тем быстрее погаснет. Была и другая цель — я надеялась увидеть его как можно скорее. Филипп вошел в обеденный зал в сопровождении Максима и Кирилла. Он выглядел таким же, как я запомнила его в день состязаний. Почти таким же. Статный, гибкий, он казался выше. Возможно он чуть вытянулся за лето или дело было в его прическе? Локоны слегка отросли и закручивались на концах. Лицо стало взрослее; отчётливее выступили скулы, слегка впали щёки. На лице выразительнее выделились серые, напоминавшие грозовое небо глаза. В груди кольнуло — он стал ещё красивее. Разве это возможно? Но вот он, в форменном тёмном камзоле и штанах, на плечах приколота короткая мантия. Едва тронутые загаром изящные кисти и лоб, проступившие на щеках ямочки, которые до этого только угадывались. Филипп оставался прекраснейшим творением магии. Направляясь к своему столу, он посмотрел в мою сторону — наши взгляды встретились, — и вот он отвернулся, снова глядя перед собой. Всего на миг я ощутила его затрепетавший негодованием огонь. Ничего, я всё понимала и приняла неминуемое. У меня была пара месяцев, чтобы подготовиться. И всё равно встреча ударила больнее, чем я ожидала. Сложно было представить, что я считалась хозяйкой этого совершенства почти полгода — судьба была ко мне слишком щедра. И теперь за эту щедрость я расплачивалась пониманием, что моё с ним время закончилось. Я подавила вздох. Ребята уселись за стол и принялись о чём-то болтать. Я была рада тому, что им удалось помириться с Филиппом: было бы несправедливо наказывать их за желание помочь и мои решения. Вблизи возник Григорий. Он двигался к парням со своим подносом, когда я уловила странное выражение на его лице. Он был хмур и напряжен. Ребята заметили его, их разговор оборвался, они следили за его приближением. Григорий прошёл мимо и двинулся дальше. Остановился рядом со мной. Поставил поднос, сел. — Привет, — процедил он, явно пребывая в плохом расположении духа. — Привет. — Можно, я сяду? Я окинула взглядом крупную фигуру, плотно занявшую стул рядом. — Конечно. Он принялся есть, напихивая в рот отбивные вперемешку с салатами. — Как дела? — спросила я погодя. — Отвратительно, — Григорий не любил юлить и уворачиваться, но дальше объяснять не стал, — у тебя как? — Как у свежепохороненной невесты, — я натянуто улыбнулась. Григорий хрюкнул, подавившись чаем. — Ты прости, но примерно так ты и выглядишь, — подумал он вслух, но без всякого желания задеть. Да, лето, проведённое в тоске по Филиппу, вряд ли добавило свежести моему лицу. Трения с отцом выжали последние всполохи сил, оставалась только магия. Я тянула её извне без зазрения совести, чтобы продолжать двигаться, разговаривать и худо-бедно соображать. Я пожала плечами, ощутив, как между нами треснул лёд. — Марта, — обратился ко мне парень и по тону его низкого басовитого голоса я поняла, что вопрос будет не праздным. — Я хочу попросить тебя, — он чуть развернул стул ко мне, а после толкнулся так, что ножки скрипнули о пол — похоже, он не хотел, чтобы нас слышали и потому сократил между нами расстояние, — научи меня. Я уставилась на него непонимающе. — Я хочу стать мастер-магом.