я словно на сцене.

я помог Ей раздеться - так галантно, как только мог, без пошлости, без театрального придыхания, просто и бережно. корсет больше не сковывал Ее прекрасное тело, и я мог любоваться Ее небольшой грудью и очаровательным животиком. Она взволнована, но это не только вожделение, это во многом и страх. - прошу Тебя, Душа моя, Ты вольна остановить меня в любой момент. клянусь, я не сделаю Тебе больно, - шепчу в Ее губы, мягко трогая нежную щеку. прежде с женщинами я невольно отыгрывал жаркого голодного любовника, пользующимся модой на высокие воротники платьев, но с Ней моя мягкая сущность выползает из-под этого нарочитого эротизма и отдается естеству природного тяготения между действительно подходящими друг другу людьми. мягко, неловко, спокойно, разумно - вот как я желаю Ее. Она кивает и улыбается: - я верю Тебе, Деймон. и доверяю. Тебе невыгодно вредить мне, ведь Ты знаешь мою мстительность. - о, моя подозрительная Леди, только Ты можешь таким невинным тоном запугивать меня. - я вовсе не запугиваю, а констатирую… о, грешное ложе, сколько объятий, лобзаний, соитий ты знало! но вот я с Нею, обнажен и беззащитен, и колдовское очарование карих глаз, наблюдающих за мной, заставляет меня, словно неопытного юнца, пылать. я словно на сцене. и я распускаю Ее темные волосы, пахнущие камфорой, осыпаю Ее плечи и грудь поцелуями, и Ее шумный дрожащий выдох свидетельствует о том, что никто, кажется, не был к Ней так нежен. боже мой, я знаю, что мужчины эгоцентричны и что мне так же, как и всем, свойственно думать о своей уникальности, инаковости, но… - Ты был таким с каждой? у Тебя есть тактика? - о нет, с Тобой все иначе… Ты… бог мой, Ты иная. - в чем же? - в Тебе есть что-то магическое, Стефани. Ты словно… ведьма. Она берет мое лицо в ладони и смотрит мне в глаза: - я прошу Тебя не говорить так. Ее горящий взгляд строг, и я шепчу одними губами: “хорошо”. но нет, Она ведьма, ведьма, прекрасная ведьма, дикая, пугливая, злая, сильная, словно лесной зверь, и я люблю Ее, как никого прежде не любил! я ткнулся носом в темное руно, вдыхая запах сырого теста, и Она вздрагивает. - Милая, позволь мне… Она позволяет. Ее длинные пальцы зарываются в мои волосы, мягко тянут за пряди, и тихий стон ласкает мой слух. внизу так горячо, я напряжен, но готов терпеть сколько угодно, ведь в этот момент я хочу быть лишь причиной Ее наслаждения… - довольно, Деймон, прошу Тебя… - выдыхает Она, отстраняя меня, и я рвусь расцеловывать Ее широкие бедра… но Она снова отстраняет и увлекает меня выше, чтобы я… господь всемогущий, я таю, я растворяюсь! Мы целуемся, предаваясь пламенной неге… я осторожен. я ведь обещал. в Ее глазах вновь промелькнул ужас, Она оцепенела, и я снова коснулся Ее губ своими, чтобы успокоить. ах, как Она подается мне навстречу, как робко и трепетно! я не могу предать Ее доверие. Она горяча. нельзя терять бдительность… я не могу осквернить Ее. вожделение, как коварно ты запутываешь своих жертв в липкую паутину, пока они ослеплены твоей сладостью! Она обнимает меня крепче, дышит в мои губы, и Ее голос, Ее голос, как же он нужен мне сейчас, я глотаю его как воду, я не могу им напиться! постель скрипит, я слышу все эти телесные звуки как бы внутри головы, и весь огромный мир сжался до этой постели, до Нее и меня, до Нас… кульминация. это ощущение, привычное ранее как нечто обессиливающее, в этот раз будто наполняет меня искрящим теплом… мой несвязный шепот слетает с губ бездумно, я… я чувствую, как Она сжимается, как дрожит в моих объятиях, выгибаясь, и едва успеваю отстраниться… …Мы лежим на смятой постели, Она гладит мою грудь и раздумывает вслух, как бы Ей убрать волосы, чтобы было аккуратно, и вдруг говорит: - на день всех святых я гадала на орехах. орешки с Нашими именами сгорели рядом друг с другом.