A Man With a Heart

      Последние несколько дней приходили лишь хорошие новости.       Во-первых, что касается компании, то рыночная капитализация, наконец, превысила десять миллиардов евродолларов. Большая часть недавнего роста была обусловлена цифровыми продажами, на долю Майнкрафта пришлась почти десятая часть оценки, но это все равно было огромной вехой. В любом случае, поскольку многие из моих объектов по всему Найт Сити перестраивались, я решил заняться диверсификацией и расширением. Благодаря тому, что Альдекальдо помогли с внутренним судоходством, у меня, наконец, появились материально-технические возможности и безопасность, позволяющие расширяться как в НСША, так и в свободные штаты. Техас, Вашингтон, Колорадо, Айдахо, называйте как хотите. Все видели, как новое предприятие создавалось в течение нескольких дней, обычно путем покупки старого склада, его демонтажа и переоборудования, а затем найма в штат работников из Найт Сити и местных жителей.       Кроме того, было принято решение ориентироваться на небольшие города с населением не более ста тысяч человек в надежде на наименьшую конкуренцию и наибольший положительный эффект. Расширение не только обеспечило мои перспективы, обеспечив источник дохода, даже когда мое положение в Найт Сити было под угрозой, но и расширило влияние моего бизнеса. Видите ли, многие из этих городов были настолько маленькими, что местные власти пренебрегали ими. Самое главное, это отрицательно сказалось на образовании, и уровень грамотности в НСША колебался около пятидесяти процентов.       Поэтому само собой разумеющимся было то, что быстрым, эффективным и относительно рентабельным способом заручиться поддержкой местных сообществ, в которых функционировали мои учреждения, было решить проблему самостоятельно. Я просто брал часть прибыли от каждого учреждения и направлял ее на открытие чартерной школы поблизости. Я нанял нескольких учителей в Найт Сити, отправил их на работу, отряхнул пыль с некоторых старых учебных программ и основал официальную корпоративную академию. Впервые за последние десятилетия многие жители этих городов получили доступ к надлежащему образованию и, наконец, могли надеяться на лучшую жизнь для своих детей. Спрос на образование был настолько велик, что мы были вынуждены сократить учебную программу до базового уровня, уделив особое внимание грамотности, счету и логике, что, следовательно, позволило нам расширить набор.       Все это происходило с головокружительной скоростью. Первое предприятие по выращиванию продуктов питания было открыто в Колорадо в течение недели, а вскоре после этого состоялось открытие первой школы. Предприятия по переработке отходов открывались медленнее, и их пришлось открывать вблизи крупных населенных пунктов, чтобы иметь возможность использовать все производимые ими отходы, но первое должно было открыться недалеко от Финикса, штат Аризона, всего через несколько дней. Куда бы мы ни пошли, реакция местных жителей была в подавляющем большинстве положительной, почти до такой степени, что я поверил, что моя растущая популярность во многих из этих регионов затмила мою популярность в Найт Сити. Я даже никогда не был во многих из этих городов, и все же поступали предложения установить в этих местах мои статуи, по крайней мере, так мне говорили.       На бандитском фронте патовая ситуация сохранялась, хотя масштабы насилия несколько уменьшились. Резкость моего ответа на первоначальные нападения, по-видимому, притупила энтузиазм Тигриных Когтей, Животных и Мальстрёма, казалось, исчерпали себя из-за истощения. В течение последних нескольких недель они предпринимали атаку за атакой, только для того, чтобы проявился профессионализм 6-й улицы, и в результате были убиты сотни Животных и Мальстрёмовцев. «Валентино» были менее эффективны, но все же представляли собой вполне адекватную гвардию ополчения, и многие из них сыграли свою роль в войне, хотя и в меньшей степени.       Нам даже удалось предотвратить большую часть сопутствующего ущерба, ожидаемого в результате такого конфликта, поскольку многие из гангунов получили строгий мандат «сердца и умы». Если должно было произойти нападение, что случалось часто, их первоочередной задачей, помимо обеспечения собственной безопасности, было очистить территорию от гражданских лиц и некомбатантов. Только после того, как это было сделано, они могли начать серьезно сопротивляться. Естественно, были некоторые жертвы, но гораздо меньшие, чем можно было бы ожидать, учитывая масштабы конфликта. И эта политика достигла желаемого эффекта: многие люди в районах, оккупированных Мальстрёмом и Животными, выразили желание поддержать нас. Что еще более важно, благодаря тому, что многие люди в этих округах были на моей стороне, у меня теперь был доступ к очень обширной сети потенциальных информаторов, так что затем мы смогли вмешаться и напрямую атаковать преступные предприятия, которые финансировали моих врагов.       Я знал места сделок с наркотиками, подробности контрабанды, информацию о потенциальных нападениях, местонахождение потенциальных укрытий и многое другое. И все это по анонимной линии, которую я установил, при условии, что код города звонившего был из интересующего меня места. Хотя было много странных звонков, было не менее большое количество настоящих информаторов, и вскоре хлынул настоящий океан информации. Это, помимо всего прочего, было основной причиной, по которой мои люди так хорошо работали в последние несколько недель. Мы знали о передвижениях наших врагов еще до того, как они их совершали, и извлекли из этого немалую выгоду. Конечно, Мальстрём и Животные были достаточно хаотичны и опасны, чтобы удерживать свои позиции, но коэффициент убийств был достаточно высок, чтобы они не могли сделать ничего большего, чем удерживать свои позиции, и в этом был весь смысл.       На предвыборном фронте новости также были хорошими. Последние два покушения на мою жизнь сотворили чудеса с моей популярностью, и букмекеры давали два к одному на то, что я выиграю. Все опросы были благоприятными, и я был настроен положительно разгромить Уэлдона Холта в день выборов. Джефферсон Пералез, с другой стороны, был гораздо более сложной задачей. Когда я впервые восстал из мертвых, он опережал меня на несколько пунктов. И все же я постепенно догонял его и даже лидировал в некоторых опросах, однако гонка шла вровень между нами двумя, что было слишком близко для комфорта.       Несмотря на мое выступление, которое многие назвали «удивительным», у Пералеза были вполне реальные шансы на победу, и я не был готов воспользоваться этим шансом. Таким образом, я организовал нашу встречу с намерением убедить его полностью отказаться от участия в гонке. Даже если бы я потерпел неудачу, я был готов поспорить, что одного раскрытия контроля сознания было бы достаточно, чтобы подорвать его результаты на выборах и, по сути, гарантировать мне победу. Конечно, это был несколько подлый поступок, но, по крайней мере, было легко обосновать эту мысль правдой. Джефферсон, по крайней мере, хотел бы знать правду.       Именно с этой мыслью я отважился войти в их квартиру, моя служба безопасности, включая Панам, следовала сразу за мной. Когда двери лифта открылись, там стояла Элизабет с широкой улыбкой на лице, и она поманила нас войти, и мы последовали за ней в гостиную, где сидел Джефферсон со стаканом скотча в руках, ожидая моего прибытия. Когда он увидел, что я вошел, он поднялся со своего места с улыбкой на лице и подошел, чтобы пожать мне руку: — Артур! Приятно встретиться с тобой лицом к лицу! — Он указал на диван: — Пожалуйста, проходи, садись.       Я кивнул и занял предложенное место: — Взаимно, Джефферсон, очень рад.       Он налил мне стакан скотча: — Итак, ты хочешь отказаться от выборов, да? Мне жаль это слышать, но я не могу передать, как я взволнован, получив твою поддержку…       Я оборвал его: — Боюсь нет.       Улыбка сползла с его лица: — Что?       — Я не бросаю гонку. Это был просто предлог, чтобы прийти сюда, встретиться с тобой лицом к лицу. И конкретно без твоей службы безопасности.       Лицо Джефферсона посуровело, и я увидел, что он потянулся к карману, вероятно, за оружием, — Тогда почему ты здесь?       Я отхлебнул виски: — Скажи, в ваш дом недавно не вламывались?       На лице Элизабет отразился шок: — Что… как?       — Дайте угадаю, вы что-то помните, но ваша служба безопасности это отрицает? — Я указал на Джефферсона: — Ты видишь парня в своей квартире, стреляешь в него, затем теряешь сознание. На следующее утро он исчез без следа.       Тон Джефферсона был нетерпеливым: — К чему ты клонишь?       Я вздохнул: — Значит, это значит «да»?       Ответ Элизабет был неуверенным: — Да…       Я кивнул: — Если хочешь, я думаю, что могу рассказать тебе, что произошло в тот день.       Джефферсон, казалось, был готов оторвать мне голову: — Что значит, ты думаешь, что можешь нам сказать?       Подтекст в его словах был ясен, и я позволил себе рассмеяться над обвинением: — Ты думаешь, я в этом замешан? О нет, я слишком занят, чтобы делать это.       Джефферсон все еще выглядел подозрительным: — Что ж, тогда просвети нас.       Я встал со стула: — Не могли бы вы показать мне место пришествия? У меня есть свои подозрения, но мне нужно подтверждение, прежде чем я что-либо скажу.       Джефферсон встал и пошел, Элизабет сразу за ним, и указал туда, где это произошло. Осмотревшись, мне не потребовалось слишком много времени, чтобы найти следы крови именно там, где я их помнил, хотя они были едва заметны человеческому глазу из-за попыток службы безопасности оттереть их начисто. Я следовал по маршруту, который запомнил по следам крови, мимо двух дверей и разбитого смарт-стекла, пока, в конце концов, не добрался до потайной двери. Я повернулся, чтобы посмотреть на Джефферсона и Элизабет: — Вы знали, что здесь была потайная дверь, Джефферсон? — Он покачал головой: — Элизабет?       Она напрягла зрение и ничего не увидела: — Подожди, ты имеешь в виду здесь? Где? Здесь нет двери.       — Это не очень заметно, и почти невозможно заметить, но если вы приложите руку, — я обвел контур части двери, -… здесь вы можете почувствовать шов между дверью и стеной. — Я повернулся лицом к Джефферсону: — Возможно, она осталась от предыдущего владельца?       Он покачал головой: — Нет. Открой её… как-нибудь, пожалуйста.       Я кивнул и жестом подозвал одного из моих людей, который продолжил использовать свои усиленные руки, чтобы открыть дверь. Внутри, как и ожидалось, был ряд компьютеров и стульев, смотрящих через смарт-стекло на их квартиру: — Я думаю, мы можем поставив вашу службу безопасности во главу списка подозреваемых.       Джефферсон выглядел почти апоплексичным от ярости: — Они нарушили нашу частную жизнь… Эти сукины дети! Под моей собственной крышей!       — Заставляет задуматься, как давно это происходит, а?       Элизабет уже оправилась от шока, вызванного ситуацией, и пришла в ярость, как и Джефферсон: — Слишком долго. Это заканчивается сейчас. Я больше не позволю этим уродам устраивать фу…       Она согнулась пополам, схватившись за голову от боли, ее предложение оборвалось на середине. Джефферсон обеспокоенно наклонился, чтобы помочь: — Ты в порядке?       Элизабет так же быстро пришла в себя: — Не беспокойся обо мне. Делай то, что должен.       Вскоре после этого она ушла, собираясь пойти покурить и выпить, чтобы успокоиться. Как только она ушла, я повернулся обратно к Джефферсону: — Боюсь, новости становятся хуже, чем простое вторжение в частную жизнь.       Джефферсон выглядел смертельно серьезным, его тон был окрашен убийственным любопытством: — Что может быть хуже?       — Они не просто нарушали вашу частную жизнь. Они также вторглись в ваш разум. Заставляя вас помнить о вещах, которые не являются реальными, заставляя вас делать вещи, которые не имеют смысла.       Джефферсон посмотрел на меня как на сумасшедшего: — Чушь собачья.       — Ты когда-нибудь замечал, что воспоминания приходят в беспорядок? Мысли не всегда выстраиваются в линию? Записи и разговоры не имеют смысла, как будто ты помнишь одну версию событий, а другой человек — другую?       Джефферсон нахмурился, глубоко задумавшись, прежде чем покачал головой: — Я на это не куплюсь.       Я размышлял о том, как убедить его, прежде чем что-то поразило меня, как удар молнии: — Хорошо, подожди секунду.       Я повернулся и получил доступ к центральному компьютеру в комнате, хотя Джефферсон выглядел смущенным моими действиями: — Что ты делаешь?       — Хочу показать доказательства моих слов. — На это ушло еще несколько минут, но в конце концов я нашел сообщения, на которые, как я помнил, наткнулся в игре: — Вот, подойди и взгляни на это. Если это тебя не убедит, ничто не убедит.       Джефферсон наклонился и начал читать, его глаза расширялись по мере того, как он просматривал сообщения, время от времени недоверчиво бормоча то, что он читал: — Нейронное подавление? Субъект Альфа? Что за хрень? — Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, в выражении его лица явно читалось подозрение: — Как ты…       — Узнал? Твоё поведение показалось странным во время последнего интервью, и кто-то пытался проделать нечто подобное со мной. У них ничего не получилось, поэтому вместо этого они прибегли к более жестоким мерам. Могу тебя заверить, я не имею никакого отношения к… этому. — Конечно, насколько мне было известно, ничего из этого не было правдой. Насколько я знал, это могло быть правдой, по крайней мере, в случае попытки, предпринятой с такси Деламейн, но гарантии не было. Однако Пералезу не нужно было этого знать, поэтому я промолчал.       — Но… почему? Почему они это сделали, и почему ты мне сказал?       Я пожал плечами: — Понятия не имею. Я могу только предполагать, что они чего-то хотят от того, кто станет мэром. Твои безопасники сами по себе мало что могут выиграть, поэтому я бы сказал, что кто-то нанял их, чтобы сделать это с тобой. Я понятия не имею, кто, но я никогда не нанимал ССИ, так что логично предположить, что здесь замешана какая-то третья сторона. Холт, скорее всего, уже у них в кармане, ибо он крыса, и остаемся только мы с тобой. Так вот, так получилось, что я настоящий параноик, так что я быстро все понял, и они перешли к более жестоким мерам. Ты, с другой стороны, провел последние несколько месяцев, медленно превращаясь в их послушную маленькую марионетку. Что касается того, почему я тебе сказал, все просто: ты мне нравишься. Если бы я не баллотировался против тебя, я бы проголосовал за твою кандидатуру. Ты кажешься порядочным человеком с благими намерениями, а таких трудно встретить в Найт Сити.       Джефферсон помассировал лоб и застонал. Когда боль прошла, он выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза: — Что мне делать?       — Тебе нужен мой совет?       Он кивнул почти яростно: — Абсолютно. Ты понял это. Ты избавился от их влияния и пришел рассказать мне об этом, потому что это было правильно. Итак, скажи мне, что я должен делать?       — Тебе это не понравится.       — Не имеет значения. Я все равно хочу знать.       Я вышел из комнаты, поманив его за собой, и направился к ближайшему дивану. Я отослал своих охранников встать в противоположном углу комнаты, вне пределов слышимости, и когда мы оба сели, я, наконец, заговорил: — Тебе нужно уйти.       В тоне Пералеза слышалось скрытое возмущение: — Что?       — Есть куча других вещей, которые тебе также нужно сделать, например, уволить свою службу безопасности и переехать в другое место, но, по сути, если ты хочешь, чтобы это прекратилось, тебе нужно выйти из гонки.       Пералез взял свой недопитый бокал с ликером и осушил его одним глотком: — Откуда мне знать, что ты просто не пытаешься убрать меня с дороги? Я имею в виду, ты понял это, и все же ты все еще в бегах. Почему я должен бросить борьбу? Почему не ты?       — Я все еще баллотируюсь, потому что они пытались добраться до меня и потерпели неудачу. Я пытаюсь убрать тебя с дороги, но это не меняет того факта, что я не был психически скомпрометирован таким же образом, как ты и твоя супруга. И тогда возникает вопрос о иждивенцах, который следует учитывать.       — Иждивенцы?       Я кивнул: — Когда они поняли, что не могут превратить меня в марионетку, они попытались решить проблему более радикально. Покушение на Деламейне, стрельба — это все их рук дело. Но у меня нет ни семьи, ни кого-либо еще, на кого они могли бы нацелиться, чтобы выманить меня, но ты…       Он откинулся на спинку стула с выражением поражения на лице: — Ты хочешь сказать, что они придут за моей семьей? После Хочи, после Элизабет?       — Именно. Конечно, ты можешь попытаться бороться с ними, но тогда это подвергнет риску твою семью. Ты также можешь попытаться медленно подорвать их авторитет, но это не гарантирует успеха. Я имею в виду, откуда ты знаешь, что вообще вспомнишь этот разговор через несколько дней? Что они не сотрут его? — Я покачал головой: — Нет, единственный верный способ убрать этих людей из твоей жизни навсегда — это полностью уйти. Если ты не являешься кандидатом в мэры, у них нет причин продолжать преследовать тебя, и твоя семья должна быть в безопасности.       Он посмотрел на меня со смесью ненависти и смирения в глазах: — И я полагаю, ты хочешь моей поддержки?       Я кивнул, изо всех сил стараясь казаться сочувствующим: — Да, хотя я пойму, если ты предпочтешь её не давать.       Он молчал добрую минуту, наливая себе второй бокал и осушая его, чтобы успокоить нервы, пока обдумывал мое предложение. После некоторого напряженного самокопания он опустил голову на руки и позволил раздраженному «блядь» сорваться с его губ. Снова подняв голову, он резко кивнул и произнес: — Хорошо. Если тебе нужна моя поддержка, ты ее получишь. Мы не можем так действовать, не теперь, когда мы знаем. Итак, если мне придется отказаться от выборов, я хочу поддержать кандидата, который может нанести самый сильный удар по тому, кто это делает. Холт, как ты и сказал, гребаная крыса. — Джефферсон глубоко и меланхолично вздохнул. — Я не могу поверить, что вот так все заканчивается. Все мои амбиции рухнули меньше чем за час.       Я улыбнулся: — Если все будет хорошо, у тебя впереди долгая жизнь. Потрать некоторое время на то, чтобы привести в порядок свою голову, а потом попробуй еще раз. Кто знает, может быть, однажды ты даже станешь моим преемником?       Теперь, успокоившись, Джефферсон позволил смешку вырваться из его носа: — Может быть. Я могу только надеяться. — Он допил свой напиток и принял более деловой вид: — Я сделаю объявление сегодня вечером, как о своем выходе из гонки, так и о моем решении поддержать тебя вместо себя.       — Как скоро начнёшь искать новую квартиру?       Он пожал плечами: — Когда продам эту.       Я покачал головой: — Нет. Это оставляет тебя незащищенным слишком надолго. — Я полез в карман, достал свой телефон и набрал адрес одной из моих конспиративных квартир по всему городу: — Вот, можешь воспользоваться этим вместо этого. Здесь далеко не так роскошно, как у тебя, но, по крайней мере, никто не будет морочить вам голову. И если тебе нужна безопасность в краткосрочной перспективе, я более чем рад ее обеспечить.       Он вежливо махнул рукой: — Нет, спасибо. Тебе не нужно этого делать.       Я отмахнулся от его возражений взмахом руки, нацарапал адрес на листке бумаги и сунул его ему в руку: — Мы редкая порода, ты и я. Если мы не позаботимся о себе, Джефферсон, мы наверняка вымрем. Ты не обязан ею пользоваться, но тебе всегда рады. — Я полез в карман куртки и вытащил старомодный магнитофон, перемотал его и протянул Джефферсону: — Держи.       Он изучал его в своих руках, как будто это было какое-то странное любопытство. — Что это?       — Запись нашего разговора на случай, если ты… забудешь. Или тебя заставят забыть. Это достаточно странное устройство, и надписи на нем должно быть достаточно, чтобы побудить тебя начать прослушивание и, надеюсь, активизировать твою память.       Он прочитал этикетку, на которой было написано «играй на случай потери памяти», и усмехнулся: — Ты действительно все продумал, да?       — Стоит быть готовым, мистер Пералез. — Я встал с дивана: — А теперь я должен попрощаться с тобой. Предстоит проделать много работы, а времени на это почти не хватает.       Вошла Элизабет, оправившаяся от внезапной мигрени, и после того, как ее проинформировали о ситуации, она, казалось, была так же обречена на поражение, как и ее муж. Потребовалось некоторое время, но в конце концов она убедилась в полезности выхода из гонки. Затем она вместе со своим мужем попрощалась со мной и проводила меня и мою команду до лифта.       По пути вниз никаких обсуждений не было, но я чувствовал, что взгляды прикованы к моей спине, и, обернувшись, увидел, что Панам смотрит на меня со странным блеском в глазах: — Хочешь что-то сказать?       Она отвела взгляд, а затем снова посмотрела на меня: — Ничего. Просто то, что я слышала… это похоже на то, что ты слышишь на всех этих конспирологических страницах в Сети. Если больше ничего нет, мне придется провести некоторую переоценку.       Заговорил еще один из моих охранников: — Мне тоже, босс.       Я слегка улыбнулся им: — Ночь темна и полна ужасов, ребята, подобных которым мы с вами едва ли можем себе представить. — Я повернулся лицом к дверям, когда они открылись на первый этаж: — Но если мы не столкнемся с ними лицом к лицу, то кто это сделает?