Какая прекрасная была у нас жизнь
Шумно выдохнув, Тэхен закрывает карту и откладывает ее в стопку к остальным. Благородная профессия, говорили они. Врачей уважают, говорили они. На деле же, оказалось, что во мнении медицинского персонала особо никто и не нуждался. Когда три года назад обнаружили неизвестный до этого времени вирус, мир словно перевернулся. Постоянное военное положение стало привычным делом, и никто уже не обращал внимания на мужчин с оружием, на боевую технику, на комендантский час, против которого люди пытались бунтовать, но в итоге смирились. Люди пытались жить, пытались компенсировать потерянную свободу другими радостями. И единственные, кто не мог себе этого позволить – военные и врачи. Те, кто имел постоянный контакт с зараженными. Исследования далеко не продвинулись. Было лишь ясно то, что вирус вызывает помутнение рассудка и агрессию. Мозг начинает постепенно разлагаться, и человек теряет все человеческое. И страшнее всего наблюдать, как близкий человек постепенно превращается в неконтролирующее себя нечто. В того, кто ночью может просто перегрызть глотки всей семье. Такие существа опасны, но до определенной стадии излечимы. А те, кто неизлечимы – оказываются убиты. Введенное военное положение обязывало каждого солдата стрелять ровно в лоб, если зараженный оказывается без присмотра на улице. Это породило смуту среди народа, ведь эти зараженные – чьи-то мамы и папы, дедушки и бабушки, дети и внуки. Власть относилась к ситуации попустительски. Больных – расстрелять, здоровых – защищать. Однако, когда количество больных начало потихоньку равняться с теми, кто здоров, верхушки начали шевелиться, и поступил приказ о том, что больные должны быть госпитализированы в специально отведенные помещения, которыми располагала каждая столичная больница. Когда ситуация ухудшилась, принимать зараженных приказали и более мелким больницам. Но о том, что они совершенно не подготовлены, никто кроме врачей не переживал. Кёнсан-Пукто, небольшая провинция на востоке Южной Кореи. Чем дальше от столицы, тем хуже обстоят дела. Чем дальше от столицы, тем меньше военных, которые заставляли бы жителей чувствовать себя в безопасности, и тем меньше врачей, которые могли бы помочь. Когда три недели назад поступил приказ о том, что зараженных из Кёнсан-Пукто столица больше не принимает, Тэхен рассмеялся. Рассмеялась и Уджин – старшая медсестра. – Хорошо придумано! Педиатр, стоматолог, хирург, офтальмолог, отоларинголог и акушер-гинеколог. Во команда! – подняв большой палец вверх отсалютовал Тэхен. – У нас еще уролог! – немного обиженно прозвучало с диванчика в кабинете главного врача, на что Уджин прыснула со смеху, а Тэхен закатил глаза. Ну конечно, еще уролог. Более серьезные случаи не рассматривались в этой больнице никогда. Даже чтобы к неврологу попасть, нужно было ехать в город, предварительно получив направление. – Я уже не говорю о том, что у нас дверь даже на щеколду не закрывается, и конечно, мы подержим у себя тварей, которые просто сожрут нас ночью. Супер. – Тэхен, они больны. – Я знаю, но это не дает им право отдавать такие приказы, – напоследок бросает Ким и выходит из кабинета под очередной смешок Уджин. – Я не… – осекается главврач, – …их имел в виду. –тише заканчивает он. С тех пор все врачи на нервах. В первые после приказа дни поступила лишь одна женщина, которая пока контролирует себя, и держится за счет антибиотиков, которые регулярно получает в виде капельницы. Но все понимали, что рано или поздно больных поступит больше и контролировать их станет сложнее. Карта, отложенная Тэхеном, валится из стопки и с тихим шумом падает на пол, прихватив с собой еще несколько. Ким устало вздыхает и тянется под стол, чтобы поднять упавшее. Кан Хеджин. Гласило на небольшой полоске офисного листа, приклеенного аккуратно к медицинской карте. Хеджин подруга им всем. Она работала в больнице куда дольше Тэхена и была тем, кто проводил для него инструктаж и следил за молодым интерном. Сейчас Тэхен подающий надежды хирург, а Хенджин лежит в закрытой палате с капельницей. Он с ужасом вспоминает ночь, неделю назад, когда она зашла в ординаторскую, зажав свою правую ладонь бинтом. Как он подбежал к ней, чтобы помочь, а она накричала на него, что он балбес, который снова не надел перчатки. Хеджин всегда давала ему подзатыльники за это. Кан к своей царапине Тэхена не подпустила. Сама обработала и заклеила пластырем. И только потом сказала, что ткнула себя иголкой от капельницы, которую заменяла у госпожи Чхве. Как раз той, что поступила самой первой. Настроения нет с самого утра. Или же с ночи. Ким проверяет свой телефон на наличие новых сообщений и уже, кажется, даже не расстраивается. Снова пусто. Тэхен познакомился с Чонгуком еще в студенческие времена, когда на очередных летних каникулах со своей неизменной командой «хирург, стоматолог, акушер-гинеколог и, конечно же, уролог» летал в Тайланд, потому что «знаешь, что, Ким? Ты так всю жизнь в Корее просидишь, а надо мир посмотреть. Видел какие в Тайланде мальчики?». Поехал Тэхен не из-за мальчиков, конечно, а получилось так, что стал единственным, кто вернулся с ним. – Они разводят тебя, – на чистом корейском сказал ему незнакомец, пока Ким вслушивался в ломанный английский тайца, который упаковывал ему сувениры. – С чего ты взял? – оскорбился Тэхен, поскольку лицо этого незнакомца не выражало ничего кроме сожаления и капельки насмешки. – Они только что обсудили, что упакуют тебе слона с трещиной, поскольку из целых остался только витринный. Помимо этого, тут еще и втридорога. – Ты знаешь тайский? – удивляется. – Ага, еще английский, китайский, японский и немецкий. И знаю, как спросить где туалет на французском. Пока Тэхен поражённо пялился на незнакомца, тот предложил показать сувенирную лавку получше. Оказалось, что незнакомца зовут Чонгук и он военный переводчик, находящийся в командировке. В тот день Чон сопроводил его до сувенирной лавки, помог выбрать новых слонов в подарок родителям и накормил уличной едой, потому что «запоминай как надо, иначе с твоей приспособленностью к жизни ты завтра от горшка не отойдешь». А Тэхен не виноват в том, что в лингвистических запасах знаний у него только латынь и максимум что он может – это проклянуть из туалета тайцев, продавших несвежую еду. Чонгук старше на три года. Пока Ким был студентом, тот уже дослужился до лейтенанта. Они обменялись номерами, команда «хирург, стоматолог, акушер-гинеколог и, конечно же, уролог» отошла на второй план и оставшуюся неделю каникул Тэхен провел с военным, который безвозвратно украл его сердце, когда: – Так ты врач? – изумленно произносит Чонгук, повернувшись к парню лицом. – Ага. – Тогда я по адресу. Доктор, у меня кажется проблемы с глазами. Не могу оторвать взгляд от вашего лица. – Я – хирург, Чонгук. – закатывает глаза, а после совсем смущенно смеется. Мальчики в Тайланде правда замечательные.Я скучаю
Сообщение отправлено, ответа Тэхен даже не ждет. Со страной, в которую отправили Чонгука в этот раз, разница во времени почти в семь часов, из-за чего поймать друг друга просто нереально. Помимо этого, когда Чон в командировках, на телефон он практически не реагирует. Полностью закапывается в бумажки и не вылезая работает с документами. Чаще всего он занимается переводом документов, архивов, но нередко присутствует на переговорах. Тэхен в такие времена всегда держит телефон заряженным и включенным, потому что Чонгук может позвонить в любой момент. Тэ любит, когда тот звонит ему из номера в отеле, обычно уже после душа, уставший и очень домашний. Показывает стол со своими бумажками, но только издалека. – Военная тайна, Тэ. Ты же не хочешь остаться вдовцом в двадцать семь? – Мы не женаты. – уже привычно закатывает глаза. – Плохо. – задумчиво выдает Чон, от чего они оба смеются. Плохо. Уджин тихо закрывает за собой дверь и садится напротив Кима. – Ты грустный. – говорит она. – Просто поводов для радости не слишком много. – Что-то случилось? – Да нет, все в порядке. – Тэхен отворачивается, делает вид, что складывает карты, хотя они уже дважды переложены. Не хочет грузить Уджин своими переживаниями. – Я же вижу, что нет. – настаивает девушка. – Я просто устал, ладно? Ким все же поднимает на нее взгляд, она кажется задумчивой и нерешительной, словно что-то ее беспокоит. – Ты что-то хотела? – помогает ей Тэхен. Уджин нервно теребит свои пальцы, но все же решается начать говорить. Они с Тэхеном не были лучшими друзьями. Скорее хорошими знакомыми. Приятели с места работы, сказал бы сам Ким. Они мало знают о жизни друг друга, интересуются творчеством, увлечениями, которые вообще могут быть, учитывая их профессию, однако границы никто из них пока не переступил. Но это не отменяет того факта, что сейчас они ближе всех друг другу. – Ты…не мог бы заменить капельницу у миссис Чхве и Хеджин? – мнется она. – Тэ, прости, я знаю, что это опасно, но я нереально боюсь их. Хеджин пока в порядке, но миссис Чхве…Она меня пугает, честно. Тэхен ее понимает, потому что пенсионеры в принципе выглядят пугающе, а заражённые пенсионеры вызывают мурашки. Миссис Чхве пока ведет себя тихо, но Ким пару раз заглядывал в окошко на двери ее палаты. Та стояла в центре комнаты с ложкой в руке и смотрела прямо в глаза. Бледное, осунувшееся лицо, костлявые руки, синяки под глазами и выцветшие, некогда блондинистые волосы, сейчас были грязно-седыми. Но больше всего пугал ее взгляд. – С тебя шоколадка, – по-доброму улыбается Тэхен, совсем не обращая внимания на свою усталость. – Спасибо. Он искренне рад видеть счастье в ее глазах. – Глаза. – пищит Хеджин, когда Тэхен проверяет реакцию. – Я уже все, спокойно. – заверяет ее, убирая фонарик в карман халата. Прошлой ночью у Кан был первый приступ, и Тэхен понимает, почему наблюдавшая за этим Уджин не хотела возвращаться. Приступ продлился не долго, Кан даже натворить ничего не успела, как ее скрутили два крупных санитара и вкололи успокоительное. На первых стадиях болезни оно работает. Сейчас подруга чувствует себя хорошо, отвечает на его вопросы и даже шутит, что не может не вызвать улыбку у Тэхена. – Как там твой капитан? – заговорщицки протягивает девушка, пока врач закрепляет трубку воздуховода на капельнице. – Майор, – смущенно поправляет Ким и улыбается, когда слышит ее удивленный возглас и слова поздравления. Хеджин была, наверное, единственной в больнице, кто знал о Чонгуке больше, чем имя. Тэхен особо не распространялся, потому что работа – это работа. Вчера поздно ночью Ким снова проверял сообщения, однако в чате горело его одинокое «я скучаю» без ответа. Но буквально в эту же минуту телефон дернулся в вибрации, экран загорелся ярким «Капитан Чон» и парень не думая провел пальцем, принимая звонок. – Переименовывай. – первое, что сказал Чонгук. – Что? Кого? – Майор Чон. – Да ладно? – сразу доходит до Тэхена. Повышение — это то, чего они оба так ждали. – Я ждала вас, доктор Ким. – улыбаясь шепелявит женщина. Тэхен подозревает, что из-за отсутствия большей части зубов. Но, к счастью, он хирург, а сейчас вообще меняет капельницу, так что он старается об этом не думать. – Я тоже скучал, госпожа Чхве. Он подходит ближе. Перчатки, в руках фонарик, привычная проверка реакции. Разница лишь в том, что врач не подходит близко и следит за руками пациента. Вирус передается через телесные жидкости, поэтому Тэхен пресекает любой физический контакт. – Как вы себя чувствуете? – интересуется, пока меняет лекарство и подсоединяет трубки. – Как всегда прекрасно. Ко мне никто не приходил? – с надеждой интересуется женщина. Тэхен не хочет ее расстраивать, но качает головой в ответе. Вряд ли кто-то из родственников решится навестить ее. Несмотря на то, что большую часть времени она в своем уме, Тэхен подозревает, что скоро должно начаться. Слишком часто он ловит ее безумные взгляды. – Ты слишком долго не отводишь взгляд. – шепчет Ким. Он установил телефон на кровати, подперев его подушками, а сам лежал на животе, вглядываясь в картинку. Чонгук полусидел на кровати, упершись спиной в изголовье. На его шее поблескивала цепочка, с волос иногда стекали капельки воды, а глаза его не отвести от экрана. – Я люблю тебя. – завороженно говорит он, а у Тэхена живот скручивает от того, как приятно это слышать. Чонгук не говорил такое часто, но если признания и вылетали из его уст, то это всегда были очень неожиданные моменты. – Я тоже люблю тебя. – После стольких лет ты все еще краснеешь. – посмеивается старший. – У тебя камера глючит. – совершенно не оправдывается Ким. Лишь счастливо смеется. – А он смеется надо мной, ты представляешь? Сказал: ты же врач, ты не можешь бояться пациента. Мне, знаешь ли, в универе не говорили, что нужно будет менять капельницы умалишенным. А мама говорила мне: «Будешь, Уджин, медсестрой. Работа не пыльная…» Работа не пыльная – все стерильно. – затихает она, – Только вот о зомби никто не говорил! – Боже, успокойся, я сам поменяю капельницы. – посмеивается врач. Он видит, как Уджин неловко просить его выполнять ее работу и старается не отказывать, потому что это единственное, с чем девушка не может справиться. – Я должна тебе уже годовой запас шоколадок. – облегченно выдыхает она. Тэхен не против. Чонгук любит шоколад. Стены коридора отражают свет от ламп, из-за чего кажется, что в помещении светлее. Восемь часов вечера. Основной состав врачей уже разошелся по домам. С тех пор, как для больницы Кёнсан-Пукто ввели особый режим, для сотрудников появилось новое расписание, которое обязывало к ночному дежурству, поскольку теперь пациенты находились там круглосуточно. Пусто. Сегодня на дежурство оставались Тэхен с Уджин и еще пара медсестер, которые находились в другом крыле. Охранник тихо сопел в своей конуре. Ким в который раз за день подходит к белым деревянным дверям, в руках все нужное для капельницы, а в кармане привычно – фонарик. И первое, что заставляет Тэхена напрячься – редкие удары прямо в дверь. Он на время замирает: прислушивается. Глухой звук удара не прекращается. Кто-то бьет в дверь. Мужчина осторожно подходит к двери, заглядывает в окошко, вздрагивает, потому что миссис Чхве уже продолжительное время бьется лбом об дверь. Он испуганно отходит назад, однако упускает то, что бутылек с лекарственным раствором выскальзывает, будучи недостаточно зажатым и разбивается о кафель. И Тэхен снова встречается с ее безумными глазами. Удары становятся все сильнее, а к ним прибавляются копошения из соседней палаты. Видимо разбудили Хеджин. Он быстрым шагом преодолевает расстояние до другой двери и пораженно вздыхает. – Ну нет. Хеджин обращает внимание на дверь и тут же бросается, ударяя рукой по стеклу. Двери, очевидно, были достаточно хлипкими, чтобы выдержать удары. Парень следит за тем, как двойные створки, закрытые всего лишь на ключ, содрогаются от ударов. В прошлый раз Хеджин смогли скрутить только два санитара. Тэхену с ними не тягаться. Дверной замок не отличается особой прочностью. Щеколда и то надежнее будет. Тэхен приваливается плечом к двери в палату Хеджин и закрывает глаза, когда ощущает толчки. Они обе совершенно тихие. Не издают ни звука, лишь молча толкают двери. Однако Ким знает, что силе, которая есть у них сейчас позавидует взрослый мужчина. Тэхен бы не отказался обладать такой, только вряд ли ему бы это помогло. – Уджин! – уже не боясь разбудить никого. Из ординаторской вылетает напуганная девушка, потому что знает, что Тэхен не стал бы кричать просто так. В этот момент госпожа Чхве ударяет дверь слишком сильно. Настолько, что виден просвет между створками и Уджин в ужасе взвизгивает. – Подержи дверь! – приказывает Тэхен, но девушка лишь зажимает ладонью рот, сдерживая наворачивающиеся слезы и машет головой. Она не подойдет к этим дверям. Уджин оглядывает коридор, и первое что видит – это тележку санитарки. Она бежит к ней, достает оттуда швабру, и сразу же протягивает ее Тэхену. Тот разворачивается и, все еще слабо сдерживая удары, вставляет швабру в дверные ручки. – Вставь вторую в те двери! – кивает на палату госпожи Чхве. Уджин трясет, она не может даже подойти к палате, сжимает в руках алюминиевую трубку швабры и всхлипывает на каждом ударе. – Вставь, блять, гребаную швабру! – кричит на нее Тэхен и девушка зажимается совсем. Врач думает о том, что если он не подойдет к двери сейчас, то госпожа Чхве явно выломает ее. Он последний раз смотрит на свою старую подругу через окно и отбегает от дверей, сразу выхватывая швабру из рук замеревшей от кошмара Уджин. Швабры не особо помогают. В Больнице никого нет, а от Уджин в данной ситуации толку мало. Ким слышит, как трещит дверной замок, как трубка швабры на палате Хеджин начинает хрустеть. Он думает, закидывая голову назад, что пожалеет. Хватает девушку за руку и тащит ее, не сопротивляющуюся, в сторону выхода. Они пробегают мимо охранника. Тэхен корит себя за то, что не предупредил никого. Они просто сбегают. Он не сможет вернуться в больницу. Потому что он бросил пост, потому что он подверг опасности тех, кто все же остался в больнице, потому что он не сможет переживать это постоянно. Тэхен не помнит где именно отпустил руку Уджин, не помнит, как позвонил в полицию и сообщил о случившемся, не помнит, как забежал домой и закрыл дверь на замок и засов, не помнит, как скатился по двери и застыл в ужасе. Их дом не был похож на обычный, как и большинство домов сейчас. На двери широкий металлический засов, у них нет окон и жилище вовсе было похоже на подвальное помещение, если бы не находилось на земле, а под ней. Когда два года назад Чонгук забрал его зареванного, испачканного кровью из старого родительского дома, в который ввалился зараженный, пробив стеклянное окно. Ким решил, что лучше разорится на постройке, но переедет только в то место, где он будет чувствовать себя в безопасности. Чонгук поддержал его в этом решении. — Я тоже хочу вложиться. — Я справлюсь, не переживай. — Я хочу предложить тебе жить, как семья, Тэхен. Ты хочешь иметь со мной общий дом? Дом был достаточно большим для них двоих, спальня, уютная кухня, которая могла бы вместить гостей, большая гостиная, ванная, туалет и коридор. Им двоим было с лихвой. Только вот снаружи дом без окон выглядел странно. Зато Тэхен чувствовал себя комфортно. Чувствовал, пока дверная ручка не дернулась. Сердце снова уходит в пятки, подрывается от двери, все еще закрытой на засов, и скрывается в спальне. Тэхен в очередной раз пугается, когда достаточно громкая трель телефона разрывает тишину. Он все еще в больничном халате, сидит на большой двуспальной кровати и пытается залезть в собственный карман. «Майор Чон» — Тэ, я знаю, ты на дежурстве, — начинает он и Ким невольно морщится от упоминания его работы. — Но кажется у нас заклинило дверь. Ким прикрывает глаза, потому что очевидно, что под дверью Чонгук. Он настолько испуган, что забыл о приезде собственного парня. — Я даже не знаю, на часах десять вечера, — вздыхает Чон, — ни один слесарь сейчас не… Он удивленно уставляется на младшего, открывшего дверь изнутри. Отмечает его подозрительную бледность, больничный халат и встревоженное выражение лица. — …Работает. — заканчивает он, уже сбросив трубку. Ким тут же хватает его за лямку и втягивает внутрь, сразу же закрывая дверь на замок. Чонгук на это лишь ухмыляется. — Спокойнее, я тоже скучал. — припевает игриво, пока скидывает обувь. — Что ты делаешь тут так рано? Я думал, что буду ночевать один. Чонгук, обращая внимания на отсутствие ответов, поднимает голову вверх, смотря прямо в глаза и морщит лоб. — Что произошло? — уже серьезно спрашивает мужчина. А Тэхен только вздрагивает и утыкается носом ему в шею, сжимая Чонгука в объятиях. — Тэ, что случилось. Чон решает не допрашивать его в пороге, хотя он явно обеспокоен состоянием Кима. Несмотря на то, что его не было в стране около месяца, Тэхен делился с ним последними новостями и еще вчера ничего не предвещало. Он скидывает худи, бросая его на стул в кухне. Проходит в ванную, и сразу затыкает пробку. Добавляет какие-то средства, вкусно-пахнущую пену и прочую ерунду, которую так любил младший. — Тэ, иди сюда. — зовет, не сразу замечая, что мужчина не пошел за ним. Тэхен появляется в дверях ванной комнаты. Сейчас он выглядит робким, испуганным и безумно уставшим. Чон скидывает с него больничный халат, белую футболку. Руки тянутся к ремню на его брюках, когда голова Тэхена с громким, отчаянным вздохом падает на мужское плечо, от чего Чон замирает, но не встречая сопротивления продолжает раздевать парня. Брюки оказываются на корзине для грязного белья, там же и одежда старшего. Чонгук первым залезает в уже набравшуюся ванную и зовет к себе Кима. Тэхен привыкает к чуть горячеватой воде. Сразу же откидывается на крепкую грудь и закидывает голову к старшему на плечо, чем тот и пользуется, начиная покрывать шею легкими поцелуями. Чонгук мокрыми, горячими от воды руками оглаживает тело Тэхена, массируя плечи, кисти. Крепко обнимает и нежно целует в шею, чувствуя, как Тэхен расслабляется. Чувствует себя в безопасности. — Расскажешь? — тихо спрашивает Чон, чтобы не нарушить ту атмосферу, что им удалось создать. Ким, ожидаемо, молчит и тяжело выдыхает, переворачиваясь в ванной так, чтобы сидеть на бедрах Чонгука лицом к нему. Вода неспокойно плещется, переливаясь через борты, а Тэхен, прижимаясь всем телом к груди старшего, жадно целует в губы. Он очень скучал. Чонгук, не ожидая такого напора, не сразу ориентируется, но скоро перенимает инициативу в свои руки, крепче прижимая к себе мужчину за талию. Он обхватывает член под водой, проводит большим пальцем по головке, довольствуясь рваными вздохами Кима. Тэхен тяжело дышит, когда Чонгук пересаживает его с себя на дальний борт ванны и шипит от соприкосновения горячей кожи с холодным кафелем. Закатывает глаза и ударяется затылком о стену, когда чувствует язык на своей головке и крепкие сильные ладони на своих бедрах. Чонгук не спешит, обводит языком по контуру, совершенно не жалея слюны. В голове каша, Ким следит, как член исчезает за тонкими губами его мужчины, как по подбородку стекает ниточка слюны и в попытках сдержаться от того, чтобы запустить руки в волосы сжимает края ванны. В животе завязывается узел. Чон чувствует, как младшего потряхивает и втягивает щеки, создавая вакуум. Ким всхлипывает. Его нога непроизвольно дергается, но тут же оказывается прижатой за щиколотку и опущенной обратно в воду. Чон берет глубже, постоянно проводя языком по стволу и головке, сдерживает ерзания младшего, чувствуя, что тот уже на пределе. Кажется, что достаточно пары движений, чтобы довести Тэхена до разрядки, чувствует, что тот на грани, потому решает нежно провести ладонями по ягодицам к копчику. Знает, что это одна из сильнейших эрогенных зон младшего. Тело под ним трясется, слышит всхлипывания и берет глубже, ожидая яркого оргазма, но этого не происходит. — Я, видимо, за месяц все навыки растерял, — хмурится Чонгук, отрываясь от члена и поднимая голову вверх, и видит то, что заставляет его вздрогнуть, — ты чего ревешь? Эй, что такое? Чонгук в полнейшем недоумении, он не понимает, как интерпретировать реакцию, но тянется к чужим щекам, чтобы вытереть слезы. — Малыш, я сделал что-то не так? Тебе больно? Чонгук хоть и военный, хоть и видел многое, но слезы Тэхена — его уязвимое место. — Я не хотел, чтобы так получилось, правда. — шепчет младший, глотая слезы. — А если кто-то пострадает? А если кто-то уже пострадал? Чонгук, а если по моей вине уже утром весь город будет болеть? — Тэ, я начинаю нервничать. Что такое? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все. — успокаивает он. И Тэхен рассказывает. Про то, как испугался, про совершенно безумные взгляды Хеджин и миссис Чхве, про то, как он счастлив, что среди больных не было мужчин. Рассказывает, как бросил пост и как сбежал из клиники, рассказывает про то, что даже не знает, как в глаза смотреть тем, кто остался в здании и тем, кто ему доверял. Чонгук выслушивает молча, не перебивая, гладит обнаженные плечи, успокаивая, а внутри пытается сохранить спокойствие, потому что те, кто это допустил должны хоть раз один на один остаться в комнате с этими существами, а уже потом принимать решения. Чонгуку сразу не понравилось то, что больница Тэхена теперь принимает зараженных, поскольку и не медику ясно, что она совершенно не приспособлена. В больнице всего пять палат. Старый ремонт, деревянная мебель. Старые двери с замками, которые больше просто для вида, нежели для какой-то безопасности. Чонгук уверен, что ему хватило бы одного удара, для того чтобы выбить замок. И его злит, что именно в этих условиях Тэхен оказался наедине с зараженным. — Ты все правильно сделал. — шепчет Чонгук. И Тэхен вновь вздрагивает. Его мучает совесть за то, что он сейчас нежится в объятиях любимого, когда должен быть в больнице и следить за двумя больными. За это ему, как минимум, грозит увольнение. — Тэхен, запомни: нет ничего важнее твоей жизни. Ты спас девушку, Тэ. Представь, что было бы, если бы ты там остался? Если бы она там осталась? Малыш, для тех существ совершенно все равно, друг ты им, родственник или враг. Они бы и думать не стали, распрощались бы с вами обоими. Ты поступил правильно. Ты сохранил две жизни. Мне жаль, но миссис Чхве и Хеджин все равно долго бы не продержались. — Чувствует, как Ким напрягается на этих словах. — Тэ, они все равно рано или поздно должны будут уйти. У тебя не было выбора, остальное — дело охраны. Чонгук убирает в ванной, отправив Тэхена в спальню переодеваться, точнее одеваться. Все что Чон сделал — обтер младшего полотенцем, чтобы с того не капало на пол. Когда старший заходит в спальню, Ким валяется на кровати в футболке и боксерах. Он все еще выглядит жутко загруженным, из-за чего Чонгук устало вздыхает. Все чего он хотел сегодня после самолета — лечь в кровать, обнять Кима и уснуть крепким сном. Он, придерживая полотенце на бедрах, падает на кровать и перекатывается на Тэхена, нависая над ним на локтях. Тот переводит взгляд с потолка в глаза Чонгука и слабо улыбается. Он ужасно скучал. Руки его обвивают крепкую шею, и притягивают мужчину к себе. Чонгук целует влажно, облизывая губы и переплетая свой язык с тэхеновым. Он переводит вес на одну руку, второй оглаживая скулы мужчины под ним. Ким запрокидывает голову назад, открывая шею, и Чонгук, выцеловывая подбородок спускается к ключицам, а после отрывается и целует прямо за ухом, чувствуя, как сжимается от удовольствия Тэхен. Свободной рукой он задирает широкую футболку, проводя пальцами по ребрам. Тело младшего покрывается мурашками от проникающего воздуха. Или от Чонгука. Гук обводит языком соски, чувствуя, как длинные пальцы путаются в его волосах, целует каждое ребро и спускается к пупку. — Забудь то, что сегодня произошло. — поднимает голову, смотря в глаза Тэхену, поднявшемуся на локтях, чтобы проследить за мужчиной. — Обними меня. — просит. И Чонгук обнимает его. Прижимает крепко к себе, накрывая одеялом обоих, укутывая теплом, уютом и защитой. — Спи. — целует в висок и отключает светильник. *** – Что ты говоришь? – удивляется офтальмолог. Обед в ординаторской – время, когда можно собрать и распустить больше всего слухов. Тэхен зашел забрать свой кошелек, чтобы оплатить обед. Женщины не обратили на него должного внимания и продолжили говорить. – Ага, я сама в шоке была, говорят он даже не совсем военный. – женщина замечает непонимающий взгляд и поясняет, – Переводчик. Тэхен хмыкает. Не совсем военный. Самый настоящий, между прочим. В больнице сейчас ажиотаж. После того случая во всех палатах заменили двери. Причем, установили пластиковые с мощным засовом и двойным стеклом, который никакая сила не пробьет. Теперь на каждом этаже было минимум по три солдата, и каждый головой отвечал за то, что зараженные должны находиться строго за дверью. – Говорят, что этот военный в отношениях с кем-то из больницы. Представляешь, переводчик, который добивается от министерства должного уровня защиты для врачей из какого-то захолусться. – мечтательно вздыхает женщина. Тэхен на это лишь закатывает глаза и выходит из ординаторской. – Бог мой, там такой красавчик, я не могу. Эти солдаты, Тэхен…– к хирургу подбегает Уджин. – Решила взяться за свою личную жизнь. Пожелай мне удачи. – щебечет девушка, на что Тэхен лишь тихо смеется. Ребенок. Тэхен выходит из здания, запихивая телефон и бумажник в карман. Натягивает пальто и дергается, когда его резко притягивают за талию. – Собрался, наконец. – немного укоризненно звучит Чон, но сразу же сдается, когда Тэхен целует его в губы, совершенно не обращая внимания на то, что они все еще на территории прямо под окнами больницы. Пусть все знают, что тот самый переводчик, который добился у министерства должной защиты для врачей из захолусться принадлежит только ему.