Боги наказали нам жить

Пхалгун Пурнима, или полнолуние, знаменующее трехдневный праздник Холи, выпало в этом году на двадцать первое февраля. В первый день фестиваля, ближе к ночи, посреди главной площади Калькутты развели костер для огромного чучела, символизирующий сожжение Холики. Для всех желающих было очищающее хождение по углям, ритуально прогоняли скот через огонь. Эта часть фестиваля, дающая начало празднику, проходила ярко, громко и торжественно, с официальными гостями, среди которых были и госпожа Басу с детьми, супругом и брахманом. Последний месяц разговоры о них снова были на устах у всего города, но удивительным образом Амалу это вообще не тревожило. В отличие от того, что Амрит мог разбаловать дочь еще сильнее, пока обставлял ее комнату в особняке Дубеев. Зато Девдас наконец-то окончательно смирился с его странной и неоднозначной ролью в жизни главной госпожи Дюжины и затяжным холостяцким статусом. И, вопреки не уменьшающимся заботам в последний месяц, Амала чувствовала странную легкость. Ее жизнь последние годы походила на корзинку мастерицы, в которой лежали разные клубки, и от постоянной тряски они распустились, переплетаясь. Ярко-красная нить была символом Темной Матери и Калигхора, небесно-голубая тянулась к Рэйтану, а изумрудная связывала с Дубеем, золотая и серебряная сверкали очаровательными улыбками ее детей… было еще много других, но эти больше остальных путались и переплетались, словно она пыталась соткать из них узор, а вместо этого лишь вязала затягивающиеся узлы. И сейчас какой-то очень сложный и запутанный комок этих нитей, до этого болезненно стягивавший все в груди, распускался. Ей нравилась эта легкость и открытость, нравилось видеть счастливые лица двух мужчин, играющих такую важную роль в ее жизни. После официальной части праздника Рэйтан, как и обещал, забрал с собой детей в Тамас-Виталу, дав Амале закончить свои дела. На второй день, называемый Дхалунди, до наступления сумерек должно было начаться праздничное шествие с цветными порошками — самая веселая часть фестиваля. И впервые за последние годы Амала отчаянно хотела попасть на нее, чтобы просто провести время с любимым мужем. Обязанности, заботы, дети… все это отнимало у нее столько времени и сил, что госпожа Басу с трудом могла вспомнить, когда в последний раз занималась чем-то просто для себя, веселилась. С натяжкой можно было назвать этим периодом первый месяц ее материнства. Потому что хотя ее эмоции тогда и были переполнены счастьем… весельем это вряд ли можно было назвать. Но на носу были выборы мэра Калькутты. На недавней встрече дядя Камал сказал, что хотел бы уйти на покой. Провести время с родней, попутешествовать и побыть просто родственником, балующим наследников Басу. И это означало, что впереди сложная гонка и непростая шахматная партия — кого поддержать и чем новый мэр может быть им полезен, как помочь ему выиграть выборы. Предстояло много работы, и Амрит был решительно настроен уделить этому все возможное время. Утром второго дня фестиваля он заявился в особняк, когда Амала еще спала. Сказал, что не время отдыхать, и буквально заставил помощницу и слуг привести в кабинет. Амала была возмущена и даже малодушно хотела использовать дочь — только бы хоть на день отвлечь Амрита от дел. Но он был непреклонен и не повелся даже на попытку устроить их прогулку с Лилой на праздник. Госпожа Басу вынуждена была сдаться и заняться делами — предстояло изучить биографии кандидатов, их семьи, дела, связи и возможности. Некоторые из них, догадываясь, что Камал сильно немолод, предполагали что он выйдет из политической гонки, и даже успели направить свои подарки и просьбы о встрече, чтобы обсудить возможное сотрудничество. Влияние Амалы было сильным, и ее поддержки искали те, кто хотел добиться успеха в политике или бизнесе. Но вникать в такое количество новых лиц и дел было просто невыносимо. Они засели в кабинете на весь день. Где-то в обед к ним заглянула прислуга с закусками и напитками, попытались зайти дети, горящие желанием рассказать как они побывали в обители душ, но все, что она могла, это коротко поцеловать сына и дочь, пообещав, что после обязательно с ними обо всем поговорит. Сумерки начали сгущаться за окнами кабинета незаметно и неотвратимо. У Амалы уже путались в голове имена и факты, а письменный стол, стол для переговоров и даже маленький кофейный были завалены бумагами. Аромат жасмина в воздухе стал буквально спасением. — Я ожидал увидеть, конечно, не это… — задумчиво проговорил Рэйтан. Выглядел он просто чудесно: длинные волосы собраны в свободную косу, в ушах блестят длинные серьги со змеями-полумесяцами, брюки чуридар ладно обхватывают стройные ноги, а в расстегнутом, расшитом арчан виден рельефный торс. Аватар порядка нечасто позволял себе появиться в мире людей в столь свободном образе, но каждый раз это было отдельным праздником. — О, Махадева Рита-Шива, спаси меня от этого безумца, — взмолилась Амала, с удовольствием откладывая бумаги и подходя к мужу, ища защиты в его объятиях. Амрит поднял глаза от распечатанных документов — и тут же почуял подвох. Его глаза расширились. — Рэйтан, не смей!.. Отбросив документы, он рванул было вперед — но рука его схватила только воздух. Амала едва успела закрыть глаза, как в лицо дохнуло грозой, а после — плотным душным воздухом калькуттских улочек, пропитанным запахом краски и уличной еды. Они с Рэйтаном оказались в переулке, выходящем на широкую улицу, заполненную празднующими. — Идем!.. Рэй крепко перехватил жену за руку и рванул в самую гущу народа. На него и на Амалу тут же насыпалось несколько горстей красной, розовой и синей краски, окончательно смешав главную госпожу Бенгалии и ее божественного супруга с толпой. Звуки, запахи и ощущения нахлынули волной. Толпа, пританцовывая, двигалась по улице, играла музыка, слышались крики, смех, буквально оглушивший Амалу после монотонного шелеста бумажек в кабинете. Взгляд не сразу выхватил торговку у одного из прилавков по краю улицы. Амала метнулась к ней и потянула за собой Рэйтана, юрко ныряя в толпе. Денег с собой не было, да и одета она была в простой сальвар-камиз, без излишеств и дорогих украшений, но их все равно признали. Рассыпаясь в почтительных приветствиях, что были едва слышны из-за громких звуков, она протянула госпоже Басу и Махадеве мешочки с краской. Амала тут же распотрошила один, высыпая ярко-зеленую горсть на плечи Рэйтана. — Спасибо! — выкрикнула она, надеясь, что он расслышит. Ну или уж точно поймет по улыбке жены, как сильно ей было нужно это бегство. Рэйтан услышал. Улыбнулся и, обмакнув пальцы в краску, провел ими по шее Амалы вниз, к ключицам. А потом, словно в отместку за зеленые плечи, оставил на кончике носа целую кляксу. Амала притворно изумилась, не теряя улыбки, и ее тонкие пальцы раскрасили скулу мужа розовым, уткнувшись в уголок губ. Именно там он и перехватил ее пальцы, целуя прямо в розовый порошок. Где-то неподалеку заиграла зажигательная песня, послышались многочисленные разговоры и подпевы. Не позволив Амале отстранить руку, Рэйтан перехватил ее крепче и повел именно туда, где на перекрестке, под цветными облаками, закружились в разнузданном хороводе девушки. — Давно я не танцевала для тебя, — рассмеялась Амала. Прихлопнула в ладони, поднимая облако цветной пыли, и просто поддалась музыке и движениям. Ритмичные шаги сменялись поворотами, девушки кружились, то замирая, то меняя направление, подпрыгивая и хлопая в ладоши, над их головами взмывали в воздух цветные облака. Собранные утром в небрежную шишку волосы растрепались, окрасились розовым, желтым, фиолетовым и голубым, песни и смех слились воедино, наполняя Амалу невероятной радостью и энергией. Она плескалась на кончиках пальцев, искрилась во взгляде, иногда ловившем лицо Рэйтана в толпе, прокатывалась под кожей по всему телу, оживляя каждое танцевальное движение. А когда к девушкам второй волной присоединились и юноши, Амала вдруг вспомнила, что ее муж — все же аватар Махадева Шивы, часть бытия которого всегда была в танце. И сегодня, в праздник Холи, энергия созидания била как никогда. Обычно спокойный Рэйтан очень легко подхватил зажигательный ритм, с хлопками и перескоками. Жители Калькутты, стоящие по краям перекрестка, ликовали. Они провели вместе уже десяток лет… но она никогда не видела его таким. Казалось бы, после отцовства Махадевы для нее не должно было быть никаких потаенных черт возлюбленного, но все-таки иногда в нем открывались новые грани. Доселе будто спрятанные где-то в тени его сущности. И как же прекрасны они были… Амала рассмеялась, сбиваясь с дыхания и жадно ловя взглядом лицо мужа, когда они оказывались друг напротив друга. Танец кружил их, то разводя в стороны, то соединяя в причудливых фигурах, скрепляя ладони или лишь давая возможность игриво хлопнуть по ним. А иногда ладони мужа подхватывали ее в воздух, кружа над собой. В такой миг Амале казалось, что она летит. Летит в разноцветных небесах рядом с любимым мужчиной, отринув с плеч тяжесть забот о Дюжине и Бенгалии. Забыв обо всех тревогах и наполняясь чистой, незамутненной энергией. Она настолько забылась в этом танце, в разноцветных облаках вокруг, в энергии, что даже не заметила, как над городом собрались тучи. Гром над головой практически оглушил, когда сменилась музыка и стихли громкие аплодисменты — а потом на всех присутствующих с неба стеной опустился весенний ливень. Амала вздрогнула, снова находя взглядом темные глаза и чувствуя как тяжелые крупные капли обрушились на них. Мгновенно намокшие ладони обхватили его за шею, прижимаясь ближе. — Ты помнишь? Помнишь тот ливень?.. — На ее губах была счастливая улыбка, а по лицу стекали с дождем цветные дорожки. — Помню, июньская лилия, — жарко ответил ей Рэйтан. Лукаво улыбнулся: — Побежали? Она порывисто прижалась к губам мужа и крепко сжала его ладонь. — Побежали! В суматохе, перепрыгивая цветные лужи, путаясь в одежде, лавируя между людьми, Амала с Рэйтаном, крепко схватившись за руки, бежали прочь. Прочь от толпы, хотя это, казалось, было невозможно. Прочь от дождя, накрывающего все сильнее: больше ничего нельзя было услышать, кроме его шума, редких визгов и смеха других пытающихся скрыться. Они забежали в первый попавшийся переулок, пропетляли немного и оказались под балконом второго этажа. Улочка освещалась розовым и ярко-голубым неоном, разрезая окружение резкими тенями. По ним текло, смывая все яркие краски, волосы прилипали к лицам, шее, спинам, но отчего-то дышалось так свободно, что по кончикам пальцев прыгал туда-сюда электрический ток. Рэйтан поцеловал Амалу совершенно внезапно: они едва остановились, даже не перевели дух, как он привлек к себе жену. Запустил длинные пальцы в мокрые кудри, погладил холодными пальцами пылающие щеки. Поцелуй сразу получился глубоким, страстным, с привкусом дождевой воды и краски, но очень-очень желанным. Прохладный дождь контрастировал с жаркими волнами энергии, плескавшимися под кожей. Амала чувствовала как растворяется в этой непреодолимой силе притяжении, как эхом прошлого всплывает воспоминание о точно таком же поцелуе под дождем — тогда запретном, но желанном. Теперь для них не было запретов… Теперь она могла прижаться к любимому как хотела, могла огладить его шею, грудь. Беззастенчиво и нетерпеливо впитывать влажными ладонями каждый рельеф его прекрасного торса. Его пальцы тоже словно торопились куда-то, продавливая тонкие слои ткани, чтобы добраться до тела любимой женщины. — Ты была так прекрасна там… — жарко прошептал Рэйтан, едва оторвавшись, даже не раскрывая глаз. — Яркая, страстная… наполненная этим танцем… — Я танцевала для тебя, Махадева, — в самые губы прошептала Амала. — Столько лет ты сводишь меня с ума… — Столько же, сколько и ты меня… Я никогда раньше не видела, чтобы ты танцевал. Это было что-то… — Я пошел за твоей энергией, Махашакти. Как и всегда. Навсегда. — Хочу наполнить тебя ею. Хочу чтобы ты наполнил меня… Горячие губы собирали капли дождя с его губ, скул и вильнули в изгиб шеи. Рэйтан крепко-крепко обхватил жену поперек талии и переместил их из сырого, наполненного едким неоновым светом переулка прямо в темную тихую спальню. И здесь уже не стал сдерживать кипящую от желания кровь, срывая с Амалы мокрую одежду так быстро, что она затрещала под его пальцами. Она даже не поморщилась, только охнула, когда прохладный воздух комнаты прошелся по мокрой коже. И сама торопилась скинуть все лишнее с мужа. Когда тяжелая ткань ачкана упала на пол, она припала губами к его груди, оставляя важные, крепкие поцелуи и медленно опускаясь вниз. Ладони скользили следом, поглаживали его спину, талию, пресс… и потянули его чуридары вниз едва губы Амалы оказались под пупком. Обычно спокойный, сейчас Рэйтан от переполнявшей его энергии дышал медленно, тяжело, громко, наблюдая за тем, как Амала стекает по его телу вниз, на колени. С мокрых волос по обнаженной коже струились серебряные дорожки, ловящие свет из окна, и это было невероятно красиво. Она любовалась им, ощущая, что даже спустя десяток лет ее чувства к любимому мужчине не стали менее сильными. Они изменились, претерпели обиды и непонимания. Смирились с тем, что не могут быть всегда вместе, разделили счастье быть родителями, поняли как сложна и многогранна их любовь. И, кажется, все еще не могли с уверенностью сказать, что знают до конца на что она способна. Но снова и снова исследовали эту непостижимую силу. — Бесконечно… люблю… тебя… — прошептала Амала, целуя мужа все ниже. Обжигающие прикосновения губ спустились на его бедра, она всего на мгновение подняла к лицу мужа хитрый взгляд. И нарочито медленно заставила его почувствовать как ее губы смыкаются на нем. Ощутить как неторопливо жар ее ласк захватывает его все глубже. — Ты прекрасна… — пророкотал Рэйтан над ее головой. Низкий голос продрал мурашками по всему телу, рождая внутри нетерпеливость. Он скользнул пальцами по ее щеке. — Посмотри на меня. Амала подняла взгляд. В сумраке комнаты глаза его были непроницаемо черны. Но холодный свет фонаря в саду ловил бледную кожу, длинные волосы, окрашивая их серебристым кантом. Совершенная красота. В ее руках. Она знала, чувствовала — его тоже всего распирает от желания касаться. Впитывать жар ее тела кожей. Грудь Рэйтана тяжело вздымалась, и если бы она могла, то непременно улыбнулась, но вместо этого, не отрывая взгляда, продолжила начатую игру и провокационные ласки. Губы Амалы были жадными, требовательными, и она чувствовала как тело мужа реагирует на каждое ее движение — сначала медленное, а теперь порывистое. Собственное желание нетерпеливыми волнами раскатывалось под кожей. Но ожидаемой разрядки не происходило, сколько бы она ни старалась, и Амала поняла, что он жульничает: Рэйтан использует божественную силу, чтобы контролировать себя. И в этот момент он, словно подтверждая ее догадки, чуть склонил голову и вздернул бровь. Медовые глаза прищурились в ответ, и Рэйтан почувствовал зубки. Махадева зашипел. — Ну уж нет, я так просто не сдамся. Чем больше ты упорствуешь, тем дольше не получишь желаемого. Амала изумленно моргнула и почти без зазрения совести прекратила свои ласки. Рывком поднявшись, она будто даже выросла на пару сантиметров из-за возмущения кипевшего внутри — Желаемого? Я хотела доставит удовольствие тебе! Пока она говорила, Рэйтан одной рукой привлек Амалу к себе вплотную, а второй, миновав ягодицы, нырнул в горячее влажное тепло ее тела. — Ах! — Что ты говорила? — деловито уточнил он, прикусывая мочку уха жены. — Что ты бессовестный… — Амала охнула, на мгновение зажмуриваясь, — бессчестный… м-манипулятор… не дающий жене… — Продолжай, — кивнул Рэй, жарко целуя ее шею и погружаясь так глубоко, как ему позволяла эта поза. Она ухватилась за его шею руками, мстительно сжимая черные пряди в пальцах. На самом деле просто стараясь удержаться на становящихся ватными ногах. Рэйтан так хорошо знал ее тело, что это было одновременно восхитительно и просто невыносимо. Он точно понимал как разбудить желание, как заставит его пульсировать жаркими волнами и как оттянуть наслаждение, томя ее в ожидании. — Рэй… пожалуйста… — Пожалуйста — что? Она потянулась губами к его уху, обдавая жарким шепотом. — Пожалуйста… возьми меня. Рэйтан довольно улыбнулся, вытащив пальцы. Влажная рука погладила нежную ягодицу супруги — и вдруг звонко пришлепнула ее, словно в назидание. — Все такая же вредная. Что же с тобой делать? — А что ты хочешь? Конец вопроса смазался поцелуем. Рэй подхватил Амалу под бедра, слегка приподнимая над полом, и донес ее до кровати. Но класть не стал, вместо этого сев на край и усадив ее на свои колени. — Давай, дорогая, — шепнул жене в губы Рэйтан. — Ты же у нас главная госпожа. — Махадева… — Она тихонько рассмеялась, оглаживая его плечи и торс. Приподнимаясь на коленях, Амала нависла над его лицом, вглядываясь в сокрытые тенями и полумраком черты. Поцеловала к висок, скулу и уголок губ, пока ладони собрали его густые черные волосы, неторопливо сматывая в жгут. Она взяла его в руку, крепко сжимая и наматывая на кулак. Вторая ладонь уверенно взяла Рэйтана за подбородок, чуть сжимая, когда губы Амалы мимолетно и игриво начали дразниться, едва касаясь его и снова отстраняясь. Если Рэйтан хотел увидеть госпожу, она счастлива была дать ее ему. Единственная, кому позволено было подобное… единственная, кто видел как он может не только вершить судьбы, но и подчиняться. Мягким, но уверенным движением она вынудила Рэйтана чуть запрокинуть голову, жадно поцеловала его под ухом, чуть прикусила мочку, звякнув серьгами. И нарочито медленно опустилась к нему на бедра — жарко и тесно, принимая его в свое податливое тело. Он не стал сдерживать вздоха, сорвавшегося с губ от ощущения их единения. Амала была приятно горячей, невероятно возбужденной их игрой. Рэйтан стиснул пальцы на ее бедрах, но не стал направлять, позволяя ей вести. Она этого хотела, она готова была драться за это право — он ей позволял. Амала начала двигаться. Неторопливо, словно это было не начало близости, а изощренная пытка. Неспешно раскачиваясь, она привставала и снова опускалась на бедра мужа, позволяла себе почти разорвать их цельность и снова прижаться так крепко, будто они были единым целым. Губы Амалы гуляли по его шее и плечам, выцеловывали каждый сантиметр кожи. Удерживая волосы Рэя в руке будто поводок, она не позволяла себе грубых или резких движений, лишь изображая эту власть, поддерживая их эротическую игру. Она хотела его ближе, хотела теснее и быстрее, и желание это становилось сильнее. В отличие от мужа она не умела контролировать свое тело, не могла остановить эту вскипающую внутри волну. Она любила его, хотела его и готова была раствориться в нем. Снова и снова… и в какой-то момент это стало важнее чем продолжать изображать стойкость. Амала в очередном движении крепко прижалась к мужу и потянулась к его губам, на этот раз целуя по-настоящему. Забирая его в чувственный и жаркий плен, вынуждая впустить ее язычок в свой рот и жадно забирая каждый следующий вздох. И ее бедра уже двигались не так размеренно, они стали задавать ритм. Настойчивый, торопливый, такой же требовательный как ее поцелуй. Амала видела, как ему нравилось смотреть на нее в это время. Как менялось от желания, жажды их близости ее лицо, как она стонала на нем. Рэйтан буквально боготворил ее в такие моменты одними только глазами. Он аккуратно придерживал ее за поясницу, ловя на кончики пальцев ее ритм. Держал вторую руку на бедре — чтобы четко почувствовать, когда она устанет. С ним она могла стонать так громко, как хотела. Говорить все, что думает. Он чувствовал, что руки начали судорожно дергать его волосы — Амала была близко, — но ее ноги начали дрожать, и Рэй поймал жену за плечи, прижав к себе, оставшись внутри очень глубоко, остановил на подходе. — Отпусти меня, родная, — прошептал он. — Дальше я сам. Амала не спорила. Она была где-то на грани реальности и накатывающего удовольствия, переполненная ощущениями. Тугой жгут черных волос снова рассыпался по его спине, а ее ладони огладили шею и плечи мужа. Рэйтан, не разрывая их контакта, перевернулся с Амалой на руках. Чуть прокатил ее спиной по одеялу, коротко поцеловал и в два движения снова задал нужный темп. Она успела забрать себе еще один вздох с его губ, но после — просто отдалась ощущениям. Раскатывающимся по телу ритмичными волнами, жаркими и напряженными, заставляющими забываться в переполняющих чувствах. Безотчетно шептать имя любимого мужчины, выстанывать вздохи и судорожно сжимать в руках его плечи, умолять… Рэйтан и сам в какой-то момент просто потерялся в их близости. Во влажной коже, в обострившихся запахах, в темпе, что приближался к коде. Но крупная дрожь под пальцами вернула концентрацию. Он поймал тот момент, когда Амала, всхлипнув, изогнулась под ним, кончая. Желая продлить ее удовольствие, он не останавливался, сменив скорость и глубину, внимательно наблюдая за любимым лицом. И глаза Амалы закатились от сильного, долгого, проникновенного оргазма, подаренного мужем. — Ох, Боги… Она простонала это с сухих от порывистого дыхания губ, обнимая лицо Рэйтана ладонями. Глаза все еще были с поволокой, по телу колкими мурашками растекались нега, и Амала снова уплывала от реальности, но уже в расслаблении. — Ты невероятный… Рэй улыбнулся и, коротко чмокнув супругу в губы, сполз с кровати, чтобы налить ей стакан воды. Ночная прохлада постепенно обволакивала разгоряченное и ослабшее тело, не было ни малейшего желания шевелить хотя бы пальцем. Амала с усилием перекатилась на бок, опирая голову на одну руку, чтобы принять стакан из рук мужа. Осушив его почти залпом, она облизнула губы. — Сегодня потрясающий вечер… — мечтательно промурчала она, — даже подумать страшно, что я могла вместо этого провести его за бумагами. — Я надеюсь, Амрит не ждет до сих пор в кабинете, что ты вернешься, — фыркнул Рэйтан, присаживаясь на кровать и подогнув под себя одну ногу. — О, он мог бы, — рассмеялась в ответ жена. — Можешь себя представить, он сегодня буквально вытащил меня из постели из-за этих проклятых выборов. Рэйтан хмыкнул — и прикрыл глаза. Всего на несколько секунд, но их ему хватило, чтобы, открыв, весьма красноречиво изогнуть бровь. — Он там же, где мы его и оставили два часа назад. Упрямец. — Серьезно? — Во взгляде Амалы было сомнение. — Уже почти ночь, он мог давно уйти… Преданность Дубея его обязанностям была достойна похвал и одновременно совершенно невыносима. Потому что ту же упрямую самоотдачу работе, что он требовал от себя, он желал видеть и в остальных. Пожалуй, это была единственная черта, которую присутствие в его жизни дочери не смогло изменить. Посвятивший всю свою жизнь служению Богине, священным текстам и управлению Дюжиной, он иногда просто забывал, что нужно веселиться и отдыхать. Особенно когда впереди череда столь важных и ответственных событий. — Кажется, самое время напомнить ему, что сегодня праздник. — Госпожа Басу вдруг проказливо улыбнулась и заговорщически посмотрела на мужа. — Сможешь достать немного цветных порошков? — Без проблем, — кивнул он. — Дай мне пять минут, чтобы одеться, и тоже лучше… накинь что-нибудь. Хотя уверена, даже твой обнаженный вид не отвлек бы его от работы. Она хохотнула, чувствуя прилив сил как подросток, планирующий шутку над учителем. Смеяться, танцевать, обсыпаться красками, дурачиться, любить… этот вечер был таким легким и прекрасным, переполненный светлыми и яркими эмоциями, что заканчивать его совершенно не хотелось. И уж точно не бросать наедине с тяжкими думами Дубея. Они быстро оделись, и Рэйтан отправился за фестивальной краской, просто растворившись в воздухе. Амала должна была начать свой розыгрыш, прибыв к Амриту в одиночестве, а ее супруг ждать условного сигнала, чтобы появиться. Волосы у нее были все еще мокрые, цеплялись за вышивку на палле сари. Амала старалась идти по дому как можно тише, особенно когда проходила мимо детской, к двери которой даже приложила ухо. Но изнутри не доносилось не звука — дети спали, нянечки точно были при них, и она решительно спустилась в кабинет. Очень тихо и острожно приоткрывая дверь кабинета, она заглянула туда прежде чем сделать шаг. Бумаг было уже не так много — с кофейного столика пропали папки и распечатки, на столе переговоров стояли три неровных по высоте стопки. Амрит сидел за столом Амалы, сосредоточенно читая какие-то документы. Оперевшись одним локтем на стол, он вертел в пальцах карандаш и был крайне сосредоточен. — Только не говори, что ты так и не выходил отсюда, — негромко проговорила Амала, проходя в кабинет. Дубей поднял на нее усталые глаза. — Я выходил пожелать детям спокойной ночи, потому что их мать и второй отец решили куда-то сбежать, — сухо ответил он. — Нагулялись? Появилось желание поработать? — Мы праздновали Холи, — отозвалась с улыбкой госпожа. — Мы танцевали, славили и пробуждали энергию… можешь себе представить, Рэйтан танцевал! А ты пропустил это. — Один раз я видел как он танцует… — Правда? — Она искренне удивилась. — Когда это было? — Больше тридцати лет назад. — Расскажешь? Или это был какой-то секретный ритуал? — Амала вдруг смутилась. — Погоди, больше тридцати? Сколько тебе было?.. — Восемь или девять, не помню точно, — пожал плечами Амрит. Отложив документы, он откинулся на спинку кресла, чуть прикрыл глаза. — Это было во время васант-панчами. Я выучил какую-то простую мелодию на ситаре специально для этого дня, и Махадева наградил меня за усердие своим танцем. Я был очень счастлив. — Ты всегда был хорошо одарен в музыке. Просто пошел простым путем и забыл об этом, — послышался за его спиной голос Рэйтана. Амрит только фыркнул, ничуть не удивившись. — А подслушивать нехорошо. — Рэй, ты не дождался сигнала! — возмутилась Амала. Конечно, она сама виновата, что отвлеклась на разговоры, но узнать новый факт о Дубее всегда было чем-то крайне любопытным, словно отпереть одну из дверей в огромном особняке и узнать что же там так ревностно охранял хозяин. — Какого еще сигнала? — напрягся Амрит. — Ты проигнорировал праздник и не хотел меня отпускать… но мы решили, что праздник должен прийти к тебе. Перед ошарашенным Амритом прямо на его драгоценные документы вдруг посыпался тонкой струйкой алый песок. А уже через мгновение ему в затылок прилетела целая горсть. — Ах ты!.. Амрит вскочил, резко развернулся, но Рэйтана за его спиной уже не было — аватар стоял возле жены и перекидывал ей в руки маленький мешочек. — Только посмей… Она крепко сжала его в руке, расплываясь в хитрой улыбке. Нырнула пальцами, беря щепотку и медленно подходя к Дубею. — Амала, — с угрозой в голосе произнес он. — Нет. — Да. Она сделала еще один шаг, швырнула небольшую горстку, но алый песок рассыпался по воздуху, когда мужчина дернулся в сторону. Амала поняла свою ошибку, резко шагнула к нему почти вплотную, зачерпывая из мешочка еще. Следующая гость алым пятном раскрасила его шею и воротник шеврани, а Амала рассмеялась и мазнула пальцами по его щеке. Но приближаться к Амриту тоже было ошибкой, потому что Дубей одним быстрым змеиным движением выхватил у нее мешочек и глубоко запустил туда пальцы. — Мне-то плевать, что будет с твоим кабинетом, Амала! — прокричал он, перелетая через столешницу и швыряя в нее песком, разлетевшимся во все стороны. — Пусть здесь хоть все сократится алым! И тут же получая горстью по боку от Рэйтана. — Ты!.. — оскалился Амрит в его сторону — и следующую поймал уже лицом. — А… Апчхи! Амала расхохоталась в голос, пользуясь этим замешательством Дубея, чтобы ринуться к нему и отнять мешочек, пока он пытается прочистить глаза. Но тот перехватил ее за одно запястье, жмурясь от цветного песка, пытаясь проморгаться, и при этом не выпустить ни мешочек, ни Амалу. Но свободной рукой она просто схватила горсть песка прямо из его ладони, смеясь, ссыпала часть на волосы, а остальное размазала ладонью по щеке. — Вы… невыносимые… а… апЧХИ! Амрит снова сотрясло от громогласного чиха. Он выпустил из рук и краску, и Амалу, и уже просто пытался перестать чихать. — Я… апчхи!.. Ненавижу Холи… пчхи!.. Именно поэтому! апЧХИ! — О, Боги, Амрит… Сквозь смех Амала растерянно переглянулась с мужем, и тут же метнулась к стоящему на кофейном столике графину. Полотенца не было, но рядом лежала стопка салфеток, и она взяла сразу несколько, обильно поливая водой прямо над полом посреди кабинета. Торопясь обтереть лицо мужчины от цветного песка. — Не бойся, это не аллергия, — проговорил Рэйтан. Он взял салфетки и графин и подошел ближе. — Просто нос у нашего господина Дубея очень нежный. — О, заткнись, Рэйтан, — огрызнулся Амрит, снова сдавленно чихая. — Прости. — В голосе госпожи Басу было искреннее чувство вины. Салфетки в ее руках стали мягким бумажным комом, и она взяла у Рэя новые. Прихватив Амрита за подбородок двумя пальцами, она чуть повернула его лицо, чтобы убрать красные разводы с виска и носа. — Да ну вас… — Голос Амита начал немного гундосить. Он шмыгнул носом, чувствуя, как Рэйтан осторожно, чтобы не рождать лишних облаков, стряхивает с его растрепанных кудрей краску на пол. — Может, стоило просто облить его из графина? — усмехнулась Амала, стирая еще одно красное пятнышко с крыла его носа. — Вам так скучно, что вы решили меня сегодня окончательно унизить?! — снова вспылил Амрит, дергаясь. — Мы просто хотели поделиться праздничным настроением, Амрит. Она отпустила его подбородок, откинув ком из салфеток на стол. В уголке губ Дубея еще виднелся песок, и Амала потянулась убрать его. Мазнула подушечкой большого пальца, чуть задев по губе, но от этого лишь размазала алый цвет. Она сделала это совершенно не задумавшись, как-то безотчетно и естественно, словно в таком жесте не было ничего… интимного. И только потом почувствовала как что-то всколыхнулась внутри. Дубей тоже словил эту эмоцию. Дернулся, повинуясь уже выработанному инстинкту «нельзя», сделал маленький шажок назад — и понял, что наткнулся на стоящего позади него Махадеву, что рука Рэйтана все еще мягко лежит на его плече, как и минуту назад, когда он просто смахивал с его волос краску. Они стояли так близко друг к другу, что, кажется, Амала чувствовала сердцебиение Дубея. Это было так странно… но правильно. Она ощущала поднимающееся откуда-то из глубины знакомое чувство. Искрящееся на кончиках пальцев и щемящее, испуганное и восторженное. Ее ресницы дрогнули, а взгляд встретился с темными, полными спокойствия глазами, словно ища в них ответ. Амрит же чувствовал себя словно загнанным в ловушку — на его лице было смятение, непонимание, а покрасневшие от пыли глаза делали его таким уязвимым… — Амала, что ты… — Успокойся, — хрипловатым шепотом проговорил ему прямо в ухо Рэйтан. Расстегнув верхние пуговицы шервани Амрита, он положил поверх тонкой шелковой рубашки свою ладонь — прямо напротив сердца. — Все в порядке. Амала, словно продолжая начатое Рэйтаном, одна за другой расстегнула оставшиеся пуговицы. Ток игривой жаркой волной пробежал по венам. Ладонь Амалы, словно скрепляя какое-то негласное соглашение, легла на руку мужа. Горящей кожей ощущая его успокаивающую прохладу, от которой сейчас почти не было проку. Второй рукой она скользнула под полу шервани, мягко приобнимая Дубея. Рэй мягко погладил большим пальцем тыльную сторону руки жены и выскользнул из-под нее, поднимаясь к плечам Амрита. Длинные белые пальцы подцепили одежду и стянули ее, сбросив в сторону кресла. Амрит не сопротивлялся, но вздоха сдержать не смог, когда прохладные пальцы коснулись кожи его шеи, скользя в сторону затылка, зарываясь в густые кудри, заставляя откинуть голову назад. Амала стояла рядом с ними в каком-то почти благоговейном трепете. Под кожей бесновалась, требовала выхода кипящая связь, но она просто наблюдала как двое красивых и дорогих ей мужчины делают смелый шаг навстречу друг другу. Ей вспомнился их недавний разговор с мужем, и тогда потрясшее ее откровение и открытие сейчас объясняло все. Оно расставляло все по своим местам и делало их странную, казавшуюся ненормальной многим вокруг семью полноценной и правильной. Словно до этого не хватало важного кусочка мозаики, без которого картинка не могла стать цельной и гармоничной. Амала, наблюдая за неторопливыми движениями мужа, положила ладони на торс Амрита. Воспоминания всколыхнулись внутри, она с нажимом прошлась по рельефам его пресса. А губы опустились на податливо открытую ей шею, даря первое нежное прикосновение. А за ним еще одно… и еще. Казалось, Амрит между ними немного поплыл, растерянный от ощущений. Одной рукой он вцепился Рэйтану в предплечье просто чтобы получить хоть немного опоры и не сползти по аватару вниз, на пол. Его голова практически лежала на плече Рэя, пальцы в волосах дарили какое-то полутрансовое состояние. Губы Амалы же ощущались прикосновением нагретых на солнце камушков. Он вдруг вспомнил, что у него есть и вторая рука, и скользнул ею по боку Амалы, привлекая к себе вплотную. — Я могу поцеловать?.. — тихо спросил он их обоих, глядя на женщину перед собой. — Если хочется, — проговорил Рэйтан, скользнув носом по его шее. Длинная сережка мелодично звякнула. Ему хотелось. И по взгляду напротив Амрит мог понять, что это совершенно взаимно, хотя Амала тоже не смела сделать этот откровенный шаг без ободрения любимого. Всего на мгновение ее глаза метнулись от зеленых к непроницаемо темным. Губы Амрита поймали ее в этот момент. Поймали осторожно, словно впервые пробуя на вкус, проверяя как далеко ему дозволено зайти. Амала едва слышно охнула, отзываясь на его жест. Ее ладони чуть сжались на его боках, и одна скользнула дальше — коснувшись Рэя за его спиной, обнимая их обоих и прижимаясь. Она почувствовала, как вздрогнул Амрит, когда Рэйтан впервые коснулся губами его шеи. Как его руки двинулись навстречу Амале, нежно огладили их до локтей и переместились туда, где раньше были ее ладони — на торс Амрита, собирая длинную рубашку в складки, проникая под нее. Прикосновения мужа Амалы отзывались в его теле, поцелуй стал более жадным, словно ему нужно было передать эти эмоции, что он испытывал под медленными ласками прохладных рук, дальше, не мог справиться с ними сам. Казалось сам воздух начал искриться… это было уже не просто на кончиках пальцев или под кожей. Амала чувствовала как неуемная энергия словно штормовая волна поднимается стремительно, как она может смести все на своем пути… и усилием воли держала себя. Не сдаваясь под рискующим захватить безумием жаром страсти, а отчетливо и вдумчиво ощущая каждое прикосновение, каждый жест, каждое движение губ. Они были знакомыми и одновременно совершенно новыми, открывающими их друг другу с новой стороны. Одна ладонь Амалы скользнула по торсу Амрита и его шее, мимолетом погладив руку мужа, чтобы зарыться пальцами в черные кудри, все еще чуть отливающие алым. Она отвечала жадным и требовательным губам, но пыталась сдержать его порыв, обернуть жадность в чувственность. Прижатая к Амриту вплотную, она ощущала, как он возбуждается. Чувствовала тяжелый, быстрый ритм его сердца. И, кажется, легкое головокружение, потому что поцелуй все же пришлось разорвать. — Рэй… — прошептал Амрит. — Я сейчас упаду… — Держись за меня. Они добрались до дивана, куда Амрит просто упал, откинувшись на спинку и пытаясь осознать, что вообще сейчас происходило. В какой момент глупая игра с красками превратилась в… соблазнение? прелюдию? Рэйтан занял целый угол, расположившись в подушках, и Амрит при взгляде на него такого второй раз в жизни, после того самого первого детского впечатления, испытал какой-то благоговейный внутренний трепет: настолько спокоен и расслаблен был аватар порядка, глядящий на него с какой-то невыразимой любовью во взгляде. Никто никогда на Амита так раньше не смотрел, и это сбивало с толку. Дубей отвернулся. — Зачем вы это все затеяли? — хрипло спросил он, поднимая взгляд на Амалу. — Неправильный вопрос, — отозвалась тихо госпожа Басу, чуть присев на край стола переговоров. — Правильнее будет почему. Она все еще чувствовала как кипит внутри кровь, а потому нарочно держалась поодаль, не обладая той выдержкой и спокойствием, что мог сейчас демонстрировать супруг. — Ох, спасибо за объяснение, Амала, — едко огрызнулся Амрит. — Мало нам одного персонажа, что разговаривает загадками — твоего мужа, — и ты теперь нахваталась от него?! — Не злись, Амрит. В этом нет насмешки. — Нет? Нет?! — Взгляд, полный ярости, повернулся к Рэйтану. — А вот мне кажется, вы отлично посмеялись надо мной сегодня. Ты, играющая на нашей связи как на ситаре. — Обвинительный палец уткнулся в Аману. — И ты, что вынудил меня признаться тебе, что я люблю твою жену. И теперь вам обоим крайне занятно наблюдать за моей реакцией — а что же будет дальше?!.. — Амрит, — голос Амалы был строг всего лишь чтобы привлечь его внимание. Он должен был чувствовать как взволнованно бежит ее сердце, как болезненно она реагирует на его резкие и едкие слова. Возможно, им стоило поговорить прежде, но это ведь… не было никаким планом, это случилось… просто случилось, потому что они все понимали как дороги и ценны друг другу. Потому что почувствовали этот момент, его вибрацию и силу, соединились в едином порыве, чувстве и желании, которое давно делили на троих. Была лишь одна загвоздка. Амала поймала себя на этой мысли только сейчас — видя гнев и обиду Амрита. Он не понимал, что все их чувства взаимны. Он не знал того, в чем она призналась мужу не так давно — да и самой себе же. — Все не так. Никто не играл с тобой и ничего не «наблюдал», — отозвалась она, отталкиваясь от стола и присаживаясь на диван между мужчинами в пол-оборота к Дубею. — Ты ведь знаешь, ты чувствуешь, что я хотела того, что делала. — Она протянула руку, осторожно накрывая раздраженно сжатый кулак и пытаясь перевернуть его ладонь, чтобы коснуться запястья. — Рэй не так давно… помог мне понять одну важную мысль. Я уже очень давно… люблю тебя, Амрит. И он знал это. Чувствовал. Между ними не было близости больше пяти лет, но с той самой ночи зерно, что упало в землю, стало прорастать. Оно робко проклюнулось, потянулось к солнцу уважения, обросло заботой друг о друге, напилось многолетней привязанностью. С рождением детей рост пошел еще сильнее, выпуская листочки нежности. Наливаясь первыми свежими бутонами окрепшего чувства. Когда Амрит увидел, что Амалу действительно тянет к нему, он не смог противиться этому — сердце начинало болеть, не позволяло держаться на расстоянии. Он и не женился поэтому, несмотря на уговоры отца. «Если у тебя уже есть нареченная, то зачем искать другую?». Даже ее брак с Махадевой не изменил этого. Махадева… Амрит перевел тяжелый взгляд на Рэйтана. — А ты?.. — Его голос резко охрип. — Помнишь тот наш разговор? Что ты сказал мне, семнадцатилетнему юнцу, который был полон любви к тебе? «Не принимай доброту за любовь, Амрит». Я очень хорошо выучил этот урок тогда. — Тогда это так и было, я не лукавил, — склонил голову Рэйтан. — Те чувства были не ко времени, ты и сам это знаешь. Но мы оба изменились, разве не так? Разве раньше я смог бы позволить?.. выдержать того, что сейчас случилось?.. На губах Амалы появилась беззлобная усмешка, и она покачала головой. — Когда-то я думала, что любовь категорична, что она не терпит компромиссов. Что она ставит нам ультиматумы и заставляет делать однозначные выборы. «Так или иначе», «один или другой», «все ради него». Но когда появились наши дети… я поняла, что в равной мере люблю и Лилу, и Деву, что моей любви хватает на них двоих. Они научили меня видеть то, что я и так чувствовала раньше… но спроси ты меня об этом даже пять лет назад, и я скорее откусила бы себе язык, чем призналась, что что-то чувствую к тебе, Амрит. В глазах Амрита появилось упрямство. — Мне надоело, что вы решаете все сами, а потом просто ставите меня перед фактом. — Конечно, мы все это обсудим, — благосклонно кивнул Рэйтан. Его руки протянулись к Амале и мягко привлекли ее, кладя спиной на свою грудь. Амрит сглотнул, облизнул пересохшие губы, внимательно наблюдая за тем, как руки Махадевы ласкают тело жены, как красиво смотрится контраст золотистой и бледной кожи. — Я требую уважения к себе в этом вопросе. — Он настаивал. — Я слишком многим пожертвовал ради вас. — И разве Боги не приняли этой жертвы?.. — позволил себе маленькую улыбку Махадева, жарко выдыхая это в ухо Амалы, стягивая с нее часть сари и чуть прищипывая ее сосок сквозь одежду. Она охнула, поборов желание запрокинуть голову на плечо мужа и закрыть глаза. Нет, он начал эту игру не просто так, теперь уже — наверняка. Не просто поддавшись случайному порыву, который отозвался в каждом из них. А потому что не мог игнорировать бурлящую смесь из доселе потайного нетерпеливого желания и искренней, полной нежности и глубоких чувств привязанности. Махадева действовал наверняка. И взгляд Амалы был на зеленых, полных возмущения глазах. Она нарочно не разрывала контакта, когда одной рукой скользнула по лежащему колену мужа, а второй потянулась к Амриту в открытом, приглашающем жесте. И Дубей сдался. Он никогда не думал раньше, что вид женщины, которой он жаждал всем существом, которую любил, даже не зная, в руках другого мужчины — такой открытой, поддающейся его ласкам, чутко реагирующей, — будет столь соблазнителен. Но эти руки принадлежали Махадеве… недостижимому до дрожи в пальцах, запретному плоду его юности, ошибки — как долго пытался уверить себя Амрит. Он поймал ладонь Амалы, сплел с ней пальцы, но не смог отказаться от удовольствия. — Я хочу посмотреть еще. Рэйтан распутывал сари жены неторопливо, складку за складкой, но все же оно соскользнуло к их ногам закатным озером. Изящные руки начали ласкать открывшуюся кожу куда охотнее, сильнее, с нажимом — прошлись вдоль талии, добрались до бедер. Погладили их и изнутри, но обошли изнывающее место, снова поднявшись к груди и освобождая Амалу от чоли. Это могло показаться совершенно возмутительным… но почему-то чувствовалось невероятно правильным. Амала не испытывала стыда или даже намека на смущение, только как все более обжигающим становится желание. Оба мужчины были с ней близки, видели ее обнаженной, оба подарили ей не только удовольствие, но и счастье быть матерью. Оба были дороги ее сердцу и стали важной, неотъемлемой частью ее жизни. Она любила их. Каждого по-своему, по разному чувствовала связь с каждым из них… но не могла отказаться ни от одного. Теперь, чувствуя поддержку и одобрение супруга, она могла быть смелой в своих мыслях и желаниях. Пятки Амалы скользнули по дорогой узорчатой обивке дивана, почти нарочно медленно разводя ее колени и позволяя Амриту рассматривать ее так открыто и откровенно как он, наверное, даже не смел в ту ночь. Впрочем, она хорошо помнила его ласки тогда, и это воспоминание отзывалось приятным волнением. Нетерпеливым интересом — каким он будет сегодня? Какие еще свои черты покажет ей? Она скользнула стопой на его бедро, с нажимом провела по ноге Дубея вверх, ощутила приятный упругий интерес. Сплетенные пальцы сжались чуть сильнее, требуя его наконец-то прекратить бездействие. Амрит осторожно приблизился, нависая над Амалой. Расцепил их руки, но только для того, чтобы дополнить неторопливые ласки Рэйтана своими. Тот целовал ее шею, ласкал ушко, играл с грудью. Амрит же опустил губы на плоский, чуть дрожащий живот. Широко провел ладонями по бедрам. Он почувствовал, как кто-то из них потянул рубашку у него на спине и сам стянул ее через голову, отбросив прочь. Голову снова начало вести, но это было уже от нетерпения. Скользнув рукой по животу Амалы вниз, он пробрался под ее белье и на пробу запустил пальцы внутрь. Мягкая. В голове мелькнула мысль, но Амрит отогнал ее. Это надо будет обсудить, но потом… Наклонившись за поцелуем, он окончательно решил — все потом. Амала знала, что терпение не самая сильная сторона Амрита. В отличие от Рэя он был порывист, горяч, ведом яркими и сиюминутными чувствами. Спокойствие и неторопливость мужа в ласках обычно изводили ее, иногда даже злили… и хотя с годами она постигла истинное удовольствие таких долгих прелюдий, сейчас было наивно ждать подобного от Дубея. Она надеялась только, что Махадева даст им с Амритом возможность почувствовать друг друга снова, что его терпения и выдержки хватит, чтобы она могла дать другому мужчине почувствовать как он желанен. Впрочем, он не мог этого не чувствовать. Не только из-за бьющей по каждому нерву и кипящей в крови связи, не только по влажному и податливому телу. Но и по тому как она смотрела на него, как целовала в ответ. Откровенно и жадно встречая губы Амрита, оглаживая его шею, гуляя пальцами по его кудрям и плечам. Оторвавшись от Амалы, Амрит поднял глаза выше. — Махадева… Голос его сорвался, и Рэйтан, протянув руку, положил ее ему на щеку. Чуть подался вперед. Амрит жадно рванулся и столкнулся с губами аватара, едва чувствуя себя. Связь внутри Амалы задребезжала совершенно новыми ощущениями, какими переполнялся сейчас Амрит, скользя по мягким губам Рэйтана. Он чувствовал жажду Дубея, но поцелуй его был нежным. — Если хочешь ее — возьми, — прошептал Рэйтан, глядя Амриту в глаза близко-близко. — Она очень тебя ждет. — А ты?.. — Лицезреть вас — истинное блаженство. Видеть двух желанных ей мужчин в такой близости и таком согласии было совершенно новым, но при этом невероятно волнующим опытом. Амала жадно ловила взглядом их поцелуй, не вмешиваясь несмотря на желание, буквально распирающее грудь. Это был их сокровенный момент, еще более долгожданный и ценный. И, вместе с отчаянным желанием, он был пропитан невероятной глубокой привязанностью и уважением, неподдельной искренностью. Губы Амалы мягко и ненавязчиво коснулись шеи Амрита, она не торопила его, хотя желание буквально пульсировала внутри. Она готова была дать ему возможность утолить другую многолетнюю жажду, если он пожелает. Но Рэйтан позволил им быть первыми, и Амрит не собирался упускать этот долгожданный момент. Избавившись от остатков одежды, он снова приник к Амале, глубоко, страстно целуя ее. Стянул последнее, что мешало им, и, чуть подтянув ее к себе, сразу же вошел. Ей на мгновение показалось, что по коже прошла рябь будто по водной глади. Амала чувствовала неторопливое дыхание мужа, лежа головой у него на груди, ощущала другое, надрывное сердцебиение, словно бегущее наперегонки с ее собственным. Запрокинув одну руку за голову, она безотчетно погладила Рэйтана, попыталась найти его руку, чтобы ухватиться. Второй же потянулась к Амриту, пытаясь вновь склонить его к своим губам. Рэй поймал ее ищущую ладонь, сплел их пальцы, другой рукой осторожно придерживая жену, сжимая ее мягкую грудь. Амрит же, жмурясь, схватился за его согнутое колено, впился пальцами в бедро, словно пытаясь найти опору. Он поцеловал Амалу, но коротко, влажно, понимая, что весь и так уже пережат искрящимся между ними электричеством. Внутри все стягивалось в комок, и Дубей понимал — долго он не продержится. Движения сразу стали порывистыми и интенсивными. Склонившись над Амалой, продолжая стискивая в пальцах бедро ее мужа, он поцеловал ее в плечо, в ключицу, в скулу, но улетающее сознание не желало концентрироваться на ласках. Жажда была сильнее. И она захватывала и Амалу. Разум сдался, отключился, уступил заполняющим все ощущениями. Таким объемным и всепоглощающим, что даже просто чувствовать и проживать каждое из них казалось почти невыносимо. Невозможно было поймать и отчетливо прожить ни один порывистый поцелуй, ни одно жадное прикосновение, ни одно нетерпеливое движение. Все смешалось, переплелось, спуталось, и тело действовало само, оставляя разум где-то за пределами этой комнаты, этого дивана, этих рук и этого момента. Стоны и жаркое, срывающееся на хрип дыхание смешивались с отрывистыми и набирающими ритм движениями, Амала шептала что-то, вскрикивала, требовала и умоляла. А Амрит жадно забирал свое, чувствуя, что его путешествие по пустыне закончилось. Что любимая женщина под ним, опаляющая и страстная, отдает ему себя во всем желании. Что темные глаза его возлюбленного Бога, которые он ловил снова и снова, наконец-то благоволят ему. Он отпустил себя — и кончил с таким чувством внутреннего удовлетворения и умиротворения, какого не чувствовал в своей жизни раньше никогда. Амала прижалась к нему всем телом, обхватив ногами за бедра и не отпуская от себя, пока волна удовольствия и следующая за ней нега не начнут успокаиваться. С усилием подалась к Амриту, хватаясь за его взмокшую шею чуть подрагивающими ладонями. Поцеловала в лоб, чувствуя соленый привкус пота, в скулу и прижалась к губам. Он опустился ей на грудь — и почувствовал ласковую ладонь Махадевы в своих волосах. Тело все еще подрагивало, Амала была под ним такой горячей… но эти пальцы, перебиравшие тяжелые кудри, дарили внутренние успокоение, забирали нервную дрожь, приводили в порядок разум и чувства. Рэйтан поцеловал жену во взмокший висок, прижался к ней щекой, успокаивая и ее. Этот момент был таким трепетным и драгоценным, что не хотелось его разрывать. Пальчики Амалы невесомо гуляли по плечу Амрита, словно перебирая невидимые струны. Она поймала вторую руку мужа, потянулась губами к его запястью, безмолвно благодаря. — Амрит… — тихо позвал мужчину Рэйтан. Тот поднял лицо на Махадеву. Бледные пальцы скользнули на острую скулу, мимо маленьких морщинок у глаз, нежно погладили уголок губ. Дубей чуть повернулся и поцеловал ласкающую его руку. — Мне нужно время, — глухо проговорил он. — Я совсем не ожидал, что день закончится именно так. Бледные пальцы были так нежны, что хотелось закрыть глаза и погрузиться в эту ласку с головой. Махадева тонко улыбнулся. — Кто сказал, что он закончился?..