come & find me

1. нарциссы и гардении; безответная & тайная любовь Все начинается с лепестка. Что ж, если Хезер быть честной, все началось намного раньше первого лепестка, но все части встали на свои места, когда самый первый лепесток слетел с ее губ. Ее учитель естествознания все говорил и говорил об инструкциях для их следующей лабораторной работы — что-то об тщательном препарировании давно сдохшей рыбы-фугу, но Хезер не обращала на это внимания. Вместо этого она наблюдала. Одним из ее любимых занятий было наблюдать за окружающими. Это было похоже на их препарирование, подобное тому, как ее учитель естественных наук сейчас демонстрировал на одной из рыб-фугу, а также их внутренние мысли и поведение. К кому они неосознанно влеклись, кого копировали и с кем боролись — или, если быть точнее, где находились слабые звенья у её одноклассников. Благодаря этому частому и усердно развивающемуся навыку она точно знала, как сломать некоторых ребят и их якобы «сплоченные группы друзей.» Возьмем, к примеру, Бриджит, Джеффа и Алехандро; все, что сделала Хезер, это слегка намекнула доверчивой блондинке, что она понравилась Алехандро, и она стала замазкой в его руках. Конечно, Хезер заметила, что Бриджит смотрит и смотрит на Алехандро почти круглосуточно, но Джефф, текущий парень Бриджит, этого не замечал. На самом деле она оказала ему услугу — все, что ей потребовалось, это спланировать, как он наткнулся на Бриджит и Алехандро во время вечеринки в честь Хэллоуина, и Хезер была удовлетворена. В настоящее время Джефф и Бриджит сидели смущенно и напряженно рядом друг с другом — по мнению Хезер, это была огромная ошибка с их стороны, когда они решили сесть рядом после того, как начали встречаться только летом, но у Хезер никогда не хватало терпения для школьных романов. Бриджит попыталась передать Джеффу записку с извинениями, но на этот раз его глаза были прикованы к доске, и записи остались незамеченными. Однако Хезер их заметила и ей пришлось подавить смех. В остальном класс более-менее такой же. Некоторые многозначительно отводили взгляд от работы, которую проводил их учитель, а некоторые делали зарисовки в своих тетрадях, как Гвен. Должно было быть три человека, действительно обращающих внимание: Джефф, по очевидным причинам, Бет, потому что в настоящее время у нее была четверка по предмету и для неё это было буквально концом для её манямира, и Кортни, потому что она была, ну, Кортни. Каждый раз, когда взгляд Хезер останавливается на волосах Кортни, в ней нет ни одной выбивающейся прядки. Шип в задней части горла впивается в него, но Хезер проглатывает его вместо того, чтобы откашляться. Если бы она делала это слишком громко из-за чего-то столь посредственного и неважного, ее одноклассники просто решили бы, что она пытается что-то учинить, учитывая, что это был конец последнего урока, и, хотя Хезер любила время от времени развлекать своими выходками, она была не в настроении в этот день. Итак, Хезер ждет конца и делает случайные зарисовки в своем блокноте — неоднократно пишет свое имя курсивом, рисует отвратительные иллюстрации своих одноклассников — все, что угодно, чтобы скоротать время, пока не прозвенит звонок. Когда наконец прозвенел звонок, ознаменовав конец дня, ученики бесцеремонно собрали свою кучу тетрадей и учебников и схватили их на руки, оставив класс в беспорядке, болтливости и спешке. Первым из двери выходит Джефф, за ним по пятам следует Бриджит, отмечает Хезер, но она не может в этот раз проследить и подслушать, и это, возможно, будет одним из самых интересных расставаний, которые школа Ваванаква видела со времен печально известного разрыва Кортни и Дункана. В любом случае она, вероятно, подслушала бы подробности расставания от кого-то другого. Чертенок из мыслей словно материализовался рядом с ней, поскольку колючий голос, сопровождаемый легким постукиванием по плечу Хезер ластиком карандаша, оторвал взгляд Хезер от двери. Ей почти хотелось отругать того, кто бы это ни был за то, что он приставал к ней в конце дня, но она колеблется, когда ее глаза встречаются с глазами другой. Прищуренные темно-карие глаза Кортни не выражают никакого веселья. Когда Хезер встает со своего места, Кортни поднимает голову, чтобы оценить ее взглядом — Хезер была выше Кортни, даже несмотря на туфли на танкетке, которые были у брюнетки в тот день. — Я думаю, теперь ты обратила внимание, — тон Кортни тошнотворно сладкий и насмешливый, именно тот, который она использует в отношении людей, которые, по ее мнению, ниже ее по интеллекту или просто в целом. Она видела, как Кортни использовала его в общении с маленькими детьми, которых она обучала, Дунканом, спортсменами, самой Хезер и практически с любым учеником в их школе, которому удалось испортить ей настроение, а это было почти со всеми. — В конце концов, мы в паре в лабораторной… — Мы? — сухо спрашивает Хезер. Она ожидала, что Кортни уловит ее сарказм — Кортни взяла на себя задачу записать «Лабораторная с Кортни» на каждом доступном месте в своем ежедневнике в дни до самой лабораторной, — но, судя по тому, как глаза брюнетки еще больше сузились, она либо не заметила, либо ей было все равно. — Да, — шипит она сквозь стиснутые зубы, прежде чем нахмуриться. — Как бы то ни было, я действительно уделяю этому внимание… — И я благодарю тебя за эту работу, — так же сухо, как и раньше, замечает Хезер, выходя за дверь. — Что… эй, куда ты идешь? Хезер тихо фыркнула. — Приди и найди меня, — сардонически парировала она. Она думала, что ответ очевиден, но Кортни так или иначе удивляла ее. Кортни усмехается и следует за ней, становясь на место рядом с Хезер. Она закрепила на голове повязку, которая подходила к ее одежде, и закатила глаза так далеко назад, что Хезер не могла не задаться вопросом, видят ли они ее затылок. — Ха-ха, очень смешно, — брюнетка не смеется, что заставляет Хезер удовлетворенно улыбнуться. Делать что-то с Кортни всегда было очень волнующе. — Увидимся завтра, Хезер. Хезер промычала, лениво и нерешительно махнув рукой через плечо, уже мчась в сторону школьной парковки. — Увидимся. Когда Хезер наконец оказывается в одиночестве в своей гладкой черной машине — ее предки не жалели средств, когда дело доходило до того, чтобы баловать ее, несмотря на то, что они не были ни ласковыми, ни любящими родителями — то, что накапливалось у нее в горле, наконец высвобождается в рот, а после в ладонь, и все, что Хезер может сделать, это смотреть на нее. Раньше она кашляла желчью и мокротой, и была наслышана о кашле кровью, но крошечная, изящная и смятая вещица, лежащая в ее руках, была неслыханной и казалась нереальной, когда она покоилась в ее ладонях. Она внезапно осознала, насколько сухими стали ее руки, когда почувствовала тонкость мокрого предмета, учитывая, что он покоился у нее в горле до этого. Взяв его в пальцы, Хезер усмехается, когда понимает, насколько нелепо было поверить, что она только что откашляла цветок на школьной парковке. Однако она резко и твердо моргает, а когда открывает глаза, желтый лепесток все еще здесь. Чужое чувство растерянности и беспокойства окутало ее, как одеяло, но вместо этого она снова усмехнулась, скомкала лепесток, обернула его салфеткой, чтобы он не испачкал кожаные сиденья, и выкатила со стоянки, избегая уделять какое-либо внимание лепестку, который, как ей показалось, лишь причудился пока она кашляла. (По дороге домой она выкашливает еще два дополнительных лепестка — один белый и идеально изогнутый, выглядящий слишком ангельски и невинно для того, что всего несколько минут назад застрял у нее в горле, а другой того же оттенка желтого. как и первый. Хезер игнорирует оба и выбрасывает их в окно, чтобы она еще глубже погрузились в отрицание, подобно тому, как она почувствовала, как у нее опустился желудок, когда она смотрела, как лепестки бесцельно летят на землю, сужденные быть переехавшими или смятыми под подошвой чьей-то обуви.)

❀

Той ночью, покончив с домашним заданием по математике и остатками еды на ужин, Хезер выключила свет и улеглась в постель, прежде чем импульсивно открыть свой ноутбук. Ее родители настаивали, что он был лишь для школьных работ, и его никогда нельзя было использовать ночью, когда она должна была спать, но, честно говоря, Хезер не очень заботило мнение родителей о ней, учитывая их явную неприязнь к ней. Ее пальцы бездумно жмут по клавиатуре, испытывая то же чувство страха, что и тогда, когда она была ошеломлена, впервые обнаружив, что лепестки падают из её рта. почему я кашляю странной херней Линия здоровья — Признаки заболевания легких почему я кашляю лепестками и как это остановить Derrit — r/AskDerrit, в старой манге, которую я прочитал сегодня, болезнь Ханахаки была сюжетным тропом. Это реально? Я не могу найти ни одного исследования, указывающего на ответ. BlaineleysBitch: нет. вся предпосылка болезни даже не имеет смысла. это нереально. Mr.CocoNutty: если быть пиздецки честным то я ничего об этом не слышал? я уверен что если бы это было реально эт как-то бы осветили учитывая насколько невероятно это звучит KittyKat16: да, я не думаю, что это реально, но было бы действительно круто, если бы это было так! что такое болезнь ханахаки Вики-ресурс — Список вымышленных болезней Болезнь Ханахаки (하나하키병吐き病 (японский); 하나하키병 (корейский); 花吐病 (китайский)) — вымышленная болезнь, при которой жертву безответной или односторонней любви начинает рвать или выкашливать лепестки и цветки растения, растущего в ее легких, которые со временем вырастут достаточно большими, чтобы затруднить дыхание, делая его невозможным, если его не лечить. Цветы, в частности, символизируют особую любовь и отношения, которые пациент испытывает к объекту любви, о чем рассказывается языком цветов. Ханахаки можно вылечить, признавшись в чувствах к объекту любви. Реакция возлюбленного не имеет значения. У жертвы также может развиться болезнь Ханахаки, если она считает, что любовь односторонняя, но как только влюбленный ответит на чувства, они будут излечены. как избавиться от ханахаки без необходимости признаваться в дерьме Удостоверившись, что она застонала неслышно — в конце концов, у ее родителей сложилось впечатление, что она спит — Хезер нажала пальцем на клавишу Backspace со знакомым хмурым лицом, ее палец оставался на месте на клавише еще долго после того, как она удалила написанные слова. Чувство обиды и раздражения было ей знакомо, но всепоглощающее замешательство и лепестки, которые она чувствовала в горле, не были ей знакомы. Вздохнув, Хезер нежно, но настойчиво потерла глаза. Бездумно она вернулась к своей праздной привычке: наблюдению. Предполагая, что у нее болезнь, которая должна была быть вымышленной, кто-то сбил Хезер с ее пути, а она даже не заметила этого. Это должно было быть невозможно, поскольку Хезер не была настолько глупой, чтобы не осознавать что-то столь очевидное, как чувства к другому. В конце концов, она разбиралась в людях и их увлечениях другими так же легко, как читают журналы — кто сказал, что она не сможет сделать то же самое для себя? Вспомнив вики-страницу, Хезер вздохнула и начала перепечатывать текст. В статье говорилось, что цветы, которые она кашляла, на языке цветов символизировали ее любовь к тому, кто был ей симпатичен, и, видя, что это была ее единственная наводка на того, кем был ее предполагаемый возлюбленный, Хезер хотела быстро и точно выяснить, кто это был и прекратить любые контакты с ними, чтобы подавить любые возможные чувства. как определять цветы ИдентефикаторЦветов — Что это за Цветок? Как мгновенно идентифицировать цветы Если у вас уже есть фотография цветка, сохраненная на вашем телефоне, вы также можете мгновенно идентифицировать его, загрузив фотографию в ИдентефикаторЦветов. Как только вы мгновенно идентифицируете цветок, ИдентефикаторЦветов сохраняет его в вашей библиотеке. Вы можете легко вернуться назад, чтобы посмотреть, сколько цветов вы определили. Хезер с очередным вздохом схватила свой телефон и неохотно начала загружать приложение. Наблюдая, как загружается маленькая иконка, она нахмурилась еще сильнее. Даже малейшего неудобства во всей этой ситуации было достаточно, чтобы еще больше испортить ей настроение, несмотря на то, что ее собственные предполагаемые чувства навлекли это на нее самостоятельно. Вспомнив, что она выбросила свои единственные лепестки, Хезер едва удержалась от очередного стона, прежде чем в горле образовалось знакомое першение. Убедившись, что она тихо кашляет, Хезер вынула лепесток изо рта и поморщилась от вкуса железа, прокатившегося по ее языку. В статье ничего не упоминалось о крови, с горечью отметила Хезер, прежде чем покачать головой от собственной глупости. Конечно, не было полного списка симптомов болезни, которая считалась вымышленной. Включив вспышку, Хезер, как и обещала, мгновенно получила результаты своих цветений: желтые и белые цветы, которыми она кашляла весь день, были нарциссами и гардениями соответственно. Пальцы Хезер снова автоматически метнулись к клавиатуре. Затаив дыхание, она надеялась, что результаты будут достаточно конкретными, чтобы она смогла положить конец расследованию той ночью и разорвать все связи, которые у нее были со своим «возлюбленным». Но, как было отмечено самой Хезер и её удачей, в этот день все редко шло так, как ей хотелось. значение нарциссов Словарь цветов — Значения цветов: Цветы A-K Нарцисс символизирует уважение и рыцарство. Это указывает на возрождение, новые начинания и вечную жизнь. Это также символизирует неразделенную любовь. значение гардений Словарь цветов — Значения цветов: Цветы A-K Гардения — цветок, символизирующий чистоту и нежность. Однако эта символика часто зависит от цвета гардении. … Еще один символ гардении — тайная любовь между двумя людьми, а также радость. Результаты быстрого поиска не помогли ей облегчить накопившийся в ней страх. Тест, как казалось, был определенно правильным, но совершенно бесполезным, когда дело дошло до выяснения личности того, к кому Хезер неосознанно развила безответную любовь. Захлопнув ноутбук — слишком громко, на ее вкус, но удар проходит, и она не слышит раздражающий топот шагов матери, стремящихся к ее комнате, поэтому она предполагает, что она в безопасности — Хезер кряхтит в последний раз, бесцеремонно перемещая ее ноутбук снова на стол. Поднеся лепесток к глазам, Хезер приходится прищуриться, чтобы разглядеть некоторые детали. Этот был белым, его можно было узнать даже в темноте. Он был немного смятым от того, что его так крепко сжимали, и все еще мокрым от ее собственной темной крови. Гардения, вспоминает Хезер, еще раз хмурясь, более глубоко и яростней, чем ранее. Он должен был символизировать «тайную любовь»… больно много для подсказки. Она задается вопросом, ее последняя связная мысль перед тем, как погрузиться в сон, насколько большой тайной должна быть ее любовь, раз она оставила Хезер в неведении относительно того, кем был ее любимый человек. При этой мысли Хезер плотнее закуталась в одеяла, убаюкивая себя тревожным сном, наполненным кровью, шипами, красивыми, но смертоносными цветами и фигурой вдалеке, которая выглядит такой утешительной и знакомой, чье имя вертится у Хезер на языке, но докричаться невозможно.

❀

2. амариллисы и белые хризантемы; верность & гордость Несмотря на то, что Хезер молилась Богу, в которого не верила, цветы не исчезли в одночасье. Вместо этого они быстро распускались в ее легких, и временами, когда она чувствовала знакомое першение в задней части горла, она выкашливала распустившиеся цветы. Они были бы прекрасны, если бы не ее собственная кровь, запятнавшая их, словно мрачное напоминание о том, что с ней станет, если она не найдет лекарство и как можно скорее. Тем не менее, Хезер была ничем иным, как быстрой на подъем. Ей удавалось скрывать свою болезнь — конечно, ее помощницей и девочкой на побегушках была Линдси, так что было нетрудно скрыть ее окровавленные почти что букеты цветов как просто «плохое самочувствие»; любой другой человек заподозрил бы чужеродную хрипотцу в ее голосе, и то, как она теперь говорила и как прерывисто она дышала, как будто ее легкие дребезжали и вот-вот откажут, или то, как она едва сдерживала кашель с цветами после урока физкультуры, но поскольку это Линдси, Хезер может сойти с рук ее ложь. Когда Линдси сладко пожелала Хезер, чтобы она почувствовала себя лучше и даже принесла ей миску приготовленного куриного супа с лапшой, Хезер не смогла удержаться от насмешки и покачала головой из-за чувства вины, засевшего у нее в затылке, и ощущения кровавых цветов в горле.

❀

Когда каждая пригоршня цветов начинала пачкать ее одежду, Хезер впервые в жизни взяла на себя ответственность за стирку своей одежды. Ее родители разыграли спектакль чрезмерной радости и облегчения, когда она объявила об этом, сказав, что о, спасибо богине, их дорогая начинает брать на себя ответственность вместо того, чтобы отлынивать от забот; Хезер только натянуто улыбнулась и кивнула, как она всегда делала теперь, и извинилась, чтобы поспешно загрузить первую партию. Ее одежда была перепачкана в ее собственной крови. Некоторые лепестки также начали прилипать к ее одежде, и последнее, чего Хезер хотела, — это вторжения ее родителей и их любопытства, когда она поймет, для кого именно она кашляла цветами. Интересно, что цветы, которые она сейчас выкашливала, были другими. Амариллисы и хризантемы, как она определила — красный цветок был первым из двух и символизировал гордость. Белые хризантемы, широкие, с множеством замысловатых лепестков, символизировали верность и правду. К счастью, они были большей подсказкой, чем нарциссы и гардении с их значением неразделенной и тайной любви. Однако это все еще не означало, что Хезер имела хоть какое—то представление о том, для кого они предназначены — она просто знала, что они должны быть с высоким уровнем ответственности и большими требованиями, и часть ее отказывалась верить, что она неосознанно влюбится в кого-то, кто должен быть таким претенциозным, но, видя, как эта мысль отправила ее в новый приступ кашля, небрежно замаскированный ею, должно быть, это было правдой. Хезер начинала ненавидеть ощущение, возникающее каждый раз, когда она чувствовала приступ кашля. Она ненавидела себя за то, что чувствовала, как в глубине ее горла образуется комок, который, извиваясь, пробирается вверх по горлу и почти выходит изо рта. На ощупь он горячий, липкий и удушливый, и когда распускаются цветы, Хезер тоже их ненавидит, и особенно того, кто ее возлюбленный. Однако болезнь не утихает ни на йоту, и поэтому Хезер обнаруживает, что ее тошнит, она кашляет, и ее рвет хризантемами и амариллисами посреди ночи, когда она размышляет о том, кого же она должна любить. Тем не менее, ей удается удержаться от того, чтобы не закашляться во время урока перед своими одноклассниками, и это все, что для нее важно, даже когда цветы, которыми она давится, вонзаются в нее, как шипы в бок.

❀

Вот тут-то Хезер и напортачила. Ну, честно говоря, она все испортила, как только начала испытывать чувства к тому, кто неосознанно привлек ее внимание, по мнению Хезер, но это было неопровержимо, и с этим ничего нельзя было поделать. Но это, однако, можно было и не совершать. Как и многое другое, это началось в школе. Как и с первым лепестком, который она выкашляла несколько недель назад, это началось на уроке естествознания, когда она почувствовала, как горячая желчь, кровь и лепестки поднимаются к горлу, когда Кортни склонилась над их лабораторным отчетом. Она не заметила дискомфорта Хезер, так как ее глаза были прикованы к отчету, а брови сосредоточенно сдвинуты. По крайней мере, так думала Хезер, пока Кортни внезапно не оторвалась от отчета и не посмотрела на нее с любопытством. — Ты хорошо себя чувствуешь? Хезер едва сдержала свое удивление от внезапного вопроса. Единственным человеком, который спросил об этом, была Линдси, даже не ее собственные родители, не говоря уже о ее (неофициальной) сопернице и (официальном) партнере по лабораторной. Увидев ее замешательство — неужели она так плохо скрывала это? — Кортни вздохнула и вернулась к своей работе. —Честно говоря, ты тише обычного и выглядишь немного больной, у тебя такой вид, будто ты вот-вот потеряешь сознание. — Спасибо, — хрипло бормочет Хезер, обретая дар речи. Несмотря на внешнюю невозмутимость, она чувствовала, как бешено колотится ее сердце, а цветы зачесались у нее в горле. Кортни возмущенно вскрикнула. — Эй! Я просто говорю честно!» — Ммм, — рассеянно промычала Хезер, поднимаясь со своего места. — Я иду в уборную. Она едва слышит сварливое и нерешительное «хорошо» от Кортни, прежде чем выйти из комнаты, прихватив на выходе пропуск в холл. Как только дверь за ней захлопнулась, скрывшись из виду своих одноклассников, Хезер бросилась так быстро, как только могла, в уединение женского туалета. Она с шумом распахивает ближайшую к ней дверь кабинки, радуясь, что вокруг никого нет, и бросается к унитазу, а изо рта у нее брызгают кровь и цветы. Они ранят больше, чем нарциссы и гардении теперь, когда они распускаются в виде полноценных цветов, сопровождаемых несколькими отдельными лепестками, а не просто лепестками, но Хезер отбрасывает эту мысль в сторону и убирает волосы с лица. Унитаз наполнен отвратительной смесью крови и лепестков, и Хезер чувствует себя разлагающимся трупом, когда энергия покидает ее, и она падает на пол, когда ее тошнит от последствий приступа кашля. Срывая лепестки с самых задних коренных зубов, Хезер сплевывает еще раз, оставшиеся капли крови падают в раковину. Ее подбородок мокрый и липкий от ее собственной крови, и она уверена, что ее зубы тоже окрашены в красный цвет; Хезер без особого энтузиазма обсуждает просьбу родителей забрать ее, пока она спускает воду в туалете, убирая большую часть улик, за исключением крови, стекающей по подбородку изо рта, и нескольких листочков маленьких лепестков, прежде чем решить, что она лучше будет до конца дня рвать цветы, застрявшие в легких, чем быть со своей семьей. Споласкивая рот водой из раковины, Хезер чуть не выплюнула ее от удивления, когда заметила в зеркале, что дверь одной кабинки приоткрылась. Затем она действительно выплевывает испачканную воду изо рта, разворачиваясь, чтобы пригрозить тому, кто это был, сохранить тайну. Когда ее глаза встречаются с копной голубых волос, она слегка колеблется, и этого достаточно, чтобы другой взял себя в руки. — Ты тоже? — это все, что спрашивает Гвен, оправившись от первоначального удивления. Она не выглядит возмущенной видом крови и вместо этого присоединяется к Хезер у раковины. Сузив глаза, Хезер прибегает к тому, что она лучше всего знает о Гвен: защите. — Чего? Гвен смеется, саркастически и самоуничижительно, с оттенком веселья. Хезер больше никогда не видела, чтобы она смеялась над ней с тех пор, ну, в общем и целом. Затем, все еще пребывая в изумлении, Хезер почувствовала, что отшатнулась, и ее глаза расширились, когда бледно-розовые розы, белые гвоздики и желтые цветы кореопсиса упали с накрашенных синей помадой губ Гвен, грациозно спорхнув на кафель. Внезапно Хезер понимает, но Гвен все еще излишне уточняет. — Цветы. Ты тоже? Хезер колеблется лишь долю секунды, прежде чем вздохнуть и уставиться на чашу в раковине. — Да. — Не ожидала этого от тебя из всех людей, — невесело усмехнулась Гвен. — Не думала, что пчелиная матка Хезер знает, что такое эмоции, не говоря уже о том, чтобы застрять в неразделенной любви, — горько усмехнулась она. Она поворачивается к Хезер, взгляд смягчается. — Итак, по кому они? Хезер моргнула. — Что ты имеешь в виду? Гвен фыркнула и указала на лепестки и кровавый след на кафельном полу. — Цветы, отличница. Проигнорировав саркастическое замечание, Хезер сделала паузу, прежде чем признаться: — Я не знаю. Гвен недоверчиво хмыкнула. — Да ладно, я знаю, что я тебе не нравлюсь и ты мне не доверяешь, но на самом деле, кому я собираюсь рассказать? — Эй, вообще-то, я здесь честна! — огрызнулась Хезер, свирепо глядя на гота. Конечно, мне говорят, что я лгу, когда на самом деле я честна… думает она с усмешкой, когда ее хмурый взгляд возвращается. — Неважно, ты пробовала… — Гвен замолкает, хмурясь, когда ее брови сходятся вместе. — Я не знаю, я просто знал, для кого мои… — Кто? — с любопытством спрашивает Хезер, не замечая раньше, что у Гвен проявляются какие-либо обычные симптомы ужасной подростковой влюбленности. Не пялиться, не искать внимания, не заикаться и не краснеть — это было одинаковое поведение для всех, кто был с Гвен. Гот колеблется лишь долю секунды, прежде чем вздохнуть и назвать одно имя: — Джефф. Хезер хмыкает, не зная, что сказать. Гвен прищуривает глаза, кажется, только что вспомнив, с кем она разговаривала. — Учитывая, что сейчас мы с тобой одно и то же, если я поймаю тебя на том, что ты кому-то рассказываешь, я распространю новость о твоем диагнозе, хорошо? — Не волнуйся, странная девушка-гот, я сохраню твой секрет, — обещает Хезер, уголки ее губ приподнимаются при упоминании старого прозвища. — Просто помоги мне убрать все это, пока кто-нибудь не вошел. Гвен кивает один раз, прежде чем наклониться над раковиной и выкашлять в раковину еще несколько цветов и лепестков, изо рта у нее течет кровь. Хезер неловко похлопывает её по спине, не зная, что делать, прежде чем понимает, что ей, вероятно, следует зачесать волосы назад. — Спасибо, — бормочет Гвен, ее голос еще более хриплый и усталый, чем обычно. Хезер просто кивает ей, прежде чем присесть на корточки, чтобы подобрать цветы, волочащиеся по земле; Гвен спешит взять швабру из заднего шкафа, чтобы вытереть кровь. Когда Хезер натыкается на лепестки бледно-розовых роз, белых гвоздик и желтых цветов кореопсиса, в ней просыпается острая боль сопереживания. Она поворачивается к Гвен. — Именно эти сорта роз означают радость, белые гвоздики означают чистоту и очарование, а желтый кореопсис означает жизнерадостность. Гвен отрывается от своей работы и моргает, застигнутая врасплох, прежде чем медленно и мягко улыбнуться. — Это ему подходит. Не говоря ни слова, они вдвоем отправляются заканчивать уборку своего общего смертного приговора в виде цветов и крови, когда дверь ванной снова распахивается. И Хезер, и Гвен поднимают глаза, широко раскрыв их от удивления. Прежде чем кто-либо из них успевает заговорить, в помещение входит громовой голос и раздраженная Ева. — Возвращайся в класс, нам нужно прибраться… — она прерывается на своем собственном требовании, запинаясь при виде Хезер и Гвен, склонившихся над полом, убирая кровь, цветы и еще раз окровавленные цветы. Ее взгляд возвращается к дуэту, который слишком замерз и ошеломлен, чтобы говорить. — что случилось? Хезер открывает рот, чтобы пуститься в объяснения, как она делала всегда, когда глаза Евы внезапно опасно сужаются, улавливая невысказанную ложь. Она выплевывает последний приказ, прежде чем развернуться на каблуках и выйти из ванной. — Встретимся в библиотеке после школы. Приходи одна, и поторопись вернуться в класс, чтобы никто больше тебя не застукал. После ее ухода все, что могли делать Хезер и Гвен, — это смотреть друг на друга широко раскрытыми глазами, в кои-то веки избавившись от трепещущего зуда в легких и горле, прежде чем решиться поспешно собрать смятые цветы и смыть кровь в раковину. Хезер возвращается к занятиям на оставшиеся минуты дня, ее мысли витают где-то далеко, даже когда Кортни ругает ее за долгий перерыв в туалете. Ее мысли возвращаются к саркастическому смеху Гвен и её же полному поражению после признания и выплюнутых цветов и тому, как ее глаза избегают смотреть в сторону Джеффа, вместо этого зацикливаясь на розовом браслете-обереге, который Хезер замечала, что она несколько раз теребила в руках раньше. Образ Гвен, на мгновение захлебнувшейся собственной кровью и лепестками, и звук ее пронзительного фырканья запечатлелись в памяти Хезер, и все, что она могла делать, это удивляться. Интересно, будет ли в свое время ее собственное состояние таким же, как у Гвен, когда она неизбежно проиграет болезни, которая медленно, но верно душила ее?

❀

Когда Ева проинструктировала ее и Гвен встретиться с ней наедине, Хезер предположила, что это относится и к Еве. Однако чего она никак не ожидала, так это того, что они с Гвен будут сидеть рядом с Евой и двумя самыми непонятными (с точки зрения личности, конечно) рыжеволосыми, с которыми Хезер когда-либо имела удовольствие (?) встречаться. Она нахмурилась. Вместе с ней, Гвен, Евой, Иззи и Гарольдом они практически образовали свой собственный маленький клуб неудачников. Блеск. Гарольд неловко кашлянул, объявив себя неофициальным лидером. Гвен усмехнулась, откидываясь на спинку стула. Она наклонила свой стул, балансируя на двух ножках под опасным углом. — Что это, клуб Ханахаки? — насмешливо переспросила Гвен, отражая мысли Хезер. Гарольд виновато улыбается. — Ну, нет. Видишь, Ева здесь… — Ева, нахмурившись, посмотрела на мальчика. Гарольд запнулся в пятый раз за эту встречу, сглотнув: —Некоторое время назад страдала ханахаки. Кажется, в прошлом году. Она призналась Иззи, а остальное уже история. Иззи с энтузиазмом кивнула. Она схватила Еву за руку, заставив ту яростно покраснеть от этого непрошеного жеста. — Ага! Наше совместное времяпрепровождение на самом деле было похоже на один румынский фильм- — В любом случае, — перебил Гарольд. — Я заметил симптомы Евы и помог ей, что мы и намерены сделать с вами двоими. А теперь, — он сдвинул очки на переносицу, бросив задумчивый взгляд на Хезер и Гвен, которые обменялись взглядами. — У кого из вас есть Ханахаки?» Прежде чем Хезер успевает подумать о том, чтобы солгать и спасти свою шкуру, Гвен отвечает правду. — Мы обе. — Гвен! — прошипела Хезер. Остальные пожимают плечами. — Что, ты думаешь, что сможешь удержаться от кашля цветами во время этого? — при словах Гвен Хезер почувствовала, как ее лицо исказилось, когда она почувствовала зуд в горле. Удовлетворенная, Гвен кивает и поворачивается к остальным. — Я так и думала. — Я собираюсь быть честной, — начинает Ева. Ее тон мягче, чем раньше, но такой же повелительный. — Ханахаки… это ад. Но просто облегчи свои страдания, признавшись. Я не хотел рисковать своей жизнью, когда несколько слов могли её спасти. Услышав слова Евы, Хезер не может не почувствовать прилив ревности к ее словам, к ее уверенности. От того, что они с Гвен просто знали, для кого предназначались их цветы, и как Еве хватило ума и смелости признаться. Если бы она действительно знала, для кого предназначались амариллисы и хризантемы, пустившие корни в ее легких, призналась бы Хезер? Она не была уверена и ненавидела эту неопределенность. — Да, но он только что расстался со своей девушкой, — пробормотала Гвен, проводя пальцем по столу и говоря тихим голосом. Теперь она, казалось, была очарована замысловатым рисунком на дереве, отказываясь встречаться взглядом со своими одноклассниками, в которых читалось сочувствие. — И… он видит во мне просто друга. «Один из парней», понимаешь? Проходит мгновение, прежде чем Гарольд хмурится, подпирая рукой подбородок, как какой-нибудь подражатель Шерлока, отмечает Хезер, лицо ожидаемо искажается в задумчивости. — Это Джефф? — Бинго. — сухо произносит Гвен. Иззи поворачивается к Хезер, прежняя гиперактивность притупляется, поскольку она выглядит серьезной, что, должно быть, было одним из немногих случаев в ее жизни. — А ты?» — А как насчет меня? — Хезер вздыхает, хотя она знает, что они знают, что она знает, на что намекают. — Для кого они? — вмешивается Ева. Вопрос крутится в голове Хезер и отражается во взгляде остальных, но Хезер обнаруживает, что колеблется, пытаясь ответить. — Я не… — Хезер хмурится, думая о цветах, поднимающихся по ее легким и которые, она уверена, унесут ее жизнь. Ее взгляд превращается в хмурый, когда она думает о том, кем она была очарована, и о том, как они стали ее будущими убийцами, а также о том, что она даже не удостоилась привилегии узнать их личности. — Я не знаю. — Ты не знаешь? — эхом повторяет Ева. Ее лицо искажено не гневом, как предполагала Хезер, а скорее задумчивостью. В ее голосе нет ни громоподобия, ни недоверия, Ева, казалось, всерьез обдумывала вероятность этого. Она поворачивается к Гарольду. — Это вообще возможно? Рыжеволосый выглядит таким же погруженной в свои мысли, как и Ева. Он пожимает плечами. — Может быть… Он снова переключает свое внимание на Хезер, которая начинает чувствовать себя так, словно ее подталкивают, препарируют и осматривают ее одноклассники. — Ты пробовала подумать об этом? — Извините? — Спрашивает Хезер, застигнутая врасплох. Ее хмурый вид на мгновение уменьшился от удивления, прежде чем вернуться на прежнее место, более напряженный, чем раньше. — Как ты думаешь, чем я занималась? Анализирую цветы и цветочный язык, словно сумасшедшая- — Я имею в виду, — перебивает Гарольд, — ты пробовала… Не знаю, фантазировать о людях в своей жизни? Например, представить себя на своем идеальном свидании с ними, чтобы посмотреть, не встанут ли цветы у тебя в горле? Это сработало в одной манге- Хезер пробубнила остальную часть его тирады, нахмурившись про себя. Почему она об этом не подумала? — В любом случае, — Ева оборвала Гарольда, бросив на него умоляющий взгляд. Мальчик, о котором идет речь, громко сглатывает, ерзая на своем сиденье и неосмотрительно отводя взгляд в противоположную сторону. — Что означают ваши цветы? — она посмотрела на Гвен и Хезер. — В первом раунде были бархатцы, — осторожно признается Гвен. — Они означают ревность. На втором были омела и желтые тюльпаны — они означают привязанность и страстное желание, а тюльпаны означали добрую дружбу или что-то в этом роде. Теперь у меня есть бледно-розовые розы, которые означают радость, белые гвоздики, которые означают чистоту и красоту, и желтые цветы кореопсиса, которые означают жизнерадостность. — Моими первыми цветами были нарциссы и гардении. — Хезер не нашла причин лгать сейчас. — Они означают неразделенную и тайную любовь. Как бы это поточнее выразиться, — она усмехнулась сухо и без юмора, делая вид, что не замечает разной степени сочувствия со стороны группы. У нее щиплет в горле. — Те, что у меня есть сейчас — амариллисы и хризантемы — означают гордость и верность. Ева приподнимает брови. — Высокий уровень ответственности и большие требования? Не ожидала такого от тебя. Хезер заворчала. — Заткнись, — у нее слишком сильно болело горло, чтобы придумать лучшее возражение. — Знаешь, это, наверное, Кортни. — полушутливо напевает Иззи с ухмылкой. Гвен едва сдерживает смех. Чувствуя, как краснеет ее лицо и в горле образуется комок, Хезер открывает рот, чтобы возразить, но замолкает, когда Гарольд бросает на нее взгляд. — Итак, подводя итог, — снова привлекает их внимание Гарольд, — цветы символизируют тех, кого вы любите, и/или ваши отношения с ними. Хезер, постарайся уединиться и подумай о своем идеальном свидании с людьми, которых ты знаешь, которые гордые и преданные, хорошо? Мы встретимся здесь в понедельник. Надеюсь, к тому времени вы уже во всем разберетесь. — Хорошо, — соглашается Хезер, неуклюже собирая свои вещи. Ее горло горит, как и грудь, и она уверена, что у нее щиплет глаза, и ей отчаянно хочется откашляться, но не сейчас и уж точно не здесь, перед этой аудиторией. — Увидимся в понедельник, клуб Ханахаки. — саркастически бормочет она. До ушей Хезер доносится неуверенный смех, но она уже выходит из библиотеки и мчится во вторую ближайшую уборную, не желая, чтобы ее застукали. Ее внимание на мгновение отвлеклось от болезни, но теперь, когда она вспомнила об этом, ей хватило всего лишь выкашлять знакомые цветы на пол туалета, издав знакомый сдавленный звук, сопровождаемый слезами.

❀

Ночью, когда родители, братья и сестры Хезер крепко спят, Хезер лежит в постели без сна, ворочаясь с боку на бок. Кем бы ни был ее возлюбленный, из-за него она не могла спать по ночам, а когда просыпалась, то кашляла лепестками и кровью, и ей просто хотелось спать. Часть ее задавалась вопросом, возможно ли, чтобы она подавилась цветами во сне, прежде чем прийти к выводу, что это не имеет значения. Она все равно собиралась умереть. Ее мысли возвращаются к тайной встрече в библиотеке и совету Гарольда. Она никогда не хотела встречаться ни с кем из своих одноклассников, но, учитывая, что у нее была эта болезнь, это было пустой тратой времени, смиряясь с поражением. Вместо этого она закрывает глаза и думает о своей фантазии. Близость — это то, что приходит на ум в первую очередь. Ей не нравится близость со своей семьей или друзьями, но, возможно, она обожает смотреть кому-то в глаза, держаться за руки и говорить кому-то «я люблю тебя» искренне. Это не делает ее соплячкой; это просто означает, что ее потребности невозможно удовлетворить. Все еще с закрытыми глазами в голове Хезер материализуется образ ее идеального партнера. Конечности переплелись друг с другом, когда она и ее таинственный собеседник обнимались на диване во время просмотра произвольного фильма. Разделили чашку горячего шоколада и одеяла, поскольку холодный воздух с улицы не проникал внутрь благодаря обогревателю. Оживленно беседуя о своих интересах и тому подобном во время просмотра фильма, пристально глядя друг другу в глаза; ни в том, ни в другом не было осуждения. Это было мирное и уединенное место, идеальное для Хезер. Ее родители никогда не проявляли привязанности, а пары в старших классах никогда не длились долго — такой тип любви не был настоящим, но Хезер все равно позволяла себе фантазировать ради того, чтобы найти того, в кого она влюблена. Решив, что лучше всего начать с девушек, с которыми Хезер была знакома и которые подходили по всем параметрам, Хезер вздыхает, прежде чем представить себе этого неоднозначного человека в качестве своих одноклассниц. Лешона. Она самый преданный человек, которого знает Хезер, и она, безусловно, гордится. Цветы остаются неподвижными в ее легких, и поэтому она решает двигаться дальше. Гвен. Неудивительно, что цветы не чешутся. В любом случае, Хезер больше уважала гота. Ева. По-прежнему никакой реакции. Часть ее благодарна, так как она никогда не хотела сталкиваться с гневом Иззи. Дакота. Одно из наименее вероятных, но это было возможно, предположила Хезер. В конце концов, у них было кое-что общее. Корт- Ее темно-карие глаза были единственным, что материализовалось в ее сознании, когда цветы разрослись грубо и быстро. Ее кровь горячая и густая в горле, когда она в оцепенении пытается не задохнуться от нее, но все равно захлебывается. Она чувствует, как на глаза наворачиваются слезы, а пот выступает у нее на спине и под мышками; она чувствует, как ее грудь горит от неописуемой боли, которая не была похожа ни на один из других приступов кашля. Это хуже всего, что она когда-либо переносила, что, конечно, не совсем соответствует действительности, но, тем не менее, Хезер чувствует, как будто ее тело разрывается на части, одновременно поспешно сшивая себя обратно из-за количества боли, вызванной ее цветочной болезнью. Она карабкается к раковине в ванной, примыкающей к ее спальне, и ее рвет в таз. Кровь и цветы выглядят как искусная композиция, хотя Хезер едва замечает ее появление из-за боли и непоколебимой ненависти, пронизывающей ее при мысли о том, что Кортни неосознанно причиняет ей это. Где-то она мирно спит, в то время как Хезер захлебывается собственной кровью, а цветы прирастают к ее легким от одной только мысли о глазах Кортни. Наконец, к счастью, через несколько минут приступ кашля прекращается, но все, что остается, — это тяжелые вздохи Хезер, когда она пытается задержать дыхание. Ее зрение затуманивается, когда перед глазами танцует чернота, и все, что она может учуять, — это ошеломляющий запах металла и чистящих средств. Ее раковина выглядит как изящно раскрашенный шедевр сцены художественного жертвоприношения на спиритическом сеансе со всеми этими цветами и кровью. Вздохнув, Хезер снимает с себя окровавленную одежду и бросает ее в корзину для белья, чтобы постирать утром. Переодевшись в новую приемлемую и чистую пару, которая, Хезер уверена, испортится через несколько часов, она достает чистящие средства из-под раковины и начинает убирать в лихорадочном темпе и в ошеломленном состоянии. Ах, с горечью думает Хезер с безумной и вымученной улыбкой на лице, усердно скребя раковину, когда эта мысль мелькает у нее в голове, теперь я поняла.

❀

— Это Кортни, — призналась Хезер группе с хмурым выражением на лице. Никому не пришлось просить ее уточнить, и никто не упомянул о ее хмуром взгляде или кашле при упоминании этого имени. Хезер хмурится еще больше, когда замечает, что Гвен и Гарольд вздыхают в унисон, протягивая деньги Иззи и Еве, которые с радостью принимают их, сокрушенно вздыхая. — Чт-! Вы, ребята, серьезно поставили на это? Я буквально умираю здесь! Эти слова заставляют группу замолчать, прежде чем Гвен фыркает, и с этими словами остальные присоединяются к ней и смеются. Хезер едва не решается сказать им, что они в библиотеке, но понимает, что ее голос до странности похож на голос Кортни. К тому же, в кои-то веки Гвен давится от смеха, а не от цветов, так что Хезер хоть раз позволяет себе слегка улыбнуться и посмеяться. — Знаешь, — удается выдавить Гарольду, приподняв брови то ли от удивления, то ли от веселья, — я не думал, что Кортни в твоем вкусе. — Я тоже, — бормочет Хезер. — Как ты думаешь, кто в моем вкусе? Он пожимает плечами. — Алехандро был моим главным подозреваемым. Честно говоря, сначала я думал, что Ева была влюблена в Джастина. Смех на мгновение стихает, когда группа в замешательстве смотрит на Гарольда. Гвен, выдавив еще одну улыбку, бормочет: — Гарольд, они лесбиянки, — прежде чем разразиться очередным приступом смеха. На этот раз Хезер присоединяется к ним с большей легкостью, и это кажется самой естественной вещью в мире. Цветы на мгновение исчезают вместе с Кортни и мыслями о ее любви. ❀ 3. акация и гвоздики; скрытая любовь & очарование Цветы снова меняются, но на этот раз Хезер приспособилась к этому. Это желтые акации, которые символизировали скрытую любовь, что было довольно уместно, и гвоздики, которые варьировались от любого цвета, были обобщены до очарования, что, по мнению Хезер, тоже было уместно. Проблема заключалась в том, что с момента своего осознания Хезер не могла перестать думать о Кортни и обо всех вещах, которые она наблюдала, но даже не осознавала, что наблюдала с самого начала. Например, то, как загораются глаза Кортни, когда она находит ответ раньше всех, или то, что у нее на лице семь веснушек, или то, как она способна привести в форму любого всего несколькими словами. Ее физические данные могли соперничать с гибкостью самой Хезер, а ее острый язык мог поспевать за сообразительностью самой Хезер. Это так же достойно восхищения, как и есть на самом деле — Хезер было немного стыдно признаться, что она чувствовала то же самое в старших классах, поскольку школьные романы были ее личным табу, и Хезер потребовалось все, что у нее было, чтобы не пялиться на нее слишком пристально. Однако она заметила пристальные взгляды Гвен, Евы, Иззи и Гарольда, причем первые двое были полны сочувствия, а остальные — симпатии к ней, но большую часть времени она игнорировала их. На других она смотрит в ответ. Она осознает, что влекут за собой их взгляды. Признание. Что касается Гвен, то она бросает на нее один взгляд, который заставляет готку отвести свой. Лицемерка. Гарольд, Иззи и Ева получают одно и то же. Вы что, спятили? Я не собираюсь подходить к Кортни и говорить: «Эй, Кортни, такая забавная история: я на самом деле так влюблена в тебя, что буквально больно дышать, и я знаю, что ты меня ненавидишь, но я просто подумала, что ты должна знать!» Очевидно, для них это не так ясно, как для Гвен, поскольку они продолжают пялиться, и на самом деле это Хезер прерывает их напряженное и неофициальное соревнование в гляделки. Их просьба ясна, и Хезер знает, что они правы. Это были всего лишь три слова — я люблю тебя, — но они казались такими неправильными и недостойными на ее языке, когда она пыталась их произнести. Они прозвучали фальшиво и жалобно, как будто чьи-то руки обхватили ее за шею, и Хезер знала, что у нее никогда не хватит смелости сказать их брюнетке, даже если это убьет ее. От этой мысли к горлу подкатывает комок, а также знакомая горячая и густая духота, но Хезер сдерживает и цветы, и кровь, вместо этого пристально смотрит на часы, ожидая, когда будет пора обеда.

❀

Позже на этой неделе во время обеденного перерыва самозваный клуб Ханахаки собирается на следующее заседание. Единственные звуки в библиотеке — это суета работников и учеников, открывание и закрывание книг и торопливый набор текста на клавиатуре, но в их углу библиотеки почти тихо, если не считать регулярного покашливания Хезер или Гвен. Гвен теребит свой розовый браслет, когда Хезер совершает еще одну из своих ошибок. Что-то идиотское и неразумное в ретроспективе, но что-то, что казалось безобидным в настоящем. Она спрашивает: — Что у тебя за дела с браслетом? Ты всегда с ним играешь. Гвен выглядит удивленной. — Я не думала, что ты заметила. Хезер молчит, не зная, что сказать, но Гвен улыбается и опускает взгляд на браслет. — Он дал это мне. Хезер не нужно просить разъяснений о том, кто был этот «он», вместо этого она кивает и возвращается к чистке своего апельсина. Однако Хезер не учла того, что спровоцировало болезнь Гвен. Поэтому, когда гот кашляет, она не поднимает глаз, но когда она начинает сипеть и кричать, глаза Хезер расширяются. Руки Гвен одновременно переключались между тем, чтобы обхватить горло мертвой хваткой, как будто пытаясь вытащить что-то изнутри, и тем, чтобы прикрыть рот в тщетной попытке скрыть кровь, льющуюся у нее изо рта. Она дрожала и начала в панике кричать громче, задыхаясь, и все, что могла делать Хезер, — это смотреть. Она заметила, что Гарольд делает все возможное, чтобы справиться с кашлем, пока Ева вызывала скорую помощь. Иззи уже вскочила со своего места, чтобы предупредить учительницу, смертельно серьезная. Тем не менее, Хезер сидела и смотрела на Гвен, чьи глаза были закрыты, несмотря на то, что ее тело все еще корчилось и подергивалось, и на дорожку из душистого горошка, которая выпала у нее изо рта и рассыпалась вокруг нее. Душистый горошек, ловит себя на мысли Хезер, ощущение движения возвращается к ее ногам, когда Гвен выносят из библиотеку к машине скорой помощи, ожидающей снаружи, они означают отъезды и прощания. У Хезер заложило уши, как будто она находилась под водой. У нее тоже раскалывается голова, и она отчаянно хочет прочистить горло от першения, которое снова появилось, но, чувствуя на себе взгляды Гарольда, Иззи и Евы, она этого не делает. Вместо этого она игнорирует ощущение их тяжелого и сочувственного взгляда и представляет себя залитой собственной кровью, оставляющей след из душистого горошка, когда ее везут в машине скорой помощи навстречу предполагаемой смерти. Она будет задыхаться от цветов, крови и своей любви к Кортни, которой было суждено остаться невозвращенной. Хезер, пошатываясь, выходит из библиотеки и тащится во вторую ближайшую уборную. Подойдя к раковине, она выплевывает цветы, не обращая внимания на привкус железа на языке, вместо этого смывает остатки и выбрасывает лепестки в мусорное ведро.

❀

4. фиалки и бархатцы; скромность & жестокость Был только один исход, которого Хезер не ожидала, а именно то, что Кортни узнала об этом сама, так что, конечно, предсказуемо и ужасно, что именно это и происходит. Это был учебный зал, и Хезер читала в библиотеке. Материалом был диковинный, глупый комикс о пиратах в космосе, который порекомендовал Гарольд, и поэтому Хезер потратила свое драгоценное свободное время на чтение о злоключениях космических пиратов, предназначенных для учащихся 4-х классов. По крайней мере, не было ни романтики, ни цветов, за что Хезер была благодарна. Она не уверена, как именно Кортни нашла ее; все, что она знала, это то, что почувствовала легкое прикосновение к своему плечу, нанесенное ластиком на конце карандаша, и что Кортни, как обычно, немедленно перешла к делу. — Ты больна? — спрашивает она нехарактерно обеспокоенным голосом, а не самодовольным. Хезер решает, что ей это нравится так же сильно, как и ее гордость — так приятно было ощущать внимание и заботу Кортни. Хезер моргает, понимая, что смотрела слишком долго. Она не знает, что ответить, поэтому просто повторяет, как попугай: — Больна? — Прямо как Гвен, — уточняет Кортни. Хезер моргает, осознавая это. Слухи о Гвен распространились быстро — в конце концов, кто-то кашлял кровью и цветами и оставлял за собой их след, пока его везли в машину скорой помощи, и все это с симптомами вымышленной болезни, должно было заставить людей заговорить. Хезер не ожидала, что кто-то снова свяжет все воедино, даже меньше, чем сама Кортни. У Хезер перехватывает горло, когда она понимает, что уверенность Кортни не поколебалась, но теперь она с беспокойством сжимала предплечье Хезер. Ее глаза были полны сочувствия. Она чувствует волну цветов — фиалок, означающих скромность и принятие, и бархатцев, символизирующих жестокость и горе, — вместе с ее собственной кровью, поднимающейся к горлу. Ее легкие хрипят и трясутся, когда она делает судорожные вдохи, и ей требуется все ее мужество, чтобы не открыть рот и не позволить крови и цветам просочиться сквозь него и попасть на одежду, которая сидит на Кортни как влитая. Хезер внезапно осознает, как сильно ей не хочется выкашлять лепестки перед Кортни. И вот тут Хезер совершает еще одну ошибку: она инстинктивно открывает рот, чтобы ответить в форме, возможно, откровенной лжи, но вместо этого у нее чешется горло, и рефлекторно она кашляет в ладонь, вместо того чтобы проглотить цветы с кровью, как намеревалась чтобы. Хезер зажмуривает глаза и вздыхает, легкие на мгновение освобождаются от мучающих ее цветов. Она чувствует на себе широко раскрытый и потрясенный взгляд Кортни, но когда она открывает глаза и видит книгу, залитую кровью, все, что Хезер может заставить себя сделать, это вздохнуть и закрыть окровавленную книгу. — Отлично, — пробормотала она. — Еще одна книга и комплект одежды испорчен. — Ты- — на этот раз Кортни остается ошеломленной и с трудом подбирает слова, и Хезер ненавидит то, что она находит это необъяснимо милым. — Ты такая же, как Гвен? — она говорит. Ее недоверие превращает подтверждение в вопрос. Хезер может заставить себя только сухо усмехнуться, подавляя желание указать на то, что это она с самого начала выдвинула обвинение. Вместо этого она слабо кивает и принужденно улыбается Кортни, чтобы удержаться от слез либо от горькой иронии, либо от боли. Или и от того, и от другого. Скорее всего, и то, и другое. — Как долго? — спрашивает Кортни, делая глубокий вдох. Она снова сжимает предплечье Хезер, и Хезер ненавидит то, что от этого простого прикосновения по ней пробегает непрактичная искра возбуждения и к щекам приливает жар. Каким-то образом Хезер ловит себя на том, что отмахивается от этой мысли и пожимает плечами. — Несколько недель. Кортни смотрит на нее, разинув рот от раздражения и недоверия. — Почему ты никому не сказала, идиотка? Ты что, хочешь умереть, подавившись цветами? — Хезер отворачивается, а Кортни вздыхает. — Почему ты хотя бы не сказала мне? В конце концов, мы партнерки по лабораторной. Хезер хочется рассмеяться. Ей хочется посмеяться над тем, как мило, что Кортни считала себя достаточно близкой с Хезер, чтобы узнать о ее смертельной болезни только из-за задания. Ей хочется рассмеяться, потому что, возможно, она права — возможно, несмотря на боль, умереть было бы легче. Ей хочется рассмеяться из-за жестокости, с которой девушка, к которой она привязана, предлагала помощь, несмотря на то, что была причиной ее страданий. На губах Хезер расцветают бархатцы. Жестокость. Было бы так легко признаться, пока она уязвима и они одни. Кортни сидит там, возможно, самая терпеливая из всех, кого Хезер когда-либо видела, и это было бы так просто, но когда она открывает рот, чтобы произнести слова, которые уже готовы сорваться с кончика ее языка, ничего не выходит, кроме лепестков, пробивающихся вверх по ее дыхательным путям. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. (Семь «Я люблю тебя» — за все семь веснушек, усеивающих лицо Кортни.) Вместо этого то, что слетает с ее губ, не является ни одним из трех слов, которые ей нужно произнести. — Не беспокойся об этом.

❀

С тех пор Кортни почти не отходила от Хезер. Другим казалось странным, что она охотно оставалась рядом с Хезер, но внимание и забота заставляли сердце Хезер трепетать. (И ее горло и грудь горели, но это было неважно.) В данный момент был классный час, и Кортни села рядом с Хезер. Брюнетка листала руководство по различным способам облегчения боли в желудке и горле. Иногда она спрашивала мнение Хезер о какой-нибудь девушке, пытаясь найти её влюбленность. Это была жестокая ирония судьбы, но Хезер уже смирилась с тем, что она все равно что покойник. К тому же Кортни выглядела действительно мило, когда ее брови были сосредоточенно сведены вместе, даже над чем-то таким ничтожным, как влюбленность Хезер. У нее не хватило духу спорить, когда Кортни даже принесла маленький блокнот, чтобы записывать в него свои мысли и выводы. — Хм, а как насчет Сьерры? Вы, ребята, поладили один раз на втором курсе, верно? О, подожди, это Линдси? Вы, довольно близки. Хезер промурлыкала, давая полуответ. Кортни хмурится. — Это не они, — это все, что Хезер может заставить себя сказать, прежде чем цветы, распускающиеся в ее груди, берут верх над ней. Хезер любит ее, и она не знает, ненавидит ли она Кортни за это или ненавидит саму себя. Хуже всего то, что она не уверена, хочет ли остановиться и смотреть на Кортни с тем раздражением и безразличием, с которыми она смотрела на нее раньше, до того, как ее чувства вышли из-под контроля. Может быть, было бы лучше тихо любить ее, думает Хезер, а потом просто мирно умереть, в то время как Кортни так ничего и не узнает. Кортни хмурится, нежно кладя ладонь на руку Хезер. Это действие заставляет ее замереть, чувствуя, как жар приливает к щекам, и все, что Хезер может сделать, это молиться, чтобы она заметно не покраснела. — Эй, — успокаивающе говорит она, сжимая ее руку, — мы найдем их, я обещаю. Все, что Хезер может сделать в ответ, это кашлянуть раз, другой и наблюдать, как фиалка и ноготки вылетают у нее изо рта — мрачное предзнаменование того, что должно было произойти. ❀ 5. душистый горошек и фиолетовые гиацинты: отъезд & печаль Хузер теперь редко говорит. Когда она это делает, появляются цветы и кровь, и хотя многие теперь догадываются, что ей хуже чем чувство «не в своей тарелке», она предпочла бы ради собственного достоинства притвориться, что это не так. Итак, она молчит, поэтому никто не знает о душистом горошке и фиолетовых гиацинтах, которые пробираются к горлу Хезер. (Душистый горошек, который она откашливает, такой же, как у Гвен в тот день, когда ее, умирающую, срочно доставили в больницу, и Хезер знает, что ее время на исходе, но это не мешает ей понимать, что душистый горошек означает прощание, а фиолетовые гиацинты означают печаль каждый раз, когда она кашляет.) Гвен, однако, вернулась в школу теперь, когда она поправилась, и первое, что она делает, это созывает собрание клуба Ханахаки во время ланча. Теперь Хезер — единственная в клубе, у кого цветочная болезнь, и теперь всякий раз, когда на нее бросают обеспокоенный взгляд, она хмурится в ответ, пока первоначальное сочувственное выражение не исчезает с лица владельца. — Вы знаете, они разработали операцию по удалению корней из твоих легких, — говорит Гвен Хезер во время одной из их встреч. — Я почти приняла это, и, честно говоря, от лекарств было чертовски больно, но потом появился Джефф, и мы все уладили, и… ты знаешь… — Гвен застенчиво отводит взгляд, а Хезер просто смотрит. Она не ревнует ни к Гвен и Джеффу, ни к Иззи и Еве. Это не так — так будет лучше. — В любом случае, — продолжает Гвен, не подозревая о внутреннем смятении Хезер, — тебе стоит это проверить, Хезер, особенно учитывая, что ты упорно не хочешь признаваться. — Неважно, — бормочет Хезер, протягивая руку за бутылкой с водой. — Так будет лучше. Скоро все закончится, и скоро Кортни перестанет быть моей «влюбленной» или кем-то еще. Гвен без энтузиазма фыркает. — И ты серьезно не можешь признаться? Я имею в виду, она отвергает тебя, ты двигаешься дальше и не умираешь. Она отвечает тебе взаимностью, поздравляю, у тебя есть девушка, и ты не умираешь. Серьезно, Хезер, ты думаешь, это действительно тот способ… Гвен прерывается из-за кашля Хезер. Держа в руке фиолетовый гиацинт, Хезер вздыхает, прежде чем скомкать его. — Богатство исходит от человека, у которого действительно был счастливый конец, — с горечью бормочет Хезер. Краем глаза она замечает, что Гвен открывает рот, чтобы защититься, поэтому бормочет: — Послушай, я не думаю, что то, что я чувствую к Кортни, исчезнет в одночасье. Но скоро все закончится, я знаю это. Гвен моргает раз, другой, третий, когда понимает, на что намекала Хезер. — Хезер, — медленно произносит она, смертельно серьезно. — Ты хочешь сказать, что тебя устраивает смерть, когда ее можно предотвратить? Хезер просто кивает, не в силах вымолвить ни слова. Она настолько эгоистична, думает Хезер, что скорее умрет, чем признается и рискует быть отвергнутой. Конечно, мысль о том, что Кортни будет её любить, заманчива и прекрасна. Конечно, мысль о том, чтобы смотреть ей в глаза и иметь возможность провести пальцами по ее веснушкам, заставляет ее руку подергиваться от желания, и, конечно, мысль о том, чтобы делать все то, что она хочет делать с Кортни — ходить на свидания, держаться за руки, продолжать их обычное подшучивание, целоваться — это нечто от этого у нее в животе порхают бабочки, но она знает, что этого у нее быть не может. Эта мысль заставляет ее слегка улыбнуться, но даже она может распознать печаль, которая застыла в ее глазах, несмотря на то, что сама их не видит. После столького времени, потраченного на подготовку к собственной смерти, она все еще падает. Она все еще была влюблена в Кортни, и брюнетка не подозревала, что та в буквальном смысле была для нее смертью. — Я иду в туалет, — объявляет она, ни к кому конкретно не обращаясь, и на этот раз просто чувствует, как опечаленные взгляды группы провожают её.

❀

Когда Хезер оказывается вне пределов слышимости, Гвен пользуется возможностью отпустить саркастическую колкость, сопровождаемую смешком, в котором нет ничего веселого. — И она называет меня готом, — пробормотала она, яростно моргая, прежде чем смахнуть слезу. Гвен сама не понимала, почему она плачет. Они с Хезер и раньше едва ладили, но после всего этого казалось слишком неправильным оставлять все как есть. Она вздохнула и поднялась. — Я иду за ней, — бормочет Гвен, уже зная, в какую ванную направлялась Хезер.

❀

Как только Хезер вваливается в уборную, которая находится второй по близости к библиотеке, она чувствует, как корни впиваются ей в грудь и, особенно, в легкие. Ее дыхание кажется прерывистым и неровным, но она привыкла к этому ощущению, хотя его прерывистость, когда оно сокращается во время дыхания, незнакома. О, думает Хезер, ковыляя к раковине и отчаянно хватаясь за края фарфоровой посуды, так вот на что похожа смерть. Это было уже невыносимо, но Хезер знала, что худшее еще впереди. Пришло время. Хезер попыталась закашляться, так как казалось, что ее разум был готов к этому, но тело не приняло этого, но все, что она получила, — это кровь и несколько выпавших лепестков, испачканных ее кровью. Тем не менее, она продолжала пытаться, несмотря на то, что это действие скорее измотало ее, чем помогло. Перед глазами у нее все плыло, в голове стучало, и она пошатнулась, пытаясь сохранить равновесие. Все ее тело горело, но особенно грудь; Хезер задыхалась и тяжело дышала, корчась на земле, ее тело боролось за немного кислорода. Это больно. Это блядски больно, как выразилась бы Гвен. (Она ненавидит быть влюбленной, но в то же время она сама навлекла это на себя, так насколько же сильно она на самом деле ненавидела быть влюбленной?) Когда она почувствовала, что ее глаза закрываются, а тело лежит в луже собственной крови и лепестков, Хезер замечает, что Гвен пинком распахнула дверь. Взгляд гота скользит по комнате, прежде чем остановиться на Хезер. — Хез- черт! Немедленно усадив Хезер на колени, Гвен смотрит на нее сверху вниз с выражением ужаса на лице. — Все в порядке, просто потерпи еще немного- не смей закрывать глаза, Хезер, — проинструктировала Гвен, каким-то образом отдавая указания, несмотря на свое паническое состояние. Затем она подняла голову, отвела взгляд от Хезер и крикнула: — Ева! Я нашла ее, вызови скорую! Последнее, что помнит Хезер, прежде чем ее воспоминания вспыхивают и гаснут в сознании, — это Гвен, сжимающая ее руку. Это было так похоже, но в то же время так отличалось от того, как Кортни сжала ее руку. Она хотела жить в этом моменте вечно, и теперь казалось, что она умрет с этим воспоминанием. Хезер улыбнулась и, вопреки желанию Гвен, закрыла глаза.

❀

(Много крови на кафеле. Шаткий выход из школы. Ее укладывают на носилки. Холодные, твердые, неприветливые руки, которые не сжимают ее собственные. Суета больницы. Жесткие кровати и капельницы. Кортни.)

❀

5. лотусы и азалия: возрождение & «позаботься о себе ради меня» Все начинается с сообщения. Что ж, если Кортни быть честной, все началось гораздо раньше первого сообщения, но именно с уведомлением все встало на свои места. Сразу после обеда был урок английского. Учителя не было, так как он поспешно выбежал и ничего не объяснил. Мистер Маклин только что крикнул через плечо, что настало «время тихого чтения». Конечно, многие ученики воспользовались возможностью не читать или помолчать, но Кортни не обращала на них внимания, листая свой экземпляр «Гордости и Предубеждения». Ее книга был заполнен загнутыми страницами, выделенными отрывками и различными заметками. Многие подумали бы, что из—за своего перфекционизма она была бы против того, чтобы помечать и складывать страницы, но Кортни находила это успокаивающим — при условии, конечно, что это была личная копия. Она подняла маркер, чтобы выделить какой-то отрывок, когда почувствовала, как в сумке завибрировал ее телефон. Внимательно оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не смотрит, Кортни осторожно вытащила свой телефон из кармана и включила его. от Бриджит — 12:37 ты слышала о Хезер? Кортни нахмурилась при этих словах. Спрятав телефон в книжку — в конце концов, она кое—чему научилась у своих одноклассников, — она быстро набрала ответ. к Бриджит — 12:37 Нет, что случилось? Ее ответ быстрый. от Бриджит — 12:38 ее отвезли в больницу. Гвен и Ева погрузили ее в машину скорой помощи, но им не разрешили поехать с ней. Хезер не было видно, но на Гвен был букет из крови и цветов, и поскольку они с Евой уже состоят в отношениях, они от Хезер. Кортни почувствовала, что бледнеет. Конечно, она знала о болезни, но не знала, как Хезер отреагирует на то, что все остальные узнают тоже, если она вернется. (Когда. Когда она вернется, Кортни исправилась, хотя стук ее сердца не утихал от вынужденного заверения.) Дрожащими пальцами Кортни отправила ответ. к Бриджит — 12:40 О боже мой, с ней все будет в порядке? Вопрос, кажется, сбивает Бриджит с толку, поскольку Кортни наблюдает, как блондинка набирает и перепечатывает ее сообщение, маленький пузырек с символом «…» появляется, исчезает и появляется снова. от Бриджит — 12:41 Они не знают. Кортни выключает телефон, закрывает книгу и обреченно смотрит в потолок. Они не знают. Они не знают. Прерывисто вздохнув, Кортни вскочила на ноги и поспешно покинула комнату, не дав объяснений своим коллегам. Вместо этого она спускается в офис, чтобы извиниться, и, не оглядываясь, направляется прямиком в больницу.

❀

Кортни прибыла в больницу раньше, чем кто-либо из членов семьи Хезер. По общему признанию, ей это показалось странным, поскольку с тех пор, как Хезер была госпитализирована, прошел час, но она не придала этому особого значения. Вместо этого она была единственной, кто ждал Хезер в приемной; тишина была оглушительной и еще больше подчеркивалась тем, насколько скованными и неловкими были шаги Кортни. Брюнетка была напугана и нетерпелива, и это сочетание выявило тики, о которых она даже забыла. В конце концов, после многих часов, проведенных в скуке после выполнения домашнего задания, в палату входит врач в белом лабораторном халате. По его лицу не видно, собирается ли он сообщить хорошие или плохие новости, но при его появлении в комнате сильно пахнет химикатами. — Мэм, вам придется пойти домой, — говорит он ей, не отрываясь от своего блокнота. — Мисс Уилсон находится в стабильном состоянии и не будет принимать посетителей. Кортни понимает, что мисс Уилсон — это Хезер. Вместо того, чтобы спорить, как ей так отчаянно хотелось, брюнетка сухо кивнула, поднимаясь со своего места с еще большим замиранием сердца в животе и комком, образовавшимся в горле. В горле у нее першит, но Кортни не может заставить себя откашляться, чувствуя, что задыхается от непонятных эмоций. ❀ По дороге домой Кортни тратит много времени на размышления. Она думает о многих вещах — в основном о Хезер, и это предсказуемо. Она размышляет о том, какой пугающей и могущественной была Хезер всего несколько месяцев назад, и о том, как теперь она превратилась в госпитализированную девочку из-за болей в области роста и цветов в легких. Они были вызваны любовью Хезер к кому-то — единственная проблема заключалась в том, что Хезер не знала, кто это был. Итак, будучи замечательной подругой, Кортни тщательно изучила все, что смогла найти о болезни Ханахаки. Это было почти невозможно, поскольку считалось, что это выдумка, но Кортни лучше, чем кто-либо другой, знала, что кровь и цветы, откашливаемые Хезер, были очень реальными. В ходе своего исследования Кортни обнаружила, что эти самые цветы красноречиво свидетельствуют о типе личности объекта любви и динамике отношений между возлюбленным и больным. Итак, она собрала информацию у Хезер и сделала то, что у нее получалось лучше всего, — составила список. Значения цветов вереска: Неразделенная любовь, тайная любовь, гордость, верность, скрытая любовь, очарование, скромность, жестокость, расставания, печаль Она также составила список людей, которые определенно не были очарованы Хезер, хотя прогресса было не так много, как ей хотелось бы: Устраненные: Все мальчики (Хезер лесбиянка), Элла, Ева, Гвен, Линдси, Лешона, Сьерра, Иззи, Дакота, Дон, Зои, Скай, Эми, Сэми, Жасмин, Сэди, Кэти, Бриджит, Анна Мария, Джо, Стейси, Скарлетт, Шугар Оставалось два человека: она сама и Бет. И внезапно Кортни осознала особую ошибку, которую совершила давным-давно, и почувствовала себя очень, очень глупо. Объектом привязанности Хезер, той самой причиной, по которой Хезер задыхалась от собственных цветов и крови в течение последних нескольких недель, и причиной смерти Хезер, если бы врачи в больнице расслабились, была она. Бет не была такой гордой, как она, и уж точно не такой преданной — и, кроме того, они с Хезер поссорились много лет назад. Это была она. Так и должно было быть. Кортни едва заметила, как ее машина подъехала к дому, пока она была погружена в свои мысли — остаток ночи она провела в головокружительном оцепенении, свидетелями которого, к счастью, не были ее родители-юристы из-за деловой поездки. Это казалось нереальным — наконец-то узнать правду. После стольких часов, потраченных на беспокойство и расспросы Хезер, Кортни наконец-то узнала правду, но она даже ничего не могла сделать из-за часов посещений. Вздохнув, Кортни решила проведать Хезер на следующий день, прежде чем закрыть глаза и скользнуть в постель, слишком измученная, чтобы даже переодеться в пижаму.

❀

Сначала, когда Кортни просыпается, она в замешательстве. Она в замешательстве относительно того, почему ее щеки липкие, как будто на них высохли слезы, и как она может чувствовать мешки под глазами, как будто она плакала, и как она была одета, и как ее волосы были распущены, прежде чем все вернулось к ней во внезапном приступе осознания. Хезер. Ханахаки. Больница. И все же, несмотря на то, что Кортни поспешно кладет в рот мятную конфету для дыхания, в кои-то веки не заботясь о своей внешности, она не может удержаться от глупой улыбки. Хезер любит ее, она действительно любит ее, и по тому, как ее улыбка становится шире, Кортни понимает, что она тоже любит ее. Ее напористость и честолюбие всегда вызывали восхищение. То, как подергивались уголки ее губ, когда она отпускала сухое замечание за чей-то счет, было тем, что Кортни обнаружила, что ищет, проводя больше времени с Хезер; ее смех был столь же осуждающим, сколь и очаровательным. На ее волосы было завораживающе смотреть — они были длинными и распущенными, точно цвета воронова крыла, и грациозно покачивались при каждом ее движении. Прежде всего, Хезер была той, в кого Кортни неосознанно влюбилась, и она не смогла сдержать своей детской улыбки, когда вошла во флористический магазин, имея в виду только один определенный цветок. Пучок белого вереска для Хезер. Может быть, это было немного слащаво, и, возможно, Хезер посмеялась бы над сопливостью, когда увидела их, но даже мысль об этом не могла испортить Кортни настроение.

❀

В больнице персонал работает целую вечность. Кортни думала, что была бы готова к этому, но, как она выясняет, это было не так. Каждая проходящая секунда — это секунды, которые, по мнению Кортни, было бы лучше потратить на то, чтобы сообщить ей о состоянии Хезер, но независимо от того, как сильно она молча надеется и просит, врачи в белых халатах и медсестры в медицинской форме не заходят. Вместо этого они суетятся по коридорам, передавая бумаги и обмениваясь приглушенными словами, переходя из комнаты в комнату. В зале ожидания было невыносимо тихо. Было так тихо, что даже когда Кортни ковыряла ногти, постукивала ногами, откашливалась и играла со своими волосами, каждое движение производило звук, который был оглушительно неловким и удушающе невыносимым. Время от времени секретарша бросала на нее успокаивающий взгляд, который отзывался в ее душе, но даже этот взгляд не мог успокоить ее нервы. Кортни не была уверена, почему она на самом деле паникует. Последнее, что она проверяла, состояние Хезер было стабильным, но с ней все было в порядке. Почему она сама не была в порядке? Ей пришлось попросить кусочек карамели, чтобы удержаться от того, чтобы не прикусить внутреннюю сторону щеки в приступе нервозности. Вкус был лимонный, что заставило Кортни внешне поморщиться. Тем не менее, она жевала, и скрежещущий звук был ужасен, но это отвлекало ее от мыслей о Хезер достаточно надолго. На этот раз у нее даже не хватило милосердия заняться домашним заданием, чтобы отвлечься в приемной. Часы бьют 7 часов вечера — намного позже того времени, когда Кортни должна была уйти ужинать, — когда медсестра робко подходит к ней, не держа в руках ничего, кроме коробки. При них нет даже блокнота или бейджа с именем — только картонная коробка, которая была небрежно закрыта. Кортни почувствовала неприятное чувство в животе, но проглотила его и заставила себя вежливо улыбнуться. Медсестра кивнула ей. Кортни отметила, что она была одета в простую медицинскую форму — в глазах медсестры не было ни ярких цветов, ни даже проблеска радости, что мало помогло успокоить нервы Кортни. — Вы мисс Кортни Барлоу, верно? Она поймала себя на том, что кивает, и медсестра прерывисто вздохнула, переводя взгляд с коробки на растерянные глаза Кортни. — Пациентка, из-за которой вы были здесь, мисс Хезер Уилсон, она… Кортни резко встала, отчаянно пытаясь подавить мысли, которые кричали ей, что что-то очень, очень не так. Медсестра, возможно, и говорила в нормальном темпе, но все равно это было слишком медленно для Кортни. — Она что? — Кортни задыхается. Вопрос стал леденяще тихим, отчего он больше походил на утверждение, чем на вопрос. Медсестра тяжело вздохнула, как будто вся тяжесть мира была заключена в коробке, которую она несла. — Мисс. Уилсон умерла во время ее пребывания здесь. Она просила оставить эту коробку в вашем распоряжении. Однако я вынужден попросить вас уйти… Кортни пропустила мимо ушей остальные объяснения медсестры, только тупо уставилась на коробку, которую ей передали в руки, которая на ощупь была липкой и холодной. Она пробормотала слова благодарности, которых не имела в виду, и довольно скоро поднялась со своего места и вышла из больницы, прежде чем кто-нибудь успел ее сопроводить. В комфорте и одиночестве чистой, но холодной машины Кортни, только тогда брюнетка осознает, что слезы текли по ее лицу с пугающей скоростью, и после этого осознания они хлынули еще быстрее, когда она оплакивала девушку, которая была одинока, замерзла и умерла в больничной палате. Букет белого вереска, лежавший на пассажирском сиденье, поник, как будто знал, что чего-то больше нет.

❀

Внутри коробки лежал дневник. Кортни могла сказать, что она была датированной и старой; страницы были старыми и погнутыми, а грифель внутри страниц был размазан от того, что она так много писала. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что вещь, которую Хезер по какой-то причине оставила ей, была ее дневником. Нерешительно, как будто владелица все еще была жива и нуждалась в защите личной жизни, Кортни открыла дневник и начала читать выделенные слова девушки, которая жила, любила и умерла про себя — девушки, которая живет, любит и плачет.

❀

## / ## / ## Наверное, могло быть и хуже, но лучше от этого не становится. Я могла бы стать девушкой Иезекиля, сексистского слизняка, или Джастина, который был бы слишком занят разглядыванием себя в свое компактное зеркальце, чтобы выполнять какую-либо работу, но у меня есть Кортни. Кортни Барлоу. Самая чопорная, приводящая в бешенство гордая всезнайка, которая когда-либо ходил по коридорам школы Ваванаква. И я знаю, что это всего лишь один проект, так что это даже неплохо, но что-то подсказывает мне, что ситуация выйдет из-под контроля. Зная мою удачу, Кортни не выдержит и отправит нас обоих к директору с несколькими баллами за лабораторное задание. На самом деле, это неплохая идея. Это покажет ей. Я сломаю Кортни, так или иначе. Ты просто подожди, Барлоу. Ты. Просто. Подожди. ## / ## / ## Сегодня мы получили новое расписание рассадки. Я не знаю почему, учитывая, что следующий экзаменационный период еще не близок, но неважно. Мое место не так уж плохо. По крайней мере, у меня есть хорошая точка обзора. Я сижу сзади с Тайлером, и он никогда меня не беспокоит, так что, по крайней мере, это у меня есть. Бет часто болтала о том, как аморально наблюдать за всеми в середине урока. Плевать. Теперь я могу наблюдать, какой отвратительный и кособокий у нее конский хвост, и она не может сказать ничего по этому поводу. Правда, я хорошо вижу Бриджит и Джеффа, но, очевидно, сам Джефф не видит взглядов Бриджит в сторону Алехандро. Я должна буду что-то с этим сделать. Я также считаю Кортни лучшей. Я вижу ее глупую звездную студентку, легкую академическую одежду в эстетическом стиле, и я вижу ее идеальную прическу и осанку из-за ее спины. Это приводит в бешенство, насколько она идеальна. По крайней мере, она компенсирует все это своей раздражающей индивидуальностью. ## / ## / ## Сегодня произошло кое-что странное. На занятиях по науке у меня возникло желание кашлянуть, но я переждала это. Затем Кортни пошла проверить, обращаю ли я внимание, и, как только я остался один, я закашлялся. Я выкашляла лепесток. Я знаю, это звучит как что-то глупое из манги Гарольда, Тайлера, Сьерры и Коди, но неважно. Я планирую провести дополнительные исследования позже. Может быть, если я заболею, меня можно будет освободить от этого проекта с Кортни. ## / ## / ## Итак. Это болезнь Ханахаки. Такая чушь собачья. То, что я пишу это, звучит как бред, но, думаю, с этим ничего не поделаешь. Я не знаю, для кого они, но я не могу позволить, чтобы кто-нибудь узнал. Это привлекло бы ненужное внимание, и никто не должен знать об этой слабости. Особенно мои «возлюбленные», учитывая, что они буквально сводят меня с ума. Я не знаю, кто они такие, но я уже ненавижу их до глубины души. Возможно, они заменили Кортни как самую раздражающую личность года. ## / ## / ## Хорошие новости: я не единственнная, у кого эта болезнь! Плохие новости: Гвен, Ева, Гарольд и Иззи знают. О, и у Гвен тоже это есть, и из-за идиота-скейтбордиста, не меньше. Хотя, наверное, я не могу судить, учитывая, что я не знаю, для кого эти дурацкие цветы. «Гордость» и «верность» — что это за намеки? И Иззи была совершенно не в духе «Держу пари, это Кортни». Рада, что Гвен нашла это забавным, потому что я уверена, что нет. Если это Кортни, то у меня наихудший вкус. Наихудший. Но Иззи будет не права. Кортни есть Кортни, и она не из моей лиги, а я не из ее лиги. ## / ## / ## Итак, оказывается, Иззи была права. ## / ## / ## Кортни по-прежнему приводит в бешенство, но не так, как раньше. От нее так трудно отвести взгляд. Я наблюдала за всеми этими чертами в ней, о которых даже не подозревала, что замечаю, и теперь все это всплывает на поверхность, и из-за этого так трудно игнорировать ее. Все то, что раньше меня раздражало, теперь странно очаровательно? Она просто… действительно хорошенькая. И милая, если захочет. Черт, я действительно люблю ее. Стоп. ПОДОЖДИ, НЕТ, ЭТО НЕ ТО, ЧТО Я … Нет, я действительно люблю ее. Я действительно чертовски люблю ее. Она просто? Идеальная. Каждый раз, когда она поправляет волосы, и каждый раз, когда она доказывает, что кто-то неправ, и каждый раз, когда она делает буквально все, что угодно, это так чертовски красиво, что я даже дышать не могу рядом с ней. Буквально. Это эгоистично, но я хочу, чтобы у нас с ней было все, что нужно паре. Я хочу белый заборчик, одинаковые кольца и держаться за руки. Я хочу ее близости, любви и привязанности. Я хочу всего этого. Но… Я слишком эгоистична для этого. Я просто умру, я смирилась с этим. Самое время клубу Ханахаки сделать то же самое, иначе они просто выставляют себя дураками. Я тоже, фантазируя подобным образом. Смерть — единственный выход для меня. ## / ## / ## Состояние Гвен стабильное. У нее случился приступ кашля во время собрания клуба Ханахаки, и теперь она буквально умирает, черт возьми. Мне страшно, но я не знаю почему. Впрочем, скоро это буду я. Доживет Гвен до этого или нет — это то, что я просто обязана увидеть. ## / ## / ## Конечно, Кортни узнала. Умница. Но разве это плохо, что мне действительно, очень нравилось получать ее внимание и заботу? Плевать. Но сегодня она держала меня за руку, и ее рука была очень, очень теплой. Боже, какая я жалкая? Я буквально умираю здесь, и все же я волнуюсь из-за чьей-то руки. Я обречена. Я не знаю, я просто хотела бы остаться вот так с ней навсегда. Ее рука на моей. Ее рука сжимает мою. Вместе. ## / ## / ## Стало еще хуже. Это больно, и это ранит, и это ранит, и это ранит, и это, черт возьми, ранит даже дышать от того, как сильно это ранит. Я умираю? Я думаю, что умираю. Я надеюсь, что умираю. ## / ## / ## Она глупышка. Она такая чертовски милая, когда ничего не понимает. Она продолжает пытаться угадать, кто моя «возлюбленная», и она, черт возьми, понятия не имеет, что это она. Конечно, это так. Конечно, Кортни умна и проницательна во всем, но я осознаю, что влюблена именно в нее. Конечно, конечно, это просто вселенная разыгрывает передо мной «карму Хезер». Когда-нибудь она влюбится, и ей будет чертовски больно, когда она поймет, что та, по которой она тоскует — твердолобая скала. ## / ## / ## Я хочу обнять ее, поцеловать и любить, и я знаю, что это эгоистично, но мысль об этом так приятна, но я не могу позволить себе этого, и это причиняет боль. …По крайней мере, это скоро закончится. Я чувствую, что снова начинаю кашлять. ## / ## / ## Сегодня я умру. Я это чувствую. Жаль, что Кортни будет корить себя за то, что не закончила проект вовремя, но ей в любом случае будет больно. Может быть, я оставлю ей это, чтобы она знала. Боже, это будет неловко, но, по крайней мере, я буду мертва и не смогу увидеть ее реакцию, хотя это будет бесценно. Однако пора уходить. ## / ## / ## Хорошая (?) новость: я не умерла. Плохая (?) новости: я буду мертва через несколько часов. Сейчас я под кайфом от обезболивающих. Больно писать, но я должна. Так что я думала, что умру. Чертовы Гвен и Ева все испортили. Они отвезли меня в больницу. Заботливые придурки. Врачи говорят, что я задохнусь от цветов. Хорошо. Я готова к тому, чтобы все это закончилось. Моя последняя просьба заключается в том, чтобы это каким-то образом передали Кортни Барлоу. Врачи уже знают об этом. Итак, Кортни, привет, как дела? В случае, если у тебя это есть, я мертва. Извини. Ты был тем человеком, для которого я болела Ханахаки. Прости, что не сказала тебе. У меня мало времени, но я люблю тебя. Ты уже видела другие записи, ты уже знаешь, как сильно я люблю тебя и каждую частичку тебя. Конечно, люблю. Умница. Кроме этого, я оставила вам лотос и азалию, записанные в моем дневнике. Азалия означает «позаботься о себе ради меня», и я оставила тебе одну, потому что собираюсь надрать тебе задницу, если увижу тебя снова слишком скоро. Лотос означает возрождение. Я не знаю, что происходит, когда ты умираешь, но приходи и найди меня, когда мы возродимся. В следующей жизни или в той, что последует за этой, просто приди и найди меня. Я никогда не была терпеливой, но ради тебя я буду ждать. Приди и найди меня. (Кортни отправляется на ее поиски.)

❀

Она находит ее по вазе с цветами. Цветы лотоса и азалии, чтобы никогда не забывать обещание, о котором Хезер не подозревала. И вереск. Особенно вереск, цветущий круглый год. Единственная разница заключалась в том, что она выбросила их до того, как увидела, что они завяли, совсем как у настоящей Хезер. На протяжении многих лет Кортни находила Хезер в крошечных вещах. В цветах, конечно. В библиотеках, в руководствах по переносу боли, в лекарствах, в болезни и в здравии Кортни нашла ее. Девушка, которая живет, любит и плачет, в конце концов умирает, зная, что скоро воссоединится с девушкой, которая жила, любила и умерла.

❀

0. перезапуск и после крови и синяков, после ругательств и слёз, после страха в ночи, который оставил ужас в моих глазах, которые любили бы тебя всю жизнь. оставь всё в прошлом, в этом счастье.

❀

6. белый вереск и красные розы; «желания сбываются» & «я люблю тебя» Прошел, наверное, день или два с тех пор, как Хезер очнулась от своего предсмертного состояния, которое она приняла с благодарностью, и Хезер ненавидит все, что связано с этой ситуацией. Возможно, она и находится в стабильном состоянии, но ей никоим образом не становится лучше. Она по-прежнему выкашливает душистый горошек и фиолетовые гиацинты вместе со своей собственной кровью, и она по-прежнему чувствует себя такой же истощенной, но Хезер не может заставить себя беспокоиться. Больничный халат жесткий, и сказать, что медицинское оборудование незнакомое и неудобное, в лучшем случае было бы преуменьшением, но, тем не менее, Хезер принимает лечение без особых возражений. Она слишком измучена, чтобы беспокоиться еще больше, и она знает, что через несколько дней ее время настанет навсегда. Тем не менее, несмотря на то, что она отказалась от операции, это не помешало ее друзьям из клуба «Ханахаки» и врачам мягким, но настойчивым тоном умолять ее пройти операцию. Она не уверена, почему отказывается; если бы это было несколько месяцев назад, Хезер ухватилась бы за возможность пройти курс лечения, когда Гвен впервые предложила это. Однако теперь Хезер поймала себя на том, что с отвращением морщит нос, качает головой, отказывается от лечения, компании и подноса с едой, который ей принесли. Возможно, думает Хезер, если бы она отказалась от лекарств и питательных веществ, то умерла бы быстрее, но, похоже, даже в больнице у нее не было выбора. Вскоре ей вводят и то, и другое, и все, что Хезер может сделать, это вздохнуть и пожелать, чтобы цветы настигли ее быстрее. Однако ее семья так и не появляется, и Хезер не уверена, хорошо это на самом деле или плохо. Тряхнув головой, отгоняя эти мысли, Хезер безмолвно смотрит на вазу с розами, стоящую рядом с ее подставкой с надписью «Поправляйся скорее!» открытка прикреплена к вазе. На мгновение она задается вопросом, умерла бы она быстрее, если бы подавилась шипами роз, прежде чем заснуть из-за собственного истощения.

❀

Около 7 часов вечера Хезер ожидает, что ее медсестра принесет ей ужин — неопознанный кусок пищи, по вкусу напоминающий мел, — когда дверь в ее комнатку с грохотом распахивается, и в комнату вваливается девушка, которая совсем не похожа на ее медсестру. Узнав, кто был ее беспрецедентным незваным гостем, Хезер почувствовала, как у нее сдавило дыхательные пути, а в горле образовался комок. Все, что она может делать, это пялиться, как идиотка, на Кортни, чье лицо, кажется, не может выбрать между выражением всепоглощающего облегчения или пламенной ярости. Однако на мгновение неприкрытое разочарование Кортни искажает черты ее лица, углубляя хмурость и сужая глаза — всегда ли у нее были эти мешки под глазами? — до щелочки. — Ты… ты абсолютная идиотка, — кипит брюнетка, подбирая слова. — Почему? Почему ты заставляла себя так долго страдать из-за этих дурацких цветов, из-за меня? Почему ты отказываешься от лечения? Боже, ты такая идиотка… Точно так же беспокойство и облегчение пересиливают ее первоначальный гнев, позволяя Кортни опуститься на колени рядом с Хезер. Брюнетка отчаянно сжимает ближайшую руку другой, ее лицо искажается, она сдерживает хлюпанье носом. На мимолетное мгновение беспокойство пересиливает все остальное, когда Хезер наблюдает, как Кортни издает приглушенное рыдание, но она бессильна сделать что-либо, кроме как сжать ее руку. — Но если ты идиотка, то я еще большая, — Кортни выдавила из себя хлипкий смешок. — Все это время я потратила на расследование, и я даже не заметила, для кого были эти цветы — если бы я просто подумала хорошенько или если бы ты просто сказала мне, я могла бы положить конец этим цветам, сказав тебе, что я чувствую. При этих словах Хезер открывает рот, чтобы заговорить, но морщится, когда боль снова пронзает ее. Она замечает, что ее пульсометр в другом месте подскакивает, и в этот момент Кортни ободряюще сжимает ее руку, что кажется знакомым и успокаивающим. Еще раз покачав головой, Кортни вздыхает, и нежная улыбка пробивается сквозь ее раздраженную внешность. — Дурочка, — говорит она еще раз, улыбаясь, — ты действительно думала, что не нравишься мне? Почувствовав, что резко вдыхает, Хезер моргает один, второй и третий раз, прежде чем прийти к выводу, что нет, ей не померещились эти слова в предсмертном состоянии. Слезящиеся глаза Кортни, ее широкая улыбка и то, как она держит ее за руку, все еще здесь, как и боль, на мгновение, прежде чем она утихнет. После глубокого выдоха в ее дыхании нет ни дрожи, ни раздражения в груди, ни зуда в задней части горла, требующего освобождения. Был только воздух. Никаких цветов, крови или окровавленных букетов. Только свежий и чистый воздух, которого она была лишена месяцами. Впервые за несколько месяцев Хезер дышит полной грудью, освободившись от смертоносных цветов перед своим возлюбленным. Кортни, похоже, тоже заметила (ее резкость — это то, чем Хезер восхищалась, нет, любила в ней), когда улыбка сползает с ее лица, а на лице появляется выражение откровенного удивления. Она прижимает дрожащую руку к груди Хезер, ощущая биение ее сердца и равномерные подъемы и опадания грудной клетки, и смеется. Однако ее все еще трясет, поэтому в момент блаженного эгоизма, которому Хезер наконец позволяет себе предаться, она заключает Кортни в объятия, и когда брюнетка обнимает Хезер, она клянется никогда ее не отпускать. Месяцы цветочной болезни были холодной зимой, и ее прикосновение ощущается так, словно она обеспечила бегство от нее. Снег сошел и растаял, наступив весна, сезон возрождения. Брюнетка теплая. Она всегда была такой, она всегда была такой, но ее тепло было непохоже на то, что Хезер когда-либо чувствовала раньше, особенно в холодной и одинокой больнице. Хезер жадно впитывает ее тепло и любовь и вдыхает аромат ее корицы. Она была здесь, и это было по-настоящему. Кортни тихо смеется, старательно прижимаясь потрескавшимися губами к виску Хезер. Она сжимает руку Хезер, когда они разнимают объятия, лучезарно улыбаясь. Хезер улыбается, смотрит на розы рядом с собой и позволяет себе любить.

❀

Позже, спустя долгое время после того, как они расстались после первых объятий и перешли к обмену нежными поцелуями и держанию за руки, Кортни вручает Хезер букет цветов непосредственно перед тем, как ее выписывают из больницы. Брюнетка отводит взгляд от вопрошающего взгляда Хезер, выглядя смущенной и застенчивой впервые с тех пор, как Хезер встретила ее. Однако, когда Хезер опознает цветы, она понимает нехарактерное для нее взволнованное поведение, но находит его скорее очаровательным и забавным, чем смущающим. Белый вереск. Она подняла часть букета к свету, чтобы лучше разглядеть белые цветы. Символизирующий исполнение желаний. Знала Кортни язык цветов или нет — после этого Хезер не была уверена, захочет ли она когда-нибудь познакомиться с языком цветов, несмотря на то, что он был запечатлен у нее в голове, — для Хезер не имело значения. Вместо этого она улыбается, убирая волосы с глаз Кортни, чтобы лучше в них заглянуть. — Спасибо. — шепчет она хриплым от долгого разговора с Кортни голосом. Как и следовало ожидать, Кортни открывает рот, чтобы ответить, но Хезер прерывает ее поцелуем. Она уже несколько месяцев хотела Кортни, ее любви и привязанности, и теперь, когда у нее это было, она не могла отделаться от ощущения, что цветы и жестокий кашель были не чем иным, как дурным сном, от которого она проснулась. Когда они отстраняются друг от друга, Хезер втягивает воздух и тихо, едва слышно, хихикает, когда их носы соприкасаются. — Я люблю тебя, — говорит Хезер. В ее заявлении нет колебаний или запинок в словах — только искренность и уверенность. Она долго ждала, прежде чем даже подумать о том, чтобы произнести эти слова, и они вертелись у нее на языке все те месяцы, что она провела, срезая цветы. Тем не менее, на протяжении всего этого времени и страданий все, что делала Хезер, — это продолжала падать, и эти слова были произнесены всем ее существом. Ответная улыбка Кортни была ослепительной. Ее глаза такие же яркие, если не сказать больше; от этих слов на ее глазах выступили слезы, но, к счастью, это были слезы счастья. — Я тоже тебя люблю, — бормочет Кортни, и на этот раз ее губы находят губы Хезер с прижатой к ним улыбкой.