Дождь касался, а я любовался

Ризли пинает небольшой камень, тот отлетает в сторону, и уставший взгляд провожает его единственное развлечение на этой прогулке. Солнце обжигает макушку, в громоздкой одежде становится жарко. Крепость Меропид виднеется где-то на глубине водной глади, он обводит её всё таким же незаинтересованным взглядом и продолжает шагать по песку, который омывается лёгкими волнами моря. Белая пена цепляется за носок чёрного ботинка, оставляет слабое пятно, исчезающее через пару секунд. Точно так же исчезают его мысли. Закрадываются в голову, остаются на мимолетное мгновение и вновь пропадают, оставляя после себя сухость и желание выпить. На губах пролегает невидимая улыбка, уголок подрагивает, но в голову вновь лезут бесконечные отчёты, которые он так долго откладывал на последний день. А ведь всего лишь дал себе пару дней выходных, и уже кто-то торгует некачественной наркотой в тюрьме, другой устраивает незаконные бои чуть ли не на смерть, третьи пытаются поднять восстание, нарушая покой тех, кто пришёл в эту тюрьму отбывать срок без лишних вопросов и мыслей. Ветер обдувает лицо, спутывает тёмные пряди, которые неровными колтунами опадают на лицо и в пальцах ощущается приятное покалывание от контраста температур. Резкий и холодный поток воздуха несётся со стороны бескрайней водной глади, и Ризли ощущает фантомные капли на распалённой коже. Воздух становится разряженным, в ноздри бьёт знакомый запах и по коже бегут мурашки, ощущается приближающаяся гроза. В голове кавардак мыслей, каждая бьётся в виски, они спутываются в душащие нити и только одна, не такая навязчивая, но не менее грустная, вылетает вперёд: «Как при такой солнечной погоде может начаться гроза?». Синоптики давно оставили свои бесполезные попытки предугадать хоть какую-то погоду в Фонтейне. Ярко слепит солнце — отличный шанс сходить на пляж и расслабиться? Будь готов к тому, что дождь поджидает тебя в самом неожиданном месте. Ризли обречённо вздыхает, обводит взглядом местность и понимает, что ему даже спрятаться негде. Лишь крепость Меропид расплывчато мигает своими фонарями неподалёку, словно так и зовёт его. Конечно, Ризли знает, как попасть в неё через потайные ходы со стороны воды, но либо он намокнет под дождём, замерзнет и, возможно, даже заболеет, либо вплавь доберётся до крепости, попадёт в кабинет, выслушает небольшую часть возмущений от Сиджвин, что нельзя так просто ходить в мокрой одежде, ведь заболеешь. Главное, что там можно высохнуть, выпить горячего чая и сесть за документы, лёжа прямо в кровати. Он часто ночует в крепости, работа у него такая, поэтому идея сделать небольшой ночлег показалась ему довольно хорошей. Хотя сейчас бы он отдал все, чтобы оказаться дома. Где тихо и спокойно, небольшой бардак от бумаг, которые он принёс с работы, где лишь чайник на плите будет оповещать его о том, что спать ещё рано. Во рту скапливается слюна, он тяжело сглатывает и поднимает взгляд в небо. Тучи медленно сплываются в единую массу, путаются друг с другом, закрывают собой светлые участки и не дают насладиться тем греющим солнцем, что было минутами ранее. Ризли тяжело вздыхает, осматривается вокруг и вздрагивает. Первые капли бьются о землю, в ушах неожиданно начинает звенеть, а в голове словно поднимается густой туман, что теперь даже хозяин этой головы не знает, как именно добраться до нужного ему места. Ризли накидывает на голову свой плащ и быстрым шагом идёт поближе к побережью, где его второй дом хотя бы можно разглядеть и при этом не щуриться. Пальцы начинают покалывать из-за холода, одежда мгновенно тяжелеет, а завывающий ветер явно не приносит удовольствия, как несколькими минутами ранее. Взгляд цепляется за одинокую фигуру на соседнем берегу. Ризли как раз собирался здесь перейти на ту сторону — глубина достаточная, чтобы просто шагом преодолеть небольшое расстояние, потому что дальше идёт достаточно резкий обрыв. Он замирает на одном месте, когда понимает, что эту фигуру нельзя спутать ни с кем. Обычно серьёзный, всегда одетый с иголочки Верховный судья сейчас сидит на корточках и протягивает руку в воду. Его синяя мантия лежит аккуратно сложенная неподалёку, белоснежная тонкая рубашка с жабо промокла, теперь она прилипает к коже, и Ризли кажется, что он видит то, чего не должен. Но Нëвиллет внимания на него не обращает. Дождь усиливается, настолько, что уже сложно что-то разглядеть, но сердце начинает бешено колотиться, когда из-под воды появляется выдра. Она выплывает осторожно, оглядывается по сторонам и задерживает свой взгляд на замершем Ризли, но тут же возвращает своё внимание вызвавшему её мужчине. Хрупкое млекопитающее осторожно тычется мокрым носом в руку, обычно обрамленную перчаткой. Дыхание перехватывает, Нëвиллет наклоняет голову в сторону, утыкается щекой в вытянутую руку и на минуту прячет взгляд в рукаве, словно утирает слёзы, но отсюда Ризли не может с точностью угадать его действия. Ему остаётся лишь со стороны наблюдать, как обычно бесчувственный и холодный Нëвиллет сейчас поглаживает маленькое хрупкое животное. Несколько выдр выплывает с другой стороны, подбегают к мужчине и пытаются что-то выпросить у него. Нëвиллет не успевает уделить внимания всем, берёт на руки одну, трётся с ней носами и на секунду замирает, соприкасаясь лбами. Выдра словно чувствует его, не дёргается, не старается убежать или поиграться, лишь спокойно прикрывает глаза, давая налаживать с ней контакт или делиться мыслями. Ризли не уверен, какой именно смысл Нëвиллет вкладывает в эти действия. Ноги сами начинают медленными шагами нести его вперёд. Вода доходит ему почти до колен, дождь будто рассеивается между ними, но ему всё ещё страшно, что его сейчас заметят. Убьют на месте. Нëвиллет принимает маленький подарок в виде розовой ракушки от подоспевшей новой выдры, улыбается и на бледной, словно фарфор, коже выступает слабый румянец. Волосы неприятно лезут в глаза, тяжесть одежды уже и не так сильно ощущается, а продрогшее тело вмиг становится слишком разгоряченным. Сердцу тесно в груди, где-то в районе нутра приятно покалывает, а взгляд сосредоточен только на одном. Он старается внимать каждому моменту, запомнить каждый кадр, даже если это сон, то Ризли готов остаться ещё ненадолго в этой мнимой реальности. Над головой раздается раскат грома, по коже бежит мороз, но Нëвиллет словно не замечает гнев природы, он лишь касается ладонью своего рта, сжимает её крепче и отворачивается от своих маленьких гостей. Ризли вновь замирает на месте — он прошёл уже половину, отсюда его точно заметят. Длинные белоснежные волосы с синими прядями царапают мокрый песок под ногами, путаются в пальцах Нëвиллета и тот лишь отбрасывает их назад, болезненно сжимая отдельные пряди. Кажется, ноги уже сводит тупой болью из-за холода, тело изнывается от непривычной статичности, но Ризли собирает всю свою волю в кулак, обращая внимание, как между волос Нëвиллета проступают яркие, почти светящиеся синие пряди. Они туманно сверкают, не сгибаются и не вьются, как волосы, а ровно остаются лежать по бокам. Нога дёргается, плавающая рядом рыба хлещет хвостом по водной глади, и Ризли резко прыгает в сторону обрыва, проваливаясь под воду. Нëвиллет поднимает голову, осматривает перед собой ландшафт и не может сфокусироваться из-за влаги на глазах. Одна из выдр тычется ему в ладонь, он возвращает ей своё внимание и вновь всхлипывает. Ризли забывает, как дышать, кислород автоматически поступает в лёгкие, пока он мёртвым грузом погружается всё глубже, уже слабо замечая свет сверху. Сердце бьётся быстро, гоняет разгоряченную кровь и в ушах неприятно звенит. Он сжимает челюсть, успевает схватить тонущий неподалёку плащ и направляется в сторону крепости. После такого он точно заболеет, но в голове теперь навечно отпечатается эта картина. Яркая, пусть даже и размытая из-за дождя, но он запомнил каждое движение, он запомнил каждую слипшуюся прядку на чужих волосах, каждое подрагивание пальцев и тихий шёпот, который Нëвиллет дарил не ему. Ризли не знает, почему ему хочется, чтобы Нëвиллет поговорил с ним в этот момент. Может быть у него будет хриплый голос из-за холода или наоборот, мягкий и успокаивающий со своими нюансами в тембре? Он дергает головой, несколько любопытных рыб подплывают к нему. Ризли улавливает знакомый синий хвост выдры, та держит в лапах белоснежную ракушку и стремительно плывет вверх. Ему точно известно, куда она держит путь, ему не известна только причина и он даже не знает, насколько эгоистично желание узнать об этом всëм. Крепость виднеется поблизости, приходится приложить немало усилий, прежде чем открыть люк, как раз рядом с госпиталем, чтобы сразу попасть в руки заботливой Сиджвин. Пальцы не слушаются, мысли всё ещё не здесь, а где-то там, на берегу моря, вместе с Нëвиллетом, находящимся словно в своей стихии. Вода потоком заносит его внутрь и он быстро закрывает вентиль, остальная влага уходит через специальные дыры в полу. Нетвëрдым шагом Ризли идет вдоль коричневых стен, отдающих грязно-рыжим, мозолят немного глаза, отчего приходится несколько раз проморгаться. — Мистер Ризли! Вы должны следить за своим здоровьем, чтобы не так часто появляться у меня, — высокий голос заботливой медсестры заставляет появиться на лице легкую улыбку. Ризли лишь смеется и присаживается на стул. По правде сказать, он сильно замерз, тело сковывает от тяжести одежды и Сиджвин тут же тянется стянуть с него всё это. Ему не стыдно появляться перед ней оголенным, нет смущения, которое в прошлом отдавалось ноющей болью, потому что видеть его в таком состоянии он не позволял никому, кроме неё. Медсестра приносит теплогрейку, кладёт ему на колени и заставляет лечь, укрывая тонким пуховым одеялом. Она внимательно смотрит на его лицо, подходит ближе и кладёт ладонь на лоб: крылышки быстро трепыхаются, цветные, расписные нежными цветами уши вздрагивают, с губ срывается тихий выдох. — От вас странно пахнет и сердце будто стучит по-другому, — хмурится Сиджвин и заглядывает в самые глаза. Тело пробирает мурашками, она словно читает его, как открытую книгу, свалившуюся со стола и показывающую своё содержание. Шрамы начинают ныть, голова в три раза сильнее гудит, создавая вокруг вакуум из неприятных и слишком громких звуков и Ризли хмурится, прикусывая губу. Сиджвин тут же отходит от него, подхватывает закипевший чайник и наливает кипяток в чашку с заваркой, добавляя несколько трав к пряному запаху чая. — Выпей и поспи немного у меня, — голос становится тише, обращение на «ты» заставляет Ризли ухмыльнуться и вспомнить, что он тут явно младший. Сиджвин поправляет медицинскую шапочку, отходит в сторону и присаживается за стол, начиная что-то писать. Ризли глубоко выдыхает, пьёт медленно чай, вкусом отдалённо напоминающий мед, по горлу проходится приятное покалывание от обжигающего кипятка. Сон приходит медленно: сначала появляется какая-то нега в кончиках пальцев, плывет спокойным течением по конечностям и наконец-то пробирается к грудной клетке, успокаивая быстро бьющееся сердце. Он падает головой на подушку и хмурится. В голову лезет увиденная картина с Нëвиллетом, вопросов теперь слишком много и задать их он не посмеет. Вряд ли он вообще когда-либо решится с кем-то об этом заговорить, ощущая теперь на своих плечах некую ответственность. Все-таки юдекс выглядел там совершенно другим, и вряд ли это предназначалось кому-то ещё. Ризли просто оказался не в то время и не в том месте. А может и нет. Сиджвин тихо подходит к нему, проверяет, что Ризли теперь точно заснул и убирает теплогрейку, натягивая одеяло повыше. Сегодня явно произошло что-то такое, что Ризли не ощущает в полной мере, но вот в его взгляде это легко читается. Для неё это что-то новое, что-то, что она до этого не изучала, но всегда бы хотела. Она прикладывает указательный палец к губам, поток мыслей быстрый и шебутной, она словно успевает проанализировать их все и вновь смотрит на Ризли. Нет, кажется, она все-таки встречалась с подобным в крепости между двумя людьми и, если понадобится, она успеет вовремя помочь.

***

Люмин разминает мышцы рук, смотрит на подготовленный ринг и небольшую толпу зевак. Паймон вертится рядом, что-то бубнит и не даёт сконцентрироваться. Ризли в один мах оказывается перед ней, снимает верхнюю одежду и остаётся в просторных штанах и чёрных ботинках. — Готова к тренировке? — Грубыми движениями он наматывает боксёрский бинт, жмурится от лёгкой головной боли и выдыхает. Он обещал юной путешественнице, что покажет ей пару приёмов, поэтому то, что у него что-то сейчас болит никак не должно отразиться на заранее спланированной встрече. Люмин слегка краснеет, когда взгляд ненароком задерживает на поджаром теле. Рельефные мышцы ярко выделяются, несколько шрамов косыми линиями обходят грудь, другие, мелкие и еле заметные, перекрывают друг друга вокруг пупка, создавая ощущение, будто его тело находится в клетке из этих изуродованных узоров. Паймон подлетает к ней ближе, замирает на месте из-за вида Ризли и в культурном шоке косится на свою подругу. — Паймон, если встретишь моего брата, скажи, что я умерла счастливой, — ухмыляется путешественница и отдаёт свой меч Паймон. Та обхватывает металлическую рукоять, тяжёлое оружие тянет вниз, но Паймон стоически старается держаться над землёй и не упасть перед всеми. — С-счастливой? — еле заметно произносит она и отлетает подальше от этих двух бойцов. Ризли одобрительно хмыкает, встает в стойку, прикрывая предплечьем лицо и сверкает холодным взглядом на девушку. Люмин прикрывает глаза, отводит медленно ногу назад и уклоняется от ожидаемого выпада в её сторону. Ризли припадает к земле, переворачивается на спину, норовя сбить с ног нападающую Люмин. Та не старается посильнее ударить или повалить с ног герцога, она отлично оценивает свои шансы и габариты тела, поэтому делает упор на уклонение от атак. Её прижимают к полу, тело пробивает мелкой дрожью от холодного огня в глазах напротив. — Успевай оценивать ситуацию, при этом не забывая атаковать, — хрипит мужчина, прикладывая достаточно силы, чтобы удерживать Люмин на полу. У него краснеют щеки, глаза нервно бегают из стороны в сторону, пальцы сжимают ткань одежды и на секунду разжимаются, теряя бдительность, что не укрывается от Люмин. Она одобрительно хмыкает, растягивается в улыбке, мозг быстро обрабатывает получаемую информацию, считывает дальнейшие действия по взмахам рук и резким движениям ног, поэтому она успевает ухватиться за шею Ризли и выплыть из его хватки, больно ударяясь макушкой о лоб тюремщика. Слышит лёгкий смешок с хрипотцой. Дыхание ровное, словно Ризли сейчас не скачет по полю битвы, сердце не слышно в ушах, как будто оно уже остановилось. Есть только внимательный и изучающий взгляд. Хищник ждёт действий, никогда не нападёт первым, но, если его разозлить, то можно попасть под горячую руку. — Бей сильнее, я не хрустальный, переживу пару капелек крови. — Ризли делает неосторожный шаг к краю, сжимает руки девушки крест-накрест и сдавливает сильнее, ощущая пальцами напрягшиеся мышцы. Люмин выдыхает весь воздух из лёгких, тело сковывает тупой болью, и мозг судорожно ищет выход из опасной ситуации. Носком приходится упереться в борт, когда они оказываются слишком близко к краю и Люмин собирает все силы в единственной опоре на данный момент. Ризли охает, когда спина встречается с твёрдой поверхностью и под лопатками неприятно зудит. Девушка встает над ним и замахивается, чтобы ударить ногой. Щиколотку больно обхватывают в воздухе, пальцы сжимаются, но адреналин не даёт трезво оценивать поступающую боль, поэтому она только сильнее напрягается и хочет нанести удар в грудь. Ризли рычит, отталкивает её от себя и пихает в бедро, оценивает свою силу и успевает ещё анализировать то, насколько он использует все свои способности, чтобы не навредить путешественнице, пусть та и не раз показала, как сражается. Но здесь нет её меча, нет перчаток Ризли, нет сердца бога или элементальной энергии. Здесь только рукопашный бой и мужчина точно превосходит Люмин. Он на секунду теряет бдительность и промахивается, девушка тут же перескакивает через его спину, бьёт под дых и наносит удар по голове, заставляя его осесть на землю. Хорошо, Ризли забирает все свои мысли о Люмин обратно. Она точно может потягаться с ним в рукопашном бою, а сейчас у них обычная тренировка. Люмин замахивается для следующего удара, колено отточено врезается в шею и Ризли хватает губами воздух. В кровь будто впрыскивают яд, он хватает её за ногу и валит на пол. Голову простреливает звенящей болью, в глазах на секунду темнеет, а в груди тяжелеет, когда Ризли наступает сверху, но не давит. Лишь не дает возможности встать или выскользнуть, как у неё получилось до этого. — Неплохо. Видно, что держишь контроль и следишь даже за малейшими заминками у врага, но и сама не задумывайся. Часто бросаешься на рожон и тормозишь, поэтому, если начинаешь — продолжай бить, — сквозь одышку проговаривает Ризли и помогает Люмин подняться. Та отряхивается, дышит через нос и кивает. — Спасибо, — она протягивает руку для обмена любезностями после боя, Ризли с улыбкой на лице жмёт ей руку и отходит в сторону, чтобы выпить воды. Солнечное сплетение все еще болит от резкого удара, плечо ноет от того, с какой силой Люмин дернула его, чтобы нанести удар в челюсть, а про лицо он молчит. Несколько капелек крови пачкают бинты, в глазах мутно от неожиданно поднявшегося гомона, внутри всё так и говорит ему, чтобы он рявкнул на всех присутствующих. Чтобы только дали минуту тишины после боя. Люмин благодарит Сиджвин за быструю медицинскую помощь, обсуждает что-то с Паймон и уже не обращает внимания на Ризли. Шея изнывает от покалывающей боли, шрамы будто снова дают о себе знать и он на всякий случай проверяет повязку, чтобы толстые лоскуты ткани не сползли ниже и не открыли вид непрошенным гостям, следящим за его движениями. — Не думал, что вы участвуете в боях, — по коже бежит мороз от спокойного тона со стороны лестницы. Ризли выглядывает и видит перед собой Нëвиллета. Тот опирается на свою трость, внимательно изучает взглядом чужое тело и поднимает одну бровь, наклоняя голову в сторону, когда хозяин этого тела слегка краснеет. — Господин Нëвиллет, что заставило вас спуститься сюда? Прошу прощения за мой внешний вид, не ждал гостей и решил дать путешественнице пару уроков боя. Нëвиллет кивает сам себе, отходит в сторону, когда Ризли спускается с лестницы, попутно надевая какую-то старую футболку, которую точно бы уже выкинуть или использовать как половую тряпку, но отчего-то продолжает её носить. — Нужно обсудить с вами одно дело. Наедине. Ризли вскидывает брови, принимает из рук Сиджвин своё пальто, отмахивается от предложенного медосмотра и на секунду отвлекается от его важного гостя. Он присаживается на корточки перед мелюзиной, гладит её по макушке и вежливо объясняет, что подойдет к ней позже, сейчас ему явно не нужна медицинская помощь и чувствует себя он прекрасно. В ответ слышны лишь небольшие возражения, короткое ворчание и Ризли поднимается, чтобы вновь посмотреть на Нëвиллета. Пронзающие лиловые глаза, похожие на бриллианты с отливом голубого цвета. Словно водная гладь поглощает все краски закатного солнца, смешивает их в единую кашу и предоставляет целый мир в это мгновение, чтобы только созерцать. Пальцы, обрамленные чёрными перчатками, крепко сжимают трость, в свете тусклых фонарей сверкают небольшие золотистые камушки, а на плечах восседает синяя мантия, слегка покачивающаяся от движения плечами. Ризли силой заставляет себя не вспоминать тот день, когда повстречал судью у водной глади. Это не может быть один человек. В голове происходит целая дилемма, потому что сейчас перед ним серьёзный человек, на плечах которого тысячи судебных дел, тысячи решенных жизней, и ни одной эмоции на этом лице нет. Нëвиллет прокашливается, привлекает к себе внимание, и Ризли отмирает. Делает вид, что отвлекся на какого-то мальчишку за спиной его неожиданного гостя и приглашает пройти в его кабинет. Нëвиллет лишь кивает, бросает беглый взгляд на помятого герцога и щурится. Область шеи явно покраснела и Ризли, идя впереди, сжимает пальцами ткань, что-то приговаривая под нос, отчего речь не получается разобрать. Нëвиллет знает, откуда эти шрамы, может быть даже знает историю всех остальных. Он судил этого мальчишку несколько десятков лет назад и даже не ожидал, что тот так вырастет и поднимется в глазах всех. На плече покачивается крио Глаз Бога, словно примагничивает своё внимание к себе. С губ срывается рваный вдох. Ризли продолжает шагать впереди, лишних слов не говорит и лишь периодически здоровается со своими сотрудниками и передаёт им дела, не останавливаясь ни на секунду. Нëвиллет коротко кивает герцогу и говорит тихое «спасибо», когда перед ним открывают дверь. Он заходит в кабинет, ощущая по коже лёгкий мороз, а когда позади дверь с грохотом закрывается, то он чувствует, что теперь его душит собственная рубашка, мантия как-то не так сидит, а пальцы вмиг потеют непонятно отчего. Приходится сделать глубокий вдох, подняться вверх по лестнице и любезно согласиться на чашечку чая, начиная свою речь, пока Ризли заваривает тот самый чай, который когда-то Нëвиллет вместе с Фуриной подарили ему.

***

Ризли не может назвать себя интровертом или экстравертом. Ему нравятся шумные посиделки, но с такой же любовью он спокойно посидит у себя дома за чашечкой чая, а может чего-то покрепче. Один или с кем-то — уже не важно, главное в глаза не будут слепить разношерстные люди, которых Ризли даже и не знает. Очередная дверь открывается перед ним, глаза обводят крупный зал и с губ срывается тихий свист. Богато, сверкающе и даже не так шумно, как он предполагал. Пришлось отказаться от своей привычной одежды, последовав дресс-коду, и обойтись чёрной обтягивающей рубашкой с жилеткой, классическими брюками, излюбленные «говнодавы», как их прозвали некоторые, пришлось сменить на лакированные туфли. Глаз Бога покоится на броши волка возле груди, покачивается в разные стороны от шагов и на лице расцветает улыбка, когда он среди незнакомых лиц видит наконец-то своих друзей. Мимо проходит официант с шампанским, пальцы обхватывают тонкую ножку бокала, а ноги сами несут его через весь зал. Бал в честь какого-то очередного праздника не стал чем-то новым для Ризли. Его часто приглашают на такие мероприятия, а вот соглашаться или нет — он ещё заставит себя подумать. Вокруг болтают не отказывающие себе в деньгах и удовольствии Фонтейновцы, девушки наряжены в пышные платья, сверкают изобилием вшитых драгоценностей, пока их кавалеры осторожно кружат по залу и следят за своими пассиями, которым алкоголя явно хватает на этом вечере. В уши льется приятная мелодия так же, как третий бокал шампанского. Ризли жмурится от покалывающего ощущения в горле, прокашливается и любезно ворует подругу своего знакомого на медленный танец. Глаза выцепляют Госпожу Фурину, та что-то эмоционально обсуждает с хозяевами дворца, раскидывает руки в стороны и периодически смеется, бросая беглые взгляды в толпу. Ризли кожей ощущает, что именно она пытается найти, а, если точнее, кого. Он не видел Нëвиллета поблизости, никто из присутствующих даже не обмолвился словом о судье. Отчего-то в груди неприятно душит. Хотелось встретиться с ним, поговорить о чем-то, кроме работы, разузнать какие-нибудь сплетни и пообсуждать их, словно они старые приятели. Его спутница в танце делает непонятный наклон в сторону, отчего приходится наклониться вслед за ней и тут же откинуться обратно, не потеряв равновесия. Ризли жмурится от звонкого смеха, кажется, кто-то слегка перебрал с алкоголем, но это не мешает девушке плавно двигаться, иногда даже перехватывать инициативу и вести танец, когда Ризли слишком сильно погружается в свои мысли. Люстры над головой начинают смешиваться в единую кашу, цвета мельтешат перед глазами и даже приходится сбавить темп, чтобы только его тут не стошнило от постоянного хождения по кругу. Танец заканчивается, мадемуазель наклоняется перед ним, отводя подол платья в сторону одной рукой, пока другую держит перед собой и Ризли наклоняется к аккуратным пальцам. Не целует, лишь делает вид, обдавая горячим дыханием перчатку, заводя свою руку за спину. Девушка улыбается ему и уходит в сторону, её встречают подруги, с которыми у неё сразу заворачивается грандиозная беседа, явно не интересующая герцога тюрьмы. Ризли прихватывает еще один бокал игристого и решает выйти на улицу. Внутренний дворик чистый: аккуратно подстриженные цветы по обе стороны радуют взгляд, и зудящее желание сорвать один бутон приходится отложить подальше. Нельзя портить такую красоту, иначе потом по шапке надают и Ризли не отплатится за порчу имущества, хотя это станет весомым поводом встретиться с Нëвиллетом. Неполная луна освещает небольшую террасу с видом на море. Такие виды стоят того, чтобы ими любовались. Ризли облокачивается на бортик, делает небольшой глоток и ежится от неожиданного порыва ветра. Если сейчас испортится такая прекрасная погода, то он самолично пойдет разбираться с кем-нибудь, кто отвечает за неё, потому что бесконечные огни города сейчас выглядят еще более манящими. Он вытягивает руку вперёд, делает вид, что сжимает между пальцами эти огоньки и смеется сам себе под нос. В крепости Меропид таких видов нет. Каменные отсыревшие стены, гудящие механизмы и неприятный в некоторых местах запах уже порядком надоедает, но он не готов отказаться от этой своей жизни. Просто иногда разрешает себе вот так наслаждаться «верхним» миром: рассматривать дома, вести взглядом по тропинкам и считать блики Луны в отражении воды. Сердце заходится неровным ритмом, когда взгляд приближается все ближе к скале, где он сейчас находится. Высота завораживает. Хочется прыгнуть вперёд, ощутить лёгкость в теле и покалывание в пальцах. Ризли резко давится шампанским, когда чье-то присутствие нарушает его спокойные мысли. Они и так у него никогда в единый пазл не собираются, а тут он вообще забывает о том, что их нужно собирать. — Приношу свои извинения, вы просто так восхищенно наблюдали за видами, что не хотелось мешать, — шёпотом произносит Нëвиллет, будто боится, что Ризли сейчас его прогонит или отчитает за то, что к людям нельзя подкрадываться сзади. Алкоголь слегка бьет в голову, и вправду хочется прыснуть какой-нибудь шуткой, но Верховный судья выглядит слишком странно. Осунувшиеся плечи, словно устали носить на себе вечный груз ответственности, обычно бледная, поблескивающая в свете Луны кожа, сейчас отдаёт лёгким румянцем, а глаза бегают из стороны в сторону, будто не знают за что ухватиться. — Хватит вам, Господин Нëвиллет. Хотите присоединиться? — Ризли готов выть, когда на чужом лице виднеются неразборчивые эмоции. Сначала Нëвиллет удивляется, встречается взглядом с Ризли, вновь отводит глаза в сторону и колеблется, теребя пальцами жабо у рубашки. — Кажется, вам и в компании самого себя было хорошо. Не назову себя приятным собеседником, — сквозь ухмылку произносит Нëвиллет. Ризли на это только закатывает глаза. Что бы Нëвиллет ни делал — молчал в тряпочку и не встревал в разговор или болтал без умолку, не давая вставить и слова — его компании все равно будут рады. Ризли двигается в сторону, допивает свой бокал и теперь бессмысленно вертит его в руке. Смотрит сквозь тонкое стекло и теперь ему кажется, что в Фонтейне идёт дождь. Капли шампанского скатываются на донышко, портят фокус на городе и Ризли не знает, зачем это делает. В нём приличное количество алкоголя и хочется даже немного еще. Нëвиллет осторожно встает рядом, складывает руки вместе и бессмысленно разглядывает белую ткань. Ризли поворачивает голову на открывающиеся пейзажи, потом снова на неожиданного гостя, на языке вертится вопрос, словно назойливый комар ночью. — Почему не наслаждаетесь видами или не развлекаетесь с остальными, а разглядываете свои перчатки? — будь Ризли трезвый, может и не задавал бы таких вопросов. Но он хочет поговорить, хочет что-нибудь узнать о Нëвиллете и сейчас, когда он достаточно смел, то может себе это позволить. Даже если его пошлют, а на утро он будет об этом жалеть. — Я видел это все тысячи раз и такое же количество бывал на балах. Думаете, это не этично, что я не разделяю вашего восхищения природой? — Нëвиллет отчего-то начинает улыбаться и сердце замедляет свой ритм. В голове моментально пустеет, на чужих губах сверкают заострённые клыки, глаза закрывают спадающие пряди, и Ризли понимает, отчего Нëвиллет выглядит таким покрасневшим. Кажется, кто-то тоже продегустировал местные напитки. — Думаю, что вы вправе сами выбирать, чем восхищаться. Меня не задевает, что вы не влюблены в пейзажи, которые уже могут поднадоесть. Голос слегка хриплый, некоторые слова словно оседают в голове Нëвиллета сухими сладостями, они крошатся и проникают болезненно сквозь кору мозга. Двери позади них распахиваются, оба одновременно поворачиваются и вздрагивают. Нëвиллет делает небольшой шаг назад, надеясь, что Ризли этого не заметит, но тот явно ощущает, как ставшее на миг комфортным тепло резко исчезает. На лестнице появляется официант с подносом. Он бегло осматривает террасу, а когда замечает две фигуры, то мигом подходит ближе. — Не желаете выпить или закуски? Не подумайте, что я слежу за кем-то, мне положено быть везде и сразу, чтобы все гости остались довольны, — любезно произносит молодой парень и наклоняется вперёд, показывая поднос перед мужчинами. — Составите мне не только словесную компанию? — Ризли улыбается, протягивает бокал Нëвиллету и тот со вздохом принимает его, прихватывая несколько канапешек. Ризли благодарит официанта, забирает у него еще два бокала и ставит их на резной каменный бортик. — Есть ощущение, что мне уже много. Встречались с Леди Фуриной с важными представителями, которые столько лишнего болтали, что я не заметил, как выпил слишком много. То ли от скуки, то ли ещё от чего-то. Нëвиллет неожиданно говорит больше, чем одно предложение. Ризли очень хочет пошутить, что тот истратил свой годовой запас непринужденных бесед, но вовремя прикусывает язык. Не время показывать свою бескультурщину перед господином судьёй, который, кажется, впервые в жизни говорит с ним не о работе. Хотя, может и второй раз. Первый был, когда тот выразил своё почтение за полученный глаз Бога, а потом снова только деловые встречи. — Я скажу вам, если вы вдруг начнете себя странно вести, — отшучивается Ризли, Нëвиллет на минуту замирает с бокалом у губ. По коже бегут мурашки, мысли, что он сказал что-то не то, противными мухами залетают в ухо и начинают раздражать, но его сбивают с ног тихим смехом. Нëвиллет прикрывает глаза, обрамленные пышными ресницами, закрывает рот рукой и тихо смеется в кулак, так и не успев сделать глотка. — Хорошо. С вами всегда так приятно разговаривать, месье. Ризли краснеет, прячет подкрадывающуюся улыбку в бокале и отворачивается от Нëвиллета. Тот немного расслабляется, продолжает что-то говорить, и впервые Ризли слушает настолько внимательно, что иногда забывает дышать. Сначала Нëвиллет тихо жалуется на эти бесконечные встречи с поставленными лицами, на которых он чувствует себя не очень комфортно, потом разговор плавно перетекает в русло прогулок по побережью и он делится несколькими интересными местами, где не бывал Ризли, но где обязательно нужно побывать. Язык явно не слушается своего хозяина, Нëвиллет говорит обо всем, что приходит в голову и даже переходит на какие-то исторические факты, отчего голова Ризли начинает болеть, потому что здесь он полный профан. Знает пару легенд, саму историю своей родины поверхностно, но его это никогда и не интересовало. Но Нëвиллет вскидывает руками, лиловые глаза сверкают в свете фонарей неподалёку, отчего сердце заводится неровным ритмом и даже начинает щекотать ребра. Он повышает неожиданно тон, но тут же затихает, прикладывая руку ко лбу, и извиняется. — Вам, наверное, это не так интересно. — голос становится на пару тонов тише, он делает ещё один глоток и кидает в рот последнюю закуску, глубоко вздыхая. Как бы Нëвиллет не умел контролировать свое тело, как бы ни старался поддерживать взгляд ровно, все возвращается к тому, что он пошатывается в разные стороны, охватывает пальцами плечо Ризли, когда смеется, и смущенно отводит взгляд в сторону. — Я плохо знаю такие истории. Вас интересно слушать, господин Нëвиллет, — Ризли улыбается, аромат белых волос бьет в ноздри, когда его компаньон вновь слишком сильно наклоняется, отчего по коже бегут мурашки. Солёная пена щиплет ноздри, но свежесть моря будто тут же смывает её, зазывая вжаться в чужую макушку и вдохнуть полной грудью. Чтоб лёгкие начали гореть, а в глазах помутнело, но приходится стоически выдержать неожиданные нападки тактильности в свою сторону. — Спасибо. Помню вас таким молодым, а сейчас выросли в настоящего мужчину, хотя, на вашем заседании вы выглядели даже старше меня, — Ризли вскидывает брови вверх от неожиданной тирады комплиментов вперемешку с воспоминаниями. Да, когда-то человек, стоящий перед ним, вершил его судьбу, знал все его дело наизусть и, скорее всего, до сих пор помнит все подробности. Нëвиллет видел, как Ризли растет, может и не находясь при этом рядом, но они никогда не общались, пока он не занял главную должность крепости Меропид. Его не было, когда Сиджвин зашивала его шрамы и пачкала свою вечно чистую одежду в чужой крови и отпаивала его лекарствами, чтобы только он не умер от потери крови среди облезлых стен тюрьмы. В голову лезут неприятные мысли, словно змеи оплетают тело и сжимаются, заставляя глаза слезиться. — Я что-то не так сказал? Прошу, извините меня, если я вас чем-то обидел, я плохо понимаю чувства людей и не знаю, как именно нужно себя вести в неформальных обстановках. Ризли режет слух, когда Нëвиллет обращается к нему на вы и он поднимает ладонь перед собой, закусывая губу. — Нет-нет, что вы. Просто иногда плохие воспоминания могут напоминать о себе, вот и вспомнилось… Много чего. Мне нравится с вами общаться и слушать. У вас глаза так сверкают, когда вы всё это рассказываете… Ризли осекается на половине предложения, хмурится и бьет себя ладонью по голове, когда Нëвиллет вопросительно смотрит на него секунду, потом удивляется и краснеет. У того сразу пальцы начинают подрагивать, ноги подкашиваются, но это может уже от алкоголя, а взгляд устремляется в сторону моря. — Спасибо, — тяжёлый вздох разрезает тишину, Нëвиллет упирается лбом в сложенные крест-накрест руки, покачиваясь из стороны в сторону. Волосы, словно волны, спадают по сторонам, открывая вид на рельефную спину с выпирающими позвонками. Та словно высечена богами: острые лопатки видно через ткань и в голову лезут мысли, как выглядит это тело без одежды. Ризли прикусывает губу, тянется коснуться чужой подрагивающей спины, но рука замирает в миллиметре от тонкой ткани рубашки. В глазах слегка мутно, он убирает ладонь обратно и зачесывает волосы назад, стараясь поправить, будто хочет привести в порядок свою голову. — Я не в силах дойти до дома, это нормально? — Нëвиллет поворачивает голову в его сторону. Волосы скрывают большую часть лица, но подниматься от прохладного камня Нëвиллет не хочет. Он всем своим существованием чувствует, что если встанет или сдвинется куда-то, то тут же упадёт, потому что тело полностью отказывается подчиняться. Мысли путаются, губы сворачиваются в трубочку и резкий выдох пугает задумавшегося Ризли. Несколько прядей волос подлетает вверх и падают обратно на лицо. Слышен тихий смех. Но лиловый острый взгляд успевает уловить силуэт, стоящий перед ним. Свет луны и фонарей смешивается, танцует в отражении кристальных зрачков, ослабленный контур света подчеркивает скулы, щеки, то и дело напрягающиеся мышцы под рубашкой, и это цепляет. Хочется коснуться. Он обреченно стонет в руки, когда голова начинает болеть сильнее. Нëвиллет пил и раньше, но всегда мало и только из уважения к оппоненту. Такого количества алкоголя в его организме ещё не было. Хочется поскорее лечь на мягкую кровать и забыться сном, потому что завтра выходной, он может себе позволить поспать на час больше позволенного. — Конечно нормально, вы же выпили немало алкоголя, я сам-то еле на ногах держусь. — Выглядите всё равно великолепно. Фраза срывается с губ так же неожиданно, как порыв ветра, заставляющий Ризли промурашить. Пальцы подрагивают, сердце шумит в ушах и не даёт ему сосредоточиться, а так хочется, чтобы именно трезвый мозг услышал эти слова, чтобы смог все проанализировать и выдал что-то сносное, а не просто сбитое дыхание и непонятные звуки, вырывающиеся из груди. Если он случайно завоет, он испугает Нëвиллета? — Вы можете переночевать у меня, мой дом ниже по улице, идти не так далеко, — Ризли не успевает считывать свои фразы, держать под контролем вообще-то хоть что-то сейчас сложно, поэтому он даже не надеется на какой-то положительный ответ. Но Нëвиллет резко встает, слегка заваливается назад и Ризли успевает обхватить его талию. — Я хотел бы отказаться, чтобы не приносить вам дискомфорта, но вряд ли Фурина сможет провести меня домой, а доверять кому-то другому себя такого я не хочу. — Нëвиллет глубоко вздыхает и упирается лбом в чужую грудь, крепко держась руками за кисти Ризли. Тот забывает, как дышать, думать, ходить и вообще существовать, когда Нëвиллет находится так близко. Страшно представить, отчего у него такие диссонансы рядом с этим человеком. — Не переживайте, я доведу вас до своего дивана, уложу и оставлю в покое. Вряд ли я сам что-то сейчас понимаю и рационально мыслю. Нëвиллет кивает ему, расслабляется полностью и Ризли приходится приложить немало усилий, чтобы пройти через всю террасу, не встретить каких-нибудь лишних людей и в безопасности оказаться дома. Нëвиллету становится лучше, когда они уже подходят к дому, он всё так же мёртвой хваткой держится уже за плечо своего компаньона, оглядывается вокруг и заходит в дом, спотыкаясь об обувь. — Осторожнее, я собирался в спешке. — Собирались в спешке, чтобы успеть пройти пару сотен метров? — вопросительно тянет юдекс и наклоняется вниз, чтобы расстегнуть обувь. — Я люблю спать, а ещё чайник долго кипятился. Могу предложить продолжение банкета, у меня завалялась где-то бутылка вина, которую вы с госпожой Фуриной мне дарили. Нëвиллет кивает ему, смеется себе под нос и на ощупь проходит вперёд. Ризли успевает снять туфли, повернуть своего замершего, но одновременно с этим покачивающегося гостя, в сторону гостинной, и усадить его на старенький диван. Нëвиллет оглядывается вокруг: обычный выцветший ковер, небольшая люстра и несколько картин. Напротив длинные шкафы с книгами, какими-то аксессуарами и парочка фотографий. Обычный уютный дом обычного жителя Фонтейна. Нëвиллет может и привык к роскоши, большому мягкому дивану, а не к тому, где в бедра упираются помятые временем пружины, но почему-то сейчас ему хочется остаться здесь подольше, хотя внутри всё ещё играют противоречивые нотки, что в этом месте он быть не должен. Но Ризли с улыбкой и двумя бокалами появляется в дверном проёме и всё отпадает само собой. Вновь разговоры ни о чем, о работе никто вспоминать даже не хочет, оба пытаются продлить вытекающее сквозь пальцы время. Ризли сидит на полу, упершись спиной в мягкую обивку, пока Нëвиллет успевает разлечься на диване. Ноги в чёрных брюках свисают с краю, волосы с другой стороны касаются пола и, возможно, немного испачкаются, потому что Ризли не так часто моет полы. Ему просто некогда, он ни разу не ленивый. Ризли кажется, что они старые знакомые, которые давно не виделись и у обоих накопилось много интересных историй. Он старается не перебивать, но эмоции сами хлещут через край, приходится извиняться и вставлять свои пять копеек, пока Нëвиллет внимательно выслушивает его. То хмурится, плавно кивает и медленно пьет вино, то смеется и закрывает лицо рукой, словно прячется от хозяина дома. Но по коже бежит мороз, когда в очередной раз Нëвиллет руку не убирает, а лишь тяжело вздыхает. Пустой бокал неосторожно ставит на стол, на ощупь находя твёрдую поверхность. Ризли двигает его подальше и допивает свой, старается не торопить поменявшегося в настроение Нëвиллета, и опирается локтем о диван, укладывая лицо на руку. — Я, кажется, устал… — тихо произносит верховный судья и на плечи Ризли обрушивается тяжёлый груз. Он вмиг начинает давить, язык облизывает пересохшие губы, а взгляд бегает по изученным до боли уголкам. — Не от того, что мы тут общаемся, а просто устал. Я не понимаю эмоций людей, не знаю, как себя вести с вами и не знаю, что мне с этим делать, потому что чаще всего я раню кого-то этим. Простите меня, если я показался скучным и доставил дискомфорта. — Хватит извиняться, вы не виноваты. Много людей не понимают друг друга, достаточно наблюдать и разговаривать, становится легче. — Простите… Ризли хмыкает, трёт уставшие глаза и поднимается с пола. Спина отзывается тупой болью, в глазах темнеет, а пол тянет обратно к себе. Как бы ему не уснуть где-нибудь, вместо кровати или дивана, потому что именно так он и заканчивал свои тусовки с друзьями в тюрьме, когда втихую приходилось добывать алкоголь и устраивать в комнатах посиделки. — Нужно идти спать, сегодня выдался насыщенный на эмоции день. Пойдемте в спальню, я уложу вас там, а сам лягу здесь. — Но ведь вам будет неудобно, я могу поютиться тут. — И оставлю после себя плохое впечатление, что не дал Верховному судье Фонтейна более удобное ложе? Ну уж нет, пойдемте, я говорю. Нëвиллет нехотя поднимается, шатается из стороны в сторону, и Ризли становится всё труднее шагать по пути в спальню. Они собирают пару косяков, смеются вместе с этого, и небольшая кровать наконец-то встречает их своей мягкостью. Ком тошноты подкатывает к горлу, глаза стараются словить фокус хоть на чем-то, но Ризли продолжает сидеть на коленях на полу, пока остальная часть тела лежит на кровати. Нëвиллет взмахивает руками, начинает расстегивать рубашку, пока пальцы путаются друг с другом и он фыркает, прикрывая глаза. У него ноги свисают с кровати, а голова даже не касается подушки, но ему хватает этого, чтобы на секунду словить сон и забыться, вдыхая пропитанный на весь дом аромат разносортного чая. Ризли складывает руки под голову, остаётся полусидеть-полулежать в этом положении и боится пошевелиться, потому что тошнить начинает с новой силой. Они сами не замечают, как засыпают в этих странных позах и Нëвиллет не слышит, как Ризли скатывается ближе к утру на пол, а самому Ризли и там вполне удобно укрываться каким-то забытым Архонтами пледом. Нëвиллет жмурится от гуляющего по коже солнца. Оно греет щеку, мягко мажет лучами по шее и неприятно покалывает в глазах. Вот только открыть тяжелые веки очень сложно, а тело неприятно ломает. Вряд ли он вспомнит, когда у него такое было. Даже обычно не напоминающие о себе рога неприятно болят, словно их кто-то сжимает, но это все только из-за неудобной позы. Мозг не сразу понимает, почему одежда всё еще плотно прилегает к телу, а если начать об этом задумываться, то голова отдаёт неприятными спазмами. Воспоминания простреливают затылок, оплетают колючей проволокой виски и с силой цепляются за нежную кожу, вызывая не самые приятные ощущения. Нëвиллет наконец-то открывает глаза, дышит через раз и оглядывается вокруг. С обеих сторон от двуспальной кровати стоят резные тумбочки, на одной выключенная лампа, а на другой небольшого размера часы, несколько скомканных бумаг лежат поверх другой стопки. По коже бегут мурашки, когда он понимает, что заставил Ризли спать на диване, а ещё весь вечер непроизвольно касался, даже не спрашивая разрешения. Он резко вскакивает с кровати, пугается неожиданной мягкости под ногами и поднимает их вверх, наклоняясь туловищем вниз. Ризли не говорил, что у него есть домашние питомцы. — Я не сплю, я не сплю! Уже почти собрался и жду, когда нужно вых… — Ризли подскакивает также резко, чуть ли не бьется лбом о лоб Нëвиллета, который успевает подняться обратно, и они минуту, если не больше, просто пялятся друг другу в глаза. — Вы же говорили, что будете спать на диване. — Видимо, я до него не дошёл. — Хотя бы на кровать заползли, мне теперь ещё больше стыдно, что вы всю ночь лежали на полу, а я спал в вашей кровати. — Тогда на утро нам было бы стыдно. Пусть мне сейчас тоже немного стыдно, но от первой ситуации было бы намного сильнее. Нëвиллет прикусывает губу, отводит взгляд в сторону и улавливает глазами ещё парочку картин, пока Ризли кряхтит и поднимается с пола, сбрасывая с себя старый плед. Одежда помялась, тело ломит и отдаётся неприятными покалываниями, пока голова просто раскалывается от щебечущих птиц за окном. И почему им нужно петь именно возле его дома, когда он мучается с похмелья? Глаза обводят его ночного гостя. Нëвиллет сидит сгорбившись, одной рукой обреченно трёт глаза и виски, пока пальцами второй руки убирает невидимые пылинки с брюк. Он выглядит таким домашним, даже в официальной одежде, полурасстегнутой рубашке, у которой смялость жабо, с гнездом на голове и пронзающим взглядом. Нëвиллет смотрит внимательно, изучает каждую черту лица: огрубевшие шрамы, спускающиеся рваными линиями ниже, куда глаза смущаются посмотреть; почти прозрачные голубые радужки манят своим холодом, хочется коснуться запретного плода и дать себе волю замерзнуть до костей, чтобы не чувствовать пальцев и рук, чтобы было больно двигаться. Ризли чешет затылок, смущается под таким интересом к его фигуре и даже не знает, что именно сказать в этой ситуации. — Простите, вам, наверное, было неуютно, — тихо произносит Нëвиллет и вздыхает. Сердце пропускает пару глухих ударов, голова в миг перестает болеть, а язык у Ризли прирастает к небу. Он открывает рот, чтобы повторить свои вчерашние слова об извинениях, но его перебивают, — и спасибо, что выслушали. Меня тошнит, это нормально? Ризли сначала хочет сказать, что ему не сложно выслушать или чем-то помочь, но поднимает одну бровь, присаживается рядом на кровати и выдыхает. Его душит галстук на шее, рубашка, вероятнее всего, неприятно пахнет от пота, а в брюках становится неудобно. Он привык ходить в один трусах по дому и разговаривать сам с собой, а не вот так официально спать на полу. Нëвиллет смешно морщится, открывает рот и облизывается. Сухой язык скользит по ровному ряду зубов, слегка задерживается на сверкающих белизной клыках, и мажет такие же высохшие и потрескавшиеся губы. Ризли краснеет, резко отворачивается и надеется, что губы у Нëвиллета сухие не потому, что они целовались, но, судя по имеющимся у него воспоминаниям, такого не случилось. — Конечно, мы ведь пили. И не мало. Это похмелье. — Интересно. Я никогда раньше так много не пил. Не могу припомнить, чтобы был повод. — Вы никогда не веселились с друзьями? — Ризли округляет в удивлении глаза и смотрит на Нëвиллета. Тот хмурится, надувает губы и мотает отрицательно головой. Нет, конечно, Ризли встречался с людьми, которые вообще не пьют или не участвуют в совместных попойках с друзьями, но почему-то Нëвиллет создаёт у него ощущения человека, который попробовать успел всё в молодости и просто повзрослел, предпочитая тихие посиделки, шумным пьяным компаниям. — О, ну, ладно. К вечеру пройдет, можете выпить газированной воды, если во рту сильная сухость. Я бы сейчас осушил целое море, потому что язык слипается и еле двигается. Нëвиллет прыскает со смеху, но тут же задумывается. — Это не нормально, что я никогда столько не пил? — Все в порядке, кто-то алкоголь вообще ни разу не пробовал в жизни и не веселился с друзьями. Я в тюрьме часто выпивал, пусть это было сложно, потом хорошо так получал, а сейчас предпочитаю чай. — Вам, наверное, было тяжело там. Простите меня за… — Хватит, правда. Что было, то прошло. Я не скрывал того, что я сделал, не отнекивался и понёс справедливое наказание. Это сделало меня тем человеком, которого вы видите перед собой. Ризли легко улыбается, хлопает Нëвиллета по плечу и тот замирает на месте. Его без надобности трогает только Фурина, может иногда ему это не нравится, но прикосновение от Ризли ощущается жаром по всему телу и покалывающими ощущениями там, где только что были чужие пальцы. Это выбивает из колеи и не дает мыслям собраться в кучу и держать их под контролем. — Вы возмужали и выглядите прекрасно, — лиловые глаза сверкают в солнечном свете, словно слепят своим светом и Ризли снова смущается, пряча свой собственный бегающий взгляд. Нëвиллет наклоняется к нему ближе, чем вызывает табун мурашек, но на его лице нет ни намека на какой-то флирт, лишь небольшое непонимание, — я сказал что-то не так? Люди ведь часто делают друг другу комплименты, чтобы поддержать. — Нет, все в порядке, просто я редко такое слышу и меня это смущает. — Это плохо? — Не думаю. Нëвиллет одобрительно кивает, встает с кровати и стонет от пронзающей головной боли. Ризли встает вслед за ним, зевает и зовет на кухню выпить чая, чтобы наконец-то распрощаться. Время летит слишком быстро для них двоих, обоим хочется поймать его и потянуть назад или остановить на мгновение, потому что Ризли наконец-то не чувствует себя одиноко в своём собственном доме, а Нëвиллет не чувствует себя скованно. Ему хочется разговаривать, обсуждать интересные темы и даже вступать в перепалку, пусть и говорят они вполголоса, чтобы голова не так сильно трещала. Кухня замирает в этом моменте, где они сидят возле окна, на столе лежат фрукты с конфетами, а от чашки с чаем идет густой пар. Нëвиллет успевает завязать волосы в высокий хвост, смутиться тому, что у него расстегнуто непозволительное количество пуговиц, но Ризли отмахивается и шутит о том, что ему нужно больше, чтобы разглядеть, отчего на щеках проступает румянец и снова тупое смущение, а Нëвиллет будто и не замечает случайного флирта, продолжая пить чай. Но взгляд подозрительно сверкает, на минуту замирает на Ризли, и ему становится страшно от того, что зрачки Нëвиллета становятся темнее. Но тот только обезоруживающе улыбается, смотрит в окно и ловит взглядом оживлённых птиц, перескакивающих с ветки на ветку, оставляя Ризли с бешено колотящимся сердцем и красными щеками.

***

Нëвиллет хмурится над очередной жалобой, закатывает глаза так, что голова начинает отдавать небольшой покалывающей болью. Он быстрым движением рук отправляет тонкую папку в раздел «Рассмотреть позже» и продолжает читать следующее. Только вот слова не складываются в предложения, буквы прыгают с места на место, а тишина в кабинете давит. За громоздкими дверьми слышен гомон людей, они что-то обсуждают, скорее всего, рабочие моменты, но отчего-то в груди неприятно ноет. Ему тоже хочется сидеть и разговаривать с кем-то и этот кто-то не должен быть ему по пояс ростом, с белоснежными, как первый снег, волосами и со статусом Гидро Архонта. Он и так превысил свой лимит посиделок с ней, ему тоже хочется отдохнуть, побыть одному и не обсуждать дела с той, кто готова засадить любого, кто неправильно мяукнул или громко залаял. Не сказать, что Нëвиллет не любит леди Фурину, скорее чувствует какую-то ответственность за это нечто, что сложно назвать человеком. Шумная, слегка язвительная и слишком хитрая. Устроить целое представление, чтобы только народ любил её больше, чтобы только вера в неё не угасла и была настолько сильна, что было страшно от витающей вокруг атмосферы. До этого можно додуматься, но сколько потребуется времени? Пока ты не перепробуешь другие методы, пока не останется самых странных идей? Фурина явно может взять с полки шоколадную медальку с надписью: «Архонт года». Он часто вспоминал тот самый бал, где он слишком много говорил с Ризли. Тот постоянно смущался с некоторых фраз, отчего на лице Нëвиллета расцветала улыбка. В некоторых моментах он не понимает, чем того смущает, но где-то небольшой опыт помогает ему анализировать ситуацию. Конечно, толика стыда всё ещё имеется в запасе от того, что он был пьяный, спал на чужой кровати, пока её хозяин, как сторожевой пёс, лежал на полу и укрывался старым пледом. И нужно же было утром чуть ли не наступить на него? Ризли вызывает кучу диссонансов, постоянно просит не извиняться и твердит, что спать на полу было не так уж плохо, ведь по доскам приятно дул прохладный ветерок и разгоряченному от алкоголя телу это было только на пользу, что постоянные разговоры о интересах не доставляют ему дискомфорта и, что ему хорошо вот так стоять и разговаривать с Нëвиллетом без официальности, не о работе, а просто о чем-то жизненном. Кажется, Нëвиллет ему рассказывал о некоторых интересных местах в которых ему нужно обязательно побывать, но тот сослался на то, что у него слишком много работы и выходной день удаётся с трудом себе обеспечить. Тяжёлый вздох срывается с губ, мягкий стук каблуков разрезает тишину, когда Нëвиллет поднимается со стула и подходит к окну, сцепляя руки в замок за спиной. Солнце ослепляет глаза, несколько густых облаков стараются как-то скрыть его, но получается у них не так, как хотелось бы. Нëвиллет не знает нравится ли всем такая погода, но она явно радует больше, чем постоянные дожди. На мгновение улыбка пропадает, голова снова погружается в тяжёлые мысли, но сквозь этот туман просачивается слабый свет. Он холодный, отдаёт почти кристальной белизной, но ему хочется поддаться. Пусть его мысли кто-то отведёт в место, где им будет хорошо. Где не будет больно, где успокоят и ответят даже на, казалось бы, тупые вопросы. Он решительно хватает свою трость, закрывает недочитанное дело и решает, что на сегодня его рабочий день закончен, потому что что-то сносное мозг все равно не выдаст, судебные заседания начнутся послезавтра, а сейчас можно дать себе минутку снова оказаться дома. Мелюзины несколько раз останавливают и спрашивают всё ли у него хорошо, раз он уходит так рано с работы, да еще и в спешке, но Нëвиллет заверяет их, что ему будет лучше отлучиться и подышать свежим воздухом, чем сидеть в душном кабинете. Мантия быстро покачивается из стороны в сторону от широких шагов, руки непривычно некуда деть и он лишь крепче сжимает трость. Ему почему-то хочется снова туда, где было комфортно, иначе плохая погода на ближайшие несколько дней будет обеспечена всем жителям Фонтейна. Крыша знакомого дома виднеется на горизонте уже через час, ноги гудят, а под слоем одежды становится жарко, тяжело дышать и её хочется просто скинуть с себя. Чем он ближе, тем сердце всё громче стучит в висках, сосет где-то под ложечкой, а пальцы совсем не слушают своего хозяина. Нëвиллет снимает перчатку, стучит в дверь и ждет своего часа суда. Ему не открывают и мысли о том, что он пришёл слишком рано, врываются резко в голову. Во время быстрого шага и не приходилось думать, что Ризли может быть на работе, а тот говорил, что иногда и ночует в крепости, поэтому ему может и нечего здесь ловить в этот момент. Рука заносится, чтобы сделать еще один стук в дверь, но в последний момент останавливается. Нëвиллет прикусывает губу, мнется и его это уже начинает раздражать, потому что, если он раньше не понимал окружающих, то теперь не понимает уже сам себя. Дверь резко открывается, Нëвиллет делает шаг назад, пугаясь такой неожиданности, но тут же замирает. Ризли стоит перед ним в широких серых штанах, тонкой белой майке. К щекам приливает румянец, он тут же поднимает взгляд выше и сталкивается с удивленными полупрозрачными зрачками. Они похожи на отполированные алмазы, только где-то допустили ошибку, некоторые концы всё же болезненно режут пальцы, оставляют после себя маленькие и незначительные, но приносящие дискомфорт, шрамы. Из-за его ноги выглядывает знакомый силуэт. Сиджвин подозрительно щурится, но, как только узнаёт Нëвиллета, хочет кинуться к нему. Ризли успевает схватить её за руку и, приложив указательный палец к губам, заводит обратно за спину. — Господин Нëвиллет? Пришли обсудить недавнее дело? — вопрос задает врасплох. Нëвиллет торопится его перебить и делает уже глубокий вдох, чтобы не потерять смелость, но Ризли медленно кивает ему в глубь дома и незначительно постукивает пальцами по двери. — Кивни мне и заходи, только медленно и официально. Нëвиллет совершенно перестает понимать, почему Ризли ведёт себя так, но отчего-то слушается хриплого шепота, который как мед растекается по ушам, проникает в организм и смешивается с кровью, заставляя кожу покрываться мурашками. Ризли отходит дальше, Нëвиллет надевает свою маску серьёзности и кивает, следуя указаниям, проходит в дом. Дверь захлопывается, Ризли тяжело вздыхает и прижимается к ней спиной. Сиджвин с разбегу врезается в Нëвиллета, крепко обнимает его и топает от счастья ногами. — Господин Нëвиллет! Я так по вам скучала, почему вы так редко заходите к нам в крепость? — Нëвиллет не может сдержать улыбки, тихо смеётся и берёт её на руки, убирая несколько прядей синих волос назад. Ризли улыбается, медленно наблюдает за этим и внутри всё сжимается от того, с какой нежностью и осторожностью судья обращается с мелюзиной. — Вы почему так неожиданно приходите под конец рабочего дня? Знаете, сколько репортеров следят за каждым вашим вдохом, готовые считать количество зевков за день? — Простите, я не думал, что могу кого-то привлечь. Ризли поднимает вопросительно бровь, бросает взгляд на официальный костюм судьи и улыбается. Сиджвин клеит маленький стикер на щеку Нëвиллета, хихикает сама себе и обнимает его покрепче за шею, пока двое мужчин продолжают разговаривать друг с другом. — Ладно, проехали. Посидите часок другой у меня и выйдете, словно мы обсудили что-то важное. Кстати, зачем вообще пришли? — Ризли проходит в сторону кухни, разминает затёкшие после сна мышцы рук и идущий позади Нëвиллет не на шутку засматривается. Гуляющие под кожей рельефы, оплетающие вокруг шрамы и немного загоревшая кожа заставляют что-то внутри затрепетать. — Хотел пригласить вас на прогулку. Я обещал, что покажу красивые места, где вы не были. — Сиджвин спрыгивает с чужих рук, подходит к столу и заглядывает, чтобы посмотреть, есть ли там что-то вкусное. Нëвиллет двигает поближе к ней сладости и сам садится на стул, который находится ближе к окну, складывает руки в замок и поправляет брошь на виске. Ризли кидает одну ложку сахара в кружку чая Сиджвин, себе делает просто крепкий, с ароматом ежевики, а незваному гостю наливает газированной воды из холодильника. Нëвиллет коротко кивает и наконец-то припадает губами к своему спасению. Лёгкие неожиданно начинают гореть то ли от долгой пешей прогулки, то ли от такого домашнего Ризли. — Мы пойдем гулять? Пойдемте гулять! — Сиджвин тут же оживает, отказывается от чужой помощи, когда ей предлагают пододвинуть спрятанный неподалёку стул, и двигает его сама. С небольшой заминкой у неё всё же получается сесть и начать пить горячий чай. Ризли улыбается ей, щипает легонько за щёку и путает аккуратно уложенные волосы, на что та заливисто смеется и пытается уйти от шквала атак на её прическу. Нëвиллет немного чувствует себя не в своей тарелке, он будто потревожил что-то, что нельзя было даже трогать, нарушил эту идиллию и теперь не находит себе места. Ризли поднимает на него взгляд, улыбается широко и без какого-либо оскорбления старается разузнать интересующую информацию. — Могли ведь мне письмо в крепость отправить, там они все проходят через меня, даже если адресованы другому. — Я подумал, что личное приглашение вызовет больше эмоций и порадует вас. Ризли краснеет, поджимает губы и отворачивается к Сиджвин. Та с надеждой в глазах смотрит на двух мужчин поочерёдно, маленький хвостик начинает подрагивать, а крылья трепетать, в голубых глазах сверкают лучистые остроконечные звезды, герцог выглядит точно так же, как тогда, когда пришёл к ней весь мокрый и продрогший. Ризли вздыхает, щелкает её по носу и отпивает чай. — Хорошо, сходим. Можем прямо сегодня, потому что всю следующую неделю я занят, вряд ли смогу выбраться из крепости, — медленно проговаривает Ризли и внимательно изучает Нëвиллета. Тот крутит бокал в руке, разглядывая исчезающие пузырьки в газированной воде, часто моргает и делает несколько глотков, застывая на месте. Ризли думает, что он просто любит наслаждаться водой так же, как ему нравится чай. Нëвиллет поднимает на него взгляд, улыбается невинно и Ризли хочет коснуться бледной щеки, провести пальцами вдоль скулы, убрать спадающие пряди за ухо и… — Тогда через сколько нам нужно выходить? — Нëвиллет вырывает его из мыслей, щёки сразу заливает румянцем от слишком яркой картины в голове, отчего внизу все сводит истомой. Бабочки щекочут ребра и органы, вызывают дискомфорт и давно позабытую лёгкость в теле, вместе с тем, не забывая напоминать, что это не всегда приятно. Любовь может приносить боль, если вы не держитесь за неё; если фарфоровая ваза в ваших руках трескается, то острые куски будут резать, заставлять кровь литься по пальцам, пока ты продолжаешь держать эту самую вазу. Ризли вдруг округляет глаза, вызывает на чужом лице непонимание, но он тут только что подумал о любви или ему показалось? В какой момент его мысли стали неуправляемым роем пчёл, который то влетает в кору мозга, то кружит вокруг, не способный сделать ничего полезного, он не понимает. Сиджвин внимательно его изучает, щурит свои ярко голубые глаза и хитро улыбается, вызывая на лице Нëвиллета ещё больше не понимания. — Д-да, можем прямо сейчас выйти. Не знаю будет ли кто из репортеров на улице, мне на это все равно, я большую часть времени провожу под водой и меня видят только заключённые, а вы как к этому относитесь? — Ризли прокашливается, водит неоднозначно ладонью в воздухе, стараясь сформулировать слова в единое предложение и даже не понимает, получилось ли у него это. Но Нëвиллет хмурится, слегка сутулится и заглядывает в небольшое окошко. — Не знаю, я все газетные сплетни и новости узнаю от леди Фурины или сам бывает что-то прочту… — Чем же вы занимаетесь в свободное время? — Вряд ли оно у меня есть. Суды, бесконечные документы, прихожу домой и продолжаю читать или заполнять папки с делами. — пожимает плечами Нëвиллет, будто нет ничего плохого в том, что он забыл, что такое сон. Он не уделяет должного времени себе и забывает вообще о личных прихотях. Иногда что-то делает, отдыхает, но это случается по праздникам и то, если повезет. Фурина уже несколько раз за это его жучила, но он не может по другому, ему сложно все это даётся, поэтому легче оставаться в привычном пузыре из судебных дел, где он хоть как-то понимает, что нужно делать, как мыслить, где сказать правильные слова и всё в этом роде. Ризли тяжело вздыхает, трёт глаза и встает со своего места. — Дайте мне пару минут, я оденусь и выйдем через двор. Вы в этой одежде пойдете? Сиджвин встает вслед за ним, кладёт кружку в раковину и быстро ополаскивает, не оставляя после себя лишней грязи. Расписные длинные ушки забавно дергаются вслед за мотанием головой, она мурчит себе под нос незатейливую мелодию, известную только ей, и удаляется с кухни. — С ней что-то не так? — Нëвиллет подозрительно осматривает свою мантию, перчатки и бросает быстрый взгляд на сапоги. Все чистое, выглаженное и аккуратно сидит по фигуре. — Нет, просто я думал, что это чисто рабочая одежда. Обычно, когда я дома, ношу то, что под руку попадется, — хриплый смех вызывает табун мурашек у Нëвиллета, он отводит взгляд в сторону, идет следом за Ризли и останавливается в гостинной. Вряд ли ему нужно идти до самой спальни, чтобы смотреть, как Ризли переодевается и смущать его. Нëвиллет и так еле держится, чтобы просто не залипнуть на это подкаченное тело, хотя на герцоге всего лишь обычная майка и штаны, в этом ничего такого нет. — Не знаю, мне в ней комфортно и удобно. Сиджвин двигается в сторону, оставляет место для Нëвиллета и тот присаживается рядом, поглаживая её по голове. Диван вызывает кучу воспоминаний. Как он хотел пьяный коснуться топорщащихся чужих волос, погладить и почесать за ушком, может, Ризли бы снова покраснел, пытался бы судорожно отшутиться или бы вообще ушёл от касаний, оставив Нëвиллета с глубоким чувством стыда. Сиджвин поддаётся ему навстречу, ластится под руку и хихикает. — Вы сегодня другой, — вдруг произносит она и отламывает плитку шоколадки, одиноко лежащую на столе. Нëвиллет наклоняет голову в сторону, чуть опускается ниже, чтобы быть на одном уровне с мелюзиной, хмурится и не может интерпретировать её слова. — Что значит твоя фраза? — Обычно вы спокойны и холодны, а сейчас ваше лицо озаряется краской, вы часто витаете в облаках, словно обдумываете что-то важное и непонятное вам. В ваших глазах застыла надежда и что-то такое, что я еще не изучала, — звонко произносит Сиджвин и тянет кусочек сладости к Нëвиллету. Тот снимает перчатку, принимает маленький подарок и кидает кусочек в рот. Теперь у него ещё больше мыслей. О каком именно взгляде говорила Сиджвин? Он не замечал, чтобы в его глазах что-то поменялось или выдавали его не за того, кем он является. Нëвиллет хочет ещё что-то спросить, но в дверях появляется Ризли. На нём обычная чёрная футболка, на пару тонов светлее штаны и белые носки с какой-то надписью. Возможно, теперь Нëвиллет понял, что он имел ввиду, когда говорил про одежду. Его наряд выглядит слишком официально для обычной прогулки, он теперь выделяется на фоне этих двоих. Сиджвин спрыгивает с дивана, поправляет скомкавшееся платье и тут же завязывает бант позади. — Ну что, идем? Ризли открывает заднюю дверь, быстро обувается и поправляет прическу у Сиджвин. Та сразу выскакивает под греющее солнце, наводя вновь беспорядок на голове, рассматривает каждый цветочек, ловит ушами щебетание птиц и мешается под ногами мирно идущих мужчин. Они не спеша направляются вдоль берега, Нëвиллет старается начать разговор, но почему-то именно сейчас всё заходит в тупик, не получается разбить всё, что крутится на языке и Ризли видит это. Он тут же подхватывает любую тему, сорвавшуюся с чужих губ, ярко жестикулирует и смеётся. Сердце у юдекса сжимается, пальцы немного подрагивают от волнения, уши горят пламенем от непонятных чувств, а внизу все сводит истомой. У него не получается вспомнить, испытывал ли он когда-то что-то подобное за свою долгую жизнь, но тут же перестает закапываться в себя, направляя своих мини-путешественников в нужную сторону. Разговор неожиданно начинает перетекать в русло работы и Ризли совсем чуть-чуть жалуется, что совсем не успел отдохнуть за эти два дня, которые он буквально зубами выгрызал себе, потому что наплыв преступников в этом месяце переваливает своё обычно количество. Нëвиллет тяжело вздыхает, отводит взгляд и чуть ли не спотыкается о замеревшую Сиджвин. Та, присев на корточки, внимательно наблюдает, как маленький краб ползет поближе к песку. Она ойкает, отходит назад и смотрит на Нëвиллета. — Прости меня, пожалуйста, я слишком сильно был погружен в свои мысли, — удрученно приговаривает Нëвиллет, но Сиджвин только улыбается ему дергает за руку и начинает бежать вперёд. Нëвиллет не сопротивляется, ускоряет шаг вслед за маленькой мелюзиной и смеется. Ризли обгоняет их, хватает Сиджвин за талию и поднимает над землёй, имитируя полёт. По пляжу разливается звонкий ребяческий смех, всхлипы от беспощадной щекотки и мольбы, чтобы наконец-то прекратили. Нëвиллет останавливается рядом, смотрит за кувыркающимся взрослым мужчиной, который словно малый ребенок пачкает себя в песке и траве, тот падает на спину и старается отдышаться. Сиджвин прыгает ему на грудь, просит вытянуть его руки и Ризли делает все, как она говорит. Они снова делают эту маленькую игру с полётом, Нëвиллет прячет улыбку в рукаве, смотрит на водную гладь и внутри все сворачивается. Хочется броситься туда, чтобы мягкая вода заставила промокнуть, проникла в каждую клеточку тела и обняла своими длинными цепями, только бы остался с ней подольше. Только бы остался тут навсегда. — Месье Нëвиллет, поберегитесь! — кричит Сиджвин, снимает на ходу обувь и с хитрой улыбкой бежит в воду. Ризли тихо матерится под нос, успевает снять обувь, вставая на ноги, и в один шаг обгоняет её, создавая под собой толстую корку льда на воде. Мелюзина смеется, скользит босыми ногами, не ощущая никакого холода и хватается за руки герцога. Он делает несколько движений ногами назад, набирая небольшую скорость и концентрирует всю силу на ступнях, чтобы ненароком не намочить их двоих или чего похуже. Нëвиллет успевает отойти в сторону, удивленно наблюдает, как Ризли катает по льду Сиджвин, как та ярко улыбается ему и почти не держится, полностью доверяя свою маленькую душу в руки чужому человеку. Она то резко скользит в сторону и Ризли еле успевает проскочить, чтобы лёд под ними оставался твёрдым и способным к удержанию двух людей на гладкой поверхности, то садится на корточки и вытягивает руки, пока Ризли тянет её вперёд за тонкие кисти, вызывая множество эмоций. Мыслей ворох, Нëвиллет не знает, что с ними делать и как реагировать, потому что чувство третьего лишнего тяжёлым грузом падает на плечи, ведь эти двое выглядят слишком родными, словно маленькая семья, которая уже давно существует в обществе и живёт самой обычной жизнью. Он не знает всех тонкостей их общения, не знает, помешала ли его персона их спокойному дню, где они проводили его вдвоём, в компании, которой комфортно и уютно. Взгляд скользит по горе, цепляется за водопад и ощущает некую лёгкость от бешено бурлящего потока. Тяжёлый туман развевается над водой, не доходя до веселящихся Ризли и Сиджвин, оседает моросью на листьях возле берега, и в месте, где рога берут своë начало, начинает неожиданно зудеть. Ризли появляется неожиданно, стоит весь вспотевший и взъерошенный возле него, пока Сиджвин сидит у него на плечах и крепко держится за волосы. — Не хотите попробовать? — Он протягивает мозолистую руку, несколько шрамов виднеется на ладони, отчего Нëвиллет на секунду задерживает на них взгляд, а потом тепло улыбается, стараясь не выдать нападающей на него грусти. — Боюсь, это плохая идея. Вы же знаете, что у меня с водой особый разговор. — Нëвиллет многозначительно напоминает ему о ситуации в крепости Меропид несколькими месяцами ранее, но Ризли на это только цокает, закатывая глаза, и улыбается. — Бросьте, пасую тем, что продолжительное время сдерживал это всё с помощью Клоринды и своей силы, пока вы не появились. Давайте, вам понравится. Ризли слегка поправляет сидящую на плечах Сиджвин, та смешно возмущается, чтобы он не делал это так резко, а Нëвиллет всё так же стоит и думает. С одной стороны ему хочется попробовать эти странные забавы, а с другой… — Разве Верховному судье положено заниматься этим? — Сейчас вы не судья, а обычный житель Фонтейна, который имеет право расслабиться. Ризли многозначительно кивает на свою ладонь и не успевает Нëвиллет сказать что-то, когда начинает протягивать свою руку, как его тянут на себя и резко толкаются по быстро появляющемуся льду. Ноги разъезжаются, равновесие не получается поймать, но Ризли крепко держит его за локоть одной рукой, а другой слегка касается талии, не позволяя себе сжать её сильнее. Сиджвин крепче хватается за чужие волосы, внимательно изучает все вокруг и дыхание перехватывает, когда Ризли приближается ближе к Нëвиллету. В ноздри бьёт острый запах морской пены и чего-то сладкого, но вряд ли это ощущают мужчины под ней. — Не переживайте, ниже земли не упадете. Двигайте ногами вслед за моими. Снимите мантию, если неудобно, я могу продержать лёд на одном месте некоторое время, — тихо приговаривает Ризли, оказываясь совсем близко к чужому лицу. Нëвиллет дышит прерывисто, когда они останавливаются, он с трудом отрывается от чужой тёплой груди и медленно снимает мантию. Сиджвин хитро улыбается, облокачивается рукой на голову, пока второй подпирает свой подбородок. Все выглядит слишком эмоционально, настолько, что даже бы обычный человек это почувствовал не так, как она. — Теперь слегка наклонитесь вперёд, ноги немного согните и толкайтесь, — Ризли слегка приседает, но Сиджвин даже не теряет равновесия, настолько привыкнув к его выходками, что успевает выпрямить спину и изменить свою точку опоры. Нëвиллет повторяет всё вслед за ним и у него даже получается это с первого раза. Ризли заливисто смеется, толкается ногами сильнее и внимательно следит за своим учеником. Нëвиллет ощущает холод, исходящий ото льда, чужой жар в теле и собственный, гудящие от быстрого дыхания лёгкие и стук сердца в ушах. Все смешивается в единую кашу, когда у него уже получается лучше, они уходят всё дальше от берега, крутятся вокруг своей оси, делают какие-то странные движения, которые Нëвиллет видел в танцевальных номерах театральных постановок, но только сердце замирает где-то в горле, когда его крепко хватают за кисть руки. Ризли поворачивается к нему спиной, Сиджвин крепче хватается и громко кричит, чтобы тот ускорился. Ноги скользят вслед за замерзающей водой, ветер бьет в уши и словно оглушает их, всё сжимается до этого момента. Тёплая рука в его ладони, заливистый смех Ризли, трепет в сердце уже не кажется таким противным. Нëвиллет сам начинает улыбаться, жмурится и уже увереннее толкается ногами вперёд, обгоняя Ризли. Тот принимает мини-вызов, хватает руками ноги Сиджвин и старается держаться рядом с воодушевленным юдексом. Только Ризли совсем не ожидает, когда Нëвиллет делает наклон вправо и пропадает под водой, пугая до чертиков оставшихся на льду людей. — Нëвиллет! — крик тонет в хрусте льда, когда мозг перестает концентрироваться на удержании толстого слоя спасительной суши посреди моря. Сиджвин взвизгивает и ныряет вслед за Ризли, тут же всплывая вверх. Она может и работает (и даже почти живёт) в крепости, которая находится под водой, но не фанат принимать водные процедуры, особенно в море. Ризли сквозь лёгкую муть видит, как Нëвиллет переворачивается, смотрит на него счастливым взглядом и блаженно прикрывает веки, отдаваясь в оковы воды. В голову бьют мысли, что юдексу стало плохо и тот не может пошевелиться, Ризли тянется к нему рукой, но ухватиться с первого раза не получается. Тонкая кисть руки Нëвиллета на секунду замирает возле его пальцев и опадает вниз. Тело мурашит, одежда неприятной тяжестью давит и мешает делать резкие движения, но Ризли толкается вперёд, охватывает тонкую талию, вырвав из чужой груди судорожный вздох, отчего у самого в груди всё сжимается. Он через силу всплывает, мышцы горят адским пламенем, держаться над водой сложно, пусть даже и нет большой возможности утонуть, но неосторожный вздох может наполнить лёгкие солёной водой. Она быстро проникнет в организм, протиснется сквозь каждую клеточку и не даст возможности выбраться. Ризли откашливается, припадает грудью к пшеничного цвета песку, дышит через раз и сквозь набежавшие слёзы хватает Нëвиллета за грудь. — Эй, все в порядке? Где-то болит? — Нëвиллет сквозь бульканье в ушах слышит возбужденный голос, Сиджвин подбегает к ним и отталкивает переживающего герцога. Маленькие пальцы расстегивают пуговицы, Нëвиллет болезненно хмурится, потому что жар чужого тела вызывает тянущую боль и хочется обратно в холод, который может дать ему только море. Сиджвин на секунду прислушивается к сердцебиению, внимательно изучает взглядом лежащее на земле тело и хмурится. Ни одного признака, что господину Нëвиллету больно или тот мучается в агонии. От тела исходит холодный поток воздуха, заставляя её кожу покрываться мурашками, лиловый взгляд не бегает по ним, лишь медленно фокусируется на отдельных объектах и вновь исчезает под веками, оставляя после себя капли воды, стекающие по щекам. — С ним всё в порядке, он абсолютно здоров, — произносит Сиджвин и отползает в сторону, выжимая подол платья от излишней воды. Та тонкими струйками падает на песок, быстро впитывается и образует после себя маленькие рассыпающиеся бугорки. — Нëвиллет, вы меня слышите? — осторожно произносит Ризли, присаживаясь на колени возле головы Нëвилетта. Тот резко вдыхает, лёгкие обжигает застоявшийся запах чая, исходящий от Ризли, который тот возможно сам не ощущает. Он слабо открывает глаза, тень от мужчины не даёт солнцу ослепить его, поэтому можно не щуриться и насладиться блуждающим напротив взглядом. Ризли не касается его, хотя видно, как пальцы дрожат и хотят проверить в очередной раз пульс, нет ли у него жара или просто ощутить чужое тепло. Нëвиллет не может похвастаться тем, что он достаточно тёплый для средней температуры человеческого тела, она всегда ниже и ему достаточно комфортно с этим жить. Рога начинают неприятно давить на макушке, он наконец-то встает с песка и скрещивает руки на коленях, прижимаясь лбом к мокрой одежде. Сиджвин ещё раз осматривает его, что-то шепчет Ризли на ухо и уходит. Нëвиллет не знает, куда она направляется: испугалась ли она его выходки или просто не хочет здесь больше находиться. Похоже, он полностью испортил вечер. — Всё в порядке? — тихий шепот пробирает до костей, вызывает рвотные позывы, жгучие слёзы так и норовят хлынуть, омывая грязные щеки. — Да, не переживайте, пожалуйста, — вторит таким же тихим голосом Нëвиллет и поднимает взгляд к морю. Следов от их игр уже нет, весь лёд либо утонул, либо растаял, оставляя после себя пустоту на сердце. Хочется вернуться на несколько минут назад, снова повторить это всё, а не сидеть и потерянным взглядом и наблюдать за закатным солнцем. Оно раскрашивает сгущающиеся облака, прячется наполовину в водной глади, оставляя после себя несколько особо ярких лучей. Где-то в душе свербит и неприятно тянет, пальцы подрагивают, а мысли роем атакуют мозг и жалят, не давая места свободно обуздать и приласкать их. Нëвиллет сжимает пальцы, снова прячет взгляд и хочет накричать на Ризли за его молчание, потому что это неимоверно давит, заставляет ещё больше думать, отчего всё становится слишком ярко ощущаемым. Пение птиц, шелест листьев на деревьях, звук морских волн, чужое дыхание. Всё слышно, всё видно… Хочется ослепнуть и оглохнуть. — Помоги мне, — как в бреду шепчет Нëвиллет и Ризли опешивает. Два слова вгрызаются в него, царапают острыми гранями органы и кровь словно хлещет изо рта, обжигает глотку и остаётся только сделать последний вздох, прежде чем глаза закатятся в предсмертной агонии. Он осторожно садится рядом, вытягивает ноги, создавая неровные линии в разрыхленном песке. Пальцы неожиданно начинают подрагивать. Ризли молчит и не знает, что ему нужно сказать. Сердце изнывает, не понимает, куда деться в такой тесной грудной клетке, бьётся о ребра, вызывая рвотные позывы. В горле встает ком при виде Нëвиллета рядом с ним. Тот никуда не смотрит, прячет лицо в сгибе локтей, периодически вздрагивает и сжимается в ещё меньший комок. Прячется от всего мира в этот момент и в голову яркой вспышкой влетает рой мыслей. Яркая картина, когда он встретил судью у берега с выдрами, сама вырисовывается в голове, достраивает забывшиеся или незначительные детали и в глазах начинает пощипывать. Нëвиллет разрывается на части: с одной стороны, молчание Ризли успокаивает и даёт какую-то мнимую надежду на доверие в этот миг, а с другой, хочется, чтобы он что-то сказал. Разозлился на него, сказал, что тому не положено плакать или что-то в этом духе. Чтобы на душе стало еще больнее и ему удалось вновь закрыть в себе эту ситуацию, посчитав её законченной. — Я видел вас. На берегу моря, возле крепости Меропид. Тогда шёл сильный дождь, я попал под него и собирался добраться до укрытия через воду. — Нëвиллет чувствует себя, как наэлектризованный оголенный провод. Коснешься и тебя пробьет током по всему телу, мышцы сократятся и не дадут возможности оторваться от убивающего источника. Он дёргается, пока Ризли чешет затылок и тихо заканчивает свою мысль, стараясь увести взгляд подальше. Нëвиллет поднимает на него удивленные глаза, краснеет ушами и ожидает увидеть в чужом взгляде отвращение или какие-то другие намёки на осуждения. Он помнит этот день, там его место уединения, где можно просто посидеть с забавными выдрами, что-то сказать им, а они сделают вид, что поняли и приняли к сведению его слова. Ризли в этих воспоминаниях нет, но есть слабый аромат чая, исходивший от резкого всплеска в воде. Тогда Нëвиллет это просто скинул на шумную рыбешку, а запах мог отпечататься у него в голове после посещения крепости Меропид. — Простите, — тихо произносит юдекс, отворачивается обратно и жмурится. Нельзя плакать. — Почему вы извиняетесь? — Потому что вы промокли из-за меня. — Я ведь промок из-за плохой погоды, в этом нет вашей вины. Мне показалось, что в тот момент вы бы не хотели видеть кого-то, поэтому и спрыгнул с обрыва в воду. — Ризли чешет затылок, смотрит на небо и хмурится. Туч стало больше, по коже бегут мурашки от обволакивающего ветра и ему теперь интересно успела ли добраться Сиджвин до дома. — Не в этом дело, — выдыхает Нëвиллет и жмурится. Ризли строит смешное лицо негодования, отчего на собственном проступает слабая улыбка, голубые глаза скользят по промокшему Нëвиллету, как у того дрожат пальцы, как думает сам Ризли из-за холода, как волосы тяжёлыми прядями тянут голову вниз, не давая возможности делать резкие движения. Ризли распахивает руки в стороны, приветливо улыбается и показывает жестами, что Нëвиллет может подползти ближе. — Вы, возможно, замерзли, могу предложить согревающие объятия. Или своё пальто… — Ризли осекается, не успев договорить, на секунду задумывается, что они ещё не такие друзья, чтобы вот так свободно обниматься на берегу моря, слушая шум прибоя и наблюдая уходящее все ниже и ниже солнце. Нëвиллет рассматривает его некоторое время, тяжело вздыхает и припадает лбом к чужой груди. На плечи всё-таки ложится тёплое пальто с чёрным мехом на воротнике, Ризли осторожно расправляет собравшуюся ткань, убирает мнимые пылинки, словно боится прикоснуться и облокачивается ладонями на песок. Нëвиллет глубоко вздыхает, тревога постепенно отходит на задний фон. Теперь перед глазами только темнота. Она не пугает, лишь успокаивает и даёт опору, создавая вокруг него вакуум. Хочется остаться в этом положении подольше. Ризли дышит через раз, его сердце набатом отдаётся в ушах Нëвиллета и этот ритм хочется запомнить и вспоминать в моменты, когда становится слишком сложно. — Вы, кажется, обещали согревающие объятья, — тихо, с толикой смеха произносит Нëвиллет и прижимается ещё ближе, скрещивания свои руки на собственной талии. Он не готов так лезть в чужое личное пространство, но готов отдать своё в чьи-то руки. — Да, конечно, — быстро произносит Ризли и усаживается поудобнее, обнимая одной рукой за чужие острые плечи, слегка сжимает и поглаживает, пока второй рукой от волнения ковыряет песок поблизости. Слишком интимно, слишком много запахов скапливаются в носу, слишком много звуков режут ушную раковину, но всё это меркнет на фоне нынешней ситуации. Нëвиллет тихо сопит ему в грудь, упираясь щекой в мягкую ткань футболки, периодически трется, словно приласкавшийся кот, не отдавая себе отчета в действиях. Ризли осторожно кладёт мозолистую ладонь на чужой затылок, невесомо, словно ведёт пушистым пером, касается подушечками пальцев мягких прядей. Нëвиллет на секунду вздрагивает, распахивает глаза, когда пальцы на секунду замирают возле рогов, но Ризли будто чувствует его напряжение и спускается ниже, оставляя в покое беззащитные длинные рога. Никто из них не готов к каким-либо откровениям, но проводить вот так какое-то время в день было бы на пользу обоим. Ведь если это приносит удовольствие, то почему бы не повторить?

***

Нëвиллет стоит возле фонтана Люсин, оголенные пальцы обжигаются о холодный мрамор, словно о раскалённую лаву, вода оставляет после себя ядовитые дорожки, будто бы сейчас всю кожу просто напросто разъест. Волосы полностью намокли из-за дождя, одежда мертвым грузом тащится вслед за ним, на душе у него сейчас слишком неспокойно. Плохим мыслям тесно, они обволакивают каждую клеточку тела и не дают рационально использовать свои умения играть на публику, но здесь этой публики и нет. Нëвиллет отходит от фонтана, облокачивается на невысокий бортик и внимательно изучает исчезающее на горизонте море. Оно смешивается в единую кашу с небом, серые цвета кольцами расплываются на воде, создавая рябь, дождь с шумом продолжает хлестать по щекам, заставлять душу сжиматься и забирать весь воздух из лёгких. Судебный процесс прошёл слишком сложно, его будто снова окунули в старые воспоминания. Леди Фурина старалась не нарушать его мыслительный процесс, даже немного участвовала в дискуссиях без лишнего пафоса и вычурности, но только в ушах постоянно звенело, в груди тяжело от спертого воздуха, а высота его судейского кресла казалась чрезвычайно большой, отчего в глазах плясали звёзды. Приходилось делать редкие перерывы, отвлекаться на документы, что-то записывать, пока две стороны бурно обсуждали друг друга или улики, которые явно играли против некоторых. Порыв ветра пробирается под ткань, оглаживает мокрую одежду и заставляет кожу покрыться колючими мурашками. Ему холодно, зубы готовы начать клацать от безысходности, а пальцы уже подавно перестали слушаться. Они не виделись с Ризли несколько месяцев, обменивались парочкой писем. Нёвиллету так хочется встретиться. Коснуться, рассмотреть каждую морщинку и каждый шрам, который тот позволяет увидеть, вдохнуть полной грудью и на минуту замереть, смакуя этот спертый запах сырости и травянистого чая, навечно отпечатавшийся на чужой коже. Нëвиллету кажется, что он сошёл с ума. Голова забита дурными мыслями, не получается словить связь с этим миром и взгляд вновь направляется вперёд. Капли исчезают под водой, небольшой косяк рыб выпрыгивает и исчезает с его глаз, оставляя после себя неровную рябь. Ризли старается не шевелиться. Он стоит с зонтом неподалёку, людей вокруг него нет, лишь силуэт неподвижного Нëвиллета заставляет его оставаться на месте и не решаться куда-либо двинуться. Вообще, он шёл домой, как вдруг вновь начался дождь, потом он вернулся за зонтом, а уже потом увидел Нëвиллета. Пальцы крепче обхватывают рукоятку, несколько капель падает на ботинки, стекают с носка и исчезают в лужах так же, как его мысли. Они быстро встречаются друг с другом в голове, сливаются воедино, но тут же вытекают обратно, показавшись не интересными мозгу. Ризли делает глубокий вдох, делает шаг вперед, потом ещё один. Дождь сейчас явно ближе к Нëвиллету, чем он сам был когда-то. Он не касался его волос в полной мере, не очерчивал скулы кончиками пальцев, словно самого хрупкого человека в мире, сделанного из серебристого фарфора и расписанного лучшими художниками Тейвата. Да, они пару раз виделись, несколько раз гуляли и обсуждали в кабинете Нëвиллета или Ризли рабочие моменты. Разве это всё можно привести к тому, что они больше, чем друзья? Ризли подходит совсем осторожно, старается не хлюпать и брызгаться громоздкой обувью, встает позади Нëвиллета и заносит зонт над его головой. Чужая спина вздрагивает, выпрямляется и юдекс медленно поворачивается, боясь увидеть чужака. Ризли не улыбается, на его лице совершенно нет никаких эмоций. Он сам точно так же устал от работы, от проблем, навалившихся на их плечи, которые совершенно не хочется обсуждать. — Погодка сегодня разыгралась, — прерывает тишину Ризли и подходит ближе, вставая рядом с Нëвиллетом. Руками старается не соприкасаться, чтобы не залезать в чужое пространство, словно таким образом может залезть ещё и в душу. — Думаю, что я в этом немного виноват, — прискорбно выдыхает Нëвиллет и трёт переносицу. Хочется вернуться под дождь, который уже начинал потихоньку согревать его, хотя, возможно, это он просто так замёрз. Но за тяжёлыми каплями, стекающими по его лицу и волосам не было видно жгучую дорожку слез. Ризли хмурится, поднимает вопросительно бровь и пытается придумать какую-нибудь шутку, может даже вбросить небольшой флирт, но на ум ничего не приходит. Нëвиллет не первый раз говорит эту фразу, а что именно она значит, Ризли боится узнавать. Единственное, что он помнит про дождь, что нужно прокричать три раза «Гидро дракон, не плачь!» и плохая погода, возможно, отступит. Ризли даже будучи ребёнком плохо в это верил, а тут уж и подавно. — В слезах нет ничего постыдного, я могу отдать зонтик и пойти домой. — они не виделись давно, сердце отзывается ноющей болью, тянет тяжёлыми цепями по венам, заставляя руки окаменеть. Нëвиллет вздрагивает, прикусывает губу и отворачивается от Ризли. Тот сразу начинает сутулиться, смотрит куда-то себе под ноги и придумывает план отступления. Домой хочется сильнее, чем проводить время в душащей тишине, которая невероятным грузом давит на плечи и заставляет беззащитно жаться к земле. — Я просто хочу домой, — Ризли замирает от подрагивающего чужого голоса. Нëвиллет всхлипывает, жмурится так, что перед глазами пляшут звёзды. Он никогда не давал себе раньше настолько сильно плакать, потому что понимал, насколько дождь может негативно влиять на жителей города. Легче всё замять, забыть и не вспоминать о кровоточащих шрамах, которые даже не успели обработать, оставив всё так же гнить и болеть. Они словно чужие друг другу люди, но вместе с этим старые друзья, повидавшие на этом свете всё. Ризли сглатывает тяжёлый ком, когда в мокрых глазах напротив сверкает что-то хищное и доселе неизвестное. Белоснежные волосы слиплись, прибавляют к его маске невозмутимости какого-то ужаса, отчего по коже бежит мороз. Нëвиллет коротко улыбается ему и между губ проскальзывает острый клык, задевающий розоватую кожу. Ризли с придыханием отрывается от опасного зрелища, сжимает в руках ручку зонта и кивает Нëвиллету. — Если вы хотите, то можем пройти ко мне и выпить по чашечке горячего чая. Нëвиллет кивает сам себе, остаётся наполовину под зонтиком, а второй впитывает в себя падающие с неба капли. От этого сердцу становится слегка лучше, а душе не так ужасно. Ризли идет рядом, шагает по струнке ровно, боясь ударить лицом в грязь перед юдексом, совершенно забыв о том, что спал пьяный на полу в собственном доме при нём же. Нëвиллет на это слабо улыбается и зачесывает назад всей пятерней слишком мокрые волосы. — Насколько сильно вы любите дождь? Ризли на секунду задумывается, пожимает плечами и тихо хихикает. — Я не вижу ничего плохого в дожде. Но, если я нахожусь в этот момент на улице, то не очень приятно, а если сижу дома и провожу время за чашечкой чая с новостной газетой, то это довольно уютно. Нëвиллет притихает на всю оставшуюся дорогу, ему перестает быть так некомфортно, как изначально, и наконец-то приходит то самое чувство, которое он испытывал при прогулках с Ризли, при их незамысловатых беседах и даже при долгом молчании. Дождь не умолкает, ветер противно задувает, отчего Нëвиллет начинает дрожать, ведь он всё это время стоял и намокал под собственноручно созданной проблемой, пока Ризли всё это время был под зонтом. Дом встречает их холодной тишиной, но в самом помещении достаточно тепло, чтобы тело покрылось мурашками и Нëвиллет вздрогнул. Он садится на небольшую банкетку, где точно так же, несколько месяцев назад, пьяный пытался снять обувь. Сейчас с него стекают капли воды, делают лужу вокруг и взгляд грустно провожает впитавшуюся в ковер влагу. Ризли облокачивается на стену перед ним, и они смотрят друг другу в глаза. Тусклый свет от лампы оглаживает лицо Нëвиллета, делает его живым и пышущим молодостью, пока его естественный цвет кожи казался всегда слишком бледным и не похожим на человеческий. Чужой взгляд кажется вновь чем-то незнакомым, захлестывает, как цунами и Ризли буквально задыхается, когда Нëвиллет подаётся вперед и накрывает его губы своими. Внизу всё сводит, пальцы начинают трястись, а продрогший мозг не может так быстро обработать поступающую информацию. Ризли на секунду даёт слабину и жадно отвечает на горячий поцелуй. Нëвиллет протяжно мычит, жмурит глаза и продолжает толкаться языком сквозь сомкнутые челюсти. Внутри всё сводит, острая проволока из чувств сдавливает все органы, впивается острыми краями и заставляет тело кровоточить, пылать, желать большего. — Постойте, мы натворим сейчас делов, а потом пожалеем, — с придыханием, между резкими вдохами приговаривает Ризли и держит Нëвиллета за плечи. У того зрачки расширились до катастрофических размеров, на губах виднеется слабая алая дорожка и Ризли, как завороженный, прикладывает собственные пальцы к губам, ощущая небольшую ранку. — Я ни о чем не пожалею. Хочу отдать тебе всё, что имею. Я еще никогда так не желал… Ризли пьянеет под чужими словами, пропускает мимо ушей тот момент, когда они переходят на ты, пальцы дрожат, губы щиплет, а голова пухнет от лишних мыслей. Нëвиллет набрасывается на него, как дикий зверь, целует, нещадно царапая чужие губы, забирается пальцами под толстый слой одежды и Ризли вздрагивает, когда пальцы с острыми когтями начинают царапать бока, касаться подкачанной груди и сжимать в ладонях вставшие соски. С губ срывается прерывистый вдох, Ризли сквозь полуопущенные ресницы следит за Нëвиллетом, как тот ластится, словно кот: трётся мокрой головой об одежду, словно хочет пропитаться чужим запахом, слегка царапает когтями, где только сможет дотянуться и резко опускается на колени. Внизу все сводит от одного вида, чужие пальцы касаются ремня, и осознание вновь простреливает в голову, словно пуля. Ризли хватает Нëвиллета за плечи, тяжело дышит и даёт себе минуту, чтобы перевести время. — Нëвиллет, я могу сорваться, если мы продолжим. Не уверен, что ты хочешь этого, просто поддался чувствам и плохому настроению, — тихо приговаривает Ризли и трёт большим пальцем чужую щеку. Нëвиллет прикрывает глаза, пышные ресницы подрагивают на судорожном вдохе и выдохе, губы, такие же покрасневшие и припухшие, кажутся живыми, словно в них наконец-то завели какой-то механизм. — Я предоставляю тебе полное право делать со мной все, что тебе захочется. Бить, кусать, заставлять плакать или смеяться, обездвиживать, лишать кислорода, сделай всё, что тебе вздумается, только не уходи никуда, умоляю. — Нëвиллет судорожно перечисляет всё, что приходит на ум, отчего на чужом лице видна лёгкая паника, меняющаяся на смущение. Ризли бегло осматривает комнату, прикусывает нижнюю губу и вздрагивает всем телом, когда юдекс прикладывает силу и наконец-то приближается к его паху. Пальцы расстегивают ширинку, опускают штаны полностью вниз вместе с нижнем бельем и Ризли кажется это всё слишком грязно и по блядски. Они стоят в коридоре, не раздевшись и не помывшись, хочется принять горячую ванну после такой ужасной погоды, Нëвиллет вообще полностью мокрый и явно продрогший, стоит на грязном полу, пачкая свою беззащитную мантию и брюки. Ризли боится опустить взгляд вниз, ему кажется, что он может с лёгкостью кончить только от открывающихся видов. Затылок резко касается стены позади него, когда Нëвиллет осторожно берёт член в руки, сняв заранее перчатки и откинув их куда-то назад, касается языком красноватой головки и обильно смачивает слюной. Он чувствует чужое сердцебиение в собственных ушах, пальцы ощущают дрожь, которая ему явно не принадлежит, особенно в области бёдер. Острые когти царапают слева, заставляя Ризли податься вперёд и Нëвиллет тут же принимает член наполовину, толкаясь в горло. С губ срывается хриплый стон, в мокрые спутавшиеся волосы зарывается грубая ладонь и сжимает от переизбытка чувств. Нëвиллет лишь охватывает двумя ладонями бедра, оглаживает местечко, где оставил яркие полосы, сжимает уже не так остервенело, пока голова ритмично двигается, заставляя член упираться в глотку. Ощущения не прямо, чтобы приятные, скорее от них можно легко отвлечься на приятные вздохи и скулеж со стороны Ризли, на сжимающий его волосы кулак, в конце концов, можно вспомнить и о своём возбуждении, но Нëвиллет не успевает расслабиться и опустить руку к своим штанам. — Прости, — хрипло выдыхает Ризли и кладёт вторую руку на чужой подбородок. Сжимает больно, заставляя открыть рот ещё шире, слюна стекает вниз, пачкает лицо и чужой член, заставляя Нëвиллета шумно выдохнуть. Ризли сжимает кулак в волосах сильнее, двигает ритмично бедрами, пока Нëвиллет закатывает глаза, давится и хрипит, никак не препятствуя таким быстрым и глубоким фрикциям. Внутри все зудит, сворачивается в узкую полосу и царапает мягкие ткани. Ризли рычит сквозь полустоны, жмурит глаза и резко толкается до основания, совершая ошибку, когда решает открыть глаза. Нëвиллет испачкан в слюне, взгляд плывет и по щекам катятся дорожки слез, пока горло послушно принимает чужой член. Сердце бьется где-то в ушах, кончить хочется только лишь от этой картины, но с таким же диким желанием хочется продолжать, пока у юдекса не будут трястись ноги от оргазма, пока колени не сотрутся в кровь, пока его просто не отключит от удовольствия, которое ему можно подарить. Герцог резко отстраняет его от себя, оба тяжело дышат, смотрят друг другу в глаза и не знают, что можно сказать в этой ситуации. Ризли оглаживает чужую щеку, царапает короткими ногтями ушную раковину, обводя её по кругу, и убирает одну прядку волос за ухо. Пальцы цепляют сбившуюся брошь, осторожно снимают её и кладут поблизости, чтобы не дай бог не сломать. Нëвиллет поддаётся на ласку, дышит тяжело и хрипло от повреждённого горла, он выжидательно смотрит на Ризли, тянет длинный острый язык к члену и облизывает головку, даже не стараясь как-то приблизиться обратно. Чужое тело вздрагивает и замирает, как добыча перед хищником. Пальцы на щеке невольно сжимают её и не знают, отталкивать от себя подальше или прижать ближе. — Кажется, я до этого не чувствовал в тебе такой язык, — Ризли пытается немного пошутить, сбросить с себя лишнюю нервотрепку, но получается плохо, когда этот самый язык так приятно сжимает головку, пару раз проезжается по всей длине, заставляя перед глазами плясать звезды. — А ты думал, у драконов они короткие? — Нëвиллет любовно мурчит, лезет обратно к члену, выбивая землю из-под ног Ризли, но его успевают остановить и оттащить от члена, сбивая весь настрой. Он тут планировал вообще-то довести дело до нескольких оргазмов за ночь, ему бы это явно не помешало. — В смысле у драконов? Ризли тяжело дышит, смотрит на него осоловелым взглядом и не понимает, в какой момент переставать верить в бредни при таком возбуждённом состоянии. Может он вообще спит и это всё кажется, ведь воспаленный после работы мозг мог и не такое придумать. — Тебе прямо сказать, кто я такой или сам додумаешь? — Нëвиллет смотрит хищно, облизывает клыки, царапая язык на них, словно готовится к плотному обеду и, кажется, главное блюдо стоит перед ним. Ноги сводит истомой, возбуждение то выплывает дрейфующей лодкой на передний план и хочется уже что-нибудь сделать, то все возвращается назад и теперь уже мысли занимает то, что Верховный судья Фонтейна — гидро-дракон. Немыслимо. Ноги сводит от такой неприятной позы, одежда липнет к горячему телу, а волосы каскадом падают на лицо, пока Нëвиллет послушно ждёт хоть каких-то действий от Ризли. Нет, если так подумать, он и уйти спокойно может. Секунды на раздумья тянутся слишком долго, Нëвиллет словно снова проживает несколько сотен лет, прежде чем его хватают за руки, поднимают наверх и вжимаются всем телом. Ризли горячий, невыносимо красивый и возбужденный разум, кажется, не понимает, как ему действовать. Его целуют, не давая взять первенство, отчего с губ Нëвиллета слетает обреченный скулеж, он хватается пальцами за чужие волосы, тянет Ризли ближе к себе, словно хочется раствориться в этом человеке. Герцог скидывает повисшие на щиколотки брюки и нижнее белье, вылезает из ботинок и тяжело дышит. Он подхватывает юдекса под бедрами, несет в сторону спальни и сухая заправленная кровать встречает Нëвиллета в мокрой одежде. Ризли медленно раздевает его, осторожно вытаскивает пуговицы из петель, внимательно следит за судорожно расширяющимися и сужающимися зрачками, невесомо лижет правый сосок сквозь рубашку и удовлетворенно хмыкает, сорвав с губ Нëвиллета пусть и короткий, но стон. Мантия и рубашка падают на пол, следом к ним присоединяются узкие брюки и нижнее белье с длинными сапогами на каблуке. Болезненно возбужденный член вновь наливается кровью от видов на его кровати. Нëвиллет слегка прикрывает свой член согнутой ногой, рукой сжимает и разжимает волосы, чтобы только немного протрезветь, чтобы накал возбуждения спал хотя бы на градус, но это все бесполезно. Не сказать, что он худой, тазобедренные кости манят их укусить и Ризли наклоняется для этого, вызывая сверху приглушенный стон. Ведёт своим языком по бледной коже поджарого живота, целует парочку выпирающих рёбер и наконец-то приближается к шее. Нëвиллет медлит, голову в сторону не наклоняет, потому что боится довериться и Ризли послушно невесомо ведёт кончиком носа по плечу — поближе к груди и подальше от шеи. Судорожный выдох слышится со стороны Нëвиллета, тот блаженно закрывает глаза и стонет, когда чужая рука касается его члена. — Больше, прошу, — дергает неосознанно бедрами вслед тёплым пальцам, тихо постанывает и скулит, когда Ризли отрывается от своего занятия и тянется к тумбочке. Быстрый щелчок, тихий мат и в руках появляется небольшая баночка с маслом, по консистенции напоминающее смазку. С губ срывается прерывистый вдох, Нëвиллет переворачивается на живот, грациозно изгибается и собственный член слегка касается головкой простыней. Пальцы у Ризли дрожат, глаза застилает пелена возбуждения и становится душно. Он быстро снимает оставшуюся на себе одежду, игнорирует голодный чужой взгляд на себе и присаживается поблизости. Губы касаются выпирающих бёдер, пальцы царапают талию, вызывая табун мурашек. Нëвиллет неотрывно смотрит за действиями Ризли, как у того пальцы не слушаются и крышка не с первого раза поддаётся, как мышцы перекатываются под кожей от излишних движений и это словно сильнее возбуждает. Палец обводит вокруг ануса, заставляет Нëвиллета вспомнить, зачем он тут, и расслабиться. Волосы приходится закинуть назад, рога неприятно зудят, хочется их коснуться, помассировать и сделать себе приятно, но все уходит на второй план, когда первый палец входит. Не больно, скорее непривычно и приносит лёгкий дискомфорт, но Ризли обхватывает в кольцо его член и начинает дрочить, выбивая землю из-под тела. Нëвиллет задыхается, когда второй палец медленно входит после небольшого перерыва, в глазах мутно, возбуждение давит на мозг и в комнате становится слишком мало кислорода. Терпкий запах зависает между толстыми стенами, сжимает тисками горло, с губ срываются хриплые стоны, заставляющие Ризли слегка краснеть, жмуриться и интенсивнее работать кистью. Нëвиллет мечется по кровати, сжимает в пальцах простынь, кусает губы, царапая нежную кожу клыками, отчего наволочка под ним окрашивается мелкими пятнами крови. Она обжигает, оставляет после себя жгучие дорожки и всё становится единым целым. Они не знают, почему идут на поводу возбуждения, почему именно Нëвиллет впился в губы Ризли остервенелым поцелуем и отчего он это сделал. Холодный взгляд скользит по подрагивающим бедрам, распластанным в разные стороны волосам, на губах пролегает хитрая ухмылка, он привстает на коленях, вгоняет три пальца как можно глубже и Нëвиллет прогибается сильнее, срываясь на гортанные стоны. Комок нервов ощущается под подушечками пальцев, Ризли очерчивает его по кругу, давит и трет, пока другой рукой тянется к выделяющимся синим прядям. Всегда в голове был вопрос: почему те не похожи по своей натуре на обычные волосы, почему не струятся вниз, словно дождь, отчего иногда отражают солнечный свет или ярко переливаются синевой? Нëвиллет поворачивает голову в сторону, когда поблизости кровать прогибается сильнее, глаза в панике округляются, когда Ризли с хищными взглядом наклоняется к его голове. — Нет, стой! — с губ срывается сиплый дрожащий стон, сравнимый с последним криком перед смертью. Нëвиллета выгибает дугой, когда Ризли смеётся себе под нос и сильнее тянет за оба рога, чуть ли не заставляя партнера согнуться вдвое. Спина отдаёт спазмами боли, сзади мокро и смазка шумно хлюпает от резких движений, пальцы дрожат и хаотично сжимаются в кулаки, пока на глаза набегает непрошенная влага. — Спокойней, — хриплый голос вызывает табун мурашек, Нëвиллет начинает подрагивать в чужих руках, ему всё это слишком нравится и вместе с тем хочется с силой вырваться из тяжёлой хватки, перевернуть Ризли на спину и заставить ощутить все тоже самое, что сейчас навалилось на плечи юдекса. Фраза плавит мозг, словно раскаленная лава, вылитая на воспаленный участок, бедра начинают хаотично подмахивать чужим фрикциям. Нëвиллет стонет в голос и захлебывается собственной слюной, когда Ризли наклоняется к нему и целует. Глубоко, с пошлым причмокиванием отстраняется и лижет щеку, двигается дальше и тяжело дышит на ухо, пока Нëвиллет упирается ему в плечо и тихо скулит, потому что в такой позе рога натянуты ещё сильнее, неестественно изогнуты, но это не приносит такой сильной боли, как может показаться. Ризли вытаскивает пальцы, целует заплаканное лицо напротив, освобождает хватку и Нëвиллет падает ничком на кровать, продолжая двигать бедрами, потираясь членом о постель. Спасительная стимуляция в голове отражается ватной пеленой, которой хватит одной искры, чтобы сгореть. Быстро, незаметно, но так желанно, чтобы просто увидеть и насладиться. Прочувствовать всё. — Не развлекайся без меня, — смеется Ризли и слезает с кровати. Встает поближе, резко тянет Нëвиллета назад и поднимает за бедра, проезжая членом между ними. С губ срывается прерывистый вдох, по коже бегут мурашки от контраста температур. Нëвиллет смотрит на него из-за плеча: тело все в шрамах, хочется облизать каждый, где-то слегка прикусить, чтобы увидеть реакцию на эти действия, а где коснуться лишь пальцами, высказывая забытую ласку. Ризли не торопится, сам тяжело дышит и готов отдать все, чтобы резко войти и выбить громкий стон из этого горла, но пальцы только судорожно сминают белоснежную кожу, оставляя красные следы, отчего Нëвиллет слабо шипит сквозь зубы. — Почему ты меня поцеловал? Почему разрешаешь сейчас это делать? — Нëвиллет обреченно стонет, падает головой на сложенные руки и быстро дышит. Ризли хмурится, наклоняется к спине и целует несколько выступающих позвонков. Слабый стон слетает с губ партнера, Нëвиллет резко переворачивается на спину и теперь можно поддерживать долгий зрительный контакт. — Я не знаю. Я просто захотел. Сам же говорил, что иногда можно идти на поводу своих желаний. Мы сильно сблизились за последние несколько месяцев. Долгие прогулки, комфортное общение, которое открывало во мне второе дыхание и этот твой взгляд, который с замиранием сердца наблюдал за мной, — глаза не бегают из стороны в сторону, четко закреплены на Ризли и его пробирает мурашками от спокойного тона, возбужденного тела и доверчивого взгляда. — Просто дай мне то, чего я сейчас желаю. Если ты против, тебе это не нравится или я сделал что-то без твоего согласия, то скажи мне об этом и я уйду. Последние несколько слов звучат тише. Нëвиллет наконец-то поворачивает голову в сторону, чтобы спрятать свой лиловый взгляд где-то в закромах постельного белья, разглядывает складки, мокрые пятна и тяжело дышит. Несколько минут тянутся долго, Ризли не знает, что именно ему ответить, чтобы не показаться ублюдком, который хочет потрахаться. Он хочет этого, потому что Нëвиллет возбуждающий. Ровная осанка даже сейчас, плечи острые, словно точеные скалы, выделяющиеся мышцы, годами проверенные в боях, которые Ризли вряд ли успел застать, длинные волосы, похожие на величественные водопады, аккуратные пальцы с короткими когтями, отдающими синевой. Нëвиллет уже собирается встать, поворачивается на бок, жмурится и через силу кусает щеку изнутри. Ризли успевает его остановить, осторожно толкает в плечо и опрокидывает на спину. Нависает сверху, продолжает рассматривать каждую деталь на лице: блестящие от засохших слез щеки, осоловелый взгляд, небольшие морщинки под глазами и пышные тёмные ресницы. Он поочерёдно целует его под каждым глазом, губы касаются щёк, скул, чего только можно, пока второй рукой держит осторожно за нижнюю челюсть, не давая отстраниться. Нëвиллет всхлипывает, член отзывается болезненным возбуждением, потому что ласка только сильнее разогревает холодное тело, жар от Ризли заставляет ловить перед закрытыми веками звезды и он с придыханием отвечает на поцелуй. Лёгкое покачивание бедрами, член Ризли касается его и с чужих губ слетает хрипящий выдох. — Ты прекрасен, не хочу тебя сейчас куда-то отпускать. Позволишь? — Ризли многозначительно смотрит вниз, Нëвиллет сглатывает и подтягивается на руках повыше, сгибая ноги в коленях. Рука Ризли сжимает внутреннюю часть бедра, слегка оглаживает и он наконец-то отстраняется, выпрямляясь в спине. Все тело у Нëвиллета сковывает, в голове летает множество мыслей, но они все мигом уходят, когда член входит наполовину и Ризли замирает, давая ему привыкнуть. Он сам весь, как натянутая струна: мышцы напряжены, руки сжимают плечи Нëвиллета и тот тихо стонет, двигая бедрами навстречу. Тело становится наэлектризованным проводом, Ризли внимательно смотрит на его лицо, следит за каждой эмоцией, отчего Нëвиллет краснеет и прячется за ладонями, тихо постанывая и прикусывая губу. Толчки медленные, ноги сводит приятной истомой и Нëвиллет мечется по кровати, как уж на сковороде, не знает, куда деть свои руки. То сжимает волосы, оттягивая их назад, то быстро надрачивает себе, но тут же останавливается, когда видит голодный взгляд полупрозрачных голубых глаз напротив, от которых всё тело простреливает тянущимся по венам удовольствием. Ризли сжимает нежную кожу бёдер, щипает в некоторых местах, вызывая короткий смех вперемешку со скулежом и касается, касается, касается. Пока кожа под пальцами не начнет гореть от избытка тактильности, пока пальцы не станут единым целым с этим телом, пока до боли сжатые челюсти не сломаются. — Быстрее, прошу, — гортанный стон срывается с губ Нëвиллета, Ризли наваливается на него сверху и входит до упора, прижимая ближе к телу. — Всё, что пожелаете, месье, — шепот заставляет на секунду замереть, а глаза закатиться. По комнате эхом разлетаются различные звуки: шлепки тел друг о друга, скрип старой кровати, которая явно может не выдержать, громкие завывания Нëвиллета и тихие хриплые стоны Ризли. Темп выдерживается идеальный, член не входит до упора, но настолько быстро, что Нëвиллет кусается. Больно, оставляя кровавые подтеки, царапает с такой же силой и на спине вмиг сгущаются новые полосы. Они перекрывают друг друга, создают неаккуратные маленькие шрамы, которые быстро заживут, но в воспоминаниях останутся надолго. Ризли хрипло стонет, толчки становятся резкими и хаотичными, вызывая у Нëвиллета еще одну порцию радующих слух тихих завываний. Постель смялась, неприятно трётся о спину и совершенно точно мешается в этот момент, но Нëвиллет ощущает только жгучее желание, сворачивающееся узлом в паху, болезненные ощущения на внутренней стороне бёдер из-за долгого положения с раздвинутыми ногами и дыхание Ризли возле ушной раковины. На глаза наворачиваются слёзы, его выгибает дугой и до оргазма словно рукой подать, но герцог резко отстраняется, вгоняет свой член по самые яйца и пережимает чужой у основания. Нëвиллет протестующе рычит, хватается за чужое предплечье и зрачок заполняет собой всю радужку, вызывая на чужом лице неподдельный страх. Ризли мурашит, становится вмиг холодно и тело сковывает. — Если ты… ты должен… — Нëвиллет не может сформулировать речь, потому что Ризли продолжает медленно двигаться, сбивать его с изначальной цели что-то сказать, и на его лице растягивается хищная улыбка. Ризли наклоняется к нему кладёт одну ладонь на шею и хрипло смеется. — Не расслышал, господин Нëвиллет. Юдекс облизывается, хочет двинуть навстречу бедрами, но его крепко держат, не давая полной свободы действий. Он может спокойно перевернуть Ризли и наконец-то кончить, дав себе долгожданную разрядку, но тело не слушается, плавится под чужими ладонями, растекается, словно сухой песок сквозь пальцы, собрать который будет очень сложно. На глаза набегает влага, слёзы скатываются к подбородку, пока Ризли даже не планирует хоть как-то довести его до конца. — Тише-тише, гидро-дракон, не плачь, — пальцы собирают слёзы скорее с усмешкой, чем с лаской, но Нëвиллет даже сквозь призму насмехательства слышит теплую речь, взгляд Ризли не излучает злости или презрения, лишь какую-то заботу и скорее азарт. Нëвиллет льнет к ладони, словно бродячий кот, просящий пристанища и немного тепла, вдыхает полной грудью родной запах, который заполняет все лёгкие и обжигает их, заставляя ловить губами новую порцию кислорода. Пальцы дрожат, ноги затекли, а член внутри него пульсирует от всех махинаций, которые бы он не делал. У самого от покрасневшей головки к животу тянется ниточка естественной смазки, несколько отметин красуется на боках, а губы порядком припухли от поцелуев. Сердце заходится неровным ритмом, хочется расплакаться от беззащитности и желания, какую просьбу озвучить он не знает, лишь закидывает голову назад и тихо стонет, позволяя себе двинуть бедрами навстречу замеревшему Ризли. — Позвольте мне кончить, Герцог. Это всё, что я прошу от вас в этот момент. Ризли со свистом выдыхает, наклоняется к Нëвиллету и целует. Неспешно, смакует поочерёдно губы, пока бедра резко входят в разнеженное тело и он спускается к шее, облизывая её, прикусывает невесомо кожу и тут же возвращается обратно к лицу, когда Нëвиллет прячет изгиб ключиц, оттягивая его за волосы. Толчки прерывистые, быстрые, и глубокие чередуются с неглубокими, вызывая всё новые и новые стоны. То высокие, почти фальцетные и Нëвиллет в этот момент изящно прогибается в спине, хватаясь пальцами за что попадётся, то низкие и рычащие, заставляющие кожу Ризли покрываться мурашками. Они тонут в собственных касаниях, поцелуях, чувствах, которые только можно донести в этот момент. — Остановишься хоть на секунду и я разорву тебя на части. — Ризли охает, когда ушную раковину обжигает горячее дыхание, слюнявый длинный язык обводит по кругу, утробное рычание пробирает до костей и заставляет тело покрываться испариной. В глаза бросаются отсвечивающие участки кожи и Ризли удивленно пялится на них, понимая, что это чешуя. Он встречается с диким взглядом напротив: теперь у Нëвиллета зрачок сужен до неестественных размеров, когти сильнее царапают спину, уже не принося столько удовольствия, как до этого, а рога в некоторых местах сверкают ярче и переливаются синевой. Нëвиллет облизывается, собирая собственную кровь с разодранных губ, открывает рот, в котором сверкают белые клыки. Ризли резко наклоняется вперёд, чтобы его укусили в плечо, а не в горло, потому что всех чудес драконьей сущности он ещё не понял. Да и попросту не знает о них. Ног касается что-то холодное и чешуйчатое, но ему не позволяют отстраниться, сжимая челюсти сильнее. С губ срывается громкий стон, Ризли закусывает губу и продолжает ритмично трахать тело на грани оргазма под ним. Ноги покрываются мурашками, когда он понимает, что его, похоже, касается хвост, всё сводит от ощущений и Ризли прижимается ближе, зарывается пальцами в спутавшиеся волосы и намеренно касается основания рогов, пока плечо сводит тупой болью. Нëвиллета пробирает дрожью, рога начинают ярко светиться и он выгибается дугой. Ризли кажется, что он грудью чувствует все ребра, которые только можно, мышцы сжимаются вокруг члена, в глазах пляшут звёзды и он успевает сделать несколько резких толчков, прежде чем выйти и кончить. Дыхание сбитое, ноги совершенно не держат и он слегка отталкивает Нëвиллета в сторону, падая лицом на кровать. Взгляд хватается за дрожащий хвост, он мечется по кровати и старается что-то обхватить или сжать и Ризли получает лёгкий удар в исцарапанную спину. Юдекс вздрагивает несколько раз, тихо стонет от фантомных приятных ощущений и сворачивается клубочком, всхлипывая. Ризли тут же поворачивается к нему, поднимается на дрожащих руках и касается чужого плеча. — Всё в порядке? Нëвиллет, я сделал тебе больно? — Нет все в норме, кажется, я должен извиниться. У тебя плечо кровит. — Нëвиллет поворачивается к нему, хвост кольцом сворачивается позади, пока тело сверкает в полумраке комнаты от чешуек, отчего Ризли на секунду замирает с открытым ртом и не может что-то вымолвить. Его хвост так сильно в шок не поверг, как, кажется, чешуя. Нëвиллет вопросительно осматривает себя, замечает чешуйки и хвост и медленно поворачивает голову в сторону Ризли. Кажется, он настолько сильно поддался оргазму, что буквально не почувствовал, как вырос хвост, а тело покрылось чешуёй. — За это тоже прости. Мне просто было очень хорошо… Нëвиллет чешет затылок острыми когтями, хмурится, замечая на ней капельки крови и заглядывает за спину Ризли. Картина не самая приятная: множество полос перекрывают друг друга, где-то тонкими струйками течёт кровь и Нëвиллет молча подползает ближе, пока Ризли, словно маленький восхищенный ребенок, наблюдает за плавающим в воздухе туда-сюда хвостом. Пальцы касаются собственных губ, Нëвиллет обильно смачивает их слюной и касается повреждённой спины. Ризли шипит, пытается уйти от касаний и падает на чужие сложенные ноги, выгибаясь дугой. Хвост тут же прижимает его сильнее, заставляя почувствовать весь свой вес, отчего с губ срывается прерывистый выдох. — Не шевелись, я им и задушить могу по желанию. — Я бы хотел, чтобы ты меня нахуй убил им во время оргазма, — мечтательно тянет Ризли и касается длинного переливающегося плавника. Нëвиллет строит гримасу удивления и непонимания, но пропускает это мимо ушей и продолжает поглаживать пальцами быстро заживающие ранки. Глубокие царапины стягиваются, кровь высыхает и её тут же смахивают на постель, оставляя после себя чистую и загоревшую кожу, покрытую более глубокими шрамами. Нëвиллет касается каждого и кожа под пальцами покрывается мурашками, Ризли вздрагивает и выдыхает. — Я так понимаю, ты ещё и лечить слюной умеешь? — Умею, — тихо проговаривает Нëвиллет и поднимает хвост, позволяя Ризли встать и посмотреть на него. В глазах напротив только неподдельный интерес и восхищение, которые бьются через край. Вопросов куча, чувств ещё больше и всех их не получается выразить. Ризли выжидающе смотрит на Нëвиллета, который кажется слишком прекрасным созданием. На щеках всё ещё сверкают засохшие линии слез. Они неровные, зигзагообразные и хочется тут же слизать каждую, оставив после себя чистую фарфоровую кожу. Кисти покрыты частыми чешуйками; у них осторожные белые края, сияние отражается в глазах и их хочется, как ни странно, просто потрогать. Ощутить грубый рельеф, слегка влажный от выделяющейся слизи, поддерживающий организм в постоянной влаге. Когтистые пальцы теперь уже чистые, следов крови будто бы и не было, но Ризли готов потерпеть еще множество порезов на себе, лишь бы видеть такое чудо чаще. Хвост плавно дергается в воздухе, приближается к его лицу и самым кончиком касается щеки, очерчивает неосторожно скулу и смахивает с лица упавшую прядь. Он холодный, слегка царапает кожу, но не менее красив. Нëвиллет отводит взгляд, в мягком жёлтом свете его лицо кажется более живым и эмоциональным, чем при естественном свете: скулы словно уже не такие впалые, глаза аккуратно выделяются своим лилово-синим оттенком, пока тёмные ресницы переплетаются друг с другом при моргании век. — Не смотри так, — шепчет Нëвиллет и плавится под чужими касаниями, когда Ризли ведёт ладонью по сложенным ногам. Они ни разу не тонкие, не женственные, как казалось до этого, а вполне себе жилистые с выпирающим мышцами и вместе с этим грациознее лап любой горной лисицы. — Просто не могу перестать любоваться, — также тихо вторит ему Ризли, словно они боятся потревожить повисшую в воздухе тишину. Её хочется касаться, оберегать и осторожно поглаживать пальцами. Делать всё, чтобы она продержалась еще немного. — Это так называемая любовь? — Нëвиллет смотрит на него вопросительно, он звучит без лишних усмешек и ждёт такого же серьёзного ответа от Ризли. Тот на секунду задумывается, кивает головой из стороны в сторону, метаясь в сомнениях, и мягко смеётся. — Остановимся на влюбленности, которая, возможно, перерастет в любовь. Нëвиллет улыбается ему, ответ явно удовлетворяет его внутренние метания, на что Ризли тоже улыбается и падает в объятья. Сон сваливается на плечи тяжёлым грузом, тело устало и хочет отдохнуть вместе с мозгом, отложить все дела и мыслительные процессы и провалиться в долгую расслабляющую дрему. — А я могу задать вопрос? — вдруг подает голос Ризли и Нëвиллет тихо угукает, продолжая изучать его мышцы на спине. Герцог глубоко выдыхает и медленно продолжает, пытаясь правильно поставить вопрос. — Почему в тот день, когда я тебя увидел с выдрами, ты был именно там? Нëвиллет вздрагивает, покрывается мурашками и хвост опасно проезжается в нескольких сантиметрах от лица Ризли. — Я… Просто там тихо и уютно, они везде меня найдут, если захотят. Могу побыть наедине со своими мыслями, пока они что-то делают рядом, приносят подарки и внимательно слушают мою речь. — Интересно. Коротко тянет Ризли и протяжно зевает. У него нет больше вопросов, этот тоже можно было и не задавать, но внутри маленький любопытный недотёпа хотел узнать корень этой проблемы и, когда ему наконец-то ответили, отправляется в дальний уголок души, оставляя голову Ризли пустой и немного уставшей. В темные волосы зарываются нечеловеческие пальцы, поглаживают загривок, вызывая удовлетворенное мычание, зачесывают пряди и Ризли начинает тихо посапывать на чужих коленях. Нëвиллету немного неудобно, но он не против потерпеть. Взгляд снова обводит спальню, свет от лампы расчерчивает неровный контур на стенах, собирается в пучок теней за шкафом, ведёт продолжительную линию к кровати и он наконец-то позволяет себе расслабленно выдохнуть. Тягостные мысли больше не кружатся в голове, ему больше не хочется думать лишнего или неприятного, тело поддаётся усталости, веки слипаются, а хвост продолжает мирно елозить из стороны в сторону собирая в кучу и так мятую простынь. Он смотрит в окно: ночное небо ясное, кажется, что даже отсюда видно все звёзды, зазывающие с собой. Они сияют, трепыхаются и хотят, чтобы их коснулись. Нëвиллет улыбается, наклоняет голову в сторону и волосы спадают на чужую спину, заставляя Ризли зашевелиться от щекочущих ощущений. Сердце размеренно бьётся, в ушах не стоит звон от застоявшейся тишины и становится на мгновение слишком хорошо. Ризли вздрагивает, хмурится и переворачивается набок, начиная храпеть. Нëвиллет закатывает глаза, тихо смеется и думает о том, что принял бы сейчас освежающий душ. Между ног липко, на животе уже подсохла сперма, а мирно храпящий Ризли на его коленях не даёт даже мысли, чтобы пошевелиться. Его сон не хочется тревожить, но спустя несколько минут Нëвиллет всё же осторожно выползает из-под тяжёлого тела и направляется в ванну, проверяя несколько комнат по пути, потому что точного её местоположения он не знает. Утро приносит тянущую боль в пояснице, Ризли поворачивается на бок, хочет натянуть одеяло повыше, чтобы солнце так сильно не слепило в глаза, но пальцы натыкаются только на что-то тяжёлое, грубое по ощущениям и царапающее. Он медленно разлепляет глаза, хмурится и понимает, что его просто придавило хвостом. Тяжесть чужого тела приходит с запоздалой реакцией. Волосы Нëвиллета падают ему на лицо, чужая рука крепко держит за бок, пока нога и хвост крепко оплетают его талию. Довольно тяжело, по ощущениям он проспал в таком положении всю ночь, поэтому тело отзывается спазмами от затекших мышц. Хочется выползти, но Нëвиллет слишком мило сопит возле его уха, иногда дергаясь и слегка царапая кожу. Его мурашит, сердце заходится бешеным ритмом и в голове проносятся все воспоминания прошлой ночи. Внизу приятно начинает тянуть, утренний стояк напоминает маленьким маячком о себе и Ризли делает глубокий вдох, выползая из-под Нëвиллета. Тот лишь причмокивает во сне и поворачивается на другую сторону. Герцог прихватывает своё нижнее белье и направляется в коридор. Кухня встречает его тишиной и запахом трав. Он чешет живот и зевает, ставя чайник на плиту. Утренняя чашка чая сейчас явно ему не помешает. Поможет освежить мысли, согреть горло, которое начало першить после вчерашней ночи. Он делает одну кружку себе и присаживается на стул, а вторую оставляет остывать на столе, помня о том, что Нëвиллет не любит слишком горячие напитки. Пряный запах проникает в лёгкие, заставляет лишние мысли уйти из головы и оставить место для самых хороших. Его жизнь явно поменяла свой курс, но, пока ему хорошо, он будет следовать этому маршруту. Со стороны гостиной слышен шум и через несколько минут в дверях появляется Нëвиллет. У него всё ещё позади виднеется длинный и толстый хвост, он то ползет по полу, собирая пыль, то приподнимается и задевает дверные косяки. Несколько ярких отметин на его теле бросаются в глаза, трусы скрывают ещё большее их количество на бедрах, но даже от этого у Ризли на щеках проступает румянец. — Чай? — Любезно предлагает Ризли и хмыкает, когда Нëвиллет подходит к нему, оставляя на губах лёгкий утренний поцелуй. Ему явно нравится этот курс. — Спасибо. Нëвиллет присаживается напротив, делает первый глоток и расслабляется. Опускает плечи, переставая постоянно держать правильную осанку, прикрывает от наслаждения глаза и делает еще несколько глотков. — А сколько время? Мне нужно быть во дворце к восьми. — Не переживай, время еще есть. Повезло тебе, не нужно идти далеко, а мне ещё нужно добраться до этой крепости. — Ризли хмыкает, берёт из корзинки песочное печенье и кусает, ловя крошки второй рукой, чем вызывает у сидящего напротив улыбку. — Хорошо… А когда мы сможем встретиться вновь? Нëвиллет смотрит на него с надеждой, сверкает взглядом и бьет коготками по кружке. Ризли задумывается, прокручивает в своей голове все дела и внутренне завывает от количества бумажной волокиты. — Честно, не знаю. Возможно, придется вновь заночевать в крепости, ты можешь навестить меня под каким-нибудь предлогом, а там и на ночь остаться, если пожелаешь. Если появятся вопросы, то скажем, что обсуждение слишком сильно затянулось, — тихий смех развевается по кухне, Нëвиллет подхватывает его и тут же хихикает, пряча улыбку в чае. Они даже не замечают, как переходят на ты, забывая об этих формальностях. Комфортнее обращаться друг к другу по именам, не следуя границам с обозначением должностей. Нëвиллет явно что-нибудь придумает, чтобы ещё ненадолго остаться с этим человеком, чтобы провести с ним как можно больше его человеческих минут. Ризли улыбается ему, посылает воздушный поцелуй и заставляет Нëвиллета покраснеть, а хвост трепетать, сворачиваясь на самом кончике в спираль. Кухня продолжает тонуть в их тихих разговорах, словно они боятся спугнуть застоявшиеся между ними чувства, которые не хочется выпускать нараспашку. Наоборот, их бы постепенно отдавать, осторожно хранить и оберегать каждое движение, касание, взгляд, фразу. Всё, что только можно собрать. Ризли подходит к нему ближе, наклоняется и, придерживая за скулу, целует совсем невесомо. Нëвиллет, завороженно подняв голову, смотрит ему прямо в глаза, боится потерять хоть секунду их совместного времяпрепровождения. Ризли кладёт обе ладони ему на щёки, встает между разведенных ног и оглаживает большими пальцами щёки, пока Нëвиллет, прикрыв от мурашащих ощущений глаза, внимает безмолвному выражению безграничной нежности. Он явно придумает что-то, чтобы проводить с Ризли больше времени, потому что он так хочет. Так хочет его неспокойное сердце, окунувшееся в эти чувства по самые гланды.