Годовщина

      Бесконечные, такие пустые и глубоко мрачные просторы космоса. Земляне — лишь пылинка всего, что происходит там. Они ничего не понимают, ведь в телескоп видны только крутящиеся в большом тёмном пространстве шарики, туманности. Но никто, никто и никогда не знал, и уже никогда не узнает, что на самом деле планеты это нечто большее, чем думают земляне. Никогда не узнают, что в этой большой чёрной материи, планеты чувствуют и общаются между собой. Здесь нет дня или ночи, как у землян на родной планете, здесь есть «бесконечное нечто», как называет это мистер Юпитер — самая большая планета в Солнечной системе. Многие его боятся. Его гигантские размеры и отсутствие твёрдой поверхности пугают сверх впечатлительных людишек. Никогда не узнают, что на самом деле Юпитер — заботливый, большой, но хороший добряк. Он любит читать интересные книги своим спутникам. Откуда все эти вещи берутся? Ещё одна загадка, неподвластная даже самой большой планете. Может, они берутся из пространства-времени? — Природа засыпает на некоторое время, чтобы вновь проснуться в радостном блеске весны — тогда, когда вернётся к своей матери из безрадостного царства Аида прекрасная Персефона... — громко и чётко читает Юпитер, чтобы его услышали все-все спутники, с количества счёта которых он уже сбился. Это не было чем-то необычным для планет, новые спутники появлялись с каждым «бесконечным нечто». Но Юпитеру было стыдно за это, он считает, что должен знать, сколько у него спутников, но помнит только «большую четвёрку» и ещё парочку. «Большая четвёрка», печально известная в кругах спутников Юпитера, да и не только — четыре самых больших спутника в Солнечной системе. Ио, Европа, Ганимед и Каллисто. Эти четверо часто проводят время вместе, чтобы отвлечься от скучных лекций своей планеты. Но сейчас эти спутники не вместе. Ганимед улетел с орбиты, обещая точно вернуться к чтению Юпитером мифов Древней Греции землян, но этого так и не случилось. Европа грустно оглядывалась по сторонам, пытаясь высмотреть там именно того, чьё ядро принадлежит ей. Она любит его, скучает по нему. Вместе с этим, она недоступная, вернее, делает вид, за это Европа и нравится Ганимеду.       Чья-то тень промелькнула за большим количеством астероидов. Европа обернулась, но никого не увидела. Она насторожилась, и нахмурившись, недолго думая, решила начать движение туда, где видела что-то странное. Обычно лучше обходить Юпитер стороной, если не хочешь попасть под его влияние и чтение скучных лекций, однако сегодня кому-то точно не сидится на орбите своей планеты. «Нужно преподать глупцу урок,» — с этими мыслями, убедившись, что Юпитер занят чтением, сдвинулась с места. В глубине своей мантии она понимала, что ей, всё же, страшно, поэтому двигалась осторожно, сильно часто оглядываясь. — Эй, есть здесь кто-нибудь? — кличет Европа, сама не понимая кого. Она сощурилась, снова увидев что-то вдалеке. Что-то очень быстрое, но большое. Не успев сказать хоть одно слово, «что-то очень большое» двинулось, и в миг оказалось позади Европы. Ахнув, что выражало её испуг, она обернулась. Но незнакомец всё равно был в темноте, — Я не боюсь тебя, понятно?! Лучше покажись, пока я добрая! — она притянула к себе небольшой астероид, хотела уже кинуть в неизвестного, и он тут как тут подал голос: — И-и-и... Бу-у-у! Ахахах! — грубоватый и немного хриплый глас, который стал самым родным и приятным для неё... Она сразу поняла, что это Ганимед. — Ты совсем? Ты меня напугал! — приблизившись друг к другу, Европа заглянула в его глаза, — Ну? Где ты был? И что ты там держишь позади? — она снова сощурилась и скривила губы. — Сюрприз! — сзади Ганимеда вылетело несколько астероидов, на которых было что-то нацарапано. Европа присмотрелась. Астероиды коснулись её орбиты, и тогда она всё же увидела, что там написано, — С годовщиной, детка. Четыре с половиной миллиарда лет вместе... — он хитро ухмыляется, словно чеширский кот, что гуляет по себе, наблюдая за собаками с толстой ветки дерева. — Годовщина? — Европа всё ещё пытается понять, что написано на астероидах. Из-за их структуры, разобрать что-то было сложно, — Подожди, четыре с половиной? Ты что, считал? Мы же никогда такого не праздновали, это по части землян. — она всё равно приятно удивлена. Со стороны Ганимеда это было романтично, он ведь знает, как Европе иногда тяжело выйти из образа недоступной аристократки и почувствовать себя нежной и ласковой, под защитой своего любимого. — Юпитер сказал. Я посчитал, что теперь надо, и именно сейчас. Ты ведь мне дорога, Европа, моё ядро принадлежит тебе. — Ганимед пролетел вокруг неё один раз, остановившись перед любимой. Его слова любви для неё звучат лучше всего на свете. Наконец, Европа поняла, что написано на астероидах, — Ну, как тебе? — «Я люблю тебя, милая»? — переспрашивает Европа, чтобы точно убедиться в написанном. Ганимед кивает в ответ. Она смотрит дальше, — «Даруй любовь мне и будь моей, а я буду твоим»... — здесь Европа уже не стала переспрашивать. Губы её расползлись в приятной улыбке. Европа посмотрела на последний астероид, где было нацарапано большое ядро, с надписью «Оно принадлежит тебе». Тишина, и совсем ничего не слышно. Она смотрит на своего любимого, на глазах, кажется, видны слёзы. — Ты плачешь, детка? Успокойся. — Ганимед говорит мелодично, его слова пленят её разум. — Нет, я... Не плачу, как бы... Просто я... — начинает подбирать слова Европа, но ничего такого и не приходит, и единственное, что она может сейчас сказать, — Я люблю тебя, Ганимед. А своё ядро я доверяю только тебе. С годовщиной, дорогой. — Я тоже люблю тебя, сладкая. Всё, скорее удаляемся отсюда. Юпитер, наверное, заметил наше отсутствие.       Астероиды, что подарил ей Ганимед, остались при ней. Она бережно держала их на своей орбите. Оба двигались к Юпитеру за небрежными и приятными разговорами. И тогда, Европа, увлечённая разглядыванием подарка, подумала: «Так, как он, меня не полюбит никто. Он только мой, и мне жутко приятно это осознавать. Не могу поверить, что это счастье досталось мне.», и громко усмехнулась. Ещё несколько слезинок выпустились сами. Ганимед, как самый искренне наивный ребёнок, улыбался каждому её слову. В её голосе было всё — обида или ревность, бесконечная любовь или сладкоречивость, и как же пленительно шевелились её губы, когда она разговаривала, светло-коралловые. Ганимед не разбирается в цветах, и почти не представляет, как выглядят многие из них, про некоторые спутникам рассказывал Юпитер, но думает, что они именно такие. Оба вернулись на орбиту, когда большая планета уже закончила читать очередной миф. — Кажется, вернулись мои влюблённые. Куда вы отлучались? — переглянувшись, и не найдя никаких оправданий, чтобы ответить, Ганимед и Европа засмеялись. Юпитер, посмотрев на свои спутники, улыбнулся вместе с ними.       «А своё ядро я доверяю только тебе. С годовщиной, дорогой.» — засело в голове Ганимеда надолго. И именно потому, что эти слова ему сказала Европа.