Только не забывай дышать

      Дышать. Дышать. Не забывать дышать. Чёрт возьми, давай! Вдох, выдох. Умничка. Вдох...       — Кунг Джин! — голос Кэсси звенит сталью и скрытой истерикой. — Ты ненормальный идиот! Ты нахрена полез в эту драку?!       Тёмная улица дышит на Кэсси жёлтым светом фонарей, запахом мокрого асфальта и приглушёнными басами из клуба в подвале. Она передёргивает плечами, чувствуя, что напряжение и усталость вот-вот дожрут её — и не останется ничего. Ни желаний, ни эмоций, только одна мысль. Сдохнуть. Сдохнуть, чтобы не думать о том, как всё глупо. Сдохнуть, потому что Кэсси понимает: она сделает то же самое, будь у неё шанс отмотать время. Так же ввяжется в безнадёжную драку, где она с Джином против толпы озверевших пьяных мужиков. И так же с болью будет смотреть на его залитое кровью лицо.       — Они заслужили, Кэсс, — Джин сплёвывает кровь и упрямо смотрит на неё. — Ты хоть слышала, что они говорили о...       Он осекается и взгляд отводит в сторону, будто прячет. Что-то вспыхивает в глубине зрачков, но у Кэсси нет сил разбираться с этим. Она устало выдыхает и на миг прикрывает глаза.       — Если бы не охрана, нас бы там убили, Джин. Ты хоть иногда можешь подумать, прежде чем делать?       — А я не просил тебя вмешиваться! — огрызается он, вскинувшись. — Это была моя драка!       — Это была твоя смерть, дебил! — Кэсси тоже не выдерживает. — Думаешь, я могла смотреть, как они тебя избивают?       Кэсси не сомневается: Джин хороший боец. Но против пятнадцати, а может, и семнадцати, противников без оружия выстоять сложно, и Кэсси не думает ни секунды. Они оба хорошо потрёпаны, и помощь охраны, разогнавшей слетевшую с катушек толпу шокерами, приходится очень кстати. Пользуясь шумихой, Кэсси вытаскивает Джина на улицу едва ли не за шиворот и прячет их обоих в небольшом тупичке. Полицию вряд ли кто-то вызовет, а вот участники драки могут потребовать продолжения. Им бы уйти, но Кэсси медлит. Ей так хочется прислониться к холодной сырой стене, всего на чёртову минуту!       — Я бы справился, — снова повторяет Джин, резким движением размазывая кровь по лицу ещё больше. — И вообще...       Кэсси останавливает его взмахом руки.       — Хватит, Джин. Я не могу больше это слушать.       Дыши, малышка. Дыши. Вдох. Выдох. Дыши. В груди тесно, Кэсси сипло втягивает воздух сквозь сцепленные зубы и вдруг всем телом валится на стену и медленно по ней сползает. Холод камня позволяет вдохнуть ещё раз, а мокрая пыль пачкает пальцы и одежду, но Кэсси всё равно. Она посидит так пару минут, а потом придумает, что делать с Джином и напрочь испорченной чужой и своей кровью одеждой.       Какого дьявола она вообще соглашается идти с ним в клуб вдвоём? С Джеки и Такедой Джина проще держать в узде, но они решают уединиться и уезжают в путешествие. А Кэсси остаётся, и когда Джин, глядя ей в глаза, говорит: «Я хочу пойти в этот клуб с тобой», не находит сил отказать. Сердце делает кульбит, глупая радость ошпаривает изнутри, и Кэсси думает, что это хороший вечер. Они вдвоём, без всяких заданий и официоза. Как обычные молодые влюблённые, с той лишь разницей, что влюблена она одна.       — Эй! Эй, ты чего? — Джин падает рядом с ней на колени, сдавленно шипит, но не поднимается. — Кэсс, ты в порядке? Где болит?       В его голосе искренняя тревога, и Кэсси усмехается. Час назад она была бы счастлива, сейчас же только отупляющая усталость, погребающая под собой всё, что только можно. Где болит, говоришь? Где болит...       — Я в порядке, Джин, — она облизывает пересохшие губы и поднимает на него глаза. — Дай мне минуту.Он хмурится, и в темноте его глаза кажутся чёрной бездной. Кэсси от этой бездны не в силах отвести взгляд, и, наверное, смотрела бы в неё бесконечно. Так... Так... Джину совсем не интересно, как. Он даже не спрашивает, что она будет делать дальше. Рвано выдохнув, он встаёт и, наклонившись, подхватывает её на руки. Кэсси задыхается: и от неожиданности, и от ощущения крепких рук на своём теле. А после холода стены тело Джина кажется слишком горячим. Слишком.       — Отпусти меня! — она пытается вырваться, но он только сильнее прижимает к себе. — Джин, я твой командир и я...       — Мы не на службе, Кейдж, — Джин качает головой, и голос его слишком серьёзен. — Приказывать мне будешь потом. А пока я вольная пташка.       — Ты лапаешь меня! — возмущается Кэсси, не найдя аргументов весомее. — И я прекрасно могу идти сама!       Только тут лицо Джина озаряется так знакомой ей ухмылкой.       — Можешь, но пока ты не начала всерьез вырываться, я буду продолжать тебя лапать. И не говори потом, что тебе не понравилось.       Кэсси пытается что-то возразить, и ничего не говорит, сдавшись. Редкие прохожие на них оглядываются, и она, вдруг смутившись, прячет лицо на его плече и обнимает за шею. Он усмехается и поудобнее перехватывает её, явно не собираясь отпускать, и у Кэсси внутри всё сворачивается. От Джина пахнет кровью и едва уловимо — украденным у Такеды гелем для душа с морским ароматом.       Запах свободы, который так ему подходит.       Иногда Кэсси думает, что безнадёжно влюбиться в Джина — её наказание. Она отнюдь не безгрешна, и временами готова с корнем вырвать все чувства, но рука не поднимается в очередной раз, а они в отместку раздирают её на части. Кэсси злится, когда он флиртует с другими девушками и — она знает — спит с ними, и она безумно тревожится, видя, как безрассуден он к своей жизни. Кэсси даже почти срывается однажды, едва не признавшись, но в последний момент прикусывает язык. В насмешливых глазах Джина искры, но зажигают они совсем не её.       Для неё он готовит лишь бездну, в которой, наверное, суждено умереть.       Джин приносит её в квартиру, которую он снимает с Такедой. Кэсси часто бывает здесь, она почти как дом для неё, но сейчас ей становится неуютно. Стоя в полутёмном коридоре между ванной и гостиной, она поводит плечами и поднимает на него глаза.       — Давай я обработаю твои раны. Иди в душ, Джин.       Тон командирский, такой привычный, за ним легко спрятаться самой и спрятать всё: неловкость, растерянность, усталость. Все надежды рушатся, и она перестаёт сопротивляться и раскапывать обломки, пытаясь что-то там обнаружить. Просто нужно сделать, что требуется, и уйти. Кажется, в её квартире оставался джин. Самое то к её настроению.       — В душ идёшь ты, — внезапно произносит Джин.       Он сует ей в руки охапку мятой, но сухой и чистой одежды. Кэсси растерянно моргает: она даже не замечает, что его не было рядом! Чёрт. Давай, детка. Дыши. Вдох.       — В этом нет необходимости, Джин, — она качает головой и пытается вернуть ему вещи. — У меня только ссадины и...       Джин перехватывает её руки в запястьях и внезапно толкает вперёд, прижимая к стене. Нависает сверху, и в его взгляде Кэсси видит горячую решительность и мрак, затянувший зрачки. Бездна, кажется, только её и ждёт.       — Генерал отрежет мне яйца, если я не позабочусь о твоей безопасности, — вкрадчиво говорит он. — Так что будь паинькой, Кэсс. Тащи свою тощую задницу в душ, а потом посмотрим на твои раны.       Будь паинькой. Кэсси ненавидит это, но подчиняется, не видя смысла протестовать. С Джина станется затащить её в душ силой, и тогда неловкость приобретет размеры бесконечности. Не переставая ворчать, она смывает с себя кровь, переодевается в широкие чёрные штаны и серую футболку, в которой практически тонет, и всё время, пока Джин моется, не находит себе места, ходя по гостиной. Когда он, шумно фыркая и вытирая волосы полотенцем, возвращается, она оборачивается — и замирает. Джин и не думает надевать футболку, и к его обнажённой коже с капельками воды так и тянет прикоснуться. Кэсси скользит по нему взглядом, и он, видимо, слишком заметен, поскольку Джин ухмыляется.       — Тоже находишь, что я красавчик?       — Нахожу, что у тебя порез на плече и две ссадины на лопатке, — Кэсси говорит спокойно, понятия не имея, как ей это удаётся. — Садись. Я обработаю.       Джин пожимает плечами и подчиняется, не преминув предложить свою помощь в осмотре Кэсси. Она пропускает это мимо ушей, сосредоточившись на ранах. Дышать. Касаться так, словно это не Джин. Словно от него не пахнет морем — так чертовски пьяняще, что Кэсси кажется нетрезвой без алкоголя. Она делала это десятки раз, даже помнит некоторые шрамы на плечах и рёбрах. Сделает и сейчас, только дышать.       Не забывай дышать.       Кэсси выдыхает рвано и судорожно, только когда Джин поворачивается к ней спиной. Так легче, потому что взгляд его словно жжёт, а молчание, вдруг поселившееся между ними, становится всё более вязким и ощутимым. Кэсси будто тонет, изо всех сил стараясь вырваться, выплыть, и слишком сильно надавливает на рану.       — Ай! — Джин шипит и порывисто оборачивается. — Ты это специально?       Кэсси хочет отрицательно покачать головой, хочет сказать «нет», и не может. Джин слишком близко, она чувствует его тепло и слышит дыхание. Ровное, в отличие от её, и наверняка горячее. Она это знает.       Дыши!       — Я... — Кэсси сглатывает, смутившись под его взглядом, и опускает руку с остро пахнущей ваткой. — Я... Извини. Мне лучше уйти.       Кэсси знает, что это выглядит как бегство. Она расписывается в своей беспомощности, когда резко встаёт, и застывает, чувствуя на запястье крепкую хватку.       — Отпусти, Джин.       Кэсси не оборачивается, зная, чем это кончится. Она не знает, зачем он ее задерживает и понятия не имеет, чего хочет он, но если она останется ещё хоть на минуту — не выдержит. Поцелует его сама и на всю оставшуюся жизнь пожалеет о своей импульсивности. Пожалуйста, Джин.       Пожалуйста, дай мне вдохнуть!       — Я не могу.       Он поднимается, и Кэсси чувствует, как слабеют ноги. Она подаётся вперёд, давя истеричное желание сбежать, но Джин не даёт ей уйти дальше. Мягко разворачивает за плечи и смотрит в глаза так, что Кэсси прощается с этим миром и всем, что делало её Кассандрой Кейдж.       Прекрати так на меня смотреть! Дай мне вдохнуть!       — Ты устала, — тихо говорит он, и Кэсси чувствует, как бегут по позвоночнику мурашки от его голоса без тени иронии или насмешки. — И пострадала из-за меня. Прости, Кэсс. Просто они...       Джин замолкает, стиснув зубы, и Кэсси силой воли давит желание коснуться его щеки.       — Что они, Джин?       Он сглатывает и как-то неловко усмехается, и от этой усмешки у Кэсси сжимается сердце. Кажется, таким она Джина видит впервые.       — Я не мог позволить им планировать, как они напоят и изнасилуют тебя. Там было так мало девушек, ты сразу привлекла их внимание. А я не собирался молча это слушать.       Джин говорит с горячностью, и Кэсси, покачав головой, взъерошивает его влажные волосы. Он кажется таким серьезным, но таким милым и заботливым в этот миг, что на секунду ей становится легче. Забота всегда приятна, даже если она такая.       — Не стоило, Джин. Ты же знаешь, я могу за себя постоять.       — Можешь, — серьезно соглашается Джин.       А потом вдруг перехватывает её ладонь и целует в запястье — там, где бьётся тонкая синяя жилка.       — Кэсс, — хрипло зовёт он, глядя поверх их рук.       Кэсси не отвечает, горло сдавливает стальным ошейником. Она всего-то и может, что смотреть на него и не отнимать ладони. Не отнимать, чтобы этот невероятный момент не кончался никогда. Даже если она задохнётся, плевать.       Пусть позовёт ещё. Пожалуйста.       — Кэсси.       Джин точно слышит её мысли, а ещё понимает, что она едва стоит, поэтому притягивает ближе. Кэсси зажмуривается, в лёгких точно разливают свинец. И от тела Джина такой жар, что кажется, она вот-вот сгорит, если не отступит. А отступать нет ни сил, ни чёртового желания.       Ещё.       — Кассандра.       Джин склоняет голову к её шее, и его шёпот оседает горячими каплями на коже. В груди разгорается лютый пожар, и Кэсси, словно в бездну, прыгает в него, перестав думать о том, что будет. К чёрту всё, к дьяволу, в Преисподнюю, да куда угодно. Она хочет этого. Хочет слышать, как он зовёт её, хочет чувствовать его руки на своей коже, а губы — на своих губах. И кто она такая, чтобы себе отказывать?Она сглатывает и, вдохнув так глубоко, как может, открывает глаза. Джин рядом, совсем близко, его горячее дыхание Кэсси чувствует на своих губах, а от его взгляда хочется то ли упасть к его ногам, то ли застрелиться — так остро касается он будто бы оголённых нервов. Последние остатки разума бешено мечутся в голове, пытаясь спасти ситуацию. Кэсси, словно в бреду, касается ладонью его щеки.       — Отпусти меня, Джин, — она пытается скрыть за улыбкой дрогнувший хриплый голос.       Шутка. Это шутка.       Кэсси ждёт от него того же, но Джин чертовски серьёзен. Прижав её ладонь к своей щеке, он молчит с полминуты, а после тихо спрашивает:       — Ты правда этого хочешь?       Да!       Так кричат остатки её сознания и рассудка, зная, что после, утром, будет неловко и больно осознавать, что стала одной из. Только вот беда: Кэсси не хочет слышать разум и о боли она подумает завтра. А сегодня, сейчас есть только этот миг, и прочее просто не имеет значения.       Джин ждёт ответа, Джин смотрит так внимательно и тревожно, что впору забеспокоиться. А Кэсси не отвечает, ей вообще говорить не хочется. Она вместо этого подаётся ближе и целует Джина сама — неловко, будто бы вскользь. Нет, Кэсси уже не девочка и знает, как это делать, но...       ...но сердце делает кульбит, когда Джин лишь на секунду опешив, перехватывает инициативу. Пока мягко, ненавязчиво, хоть Кэсси и чувствует, как крепче прижимает он её к себе. Всхлипнув, она цепляется за него, понимая, что всё, битва проиграна, даже не начавшись. А ей остаётся только одно.       Не забывать дышать.       Губы у Джина жёсткие, обветренные — и, чёрт возьми, горячие. Он целует её без грубости, но требовательно и жадно, словно только этого и ждал бог знает сколько времени. Кэсси поддаётся, не желая чувствовать ничего другого. Обняв его за шею, кончиками пальцев она почти неосознанно проводит по обнажённой коже и вздрагивает, когда Джин, отстранившись, судорожно вдыхает.       — Кэсс.       Голос хриплый, от него у Кэсси по коже мурашки. Она улыбается чуть дрожаще, касается его щеки, но Джин неожиданно перехватывает ладонь, сжимает её и смотрит так, что у неё внутри всё обрывается. Кэсси знает, что он скажет, это читается в потемневших глазах, чувствуется в напряжении, сковавшем его тело. Кэсси сглатывает и пытается вырвать ладонь. Безуспешно.       — Подожди, Кэсс, — Джину, кажется, непросто даётся говорить. — Ты можешь считать меня кем угодно, но... Ещё не поздно передумать.       Ещё не поздно. Не поздно. Кэсси коротко и истерично смеётся, вырываясь с новой силой. Всё ещё без особого толка.       — Я не хочу, чтобы потом ты меня ненавидела, Кэсс.       — Да иди ты к чёрту, Кунг Джин! — взрывается Кэсси. Вскинувшись, она смотрит ему прямо в глаза и, кажется, вся горит. — Я сама поцеловала тебя! Что я ещё должна тебе сказать? Умолять меня трахнуть? Или признаться, что я тебя...       Договорить ей не даёт Джин. Подняв руку, он прикладывает пальцы к её губам и усмехается.       — Не надо умолять, Кэсс. Я бы всё равно тебя не отпустил.       Кэсси шумно выдыхает и, отстранившись, устало интересуется:       — Тогда зачем, Джин?       — Я должен был. Чтобы знать, что тебе не будет больно.       Не будет. Больно.       Подумать об этом Кэсси не успевает. Притянув её к себе ещё ближе, Джин снова целует — жарко и требовательно, и не остаётся ничего, кроме желания ответить. Желания подчиниться этим губам, этим крепким рукам, обнимающим так крепко. Злость затухает и исчезает вовсе, сменившись быстро разгорающимся огнём. Кэсси чувствует его, но не сопротивляется. Сгорит? Да и к чёрту, если здесь и сейчас ей хорошо. К чёрту, если Джин всё, что ей нужно в этот миг, чтобы сделать ещё один вдох.       Волосы у Джина чуть влажноватые, рассыпаны по плечам, и Кэсси с удовольствием путается пальцами в прядях. Это словно ещё одна ласка, и она выдыхает резче сквозь поцелуй и тянется ближе. Джин прикусывает её нижнюю губу, и его хриплый шёпот полнится смехом:       — Нетерпеливая.       Кэсси не отвечает, ей не до того — язык Джина касается её, и по коже рассыпаются искры. В поцелуе Джина и жар, и настойчивость, и такая нежность, что, кажется, даже невозможно представить. Кэсси в этих ощущениях тонет, и если бы не руки, держащие её, чёрт знает, чем бы всё...       ...губы Джина скользят по открытой шее, оставляя жаркий влажный след, который горит, как ожог, и Кэсси на несколько секунд теряет связность мыслей. Рвано выдыхает и сама откидывает голову, молча призывая его продолжать. Джина,конечно, и просить не надо, он с усмешкой целует её за ухом, а потом чуть прихватывает зубами мочку и осторожно касается языком. Кэсси судорожно втягивает воздух — ласка прокатывается по телу дрожью. Если на такую малость реакция так резка, что дальше?..       Дышать. Только дышать.       Она сама находит его губы, отдаваясь во власть жара, расползающегося по коже и жгущего изнутри. Объятия Джина становятся крепче, а ладонью он пробирается под футболку, касаясь спины. От этого Кэсси жмётся к нему ещё теснее, не сразу понимая, что Джин прекрасно чувствует, как упираются затвердевшие соски на её груди в его грудь. Ткань мешает, от неё ощущение смазывается, и она нетерпеливо поводит плечами. Оторваться бы от губ Джина, но Кэсси кажется, если она перестанет его целовать — умрёт. Ей нужна его ласка так сильно, что когда он сам отстраняется, она протестующе выдыхает и тянется ближе. Джина это забавляет, и он целует её в кончик носа.       — Кажется, на ком-то слишком много одежды.       Футболка летит на пол, стянутая в секунды, и на миг Кэсси становится неуютно. Белья на ней нет, и чувство оголённости бьёт по нервам, требуя прикрыться. Она зажмуривается, собираясь взять себя в руки — и удивлённо распахивает глаза вместе с горячим полувыдохом-полустоном. Джин, оставляя на шее поцелуи-ожоги, накрывает ладонью грудь и чуть сжимает её, и волна удовольствия заставляет Кэсси вытянуться в струнку. Она оступается, увлекая за собой Джина, и будь позади пустота — им обоим упасть, но там стена, и холод её отрезвляющ. Кэсси вжимается в неё лопатками, как в полусне ловя себя на мысли, что это неправильно — и тут же забывает, когда горячие губы Джина, оставив влажные следы на её ключице, касаются груди. Он проводит языком влажную линию, и Кэсси, зажмурившись, откидывает голову, обнимая его за шею, беспорядочно касаясь плеч, находя знакомые и новые шрамы. Она чувствует каждое его движение, они отзываются в ней голодом и жарким огнём, и всё-таки не открывает глаз. Может, это ошибка? Может, Джин просто хочет над ней пошутить?..       Он не даёт ей долго над этим думать. Обхватив за поясницу, Джин притягивает бёдра Кэсси ближе, а сам накрывает губами чувствительный сосок и принимается ласкать его языком. Кэсси охает, крепче вцепившись в его плечи, и сама не понимает, в какой момент начинает тянуть его к себе. Джин и не противится, то прикусывая сосок, то осторожно зализывая, а вторую грудь лаская рукой. Кэсси честно пытается выровнять дыхание, поймать хоть крупицу воздуха, но он становится тяжелее и жарче, и губы пересыхают, а в ушах гулким набатом шумит кровь. Ещё, думает она, касаясь подушечками пальцев затылка Джина, а второй обнимая его за шею. Ещё, молча молит она, выгибаясь в спине со стоном, когда Джин целует ложбинку между грудей и переключается на вторую. Пожалуйста, шепчет она едва слышно, и зажмуривается так сильно, что под веками расцветают яркие пятна.       — Кэсс.       Хриплый шёпот Джина ласкает, и она распахивает веки, застыв. Он обхватывает её лицо ладонями, заставляя смотреть прямо, и на миг уснувший было страх сжимает ей горло. Она сглатывает, не зная, что сказать.       — Я...       — Пусть всё будет правильно, Кэсс.       Он подаётся ближе и, в секунду подхватив её под бёдра, поднимает и увлекает за собой. Кэсси, пискнув, прижимается ближе, пряча лицо на его плече. Кэсси уже не девочка, но с ним почему-то всё словно впервые, столько же трепета и волнения внутри. И, конечно, страха, что всё это лишь злая шутка. Впрочем, в последнем она сомневается всё сильнее. Не может тот, кто так крепко и бережно обнимает, тот, кто так горячо, без наигранной фальши целует, тот, кто говорит с ней так — врать. Не может.       Джин не отпускает Кэсси, даже когда оказывается на кровати. Просто откидывается назад и смотрит на неё снизу вверх. Кэсси судорожно вдыхает, когда он медленно очерчивает контур её фигуры, нежно и осторожно, словно касается хрупкой статуи. А от взгляда его, в котором вся невыразимая нежность мира, понимание, принятие, ей хочется задохнуться и на миг не верится, что это — Джин, которого она знает.       — Всё будет правильно, — повторяет он, и медленно проводит кончиками пальцев от шеи до низа живота линию.       Кэсси кажется, что эта линия горит огнем, и она вытягивается в струнку, чуть подавшись назад. Джин вдруг тоже выпрямляется и, почти уронив её себе на колени, оставляет беспорядочные жаркие поцелуи на плечах, ключицах, груди. Кэсси лихорадочно цепляется за его плечи, чувствуя, как кружится голова. Ещё немного, и она не выдержит, расплавится, растечётся в его руках податливым огнём. Джин же, точно того и желая, целует чуть выше пупка.       — Если ты скажешь, я остановлюсь, Кэсс, — его дыхание обжигает ей кожу.       Кэсси ощущает его слова не только кожей — всем своим существом. Джин поднимает на неё глаза и она, решившись, сжимает его плечи и толкает назад. От того, каким жадным взглядом проходится он по ней снизу вверх, становится нечем дышать, и Кэсси облизывает губы.       — Когда я скажу? — уточняет она по-прежнему сухими губами, а шёпот отчего-то выходит влажным.       — Да. — Джин смотрит ей в глаза. — Когда скажешь.       Кэсси думает: это безумие, но она верит Джину. Верит до глубины своей души, на которой шрамов — как у него на коже. Верит, а потому склоняется без страха, теряясь в терпком жаре и жадности поцелуя, и повинуется сильным рукам, что тянут её ближе. Джин совсем не спокоен, его пальцы скользят по спине Кэсси, и от этих прикосновений ей хочется извиваться ужом. Она прикусывает его губу, собираясь что-то сказать, но осекается — а через секунду охает, когда Джин обхватывает её ягодицы и прижимает к своим бёдрам. Его возбуждение невозможно не ощутить, и Кэсси окатывает горячей волной, от которой она зажмуривается, целуя его слепо куда-то в шею. О нет, она не станет отстраняться и говорить ему нет, пусть это и кажется пошлым. Кэсси готова утонуть в этой пошлости — только пусть он не останавливается.       Пусть даёт ей шанс сделать ещё один вдох.       Близость — про удовольствие на двоих, поэтому Кэсси не собирается только получать. Она неторопливо, смакуя, проводит ладонями по груди Джина, по животу, повторяет путь губами. Он вздрагивает, хрипло дыша, а когда она проводит языком по соску — рвано и почти судорожно втягивает воздух, сжимая её плечо. Кэсси не прячет торжества в улыбке: от ощущения власти над всегда таким непокорным Джином внутри всё сладко сжимается. Она снова касается его груди губами, оставляет влажные следы-отметины, прикусывает кожу на шее. Пусть на нём останутся её следы, даже если утром единственное, что они сделают — пожалеют о прошедшей ночи. Это будет потом.       Если вообще будет. Да, Джин? Ты дышишь вместе со мной?       Дыши.       Кэсси ощущает себя жадной и пьяной, хоть алкоголя в ней ни капли. Но с каждой секундой, что она кожа к коже с Джином, так немыслимо близко, лишается контроля всё больше, не пряча порывистости и желания ощутить его целиком. Поцелуй — глубже, а бёдрами ближе, заставляя Джина резко выдыхать ей в губы и ловя эти сладкие выдохи. Ещё, бессвязно думает Кэсси, соскальзывая чуть выше и чувствуя, как хриплый короткий стон Джина резонирует с биением её сердца. Громко. Жадно. Горячо.       Она отрывается от его губ, приподнимает голову, ловя затуманенный возбуждением взгляд. Он продирает её до основания позвоночника — чёрт, да неужели Кунг Джин может так сильно её хотеть? Может, приходит ответом встречное движение Джина, от которого в низу живота вспыхивает огненная волна. Может — звучит в его порывистом ищущем поцелуе. Может, понимает Кэсси, когда на её стон он улыбается дрогнувшими губами.       — У меня достаточно терпения, Кэсс, — нагло врёт он, глядя ей прямо в глаза. — Выдержишь ли ты?       Они оба прекрасно знают, что нет, поэтому Кэсси не тратит время на то, чтобы сказать это вслух. Вместо этого, приподнявшись, кладёт ладонь на член Джина и осторожно сжимает. Ткань домашних штанов почти ничего не скрывает, и Джин коротко рвано стонет, пальцами почти впиваясь в бёдра Кэсси.       — Ладно, твоя взяла, — севшим голосом говорит он. — Что дальше, маленькая...       Кэсси договорить ему не даёт, целуя жадно, срывая удивлённый выдох, перетекший в стон. Во имя всего, когда Джин стонет вот так, прямо ей в губы, прижимая к себе, Кэсси готова душу заложить кому угодно, лишь бы услышать — ощутить всем нутром — снова. Ладонью и ловкими пальцами она продолжает ласкать его, а когда Джин, глотнув воздуха, упирается затылком в кровать и открывает ей шею, Кэсси проводит по ней языком и пробирается под ткань штанов и белья.       Дыши... Боги, как же горячо.       Джин почти всхлипывает, когда Кэсси сжимает пальцы вокруг чувствительной плоти и, подумав, медленно проводит большим пальцем по головке. Поза неудобна, рука затекает, и Кэсси думает дать себе и Джину ещё несколько секунд, но сдаётся сразу, стоит ей наткнуться на его взгляд.       — Кэсс... — зовёт он, и в этом шёпоте всё.       И желание, и просьба, и приказ, и почти мольба. Кэсси не может этому сопротивляться, не тогда, когда тело буквально требует ощутить жар Джина не только снаружи, но и внутри.Боже, как пошло, думает она, рвано целуя Джина то в губы, то в щёки, то мазнув губами по подбородку, и одновременно стаскивает с себя штаны. Как пошло, но, чёрт в озьми, как же ей сейчас хорошо!       Джин со своей одеждой справляется сам, стоит Кэсси на пару секунд отстраниться. Подняв голову, она медленно окидывает его взглядом, будто бы узнавая заново. И совсем не скрывает — ей нравится. Нравится то, что она видит, и нравится, что этот мужчина с ней. Она склоняется, чтобы поцеловать, и осторожно, кончиками пальцев проводит по обнажённому члену Джина. Не выдержав, тот роняет Кэсси себе на грудь и, прикусив плечо, выдыхает:       — Если ты не перестанешь, я...       Он замолкает, и Кэсси, приподнявшись, ловит его взгляд.       — Ты что? — шёпотом спрашивает она, целуя в уголок губ.       — Я...       Кэсси видит: Джин хочет что-то сказать, но в последний момент осекается, скрывая заминку за усмешкой. Вместо этого он, обхватив её за затылок, чуть тянет на себя и целует в висок, а потом в кончик носа. Кэсси удивлённо распахивает глаза. В этих поцелуях щемящая нежность, она так не вяжется с разгоревшейся страстью!..       — Я пошутил, Кэсс, — смеётся Джин и целует уже всерьёз, жарко и требовательно. — Не прекращай. Будь со мной.       Последняя фраза будто распускает огненный цветок в груди. Он почти сжигает её дотла, и Кэсси, зажмурившись на миг, решает больше не ждать. Она и так слишком долго наблюдала лишь со стороны. Да и как оставаться безразличной, когда так крепко обнимают, а член так вызывающе упирается в бедро? Кэсси помнит, что Джин обещал остановиться, когда она попросит, но к черту эти обещания! К чёрту всё, кроме него самого.       Снова перекинув ногу через Джина, Кэсси приподнимает бёдра, чтобы помочь ему, и вдруг замирает.       — Презерватив, — хрипло говорит она, и ладонь Джина останавливается на её талии.       — Где-то был.       Ей приходится слезть, чтобы ему было удобнее потянуться к прикроватной тумбе. Чертыхаясь, Джин почти вслепую шарит в ящике, и, вытащив коробку, порывисто её открывает, но там не оказывается того, что он ищет. Кэсси буквально кожей чувствует его напряжение, и когда он поворачивается, уже знает, что услышит.       — Их нет, — голос Джина ровный, но она знает его слишком хорошо. — Кэсс, если...       — К чёрту, — спокойно говорит Кэсси. — К чёрту их, Джин. Я хочу тебя. Сейчас.       И минуты не уходит у неё на то, чтобы снова опрокинуть его на кровать, оказаться сверху и, помогая ему рукой, позволить Джину войти в себя. Комната мгновенно сужается до размеров смятой постели, а из груди рвётся протяжный тихий стон. Кэсси прижимается к груди Джина, отвлекает себя на поцелуй и совершенно не знает, чего хочет больше: чтобы этот миг единения, настоящего, глубокого, не кончался, или начать двигаться, разжигая пожар, который — она знает — спалит их дотла. Джин решает за неё. Сжав её бедра, он осторожно, медленно толкается, не прерывая поцелуя. Кэсси снова стонет, коротко и почти неслышно. Джин усмехается и проводит языком по её нижней губе.       — Не знал, что твой голос может быть таким сексуальным.       Кэсси очень хочется ответить какой-нибудь колкостью, но вместо этого она выпрямляется, упираясь ладонями в грудь Джина. С удовольствием ловит на себе его жгущий желанием взгляд и, улыбнувшись уголком губ, приподнимается и опускается. Снова. Снова. И снова. Да, с её губ срываются стоны, но и Джин не может оставаться спокойным. Он зажмуривается, и Кэсси, чуть наклонившись, замечает пожар в глубине его зрачков, когда он открывает глаза. Это заставляет её сердце сжаться нежностью настолько яркой, что не хватает сил держать её внутри. Обхватив ладонями лицо Джина, Кэсси оставляет лихорадочные поцелуи то на щеках, то на подбородке, то едва касаясь губ.       — Джин... — шепчет она почти умоляюще, зовёт между короткими вдохами и горячими стонами. — Джин...       — Я здесь, Кэсс. Я с тобой.       Он действительно с ней — в крепком объятии; с ней в рождающем искры касании спины, где Джин проводит линию по позвоночнику, заставляя Кэсси выгнуться и прижаться к нему ещё сильнее. Он с ней — и в ней, то вбиваясь в её тело быстро, почти грубо, то входя нарочито медленно, растягивая удовольствие близости. Когда он делает это снова, целуя Кэсси в плечо, она всхлипывает, упираясь лбом в его шею, где теряется пришедший мигом позже стон.       — Прекрати... — едва слышно просит она, не находя в себе сил подняться.       Джин, однако, слышит. И ему, мерзавцу, хватает сил издевательски усмехнулся.       — Совсем? — он прикусывает мочку её уха и вдруг приподнимает бёдра Кэсси, выходя из неё почти полностью. — Так?..       — Нет!       Кэсси вскидывается — откуда только силы?.. — и выпрямляется, упираясь ладонями в его грудь. На миг ловит горящий взгляд Джина, но то, что ниже, занимает её мысли куда больше. Она опускается сама, с торжеством отмечая, как втягивает Джин воздух сквозь стиснутые зубы. Решив закрепить эффект, перехватывает его руку и кладёт на свою грудь, тут же выгнувшись в спине со стоном — чужое горячее прикосновение скручивает в низу живота новую тугую спираль. Резко выдохнув, она заставляет себя выпрямиться и посмотреть на Джина сверху вниз и подаётся бёдрами чуть вперёд.       — Вот так, — говорит она, накрывая его руку на своей груди ладонью и сжимая. — Вот так.       Кэсси кажется — это ломает последние границы между ними. Разгорячённое тело больше не в силах выдерживать игры, и она отдаётся Джину полностью, до последней капли. Каждый стон — ему, каждое движение — ему, каждый поцелуй и касание, торопливое, смазанное, оставляющее на коже следы — для него. Кэсси больше не думает о том, что будет потом, она лишь чувствует, как всё тяжелее дышать, и как сильнее напрягается тело, а потому тянется ближе к Джину. К его рукам, к его губам, к нему самому, чтобы чувствовать его — кожа к коже, сердце к сердцу.       Душа к душе.       За миг до того, как Кэсси накрывает оргазмом, Джин сгребает её в охапку и переворачивает на спину, вжимая в постель. Несколько быстрых толчков — и Кэсси круто выгибается в спине, сотрясаемая дрожью, с его именем на губах, превратившимся в громкий гортанный стон. Рухнув без сил обратно, она и не замечает, как Джин, застонав, выходит из неё, кончая ей на живот. Лишь когда он, тяжело опираясь на руки, нависает над ней, наверняка боясь придавить, Кэсси слабо улыбается и обнимает его за шею, потянув ближе.       — Иди сюда.       Джин не сопротивляется, навалившись сверху, и утыкается носом в её плечо. Кэсси медленно и почти бездумно гладит его по плечу, чувствуя лишь приятную тяжесть и усталость, от которой хочется глупо улыбаться. Может, она и пожалеет, но то, как она счастлива в этот миг, определенно того стоит.       — Кажется, нам снова надо в душ, — бормочет Джин. Тяжело выдохнув, он приподнимает голову и целует Кэсси в подбородок. — Дойдёшь сама или донести?       — Донеси, — довольно улыбается Кэсси.       Джин фыркает.       — Даже тут умудряешься быть сверху и командовать.       Кэсси закатывает глаза.       — Как будто тебе не понравилось.       Джин, уже достаточно пришедший в себя, упирается ладонью в постель и, нависнув над Кэсси, смотрит ей в глаза. Она невольно сглатывает и проводит языком по пересохшим — снова — и уже припухшим губам.       — Понравилось. Но в следующий раз я буду сверху, — обещает Джин и добавляет так, что у Кэсси всё внутри сжимается всё внутри: — Хочу целовать тебя, когда я в тебе, и чтобы ты никуда не делась, маленькая командирша.       Кэсси фыркает. Ночь в самом её разгаре, и Джин явно не прочь продолжить начатое. И разве она против?       Что будет потом... Будь что будет. Она готова на всё.       Только не забывай дышать.