Рука об руку

      Чу Ваньнин изящный. Струящийся сквозь ветви свет, молочное облако на хмуром небе — перистое, невесомое, хрупкое. Только взмахни рукой — развеется, подхваченное порывом летнего ветра. Шёлковая лента, вплетённая в непослушные волосы, без узлов и рисунков, белая и оттого драгоценная в своей простоте.       Мо Жань заворожён этой чистой красотой. Он тянется к снежному пламени не в силах оторвать взгляда.       Чу Ваньнин сонорный. Без шумов и посторонних звуков, между меццо-форте и меццо-пиано, такой, как нужно. Плавный, стихающий во вьюге до шёпота — и всегда им, Мо Жанем, слышимый и слушаемый. Тёплый, как подхваченные ветром кроны деревьев, обволакивающий нежным бархатом.       Мо Жань утопает в мелодичности этого голоса. Он вникает в каждую ноту спокойной речи, звучащей как самый гармоничный консонанс в мире.       Чу Ваньнин сладкий. Не потому, что на его губах осела шоколадная крошка, а потому что он — единственный десерт, который Мо Жань так долго ждал. Всю жизнь и даже после. Он пряный, яблочный, медовый, смешанный с корицей и сахарной пудрой, но не приторный.       Мо Жань целует его плечи и проводит языком по карамельной родинке за ухом. Он тает от дрожащей нежности в объятиях, от шелестящего шёпота и белой кожи, касающейся его груди.       Чу Ваньнин терпкий. От него кружится голова и не держат ноги. Пограничье ощущений обволакивает, и от каждого вздоха на кончиках пальцев оседает лилейная слабость. Этот аромат сводит с ума и затягивает в ласковую бездну – в которой не страшно отдаться воле случая.       Мо Жань забывается в этом омуте. Его обволакивает запах яблока и пачули, и он цепляется в этом водовороте за собственные чувства — распалившиеся для другого «я».       Чу Ваньнин горячий. Раскалённый лаской и любовью, оставивший на обочине маску хладнокровности, ступивший на песчаный берег к Мо Жаню. Вспыхивающий от невесомых касаний, сжимающий жаром запястья, судорожно хватающий ртом холодный воздух и выдыхающий с пламенным стоном. Огонь в крепких руках: недосягаемый — для всех, не обжигающий — для Мо Жаня.       Мо Жань греется в прозрачном огне. Израненное сердце стучит в унисон израненной душе – под этим зноем затягиваются раны, не оставляя ни следа. Он хочет так же исцелять одного-единственного человека, плавящегося в сплетении их тел, выдыхающего в губы его, Мо Жаня, имя.       Чу Ваньнин — константа. Золотая пропорция, иррациональная и неизменяемая, считать знаки которой можно всю жизнь. То, что неотрывно связано с Мо Жанем, то, без чего не будет Мо Жаня, потому что хрупкая формула его жизни зависит только от одной постоянной. Убери её — и всё разрушится.       Мо Жань сжимает свою константу в объятиях. Весь смысл его существования заключён в том, чтобы быть рядом с Чу Ваньнином. Потеряв его бесчисленное количество раз, Мо Жань больше не разомкнёт рук.       Никогда.

***

      Укутанное в облака солнце. Яркое, возвышающееся над миром, растопляющее ледяные оковы. Выжигающее горести в пепел, рассыпающее тепло по каждому миллиметру кожи, укутывающее в нежные объятия, от которых Чу Ваньнин теряет голову.       Это его Мо Жань.       Проливной дождь в разгар засухи. Обволакивающий и громкий, заглушающий все тревоги, размывающий все сомнения, напитывающий иссушенную душу живительной влагой. Пробуждающий от кошмара, тянущий за руку жить — из кромешного ада в райский сад, среди яблоней и белых лилий.       Это его Мо Жань.       Ароматное имбирное варенье, чуть кисловатое от лимона, нежное и мягкое, тающее на языке, как слова, растворяющиеся в горячем дыхании между ними. Поглощающее всю горечь, оседающее терпкой сладостью на искусанных губах, дрожащее на кончиках пальцев сахарной пыльцой.       Это его Мо Жань.       Древесный, земельно-пепельный сандал, дотлевающий в курильнице для благовоний. Сизый туман у запястий, струящийся по коже дым — аккуратный, стягивающий напряжение с тела, хлопковой нитью собирающий истерзанную душу воедино и разжигающий в глубине её белый огонь. Объявший загнанное ласточкой сердце, ожившее в пышущих жаром больших ладонях.       Это его Мо Жань.       Чуткий, ведомый касаниями извне, согревающий искренней улыбкой, когда становится хорошо. Раскрывающаяся в тонких руках книга — заброшенная на дальние полки глупыми людьми, отыскавшаяся среди мусора — хрупкая, дожидающаяся его уже три жизни. Та, которую он будет беречь всю бесконечность, не позволяя времени коснуться измученных страниц.       Это его Мо Жань.       Инвариант, не поддающийся изменениям, что бы ни случилось. Та самая величина, приводящая бессмысленный набор знаков в функцию, в осознанный жизненный путь, в котором теперь есть цель и смысл. Не выпускающий ни при каких обстоятельствах из объятий, не покидающий ни при каких обстоятельствах, любящий при любых обстоятельствах…       ...его Мо Жань.       Чу Ваньнин опускает ладони на широкую спину, очерчивает позвонки на загорелой коже, прижимается к тёплой щеке. Иногда он не верит в собственное счастье и тогда тянется, словно кот, в крепкие объятия Мо Жаня, чтобы успокоиться и прогнать все страхи. Едва слышный шёпот ласкает уши и утихомиривает поднявшийся в душе ураган, заменяя нежным пламенем любви — заполняющим естество от и до.       Чу Ваньнин любит всем сердцем и растаптывает маски перед Мо Жанем. Чу Ваньнин чувствует, что его любят всем сердцем в ответ и принимают без масок – настоящим.       Чу Ваньнин знает, что это и есть то солнце, к которому он тянется с самого рождения. Теперь он его не покинет.       Никогда.

***

      Они не противоположны — сплетённые красными нитями, предназначенные друг для друга в любой из жизней, в любых обстоятельствах, хранящие всю дорогу трепетные чувства. Являющиеся единым целым, фрагменты мозаики, иронично разбросанные судьбой в начале пути.       Они не диссоциативны, со связующей лигой на нотном стане, образующие унисон — идеальный консонанс, сплетающий два звука в один.       Они не элементы формулы, они вместе — константа, пластическое число, являющееся единственным корнем их уравнения. Других быть не может.       Они — лёгкий мазок кисти на прозрачном холсте, они — растворённое тепло небосвода, они — шелест листьев у хижины.       Лишь однажды коснувшиеся друг друга взглядом, они не разомкнут объятий и будут идти рука об руку.       Всегда.