Cosiness

Взгляд светло-серых глаз плавно переместился с большого плазменного телевизора на окно, прикрытое плотными шторами. Шторы то дорогие, дизайнерские, глубокого бордового оттенка. Правда, при виде их в первый раз, Гром назвал их «украденными из публичного дома». Если прислушаться, то можно услышать, как за окнами бушует метель. Своими ледяными порывами ветра она отправляет миллионы снежинок в бой, заставляя их врезаться в людей и фонарные столбы. А после столкновения эти снежинки замертво падают на землю, имея честь быть лишь раздавленными под ногами спешащих домой людей. Ух. От мысли, что на улице холодно и мокро, а тут, дома, тепло и уютно, по шее пробегают мурашки. Такие, секундные. Вместе с собой они разносят тепло и такую неописуемую лёгкость. Будто чья-то нежная и тёплая ладонь легла на шею, погладила большим пальцем и исчезла. Вот так вот подло, унося вместе с собой всю ту лёгкость и тепло. От этого сравнения Игорь чуть ёжится, разминая шею и прогоняя с кожи глупые пупырышки. Но после этого действия тепло возвращается. И в этот раз Гром знает, что ладонь не призрачная, а настоящая. Эту ладонь он не спутает с ничьей другой. Тонкие теплые пальцы, шершавые на подушечках из-за нехватки витаминов и сна, но зато всегда с ровными и ухоженными ногтями. Эта ладонь во сне часто крепко сжимает простынь, до неслышимого скрипа, до побеления костяшек. Эта ладонь дрожит во время сильно волнения перед важной встречей или когда он, Гром, заваливается домой слишком поздно, имея под глазом новый фингал. И только эта ладонь умеет так умело переместиться с шеи на голову, пальцами зарываясь между вьющимися прядями и массируя кожу головы. Вот, прямо как сейчас, например. Сергей глядит на Игоря, чья голова сейчас лежит на его коленях. Видит, как от его действий глаза прикрываются, а тело постепенно расслабляется. Тонкие искусанные губы приподнимаются в безобидной улыбке при виде этого. Кто же знал, что грозный майор Гром так млеет от прикосновений к своей голове? Взгляд темных голубых глаз поднимается к экрану телевизора, пока ладонь ловко гладит и массирует кожу головы. Подушечки пальцев ловко обводят мелкие рубцы шрамов, перечитывая их, но при этом уже зная, сколько их на этой многострадальной голове. Разумовский пытался узнать, спрашивал откуда у него тот или иной шрам. Но каждый раз краткая история была разная или отсутствовала вовсе. То когда-то в юношестве в первом пьяном угаре бутылку о голову разбил, то потасовка у них в армии была, то при задержании. Но не то, чтобы Сергею было гипер интересно (но всё равно чуточку то было). Если Игорь не хочет, то пусть и не рассказывает. А может и он сам уже не помнит. Главное, чтобы не появлялось новых. А то эта полицейская овчарка готова на всё, ради выполнения долга. Только потом пол ночи сидеть раны заматывать и лекции читать приходится, почему-то, Серому. Но ради таких моментов, когда на улице полный кошмар, а на коленях лежит сонный майор, можно и потерпеть. — Марго, убавь яркость освещения на двадцать пять процентов.