Больше ничего не осталось

      Разбитое зеркало. Сломленная душа. Что общего между ними? Пожалуй, только то, что они являются отражением друг друга...       Майкл сидел на коленях, отчаянно пытаясь обнять себя руками. Он пристально смотрел в одну точку и молчал. Шторм, что с корнем вырвал в саду его души все деревья и цветы, наконец, утих. Стало спокойно. Стало всё равно. В его глазах погас огонь - океан ледяных слёз давно расправился с ним, отчаяние стёрло на своём пути всё, оставляя за собой мрачную, безжизненную пустыню. Он не мог найти в себе силы, чтобы улыбнуться, да где уж там, безумно тяжело было даже дрогнуть уголками губ.       Прошло еще много часов, прежде чем лунный свет, подобно ласковой женской руке, мягко коснулся его плеча. Эта молчаливая небесная жительница оказалась единственным существом, что заставила его немного прийти в себя. Майкл повернул голову и стал всматриваться в черты бледного, безжизненного лика вечной спутницы Земли.       Но спустя какое-то время и луна отошла в сторону, стаскивая с плеч певца свою белёсую вуаль. - И ты покидаешь меня - подумал Майкл, не в силах произнести губами фразу, после чего отвернул голову от окна к стене. Тогда перед его взором предстал экран телевизора, на котором мелькали кадры его прошлой жизни. Клипы его песен, интервью, кадры с концертов и мероприятий, где он в сиянии софитов получал десятки наград. Весь мир ему рукоплескал, его чуть ли не носили на руках. Он был когда-то такой величиной, рядом с которой посчитал бы за честь стоять почти каждый. Ради него люди переезжали в Калифорнию жить, ради одной его тени готовы были отстаивать огромные очереди и часами мокнуть под дождем на концертах. Ради него шли на безумные поступки. Когда-то он утопал в деньгах, слава подобно озорной девчонке бежала впереди него.       На мгновение Майкл перенёсся в те времена...В одно мгновение вместились десятки событий - хороших и плохих, тех, что созидали его как личность, как танцора, как певца, и тех, что разрушали его внутренний мир. Он ощущал себя беззащитным ребёнком, что мечтал обнять планету покрывалом своей души, сотканным из невинности, нежности и сострадания, и одновременно с этим мощной скалой, которую нельзя стереть с лица земли и внутрь которой никому не войти. Душа его на долю мгновения вновь оказалась на сцене...Эта энергия, что выбивалась из глубин сердца мощными, незримыми волнами, этот океан людей перед глазами, это ощущение значимости вперемешку с восторгом и...эта тишина внутри...та самая тишина, что образовывалась внутри, когда тело оказывалось во власти танца. Вроде бы совсем недавно, всего несколько лет назад он сиял так ослепительно ярко, что даже лунный свет вполне мог ощутить себя его тенью...Но теперь...       Майкл сильно сжал глаза, отчаянно пытаясь удержать неожиданно подступившие слёзы.       Он больше не может сиять. Внутри всё погасло.       У него не осталось сил, чтобы танцевать. Болезни, физические травмы, бессонные ночи, да и возраст постоянно напоминали о себе.       Его голос охрип - и не удивительно, ведь ему столько приходилось кричать от боли.       Сожаление о том, что когда-то было, но прошло, всё-таки выдавило из него последние солёные капли. - Больше ничего не осталось...- прошептал он - ничего...не осталось...       Или может всё-таки что-то осталось?       После этих слов ему захотелось сыграть мелодию. Он сел за пианино и ласково коснулся клавиш. Каждое касание - то была упавшая слеза, облачённая в невидимые одежды музыки. Сейчас его слышали все - от крохотного муравья до огромного кита, скрывающегося в волнах океана. Его слышали цветы, деревья, птицы, реки и даже камни. Все. Кроме людей.       Луна так же не осталась равнодушна. Она неслышно подошла к пианино, вновь уложила свою белёсую тень на его плечи и уже через мгновение обернулась прекрасной девушкой с белокурыми локонами. - Идём со мной - прошептала она на ухо, обнимая его со спины и нежно целуя в висок. Впервые за долгое время Майклу стало вдруг так легко, что он смог глубоко вздохнуть. Через мгновение они оба обратились в белую дымку и растаяли в бесконечности, оставив на листке бумаги ту самую мелодию слёз, что станет для этого мира хлёсткой пощёчиной до скончания веков.