Записка

Уверен, вы, матушка, в гневе мечетесь по столовой, Запунцовели сквозь пудру точёным своим лицом — Едва рассвело, а я взял и в этот рассвет уехал С тем, что рубины в золоте, фамильным нашим кольцом. Полгода назад я, первейший повеса в графстве, Поглощал, как цукаты, сахарные девические сердца, Чтоб нынче почти что загнать скакуна за солнцем. В галоп, в карьер переходит медлительная рысца… Моя госпожа поёт и смеётся низким гортанным смехом. Она остра на язык, ругается, как извозчик, и пьёт коньяк. Вы знаете, мама, она будто бы не красива вовсе, Но только о ней с восхищением говорят. Подле неё я наконец-то непобедим и вечен, И пули все боги мира направят от моего виска. И не страшны мне ни туз бубновый, ни гроб сосновый, Покуда в моих волосах затерялась её рука. Пусть скажете, мама, любому, кто станет слушать: «Приворожила сына мерзавка-фейри из-под холма!» Может и так, пускай дьяволица и ведьма, только Нынче мне самый роскошный дворец — тюрьма. На улицах этой пыльной, подрытой дождём столицы И на далёких, диких, нехоженых берегах, Мама, в руках её бесконечные власть и сила Ибо сердце моё отныне тоже в её руках.