Во всём виновата манга

      Кацуки любил в свободное время расслабляться за прочтением какой-нибудь манги или манхвы, когда на улице небо покрывается румяными оттенками, а где-то на горизонте появляются первые звёзды. Лекции все выучены, конспекты написаны, до сессии далеко, тогда почему бы не изучить новоприобретённую мангу, проникнуться идеей главного героя или невзлюбить его за слабый характер, что так был ненавистен Бакуго.       Однако на данный момент в его руках не одна из привычных манг жанра романтики, сёнен-ай, что так полюбилась парню, не смотря на его скверный характер.       Манга, на которую он наткнулся совершенно случайно, пробегая по полкам аниме-магазина в поиске следующего тома прочитанного произведения. Его взгляд зацепился за её яркую обложку, на которой были изображены два парня очень необычной внешности, чем и привлекла Кацуки, призывая скорее приобрести новый экземпляр.       На самом деле по обложке мало, что можно было понять, и к тому же сама книга запечатана. Поэтому, с горем пополам, Кацуки схватил ту подмышку и направился к кассе, где также не смог отказать себе в покупке пары-тройки значков с героями из додзинси.       Уже вечером он находит время для распаковки покупки, и мельком пролистывая страницы улавливает смущающие сцены, которые заставляют Кацуки покрыться румянцем. Тело обдаёт жаром, который мгновенно пропадает, оставляя приятную прохладу.       Бакуго слышал, да и видел, жанр яой на просторах всезнающего интернета, но почему-то не брался за прочтение данного жанра, словно что-то его останавливало, возможно гордость, а может быть ненавистное ему смущение. Не читал яой, не смотря на то, что состоит в отношениях с парнем - Изуку. Его единственный и очаровательный, забавный и умный, но порой такой занудный. Он искренне любил парня и дорожил его, Изуку, любовью, как чем-то столь ценным и хрупким, как хрусталь, что стоит в серванте и ждёт своего выхода на каком-нибудь торжестве.       Так вот, возвращаясь к манге, в ней был ну очень интересный сюжет, который крутился вокруг влюблённой парочки. Один из парней был каким-то лютым фетишистом, постоянно создавал возлюбленному проблемы из-за своих прихотей. Герои могли подрочить друг другу в забитом вагоне поезда или перепихнуться в уборной элитной кафешки, один мог ходить на публике с вибратором в анусе, пока другой нарочно играет с пультиком от него и много, много похожих ситуаций, которые казались Кацуки до безобразия абсурдными. Но! Но одна ситуация показалась ему ну очень заманчивой, что от одной мысли о совершении затеянного по телу разливалась приятная истома.       Он кусал губы при прочтении, представляя на месте главных героев себя с Изуку. Чёрт. Сама ситуация соития на публике вызывает дикий адреналин, страх быть пойманным и намерение доставить удовольствие любимому.       Желание повторить момент из манги накатывает на Кацуки сокрушительной волной. И он варится в мыслях пару дней точно, а когда дело подходит к пятнице он решается, но Изуку в известность не ставит, решает сделать это неким сюрпризом, чтобы всё выглядело спонтанно и эмоции на лице его задрота были насыщены и не наиграны. По пятницам последней парой у них философия, преподаватель которой уже в почтительном возрасте. Он многого не замечает, не слышит, порой позволяет сойти с рук мелким проделкам студентов, в виде сбегания с пар, процесса питания прям во время лекции и особенно интересных случаев на последних рядах. Там часто кто-то спит, играет в карты, смотрит сериалы или просто вдупляет в окно. Кацуки хотел пополнить этот список.       Что он и делает. Только стоит парням зайти в кабинет, как Бакуго утягивает Изуку за руку на последний ряд.       — Каччан? Мы же обычно на первых рядах сидим, — вопрошает юноша, но продолжает идти следом за своим парнем.       — Я устал сегодня, хочу отдохнуть, а на последних рядах самое то, — ну в какой-то степени он не соврал, Кацуки действительно устал носить идею из манги в голове. Хочется уже скорее опробовать что-то новенькое.       Парни приземлились на свободные места у окна. Рядом было свободно около шести мест, три из которых заняли студенты с их курса, благо они не были им знакомы. Да и вообще на философию не много студентов ходит, большинство прогуливает, поэтому всё складывается как нельзя кстати.       Бакуго выдохнул и его губ коснулась легкая улыбка. Он находился в легком предвкушении, но руки слегка подрагивали от небольшой тревоги. Всё же делать что-то подобное прям в Вузе — сродни самоубийству, наверное.       Лекция шла своим чередом, когда Изуку услышал, как Кацуки ругается.       — Что такое? — придвигаясь ближе к Бакуго, спросил он.       — Ручка упала, ща погодь..       Представление начато. Пути назад нет.       Кацуки наклоняется под стол выискивая предмет пропажи, который лежит на видном месте. Но он продолжает рыскать, спускаясь ниже пока не оказывается полностью под партой. Удивительно как Кацуки там вообще помещается, но столы на вид широкие так ещё и спинка у них по самый пол, скрывает всё происходящее, что очень на руку. Изуку решает опуститься и помочь парню, но вдруг ощущает невесомое касание к голени. По телу пробегают мурашки, и он не решается до конца опустить голову, возвращаясь в прежнее положение и выравниваясь по струнке. Деку легонько толкает ногой Кацуки, но в ответ получает слабый укус в районе бедра.       Из рта вырывается первый выдох, когда чужая рука накрывает пах Изуку. Кацуки не теряет времени, ведет носом от колена к ширинке брюк, цепляет зубами брюки вместе с кожей, оставляя мокрые следы на ткани. Неудобно конечно внизу, места маловато, он чуть не бьётся головой о парту. И Изуку словно читает мысли, слегка отодвигает стул, который царапает полы и всё же опускает свой взгляд из-под копны курчавых волос. Его встречает слегка затуманенный от страсти взгляд алых глаз, он смотрит в ответ, прожигает дотла все внутренности. У Изуку сердце к горлу подходит от страха и желания любимого. Это необычно, ново для него, такой контраст ощущений будоражит. Кровь словно вскипает внутри него, иначе он не может объяснить дикий румянец на щеках и начинающий набухать член.       Как они могут делать что-то такое прям на лекции? Изуку крутит головой, но никому нет до них дела. Он выдыхает то ли от облегчения, то ли от возбуждения, что накрыло его с головой. И как будто этого мало — Кацуки брякает ремнем, создавая небольшой шум, который утопает в монотонном голосе преподавателя, что с особым пристрастием вёл лекцию. Изуку даже стало обидно, что он пропускает возможно важный материал, но уши не хотят слушать, а голова думать, когда Каччан касается его в самых непотребных местах.       Деку стискивает ручку в руках, пытаясь списывать предложения с выведенной на экран презентации. Там что-то важное: «Творческие поиски философской мысли действительно связаны прежде всего со стремлением теоретически осмыслить проблему отношения человека и...» дальше Изуку теряет связь, так как чужие руки бессовестно отдёргивают, на сколько можно, боксёры. Горячее дыхание опаляет головку члена Изуку. Кацуки сидящий меж широко раздвинутых ног, дрожит от нетерпения.       — С ума с-сойти, — шипит Мидория, когда чужие пальцы отодвигают крайнюю плоть, а головку сразу накрывают влажные губы. Кацуки смотрит вверх, наблюдая за тем, как его задрот давится воздухом. Он хмыкает и на пробу берёт сразу половину члена в рот. Посасывает, свободной рукой помогает у основания члена, слегка надрачивая, второй рукой хватает яички и нежно прокручивает их в ладони. До его ушей слабо доносится голос преподавателя, что подначивает сделать больше, заставить задрота хныкать от его рта и рук, чтобы перекрыть чужой монотонный голос.       Изуку трясётся всем телом, сжимает ручку в руках и сгибается, опуская голову на парту. Очень смущающе, но ахринительно хорошо — мягко, влажно и тепло. Кацуки хорош в этом, он с каждым разом делает только лучше, заставляя Изуку терять рассудок от переполняющих и одновременно опустошающих ощущений.       Мягкие губы, скользящие по члену вверх и вниз, касаются чуть ли не основания, вырывают тихое рычание из самой глотки, которое Деку пытается заглушить в изгибе локтя. Он старается дышать через нос, но рот непроизвольно раскрывается. Тихие сладостные вздохи ласкают уши Кацуки. Но как бы хотелось услышать полноценные такие родные стоны, от которых он мог кончить, не прикасаясь к себе. Родной. Изуку такой родной. Нежный и ласковый в его руках, сейчас трясётся от переизбытка чувств и накатывающей эйфории. Возможно дрожит и от того, что их в любой момент может кто-то застукать, некий адреналин, будоражащий кровь.       Когда Кацуки начинает ощущать отдачу, мелкие попытки двинуть бедрами на встречу, он решает ускорить темп. С особым усилием втягивает щеки, посасывает и касается языком уздечки. Каждая венка ощущается на языке. Так горячо.       Деку прикрывает рот ладошкой, потому что кто-то начинает на него коситься с дальних рядов. Но сейчас уже так неважно. Кто там и что — его уже не волнует. Он получает неимоверную долю экстаза, его разум затуманен похотью. Единственное о чём он думает — как хорошо во рту Каччана.       — Каччан, — шепчет Изуку, зарываясь одной рукой в собственные волосы, а вторую прикусывая, чтобы хоть как-то заткнуть себя.       Бакуго елозит на месте, его брюки в паху стоят палаткой, очень хочется разрядки, но он не позволяет себе лишних касаний — всё только Деку. А сам сможет отыграться вечером по полной.       Когда Кацуки понимает, что задрот уже на пределе и вот-вот должен кончить, он обхватывает головку губами и создаёт «вакуум», всасывая в себя головку, словно сок из трубочки. Этот «эффект вакуума» создаёт давление в члене и стимулирует скорое наступление оргазма. Да, Кацуки знатно перерыл сайты перед тем, как вступить в такие отношения с Изуку, и он даже может поспорить за звание «Задрот». Забавно.       Изуку последний раз дёргается в чужой горячий рот и так интенсивно кончает, что Кацуки зажмуривается и из его глаз начинают течь слёзы. Он просто не успевает всё глотать. Чуть не задыхается и давится. Кашель из-под стола привлекает внимание, но слава Богу всего лишь двоих, черт бы их побрал, — Киришимы и Каминари. Которые начинают угорать в плотно прижатые к губам кулаки. Они ещё отхватят своё.       Деку лужицей растекается по столу, накрывая голову руками. Его лицо, уши, шея горят. Дыхание всё ещё сбитое, резкое. Он готов расплакаться от смущения, но держится. По телу всё ещё растекается чувство эйфории, и он даже не может поругать Каччана за его выходку. Очень похотливую, горячую, страстную, но чрезмерно безответственную выходку. Чтоб его бобры покусали.       Кацуки же довольный как чеширский кот, выползает из-под стола и крутит ручкой возле уха задрота. Краем глаза замечает, что кто-то из одногруппников шепчется в их сторону, но его это не ебёт, ладно? Он доставил своему маленькому застенчивому задроту удовольствие и это единственное, что сейчас так важно. А препод? Он до сих пор читает лекцию, на которую они так славно забили.       — Каччан, ты жесток, — выдавливает Изуку, но его лицо расслабленное, точно описывает блаженство. Любимый.       — Скажи спасибо, задрот, — он треплет кудрявые волосы и склоняется к покрасневшему ушку, — Что я не воплотил в реальность момент с еблей в аудитории, — Бакуго откидывается на спинку стула и закидывает ногу на ногу. Давление в паху всё ещё есть, что доставляет некий дискомфорт. Деку смотрит на него с вопросом, на что Кацуки лишь разводит руки и отвечает:       — Во всём виновата манга.