—
13 ноября 2023 г. в 11:53
Кончики пальцев медленно скользят по тёплой коже. Проходят по лбу невесомой щекоткой и заканчивают свой извилистый путь у края повязки, прямо над изгибом широких бровей. Джонни закусывает губы в тщетной попытке задавить тоскливый вздох. У Кенши красивые брови, так что никто не имеет права осуждать его скорбь о том, что они почти полностью скрыты повязкой.
Если прямо сейчас какой-нибудь слабоумный смельчак решится назвать его королевой драмы, то Джонни не станет с ним спорить.
Пальцы продолжают путь. Касаются высоких острых скул лениво и легко, путая следы напускной небрежностью. Рисуют неровные круги и спирали и плавно спускаются к челюсти. Мягко проходят по её безупречным линиям и встречаются на подбородке. Последняя остановка перед губами, если позорно не сдать назад, пройдя весь этот недолгий путь в обратном порядке.
Джонни Кейдж не умеет отступать.
Он очерчивает контур губ с преувеличенной осторожностью, но всё равно попадает в ловушку обворожительной улыбки. Ох, это подлый приём. Против него не существует блока. Можно только принять поражение и покориться своей судьбе.
Джонни оттягивает большим пальцем непозволительно чувственную для такого сурового мужчины губу. Слишком горячую, слишком нежную. Кенши улыбается ещё шире. Так ярко, что Джонни почти готов бежать за солнечными очками. Почти. Слишком сложно оторвать руки от этого невероятного лица. Джонни сжимает веки, прячется за бронёй ресниц в поисках секундной передышки. Это не побег, вовсе нет. Всего лишь мольба о пощаде.
Кенши прикусывает его палец. Сжимает зубами и дразнит юрким кончиком языка. Ухмыляется игриво, лукаво и совершенно невинно. Восхитительная смесь. Даже сам Джонни так не может, а ведь он способен сыграть всё что угодно. Сыграть. В этом, наверное, и есть вся разница. Кенши абсолютно искренне наслаждается его безвыходным положением. Втягивает палец дальше в плотный жар рта и насмешливо приподнимает уголки губ. Подначивает, бросает вызов.
Джонни не краснел так сильно со старшей школы. Предательский румянец обжигает щёки, и Джонни продолжает путь. В порыве праведной мести вытирает с пальца слюну о кончик носа Кенши, щекочет его ноздри и проходит пальцами по переносице. Совершенно, совершенно очаровательный нос.
Пальцы снова касаются повязки. Очерчивают её край снизу и сверху. Снова и снова, и снова, пока очередной судорожный вздох не застревает где-то в горле.
Иногда Джонни представляет, что всё могло быть по-другому. Что проклятые саи зубастой принцессы могли вонзиться в его глаза.
Кенши держался достойно даже до того, как Джонни вложил в его руки этот волшебный меч. Не впадал в уныние и не проклинал все миры, но продолжал бороться с честью и мужеством. Джонни не уверен, что смог бы так же.
Кончики пальцев слегка ныряют под повязку. С нажимом проглаживают брови против роста волос, вырывая у Кенши тихий смешок, и Джонни не может сдержать улыбку, такую глупую и рассеянную. Искреннюю, абсолютно искреннюю.
У Кенши красивые брови. У Кенши были красивые глаза. Жаль, что Джонни смотрел на них преступно мало.
Двинуться дальше удаётся с большим трудом. Пальцы снова проходят по лбу и наконец зарываются в волосы, массируют кожу мягко и, возможно, излишне нежно. Все мысли сходятся в одной точке, растворяются в накрученных на пальцы чёрных локонах. Авторский способ медитации Джонни Кейджа — самый верный и надёжный.
Кенши дышит глубоко и размерено, держит соблазнительную улыбку из чистого упрямства. Джонни смотрит на него, не отрываясь. Запоминает, складывает этот ценный момент в копилку памяти и до боли сжимает зубы, чтобы не разрушить его своим длинным языком.
— Ты очень громко думаешь, Кейдж.
Джонни вздрагивает, совершенно уверенный, что Кенши уже уснул. Ведёт пальцами ниже и щекочет за ушами. Чудесные, прекрасные, восхитительные уши.
— О тебе сложно думать тихо.
Кенши смеётся так же, как и улыбается. Ярко и заразительно, с добивающей в самое сердце игривостью. Прекрасно, идеально. Ох, это подлый, очень подлый приём. Фатальный. Против него не существует блока.
Джонни больше не может держать язык за зубами. Смотрит пристально и неожиданно для самого себя нежно. И закрывает глаза.
Кажется таким нечестным с надеждой вглядываться в его лицо, когда Кенши не может посмотреть в ответ. Джонни жмурится сильнее, сжимает веки почти до боли и снова невесомо проводит по его лицу кончиками пальцев — нос, скулы, губы, — по памяти рисуя в голове его образ.
Слова значат намного больше, когда не можешь читать по глазам.
— Я люблю тебя, Кенши.
В хрупком мгновении тишины страшно даже дышать. Будто любое мимолётное движение может всё сломать. Кожа Кенши такая же тёплая, как и четыре этих громких слова назад. Пальцы Джонни всё ещё горят, чувствуя под собой его улыбку. Джонни видит её, не открывая глаз. Она теперь живёт под его веками. В его памяти, в его голове и на кончиках пальцев.
Рука Кенши невесомо касается его ресниц. Гладит веки, заставляя снова открыть глаза. Улыбка Кенши не даёт отвести от себя взгляд. Невероятная, совершенно идеальная. Ласковая и насмешливая, будто он знает всё давным-давно. Будто это всё взаимно. Будто…
— Я тоже люблю тебя, Джонни.