О красной юбке и первой влюблённости

      По квартире разнёсся приглушённый хлопок двери, а за ним — звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Мама ушла по магазинам, громко оповестив об этом. Тэхён же, по всей видимости, уходить ещё не собирался.       Чонгук, лежащий на своей помятой кровати, отложил потрёпанный учебник по химии в сторону и повернулся на правый бок лицом к другу. Тэхён, что без толку торчал у него дома не первый час, подпевал играющей из динамика телефона песне и беспардонно рыскал в его гардеробе. На самом деле Чонгук не помнил, зачем тот это делал: был слишком увлечён его разглядыванием. Ну и ионными связями, само собой. Но, вроде как, в репликах Тэхёна мелькали фразы «твоя футболка» и «всё равно не носишь».       — У меня не так много вещей, чтобы столько копошиться, — заметил Чонгук и смущённо отвёл взгляд, стоило другу оголить торс и отбросить свой верх на спинку стула.       — Назови мне свойства ионных соединений, — широко улыбаясь, спросил Тэхён и расправил серую ткань в руках. — Нашёл.       Чонгук искренне попытался напрячь мозг, но тема, прочитанная пару минут назад, напрочь вылетела из головы, даже не думая там задерживаться. Чёрт. Он попытался незаметно перелистнуть страницу учебника, пока Тэхён натягивал его футболку, но шуршание выдало его с потрохами.       — Двадцать процентов тебе, остаёшься на второй год, — резюмировал тот и шире раскрыл дверцу, на задней стороне которой висело зеркало.       Чонгук хмыкнул и повернулся на спину, лишь бы не видеть крутящегося друга, от одного вида которого спирало дыхание и заходилось сердце. Он потёр костяшками уставшие глаза и резонно заметил:       — Почему не ноль? Я же ничего не ответил.       — Накинул за красивые глаза, — беззаботно пошутил Тэхён и, закончив вертеться, снова полез в шкаф.       А Чонгук, зацепившийся за эту фразу, уставился в потолок. Ладони вспотели, а к щекам прилила краска. Вероятно, если бы он сейчас держал учебник в руках, то тот вмиг бы размок.       И всё-таки это, наверное, очень глупо и бездумно — влюбиться в лучшего друга. Такое только или в гей-драмах по Нетфликсу, или у Чонгука, которому и без этого достаточно проблем. Ему бы с химией для начала справиться, а потом уже бессовестно глазеть на Тэхёна, но, когда тот находился с ним один на один в пустой квартире, хотелось сжимать не потрёпанный учебник, а крепкую талию. И каждый раз, когда эти блудные мысли заполоняли черепную коробку, возникало желание выть волком и вопить не тише мартовского кота.       На самом деле это началось не так давно: Чонгук, конечно, задолго до симпатии к Тэхёну осознал своё влечение к парням — постоянно разглядывал мужчин-певцов, мужчин-актёров (в том числе и актёров фильмов для взрослых), но его никогда не привлекали сверстники. Наверное, потому что их школа была обычной: в ней учились и мальчики, и девочки — последних даже было больше. И все какие-то не те: на них не хотелось смотреть, с ними не хотелось быть близко — примитивные, заурядные школьники. Наверное, Чонгука тоже считали таким же, но это не мешало ему быть избирательным.       Тэхён перевёлся к ним в первом классе старшей школы и начал переворачивать его жизнь с ног на голову. Первым делом он доставил ещё больше проблем, потому что учитель корейского и по совместительству их куратор приставил Чонгука к новенькому, чтобы тот смог освоиться в новых стенах. «Ты всё равно ничем не занимаешься» — сказал тогда он, подразумевая под этим то, что Чонгук, в отличие от своих прилежных одноклассников, не ходил ни на один кружок и ни на одни внеклассные занятия. В общем, был разгильдяем в глазах педагогического состава, а значит, мог посвятить свое время новому ученику не в ущерб успеваемости.       Спустя несколько месяцев в их школе на одного бездельника стало больше, а Чонгук и Тэхён тем временем крепко сдружились, в частности, из-за особой любви к инди-року. Наверное, куратор жалел о своей просьбе каждый раз, когда они не приходили на первый урок из-за фестивалей, гремящих накануне ночью.       Первый класс старшей школы Чонгук, забывшийся в новом друге, закончил с горем пополам. Тэхён же, тот ещё хитрец, каким-то образом сдал все экзамены с первого раза. И наверняка его смазливая мордашка сыграла в этом значительную роль.       К середине второго класса притягательная внешность Тэхёна, ставшего на тот момент единственным и лучшим другом Чонгука, перестала раздражать. Наоборот, появилось понимание к доброй части учительниц, плавящихся от одного взгляда хитрых раскосых глаз. И всё стало странным.       Чонгук не планировал влюбляться в одноклассников, а уж тем более — в друзей. Но перед Тэхёном не только педагоги устоять не могли, перед ним преклонился бы весь мир. К слову, таких слащавых фразочек раньше в его голове не было.       Единственное, что держало крышу Чонгука и не давало ей съехать окончательно, это то, что эта история не стала из разряда «я влюбился в натурала-гомофоба», потому что последним Тэхён точно не являлся, а первое с лёгкостью можно было поставить под вопрос. На фестивалях он танцевал в кругу подкупившихся на его обаяние девушек, что, безусловно, сводило Чонгука с ума. Но потом, устав от незнакомых людей, Тэхён хватал его за запястье и уводил веселиться в уголок, где были лишь они вдвоём. И смотрел так двусмысленно, что сердце стучало громко так же, как и льющиеся из колонок биты. Чонгук, в силу своего юношеского максимализма, был склонен к романтизации глупых вещей, отчего и думал про себя, что у него, возможно, есть шанс.       Правда, страх разрушить столь комфортную дружбу был сильнее.       К концу третьего класса, недели так две назад, они смотрели вторую часть «Голодных игр», и Тэхён спросил Чонгука, как ему Джоанна, а тот, засмотревшись, выпалил, что Финник куда привлекательнее. Друг не заставил себя ждать и, развалившись на кровати, хмыкнул что-то вроде «я, в принципе, так и думал». Тему эту Тэхён быстро замял и продолжил комментировать фильм как ни в чём не бывало, а Чонгук, так и не поняв, раскусили его или нет, всю ночь не мог уснуть и сверлил взглядом потолок.       Ещё и подушка, как назло, пахла чужим шампунем.       — Какой интересный экспонат, — игриво протянул Тэхён, вырывая Чонгука из потока смущающих воспоминаний. — Твоё?       Пришлось обернуться. В руках друга была красная мини-юбка, усыпанная блестящими пайетками, которую он рассматривал с искренним любопытством.       — А сам как думаешь? — не удержался Чонгук. — Сестра закинула ко мне ещё год назад: хотела от мамы спрятать, а то у них гардероб один на двоих был.       — Понятно почему, — заулыбался Тэхён. — Это же не юбка, а настоящая юбля.       Чонгук прыснул, не сдержавшись. Юмор у друга был настолько глупый, что даже смешной — и это определённо придавало ему шарма.       — Ну, поскольку Юнджин свалила к своему парню, это можно отправить ей обратно.       — Ну-ка, подожди, — торопливо сказал Тэхён и, аккуратно повесив юбку на спинку стула на свою футболку, потянулся к ширинке.       Чонгуку захотелось убежать. Но, когда друг спустил свои голубые джинсы к щиколоткам, а затем, переступив через них, потянулся к юбке, бежать было бессмысленно. Невиданная сила в лице возбуждающегося члена приковала его к кровати и не давала лишний раз шарахнуться. Все мысли, все отголоски прочитанных по химии тем превратились в одно красноречивое «пиздец». А потом, с ноткой страдания, в «пиздец, почему это всё происходит именно со мной?»       — Блин, не сходится, — мучая бедную застёжку, недовольно отозвался Тэхён.       — Удивительно, — саркастически ответил Чонгук и, тяжело вздохнув, уместил учебник на паху.       — Помнишь песню AOA про мини-юбку? — Он потянулся к смартфону, лежащему на краю рабочего стола.       Конечно, Чонгук помнил — когда он был в начальной школе, эта прилипчивая мелодия играла на каждом углу. А ещё он помнил, каким откровенным был танец на неё, и искренне надеялся, что его другу не взбредёт в голову его повторить.       Но Тэхён разбил все его надежды, словно скала — несущийся навстречу корабль. В следующую секунду играющая до этого мелодия сменилась на женский голос. Чонгук надломил брови и взглянул на один из постеров, висящих на стене. Мысленно извинился перед солистом своей любимой группы и нехотя повернулся на Тэхёна, перематывающего песню на припев.       — Похоже? — Тэхён качнул бёдрами из стороны в сторону и заливисто рассмеялся.       — Боже, заканчивай, — взмолился Чонгук, прикрывая второй рукой пылающее лицо.       У него от одной виднеющейся линии белья дыхание спирало, а уж когда задница его лучшего друга, обтянутая женской юбкой, маячила прямо перед глазами, то пиши пропало. И что ему делать? Бежать умываться ледяной водой, бежать дрочить, выгонять Тэхёна или продолжать лежать, как идиот, с книгой на стояке?       — Да ладно тебе, — недовольно буркнул Тэхён, но всё-таки слегка успокоился и подошёл ближе. — Слушай, а Юнджин очень нужна эта юбля?       Чонгук, стараясь не опускать взгляд ниже виноватого лица друга, сделал демонстративно-задумчивый вид.       — Ну, судя по тому, что юбка пылилась у меня, наверное, не меньше года, и за это время Юнджин ни разу о ней не вспомнила, то, я думаю, нужна.       — Я серьёзно, — вздохнул Тэхён и подошёл ближе к краю кровати. — У меня не получается её снять.       — Удивительно, — повторился Чонгук и, не удержавшись, посмотрел ниже.       Тэхён, хмурясь, держался за края юбки и отчаянно пытался стянуть её вниз по бёдрам. Красная ткань опасно затрещала, приближая неминуемое. Под неминуемым подразумевалась не только испорченная вещь, но ещё и скорая кончина Чонгука, потому что чем упорнее друг старался избавиться от юбки, тем больше он цеплял ею резинку нижнего белья. Оторвать взгляд от смуглой кожи и виднеющихся тазовых косточек было невозможно.       Но и не то чтобы Чонгук всерьёз пробовал.       — Всё, — шумно выдохнул Тэхён, — не получается. Помоги мне, не лежи просто так.       — Сам залез в неё, сам и снимай, — даже не шевельнувшись, отрезал Чонгук.       А у самого сердце ушло в пятки. Сколько раз за последние минуты он пожалел, что вообще позволил Тэхёну рыться в своём гардеробе?       — Да ты всё равно ничего не учишь, — вспыхнул недовольно тот и потянул за учебник, мирно лежащий на паху и хоть как-то спасающий их от неловкости.       У Чонгука всегда было плохо с реакцией: на физкультуре, например, во время игры в вышибалы в него постоянно прилетал мяч. Вот и учебник в следующую секунду оказался в руках Тэхёна, а ладони Чонгука — на своём паху. Наверное, это окончательно сдало его с потрохами, ведь домашние штаны были чёрными и широкими — стояк так сразу не заметить.       В последний раз ему было настолько стыдно в средней школе, когда он случайно врезался в бедного учителя математики в столовой и опрокинул всё содержимое своего подноса на его белоснежную рубашку. Но в том случае достаточно было извиниться и отстирать одежду, а здесь будет сложно отмыться от такого позора.       Наверное, можно было придумать множество отмазок от «ты ударил меня учебником по яйцам» до «у меня дырка на штанах, не смотри», но Тэхён хоть и троечник, зато сообразительный. Замерев, он приподнял бровь и с иронией выдал:       — Химия — это, конечно, сексуально, но не настолько же, — низко, тягуче, слегка издеваясь.       Чонгук хотел взвыть, а ещё лучше — сорвать эту грёбаную юбку с Тэхёна — как бы это ни звучало — и выставить его за дверь. С глаз долой — из сердца вон.       — Да я вспомнил их солистку, — он продолжал загонять себя в тупик.       — Какую? — не скрывая своей улыбки, с театральным удивлением поинтересовался Тэхён.       Вот же влип. Чонгук их не то что поимённо не знал, он их и в лицо-то не помнил.       — Ту, у которой самые широкие бёдра, — отмахнулся, но рук с паха не убрал. — Ты у меня который час торчишь, дома-то не потеряли?       — Сейчас пойду уже, — прозвучало уже серьёзно, без былого веселья. — Прекращай держаться за своё добро и потяни юбку вниз.       Чонгук решался ещё с минуту, а затем, поджав губы в тонкую линию, принял сидячее положение и подполз к краю кровати ближе к Тэхёну. Тот стоял ровно, перекрывая собой солнечный свет, льющийся из приоткрытого окна, и смотрел вниз на Чонгука со спокойным лицом и глазами, подозрительно искрящимися.       Сидеть вплотную к другу и находиться лицом на уровне его живота слегка смущающе, а учитывая то, что Чонгук — гей, и этот самый друг ему очень нравится, это становится ещё и не на шутку возбуждающим. Хотя он и так уже на пределе.       — Ты дёргай, а я буду держать трусы, — скомандовал Тэхён, а затем, едва ли не мурча, добавил: — Или не нужно?       — В смысле? — оторопел Чонгук и задрал голову вверх, вновь столкнувшись с изучающим взглядом потемневших глаз.       Внутри разлился жар, и телом овладела лихорадка. Бешеное сердце билось внутри подрагивающей груди, а назойливая пульсация внизу заставляла пальцы на ногах поджиматься в томительном предвкушении. Ещё чуть-чуть и он отправит Тэхёна домой прямо в таком виде.       — Ничего, — тот растянул слегка покрасневшие губы в пленительной улыбке.       А дальше сделал то, от чего Чонгук едва не простонал в голос — положил широкую ладонь на его затылок, слегка вплёлся пальцами в растрёпанные тёмно-каштановые волосы и надавил, заставляя опустить взгляд. На пах. Или на юбку, с которой его попросили помочь. Он уже сам запутался: всё это произошло в одно мгновение. И нельзя было сказать точно: Тэхён попросту его поторопил или же беззастенчиво игрался.       Странная ситуация получилась: Чонгук, донельзя возбуждённый, сидел перед своим другом и, уперевшись взглядом туда, куда не следовало, пытался стянуть с его бёдер женскую мини-юбку. Комедия наяву. Ну, или начало студийного порнофильма.       — Наконец-то, — с облегчением выдохнул Тэхён, когда ярко-красная ткань сползла вниз по его стройным, но крепким ногам. — Молодец.       Сказав это, он слишком уж интимно поддёрнул подбородок Чонгука кончиками пальцев, заставив его нервно вздрогнуть.       — Да не кипятись ты так, — Тэхён подтянул висящие на спинке стула джинсы и начал натягивать их. — Сейчас я уйду, и ты спокойно подрочишь на эту свою… ну, с широкими бёдрами.       Чонгук хотел поддаться порыву бросить в друга учебник, но внезапно заметил то, как он отклячил задницу, застёгивая ширинку. Парни так делают неспроста: они делают так только в тех случаях, когда им мешает стояк.       Тэхён, не снимая одолженную футболку, подхватил свою и, обернувшись, встретился с изумлённым взглядом. Лишь приподнял уголок губ в полуулыбке и спокойно бросил:       — Может, займусь тем же самым по приходе, — и, подойдя к дверям, понизил голос: — Уж слишком она хороша.       Бросив, что провожать его не нужно, Тэхён быстро обулся в коридоре и покинул квартиру, негромко хлопнув дверью. Чонгук, всё ещё красный до кончиков ушей, плюхнулся обратно на кровать и взял учебник в руки. «Вот ещё» — подумал он, нахмурившись, и попытался сфокусироваться на химии, экзамен по которой ожидал его уже завтра.       Слова, которые Чонгук мысленно повторял в голове, тут же забывались и приходилось вновь возвращаться на несколько абзацев назад. Через пару минут, когда стало окончательно понятно, что заниматься учёбой после случившегося — бессмысленно, книга была отложена на подушку, а рука — юркнула под резинку штанов.       С уст наконец слетел первый рваный вздох.

* * *

      Экзамен прошёл отвратительно. У Чонгука не вышло ни списать с телефона, ни вытянуть шпору, ни подглядеть у хорошистки, сидящей сзади. Вместо тем из учебника в голове всплывали события предшествующего дня: задница Тэхёна, обтянутая вызывающе-красной тканью, его широкая ладонь на собственном затылке, ничтожное расстояние и быстрая, но от того не менее сладкая разрядка. Когда прозвенел звонок, все одноклассники остались сидеть на своих местах в надежде успеть дописать хоть что-то; Чонгуку дописывать на пустом листке было нечего, поэтому он в числе первых сдал свою работу и вышел в коридор дожидаться Тэхёна. Тот нагнал его через минуту и, держась за лямку рюкзака, непринуждённо сказал: «Я такую ересь там понаписал. Уверен, Миссис Чой влепит мне ноль баллов».       В ближайшие часы стало известно, что Тэхён кое-как, со скрипом, да перешёл минимальный порог. У Чонгука же — неуд и пересдача через неделю. Не сдаст её — будет вторая, но уже с комиссией. А если и её завалит, то — летняя школа и отсутствие свободного времени.       В следующие пять дней пришлось полностью изолироваться и, как бы этого не хотелось, отклонять все приглашения на фестивали от Тэхёна. Ему-то хорошо, — думалось Чонгуку, — начались каникулы, никакой зубрёжки, а о поступлении в университет можно не переживать: друг спокойно пройдёт на любое платное место. Конечно, в том, что Чонгук не сдал экзамен, виноват лишь он сам, но понимание этого никак не могло утихомирить его раздражение.       На шестой день, когда он, всё ещё проклиная всех и вся, сидел в комнате и шуршал страницами конспектов, взятых у одноклассницы в обмен на ланч, из коридора послышались голоса:       — Привет, Тэхён, какой ты… необычный, — удивлённо прощебетала мама. — Извини, но Чонгук сейчас готовится к пересдаче.       — А я помогать пришёл, — хитро раздалось в ответ. — Я же сдал.       — Какой умница, — задушевно отозвалась мама, а Чонгук, сам того не заметив, закатил глаза; вот же подхалим. — Хорошо, иди, только ненадолго, а то ему завтра вставать рано.       Через минуту дверь в его комнату приоткрылась, и Тэхён плавно скользнул в проём. У Чонгука перехватило дыхание: друг пришёл в его футболке, обтягивающих рваных джинсах и… с пепельным цветом волос. Светлые пряди контрастировали со смуглой кожей и делали Тэхёна чертовски привлекательным, хотя, казалось бы, куда сильнее. И если раньше Чонгук не смотрел на сверстников потому, что те были не в его вкусе, то сейчас причиной тому был Тэхён, затмивший всех парней не только в школе, но и во всей округе. Надуманная симпатия к знаменитостям давно померкла на фоне влюблённости в человека, находящегося по-настоящему рядом.       Влюблённости, что стала для него первой.       — Ну-у, — взбудораженно протянул друг и развёл руками в стороны, мол, посмотри на меня. — Что за ступор?       Чонгук отложил тетрадь в сторону, чтобы не смять её в подрагивающих от волнения руках, и разомкнул губы. Он хотел бы сказать о том, что Тэхён прекрасен; что этот цвет волос идёт ему как никому другому, и что желание поцеловать его затмевает все мысли о злосчастной химии. Но на деле Чонгук бесцветно спросил:       — Как у тебя волосы не отвалились?       — Ну, я же не сам красился, — растеряв запал, слегка обиженно отозвался Тэхён. — Пришлось потратить кучу денег и времени, но это стоило того. Скажи же?       Друг толкнул приоткрытую дверь кончиками пальцев и, стоило той негромко захлопнуться, прыгнул рядом на свободное место. Чонгук пересилил свой мандраж перед предметом воздыхания и запустил пальцы в его обесцвеченные, немного жёсткие волосы. Сделал вид, что увлечённо рассматривал работу парикмахера, а на самом деле невесомо гладил чужую голову и сам же от этих ощущений плавился, словно восковая свеча.       — Я так ждал, когда эта школа закончится, и я смогу перекраситься во что-то более интересное, чем чёрный, — прикрыв глаза в явном блаженстве, признался Тэхён. — А когда корни отрастут, попробую тёмно-рыжий. Как думаешь, мне пойдёт?       — Конечно, пойдёт, — с теплотой в голосе отозвался Чонгук, уже не желающий отвечать несерьёзно.       — Не убирай, — попросил друг, перехватывая его руку и вновь кладя её себе на макушку. — Погладь ещё немного.       — Ты пришёл, чтобы похвастаться тем, что всё сдал и можешь спокойно делать со своей внешностью всё, что захочется? — вплетая пальцы в пепельные пряди, задался вопросом Чонгук и достал из-под чужого бока тетрадь.       Та всё-таки немного помялась.       — Нет, пришёл помочь. — Тэхён придвинулся ближе и заглянул в конспекты. — Сдашь завтра эту бредятину, и мы пойдём делать тебе пирсинг, как ты и хотел.       — Мама не разрешит, — шепнул Чонгук и затаил дыхание от неожиданной близости.       — Ну, можно сделать там, где она не увидит: на сосках например или на…       — Всё, не отвлекай. — Щёки вмиг вспыхнули, а низ живота отозвался лёгким спазмом.       Второй раз отговорка про певицу с широкими бёдрами не прокатит.       Чонгук, продолжающий накручивать волосы Тэхёна, незаметно подтянул колени, заставляя ткань на паху собраться в складки и скрыть возможный казус. Он усиленно пытался сконцентрировать внимание на аккуратном почерке и химических формулах, но ничего не выходило. Чёрт, стоило ему запомнить уже несколько тем, как неугомонный Ким Тэхён вновь выбил все здравые мысли из головы. Подменил их другими — интимными и густыми, словно смола.       От Тэхёна пахло средствами для волос и его неизменным парфюмом, что забивал лёгкие и тянулся шлейфом за своим владельцем. Хотелось уткнуться носом в его смуглую шею, вдохнуть полной грудью и прикоснуться к мягкой коже губами, но вместо этого Чонгук продолжал фокусировать взгляд на расплывающихся перед глазами буквах. Похоже, его ожидает ещё одна пересдача.       — О, мне вот эта тема попалась. — Тэхён ткнул пальцем в тетрадь, стоило странице перелистнуться. — Но я ничего толкового не написал. Сам не понимаю, как смог перейти порог.       — Ничего нового, — хмыкнул Чонгук и, сам не заметив того, ляпнул: — Был бы я учителем, тоже рисовал бы тебе оценки просто так.       — Почему же? — Тэхён весь подобрался и заметно придвинулся ближе.       Чонгук громко сглотнул.       — Не знаю, потому что ты подхалим, наверное, — смутился он и всё-таки убрал свою руку с чужой головы.       Тэхён издал едва слышный смешок и, растянувшись на кровати, аккуратно уложил свою голову на плече Чонгука. И несмотря на то, что друг делал так постоянно, когда они смотрели фильм или рубились в приставку, после недавних событий это ощущалось слишком волнующе.       — Надеюсь, ты сдашь этот дурацкий экзамен завтра, а то я устал тусоваться без тебя. Совсем не то, — с тоской протянул Тэхён. — Считаю, нужно поднять мотивацию.       — Как же? — Вопрос, конечно, риторический.       — Не знаю, может, ты хочешь меня поцеловать? — тихо, едва различимо, но при этом донельзя спокойно.       — Ч-что? — Ладони вновь вспотели, а во рту пересохло.       — Нет, ну вдруг, — пожал плечами Тэхён и, минуту погодя, снова спросил: — Так хочешь или нет?       Чонгук старался смотреть прямо, не поворачиваться: ведь если он увидит эти раскосые гипнотизирующие глаза, то вмиг сойдёт с ума и начнёт глупо заикаться. Хотя он уже. А что, если Тэхён шутит?       — А ты?.. — стараясь перебросить ответственность, отозвался Чонгук.       — Давно мечтаю, — голос всё такой же ровный, без намёка на улыбку. — А мечтам нельзя позволять оставаться ими.       — Ты сборник цитат читал, что ли? — всё ещё не веря в правдивость чужих слов, неловко хохотнул Чонгук.       Тэхён аккуратно схватился за тетрадь и потянул её вверх. Шуршащая бумага выскользнула из подрагивающих пальцев и тут же была отложена на тумбу. Он без раздумий взял Чонгука за подбородок и, повернув его лицо к себе, сократил расстояние для мягкого поцелуя.       Похоже, всё-таки не шутит.       Чонгук, что неудивительно, никогда не целовался — даже на фруктах не учился. Первое, что он сейчас сделал — стукнулся о чужие зубы своими. Смутившись, он попытался отстраниться, но Тэхён обхватил его лицо второй рукой и, приподнявшись, поцеловал ещё напористее.       — Расслабь губы, — скомандовал тот, оторвавшись всего на секунду.       Следуя указаниям, Чонгук попытался поймать чужой ритм и у него даже немного получилось. Не зная, куда девать руки, он положил ладони на талию Тэхёна и сгрёб в пальцах серую ткань. Возможно, это послужило своеобразным сигналом: друг порывисто выдохнул и, перекинув ногу, взобрался сверху. Губы скользили по слюне, сминая друг друга в первом поцелуе, а сердце бешено грохотало в груди, едва не ломая рёбра. Чонгуку было очень жарко и томительно хорошо: член твердел ещё сильнее, а пальцы самозабвенно сминали крепкую талию.       Когда Тэхён опустился ягодицами, облачёнными в джинсы, ниже, аккурат на его пах, с уст сорвался негромкий стон. Испугавшись, Чонгук оторопело разорвал поцелуй и едва не спустил прямо в трусы от восхитительного вида напротив. Лицо Тэхёна, такое расслабленное, хотелось запечатлеть в памяти и воспроизводить там каждый раз, когда захочется снять напряжение. Его распухшие покрасневшие губы и глаза, покрытые томной поволокой, вызывали трепет в животе и электрические разряды по всему телу.       — Мама может спалить, — шепнул Чонгук, всё ещё держась за Тэхёна, словно за спасательный круг.       — Я думал, она не заходит к тебе в комнату без стука. — Тот, не стесняясь, продолжал придавливать его к кровати и ощутимо тереться ширинкой о напряжённый живот.       — Так и есть, — язык торопливо пробежался по губам, — но если мы продолжим, то она поймёт, что мы тут не химией занимаемся.       — Скорее, уроком полового воспитания.       Тэхён наклонился к шее Чонгука и запечатал короткий поцелуй на лихорадочно бьющейся жилке. Тишину вновь разрезал глухой стон, но уже более сдержанный: от столь чувственных прикосновений начинала кружиться голова.       — У тебя тут эрогенная зона, что ли? — Тэхён наконец улыбнулся, да так обворожительно, что захотелось наплевать на безопасность и вновь притянуть его к себе.       — Не знаю, — робко признался Чонгук. — Наверное.       Друг аккуратно слез и плюхнулся на свободную половину кровати. Так хотелось расспросить его, что это, чёрт возьми, было, но до экзамена меньше чем сутки, а всё, что удалось запомнить — сладкий вкус чужих губ, ласкающих его собственные.       — А теперь про мотивацию. — Довольный Тэхён обернулся на тумбу и взял уже забытую тетрадь. — Завтра после экзамена ты, свободный, словно ветер, приходишь ко мне. Мы посидим, пока родители на работе, а вечером пойдём на фестиваль в Каннам. Договор?       — Я постараюсь. — Чонгуку казалось, что он вот-вот лопнет. — Только, пожалуйста, дай сосредоточиться.       — Всё-всё. — Тэхён сделал вид, что застёгивает рот на молнию. — Я же сказал твоей маме, что помогу.       Он поправил заметно выступающий член и вернул конспекты. Несмотря на то, что концентрироваться на каких-то формулах после первого в своей жизни поцелуя было невыносимо, Чонгук попытался вернуть своё внимание химии, ведь иначе его накажут домашним арестом. И вместо привлекательной возможности оказаться с Тэхёном в пустой квартире его будет ждать нудная зубрёжка.

* * *

      На пересдаче было всего четверо человек, включая Чонгука. Он не знал, что обещали его одноклассникам за сдачу, но ему самому завуалированно предложил секс самый красивый парень на свете, и нужно быть настоящим глупцом, чтобы упустить такую возможность.       С вариантом не то чтобы повезло, но отголоски памяти всё-таки нашептали ему пару ответов. Ещё несколько он бессовестно списал у одноклассника, что прятался за его спиной и нагло пользовался телефоном. Спустя девяносто минут, когда назойливый и — как Чонгук надеялся — последний школьный звонок ударил по ушам, учительница постучала по столу и попросила сдать листы. Чонгук рванул к ней одним из первых и не потому, что вновь ничего не написал, а наоборот — хотел поскорее получить оценку.       Видя то, как миссис Чой зачёркивает его ответы, он начал понемногу волноваться и терять свою уверенность. Но то ли удача, то ли сам Бог, решивший сжалиться над ним, бедным девственником, поспособствовали тому, что в конце помятого листа появились витиеватые цифры. Шестьдесят три балла — он смог перейти порог.       — Так бы сразу, — покачала головой учительница и отложила его листок в сторону. — Что же ты…       — Спасибо! — Чонгук, убежавший на выход, её уже не слышал. — До свидания!       Или «прощайте», если быть точнее.       Он не помнил, когда в последний раз так стремглав мчался домой. Крикнув на входе взбудораженное «сдал», Чонгук забежал в свою комнату, бросил в угол рюкзак и подхватил полотенце со сменным бельём. Прошмыгнул мимо шокированной мамы и заперся в ванной.       Мочалка прошлась по покрасневшей распаренной коже не меньше пяти раз. Ладонь, распределяющая пузырчатую ароматную пену, скользила по телу и вызывала крупные мурашки. Чонгук был донельзя возбуждён — и морально, и физически. Безумно хотелось снять напряжение, но он упрямо не срывался на быструю разрядку под тёплым душем: Тэхён ясно дал понять, какая награда его ожидает за успешную сдачу экзамена.       Смыв наконец остатки геля, Чонгук закрутил вентиль и вышел из душевой кабины. Наспех вытеревшись, завернулся в полотенце и принялся чистить зубы. Затем запрокинул голову назад и начал гонять ополаскиватель по всей полости рта. Жидкость, ядрёная и прохладная, омывала зубы и дёсна, а спустя минуту была безжалостно выплюнута в слив.       — Ты куда так прихорашиваешься? — оперевшись о дверной косяк и следя за тем, как Чонгук сушит волосы, с лёгким прищуром поинтересовалась мама.       — К Тэхёну, — перекрикивая шум фена, отозвался тот. — Мы пойдём на фестиваль.       — Понятно всё, — протянула она, а Чонгук слегка вздрогнул. — Тебе бы о поступлении думать, а не о фестивалях и девчонках.       — Мам, — он отложил фен на стиральную машинку и вышел из ванной, сразу же направляясь в свою комнату. — Я всю неделю торчал дома из-за этой химии. Можно я сегодня отдохну, а завтра обязательно подумаю об университете?       Врал, конечно. Думать Чонгук собирался о Тэхёне.       — А ещё лет пять назад ты был таким послушным душкой, — без упрёка заметила мама и, вздохнув, ушла на кухню.       «Конечно» — мысленно ответил Чонгук, закрываясь в комнате, ведь когда ему было тринадцать, в голове не было мыслей о сексе с лучшим другом.       О сексе, который, возможно, ждал его уже вот-вот. Да, может, он и напоминал девственника, который сходил с ума от ударившей в голову спермы, но, чёрт возьми, так оно и было.       Чонгук с трудом натянул светло-голубые джинсы на влажные ноги и надел сверху тёмно-серую футболку. Та моментально впитала упавшие с волос капли. Сейчас он был благодарен всем и каждому за то, что Тэхён жил всего в двух кварталах от его дома.       — Во сколько тебя ждать? — крикнула мама, когда Чонгук нетерпеливо втискивался в свои кеды.       — Ночью! — выбегая за входную дверь, предупредил он.       По крайней мере, ему хотелось верить в то, что всё пройдёт хорошо и Тэхён не выгонит его из своей квартиры.       Как бы не хотелось вести себя спокойно, Чонгук всё равно перешёл на бег спустя пару минут спокойного шага. Дело даже не в возбуждении, не до конца отпустившем его, а в Тэхёне. Просто хотелось его увидеть, услышать, ощутить. Он видел, как одноклассницы бегают к расписанию, чтобы потом случайно пройти мимо кабинета понравившегося им старшеклассника — ему в этом плане повезло больше: Тэхён и так был постоянно рядом, но этого оказалось недостаточно.       Чонгук раньше и не замечал, насколько жадным и ненасытным мог быть.       Позвонив в домофон и дождавшись, пока стеклянная дверь отъедет в сторону, он взобрался вверх по ступенькам на второй этаж и встал у нужной квартиры. Прежде чем нажать на звонок, поправил одежду, вмиг показавшуюся ему помятой и неряшливой, пару раз проверил свежесть дыхания и зачесал волосы назад, но те вновь упали на его лоб, щекоча кожу.       Когда палец вдавил кнопку, послышалась негромкая навязчивая трель. Дверь распахнулась почти в следующую секунду, и перед глазами предстал Тэхён, не скрывающий свою улыбку. Он стоял, облокотившись рукой на стену, и заинтересованно разглядывал Чонгука, мнущегося на пороге. Друг был в растянутой выцветшей футболке и чёрных спортивных шортах до колен — такой трогательно-домашний, но при этом всё ещё невероятно привлекательный.       — Сдал? — вскинул подбородок он.       — Да, — Чонгук переступил с ноги на ногу. — Я же написал тебе сообщение.       — Прости, я не увидел. — Улыбка становилась всё шире. — Был немного занят.       Его пепельные волосы были слегка влажные и растрёпанные, словно Тэхён вот-вот вышел из душа. Чонгуку хотелось скулить от догадок, заполнивших голову.       — Так я зайду?       — Зайди, — кивнул Тэхён.       Но с места так и не сдвинулся.       Даже не стараясь унять бушующее в груди сердце, Чонгук переступил наконец порог и закрыл за собой дверь. Не смотря на друга, стоящего почти вплотную, он стянул кеды и прочистил горло. В коридоре висела звонкая тишина и лёгкий стыд, перемешавшийся с желанием.       — Слушай, я не знаю, правильно ли тебя понял вчера, но…       Тэхён всё-таки сжалился над ним и оборвал смущённый голос, резко приблизившись и захватив губы Чонгука в сладкий плен. Лёгкие отчаянно сдавило, а низ живота томительно потянуло. Чонгук запутался в собственных ногах, пока Тэхён, ни на секунду не отстраняясь, нежно тянул его на себя за шею. Пусть это и был второй в его жизни поцелуй, они больше не сталкивались зубами, и это заметно снижало градус неловкости.       Спотыкаясь и жарко исследуя рот друг друга, они преодолели длинный коридор и завернули в комнату Тэхёна. Руки Чонгука блуждали по всему телу друга: стискивали бока, ныряли под мягкую ткань футболки и исследовали тёплую спину, ласкали поясницу под резинкой шорт и, в конце концов, робко гладили ягодицы. Факт того, что Тэхён был без белья, окончательно сносил крышу. Чонгуку хотелось трогать и целовать везде, лишь бы сделать приятно. Лишь бы доставить такое удовольствие, какое получил сам.       — Остынь, пока не перевозбудился, — усмехнулся Тэхён и мягко выпутался из объятий.       — Поздно, — выдохнул Чонгук и неуклюже завалился на постель.       В спину упёрлось что-то острое и… влажное. Приподнявшись и повернувшись, он увидел, что на кровати лежали нераспакованная пачка из трёх презервативов и открытый бутылёк смазки. Чонгук слегка завис, смотря на то, как прозрачная жидкость с едва уловимым синтетическим запахом вязко стекает на простыню.       Когда он представлял Тэхёна в своих мечтах, когда лежал с ним на одной кровати, всю ночь играя в видеоигры, и даже когда целовался с ним, то не думал, что это зайдёт настолько далеко. Он так сильно желал этого, что когда мечта стала зримой реальностью, вдруг испугался. Чонгук боялся сделать что-то не так, накосячить настолько сильно, что Тэхён потом не захочет его видеть. У него полностью отсутствовал опыт: нет, конечно, он знал, что и куда, но эти знания были поверхностными. Это как знать, куда спрятать труп, но никогда не убивать.       Боже, о чём он думает в такой момент?       — Блин, она же сейчас вытечет вся, — Тэхён рванул к нему и поднял лубрикант, защёлкивая крышку.       Густой гель блестел на длинных изящных пальцах — Чонгук сглотнул накопившуюся слюну. Он сейчас лопнет.       — Почему она открыта?       Тэхён, кидая бутылёк на край кровати, вытер руку о шорты и склонил голову к плечу. Его глаза блестели, а кончик языка юрко облизывал и так влажные раскрасневшиеся губы. Боже, он был красивее молодого Ди Каприо и сексуальнее Джонни Деппа на рассвете своей карьеры — в общем, был прекраснее всех тех, на кого Чонгук дрочил до их знакомства.       — Если не догадываешься, — шаг ближе, — то скоро поймёшь. На себе.       — На себе? — Чонгук поднял голову на нависшего над ним друга и с ногами забрался на кровать.       — Да, на себе. В прямом смысле. — Самодовольная улыбка превращалась в хитрую усмешку. — С этой секунды давай меньше слов.       «И больше дела» — договорил за друга почти отключившийся разум.       Чужая ладонь настойчиво упёрлась в тяжело вздымающуюся грудь и властно надавила, призывая лечь на спину. Чонгук, будто завороженный, послушался и податливо опустился на лопатки. Его словно парализовало, и единственным местом, не потерявшим своей чувствительности, был пах.       Тэхён, словно кот, забрался сверху и аккуратно подкрался ближе к лицу. Они снова поцеловались, но на этот раз более нежно и тягуче. Оторвавшись от Чонгука, он пристально посмотрел ему в глаза, а затем, закрыв взор пушистой бахромой ресниц, спустился чуть ниже — к шее.       Вздох, довольно громкий для тишины квартиры, отскочил от светло-бежевых стен. Да, скорее всего, Чонгук знал о своём теле далеко не всё: когда он самостоятельно касался своей шеи, то не чувствовал ровным счётом ничего, но когда это делали губы Тэхёна… Как хорошо, что этого всё ещё недостаточно, чтобы кончить, иначе сейчас бы он лежал, позорно спустив в трусы в самом начале.       — Всё-таки я был прав, — с долей восхищения промурчал Тэхён.       Его язык нарочито медленно и широко прошёлся по жилке снизу вверх, а затем очертил ушную раковину. Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Чонгук отчаянно схватился за крепкие бока. Его нехило так штормило, а ширинка джинсов до боли давила на изнывающий член.       — Ещё и уши. — Зубы несильно прикусили чувствительную мочку.       Мучительно, но тихо простонав в ответ, Чонгук просунул руки между их телами и потянулся к собственному ремню. Но стоило лишь зацепиться за него, как Тэхён разогнулся и перехватил его запястья.       — Я больше не могу, — едва не хныкал. — Мне очень тесно.       Хотелось упрашивать, молить. Уязвимая позиция впервые была столь привлекательна.       — Это моя забота, — убирая руки Чонгука, уверенно заявил Тэхён. — А твоя — лежать и наслаждаться.       — Блять. — Стремительно алеющее лицо тут же было спрятано в ладонях. — Ты где такого понабрался?       — Меньше слов, помнишь? — хмыкнул друг.       Через секунду точёные пальцы расправились с бляхой ремня, и джинсовая ткань громко зашуршала. Чонгук, борясь с удушающим смущением, всё-таки посмотрел вниз: Тэхён стянул мешающую одежду по его ногам и бросил куда-то к изножью. Затем он вернулся к болезненно-твёрдому возбуждению, истекающему настолько сильно, что на светлой ткани белья появилось небольшое пятно.       Не снимая трусы, Тэхён обхватил его член губами и слегка втянул в жаркий рот. Протянув что-то нечленораздельное и ругательное, Чонгук поднёс руку ко рту и прикусил указательный палец: во-первых, если он будет таким громким, их услышат соседи, а во-вторых, боль притупляла желание кончить.       Когда ткань напрочь промокла от слюны, наигравшийся Тэхён сжалился и отбросил бельё к джинсам. Прежде чем вознести Чонгука на небеса, он взглянул в его замутнённые глаза и развязно подмигнул. Язык прошёлся сначала по мошонке, а затем снизу вверх по всей длине, вызывая мелкую сладостную дрожь по всему телу. Тэхён вырисовывал извилистые узоры, повторяющие рисунок вздувшихся на члене вен, и медленно подбирался выше, к припухшей покрасневшей головке.       — Это первый минет в жизни, — сказал очевидное Чонгук.       — Само собой.       — И я сейчас кончу, — сминая простыню в побелевших пальцах, предупредил он.       — Мы никуда не торопимся, — Тэхён остановился и, поцеловав его в бедро, окольцевал член пальцами.       Сжал у основания, довольно слабо для того, чтобы причинить боль, но весьма сильно, чтобы отсрочить оргазм, накатывающий неудержимой лавиной. Это было, словно полёт в невесомости, который прервали чужие руки, словившие прямо за шкирку. Балансирование на грани.       — Держишься? — приближаясь лицом к головке, по которой скатилось уже несколько капель предэякулята, поинтересовался Тэхён.       — Ага, — загнанно выдохнул Чонгук.       Он здесь погибнет.       Язык, такой горячий и проворный, мучительно медленно слизал всю выделившуюся смазку, а затем закружил по чувствительной коже, продолжая выбивать тяжёлые вздохи и хриплые стоны. Тэхён не делал минет — он мучил, натурально издевался. Но было глупо врать о том, что это было не то, чего Чонгук хотел. Наоборот, он пытался и сам контролировать себя, лишь бы продлить эту сладкую пытку.       Тэхён вновь отстранился, стянул с себя футболку, обнажая красивый стройный торс, и убрал назад мешающие пряди. Дальше быстрым движением избавился от шорт и, оставшись без лишней одежды, начал стягивать с Чонгука верх, отделяющий их от абсолютной наготы. Затем вновь устроился в ногах и, не церемонясь, поймал сочащуюся головку в свои губы, перепачканные слюной и естественной смазкой. Он двигал шеей умышленно медленно, втягивал щёки, создавая ощущение головокружительной тесноты, и сам же постанывал, отчего по члену проходилась небольшая, но ощутимая вибрация.       — Хочешь потрогать? — предложил Тэхён и потянулся за презервативами.       — Что? — не сразу понял Чонгук, растворившийся в новых ощущениях.       — Меня, — рассмеялся друг. — Пока я открываю пачку, можешь касаться меня везде, где пожелаешь, потому что потом я буду тебя держать.       Не теряя и секунды, Чонгук послушно потянулся руками к члену Тэхёна, такому ровному и аккуратному, что тоже стоял безбожно. Он поймал ниточку смазки, свисающую с головки, и размазал её большим пальцем по всей поверхности. Живот друга тут же втянулся, и всё его тело резко содрогнулось. Тэхён, очевидно, был не менее чувствительным. И от этой мысли пальцы на ногах томительно поджимались. Пока Тэхён пытался справиться с упаковкой подрагивающими от возбуждения пальцами, Чонгук продолжал сладко терзать его пульсирующий член. Не выдержав собственного любопытства, он завёл вторую руку за его спину и опустил ладонь на мягкую, слегка прохладную ягодицу.       — А я могу…       — Сказал же: везде, где пожелаешь, — прозвучало слишком обольстительно.       Ну, раз сказал.       Чонгук юркнул в ложбинку между половинками и с крахом понял, что там слишком мокро. Палец скользнул к сжатым мышцам и, не встретив какого-либо сопротивления, протиснулся внутрь — туда, где было слишком горячо. С уст вновь сорвался стон, но уже не от удовольствия, а от осознания того, что случится через считанные секунды.       — Пожалуйста, — очередная мольба.       Тэхён, чей член заметно дёрнулся, отбросил наконец упаковку и вернулся к изнемогшему члену. Аккуратно приложил презерватив к головке и, сжав пальцами его кончик, начал неторопливо раскатывать по всей длине. Резинка прилегала тонко и плотно.       — Пожалуйста — что? — Перекинул ногу через чётко очерченный пресс и подхватил одиноко лежащую смазку.       — Пожалуйста, не томи, — Чонгук со всей нежностью и трепетом огладил напрягшиеся бёдра Тэхёна.       — С чем не томить? — не отказывал себе в удовольствии поиздеваться, пока им обоим не сорвало башню окончательно. — Скажи это, попроси.       — Сядь на меня, Тэхён, — шёпотом, со всей серьёзностью.       — Я два с лишним года ждал этих слов, родной, — вылив чуть ли не половину бутылька на член Чонгука и, приподняв ягодицы, отозвался на выдохе друг.       Родной.       Тэхён вновь перехватил его руки и занёс их над его головой, зафиксировал одной рукой, а второй, не глядя, направил скользкий член в себя. Придерживая его, начал плавно опускаться вниз, принимая в себя миллиметр за миллиметром. Сопротивление было не слишком сильное, а чужая узость не доставляла дискомфорт — лишь сводила с ума. Чонгук, представив, как его лучший друг растягивал себя, пока он сам пыхтел над экзаменом, начал задыхаться и просить, словно в бреду:       — Сожми… ещё раз.       Не разрывая зрительного контакта, Тэхён, ещё не полностью насадившийся на него, вновь сжал пульсирующую плоть ближе к мошонке и, отняв руку, наконец соприкоснулся ягодицами с напряжёнными бёдрами.       Не стесняясь соседей, он прикусил губу и издал громкий, полный слепого желания стон. Зафиксировал запястья второй рукой и начал стремительно раскачиваться. Сокращающиеся мышцы скользили по всей длине — липко, влажно, горячо. Чонгук отчётливо чувствовал жар и гладкость Тэхёна изнутри. Ноги начинали подрагивать от истинного наслаждения, которое приносило ему каждое движение вверх-вниз.       Взгляд был сосредоточен на члене Тэхёна, что бился о живот и явно требовал внимания. Но ни Чонгук, чьи руки были скованы, ни сам Тэхён, что их и держал, не спешили до него дотронуться.       — Я хочу тебя погладить, — прошептал Чонгук в лицо, нависшее сверху и выражающее высшую степень наслаждения.       — Разрешу отсосать после того, как кончишь, — захлёбываясь в словах, граничащих со стонами, ответил Тэхён.       Чонгука выбрасывало из тела каждый раз, когда его яйца соприкасались с влажной от пота кожей. Просить сжать его в третий раз он не будет: попросту лопнет, разорвётся на миллионы частиц. Раньше Чонгук часто видел на форумах фразу, что секс — переоценён. Он не знал, кто и с кем там им занимался, но секс с Тэхёном нельзя было описать ни одним словом и ни одним эпитетом. Это что-то настолько неземное и нереальное, что Чонгук в один момент испугался услышать звонкую трель будильника.       Но эротический сон объяснить легче, чем Тэхёна, скачущего на нём в неистовом экстазе.       — Всё, не могу больше, — заскулил Чонгук. — Отпусти, прошу.       Тэхён сжалился и ослабил хватку, но ни на секунду не сбавил скорость. Чонгук, наконец получивший полную свободу действий, прижал к себе друга и, уперевшись пятками в матрас, начал активно двигать бёдрами навстречу. К беззастенчивым охам присоединился уж слишком откровенный звук шлепков. Прямо как в порно, только лучше в миллиард раз.       Здесь всё по-настоящему.       Толкнувшись в последний, добивающий раз, Чонгук застыл, раскрыв рот в немом крике. Тэхён тоже замер, дожидаясь, пока член внутри него закончит пульсировать.       — Иди сюда, — в голосе прозвучала нежность. — Только будь аккуратнее с зубами.       Тэхён, всё также пылко поднялся со взмокших бёдер и подтянулся выше, упираясь головкой в подбородок. Чонгук не умел целоваться, а уж тем более делать минет. Поэтому, не решаясь взять глубоко, он заключил чужую головку в плен тёплого рта и обхватил ствол ладонью. Чонгук, стимулирующий нежную кожу крайней плотью и скользящими губами, услышал, как участилось дыхание сверху.       Спустя две минуты неумелых, но очень старательных манипуляций Тэхён промычал и, задрожав, излился прямо на губы и челюсть Чонгука. А затем, явно утомившийся, упал на спину рядом с его ногами. Поцеловав в щиколотку, со смешком заявил:       — Видеть тебя на своей кровати со спермой на лице было моей мечтой.       — Мечта, конечно, странная, но даже такой нельзя позволять оставаться ею, — вспомнив ту приторно-сладкую цитату, рассмеялся Чонгук и вытер кожу краем покрывала.       — Мне это папа как-то сказал. Ну, про мечты, — хмыкнул Тэхён. — А знаешь, что ещё он сказал?       — М? — Пальцы невесомо поглаживали чужую ногу.       — Что любовь — это воспламенившаяся дружба.       — Любовь, говоришь? — Сердце никак не могло успокоиться. — Значит, больше никаких девчонок на фестивалях?       — Никаких, абсолютно, — Тэхён приподнялся на локтях. — И никаких Финников из «Голодных игр».       Чонгук, рассмеявшись, покачал головой. Ну до чего же милый дурак.       — И ещё, раз уж на то пошло, может, не будешь отдавать юбку Юнджин? Попробуем завтра с ней, всё-таки, если бы не она…       Тэхён так и не договорил — в его лицо резко прилетела подушка.       Зато, вроде как, его дурак.