О милых детях, о жестоких словах, о последствиях

      Мой сахён, это моя вина.       — Гвак Хи погиб из-за тебя! Это твоя вина!       Чхон Мён чувствовал, как его нога немеет из-за раны — напоминание о том, что он не успел — но он ждал, пока Юн Чжон выскажется. Разве не долг родителя выслушивать своих детей, когда они полны обиды на него? Но когда Юн Чжон нанёс удар — один, единственный, который отрабатывал несколько лет кряду — Чхон Мён пошатнулся, падая. Он не встал, не смея, и так же не смел поднять головы, смотря на грязные подошвы.       — Ты!..       — Остановись.       Ю Исоль больше не могла смотреть на одностороннюю расправу. Она тоже была зла, она чувствовала чисто интуитивно, что ответственность за смерть Гвак Хи лежит на Чхон Мёне.Потому что он всегда рядом, чтобы спасти. Но она не могла наблюдать, как Юн Чжон вершит односторонний суд, пока оба нуждаются в лечении.       — Гвак Хи! Он!..       Он был всего лишь ребёнком, ребёнком, которого Юн Чжон не уберёг, хотя был тэсахёном поколения Чхон. Но именно Чхон Мён вёл их в бой, именно Чхон Мён вложил в руки мечи, направляя их на своих врагов. Они всегда верили, что присутствие Чхон Мёна, их саджэ, это гарант того, что все будут живы. Потому что это Чхон Мён. Потому что он сильнейший.       «Разве Святой Меча не сильнейший в мире?!»       Чхон Мён считал, что всё в порядке. Это закономерно.       «Почему… почему ты не спас его, хотя был рядом?! Ты же чудовище! Не говори, что помешали царапины!»       Когда кто-то носит звание сильнейшего и не справляется с ним, то все взгляды будут устремлены именно на этот промах. Это было просто тем, что он должен стерпеть, чтобы Юн Чжон успокоился и пришёл в себя…       «Эй, Чхон Мён-а, пусть я и не так крут, как сахён и сасук с саго, но когда-нибудь я вас догоню. Уж подождите!»       Но ему тоже было больно.       Думаете, он специально дал Гвак Хи умереть? Думаете, что не пытался в тот момент ухватиться за него, оттащить, уберечь, спасти?       «Это моя вина»       Но он смирился. Как и после смерти Мён До, как и после смерти Тан Бо, как и после Горы Ста Тысячи… Это была его ошибка, его вина, его неумение и слабость.       Но когда точка кипения достигла пика, и Ю Исоль не могла остановить Юн Чжона, который впервые так вспылил, в коридоре послышались шаги и крик:       — Нельзя! Раны…       — Сасук, это опасно…       — Всё в порядке.       Дверь распахнулась, являя Пэк Чхона по горло в бинтах. Он осмотрел картину: Ю Исоль смотрит на него с просьбой и удерживает успокоившегося на мгновения Юн Чжона, а на полу неподвижно сидит Чхон Мён, будто и не заметил его прихода. Тан Сосо и Чо Голь в испуге поддерживали его за руки, будто боялись, что тот упадёт. Но мужчина шагнул вперёд, отмахиваясь.       — Чхон Мён-а, — он сел перед своим саджилем, стараясь не меняться лице. — Я всё слышал.       Если честно, то стоило Пэк Чхону проснуться, он думал, что сойдёт с ума. Он чувствовал, как его даньтянь сыпался на куски и жалобно скрипел. Всё, ради чего он прикладывал столько сил, всё его будущее исчезло в один момент. А потом он узнал, что его хён, которого он ненавидел, который был его стеной на протяжении двадцати восьми лет, закрыл его собой и разрушил свою основу ради него. Если бы не Чо Голь, рассказавший о смерти Гвак Хи вместе с упоминанием Чхон Мёна, Пэк Чхон просто не нашёл бы сил, чтобы так быстро встать вновь.       Он знал, что так будет. Он знал, что застанет Чхон Мёна, который защищал их всё это время, в таком состоянии. Его руки медленно, ненавязчиво коснулись опущенных плеч, привлекая внимание.       — Это не твоя вина.       Чхон Мён, который, казалось, вышел из своих мыслей, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрыл. Всё верно, его сахён тоже говорил, что это не его вина, но Чхон Мён так не думал. Ведь это было в его силах, если бы только он прикладывал чуть больше усилий, больше, намного больше…       — Всё в порядке. Ты можешь обвинить меня. В конце концов именно я, как сасук, подвёл своих младших, покинув поле боя раньше всех.       — Это не…       «Это не вина сасука» хотел он сказать, но его нос упёрся в чужое плечо, пропахшее медикаментами и кровью. Пэк Чхон прижал его к себе, будто успокаивал маленького ребёнка. Его дрожащие руки пытались гладить по спине. Чхон Мён мог бы подумать, что это довольно мило со стороны такого сопляка успокоить его, но он не мог.       — Сахён не виноват! Это я слишком мало знаю! — Сосо всхлипнула, обнимая Чхон Мёна со спины. Пусть её и называют лучшим лекарем, пусть она спасла многих, но ещё больших — нет.       — Это…       Чхон Мён не заметил, как его руки сжали форму на чужой спине. Он не знал, что простые слова о том, что он невиновен могут так согреть душу. Он позволил и Ю Исоль притянуть его к себе, скрываясь за чужими телами, как за щитом от обвинений. Юн Чжон наблюдал за этим, когда Чо Голь сжал его за плечо:       — Сахён.       — …       Юн Чжон опустил взгляд, чувствуя стыд. Почему он винил Чхон Мёна, хотя сам являлся тэсахёном поколения Чхон? Да, Чхон Мён вёл их, но он был младше. В конце концов, он был человеком, а не Богом.       — Я… — Юн Чжон подошёл к куче, медленно говоря. — Чхон Мён-а, я… я был неправ… прости.       Чо Голь, который не выдержал этого, разрыдался и утянул сахёна и себя в эту кучу из людей. Чхон Мён не знал, это плачет он или воет Чо Голь? Но это неважно. Ничего неважно.       Мой сахён, это моя вина.       Но эти дети хотят разделить эту ношу со мной.