Несовершенный (Уничижительный)

Питер Паркер никогда не ощущал себя на своём месте. Казалось, все, за что бы он ни брался, выходило боком. Неудачи были его второй натурой и в плохие дни всегда всплывали в памяти мыслями «зачем я вообще все это делаю?». Как бы он не старался, этого всегда казалось недостаточно. Он пытался быть хорошим сыном, но из-за своей вечной занятости не мог выделять на семью много времени. Фундамент в отношениях с девушками всегда казался зыбким, потому что любые свидания часто заканчивались, едва начавшись. Постоянные опоздания на любые встречи сделали его огороженным от общества одиночкой. Не способность всегда приходить на работу лишила его стабильного заработка, отчего он даже мог ночевать на улице. Стараясь изо всех сил, он никогда не преуспевал ни в чем. Человек-Паук был центром всего. Он был всегда где-то на периферии сознания, всегда был частью его жизни. Браслеты с паутиной — на запястьях. Знак паука на костюме прятался под гражданской одеждой у сердца — в школе, в колледже, на работе. Питер — прямое доказательство того, что будет, если человек находится не на своём месте. Это стало очевидно, когда появился Майлз. Собственная ущербность стала как-никогда очевидной, потому что Майлз справлялся со всем в восемнадцать лет намного лучше, чем он когда-либо мог в этом же возрасте. Майлз оказался пугающе талантливее его самого. Свиснув с фонарного столба, Питер молчаливо наблюдал за тем, как Майлз ловко расправляется с кучкой бандитов, которые были больше его раза в два. Но если что Питер и понял за время своей карьеры — в их случае размер соперника далеко не самый выдающийся показатель. Он знал, что Майлз почувствовал его сразу. Эти их забавные паучьи чувства радостно вибрировали узнаванием, стоило им оказаться поблизости. Из-за того, что других людей-пауков в мире не наблюдалось, Пит и сам ощущал эту легкую дрожь в затылке — его чутье, наконец, нашло что-то родное за много лет одиночества. — Давайте, парни, нас все равно больше! — воскликнул один из амбалов и, не выдержав, Питер рассмеялся. Звук привлёк внимание бандитов и те подняли головы в его сторону. — Тебе не кажется забавным то, что они все ещё верят, что количество как-то повлияет на результат? — игнорируя их взгляды, Питер обратился к Майлзу, который расслабленно оперся ладонью в бедро: — Кажется, но я не хотел лишать их надежды. — Я так понимаю, помощь тебе не нужна, — вспрыгнув на верхушку фонаря констатировал Питер, — Что ты вообще здесь делаешь? Сейчас же моё дежурство. Бандиты, что до этого заторможенно слушали возникший диалог, раздраженно набросились на единственного доступного для удара Человека-Паука. Тело Майлза стремительно потеряло всю свою мнимую расслабленность, превратилось в молниеносный жгут. С гордостью наблюдая сверху, Питер против воли улыбался, глядя на все более совершенную технику его протеже. Когда из всей оравы остался только один мужчина, он вскинул взгляд на Майлза, на сидящего на фонаре Питера и, оценив шансы, бросился наутек. — Человек-паук! — воскликнул Майлз, потому что имена были запрещены, — Смотри, чему научился! Заметив, что Питер смотрит не отвлекаясь, Майлз направил руку в сторону убегающего бандита. Ток пробежал по изгибам плеча и короткая молния выстрелила в мужчину. Тот, коротко вскрикнув, мешком обвалился на асфальт. — Ого, — впечатленно выдохнул Питер и ловко спрыгнул вниз, — Теперь мне ещё интереснее, что будет, если поставить тебя против Электро. Он не мог прочитать выражение лица Майлза из-за маски, но мог легко воспроизвести его по памяти из-за того, как часто видел. Он улыбается. Смотрит на Питера так, словно выискивает одобрение, и это пугает. Пугает ощущением неизбежной потери этого восхищения, потому что это — ненадолго. Однажды Майлз поймёт, догадается, насколько он на самом деле лучше. Когда обучать больше останется нечему, ценности в Питере не останется вовсе. — Так все-таки, что ты здесь делал? — вернулся к ранее заданному вопросу он. Парень смущенно стушевался. — То, что ты говорил мне не делать, — робко признается он и сжимается под красноречивым белым взглядом. Не выходить в патрулирование в моменты желания забыться было одной из тех вещей, которые Питер пытался настойчиво вложить в его разум. В голове явственно промелькнул порыв пожурить парня, но тот явно и сам понимал свою оплошность. — Тебе повезло, что это была просто кучка бандитов, — в итоге просто проговорил Питер и, выстрелив паутиной к краю здания, подтянулся к нему, зная, что Майлз последует за ним. Не особо хотелось разговаривать в узкой стылой подворотне. — Расскажешь, что случилось? — уточнил Питер, стоило стройному телу приземлиться рядом. — М-м, не уверен. Безусловно, Питеру хотелось бы, чтобы с ним поделились произошедшим, пусть Майлзу это и могло показаться мелочью. — Уверен? — решил настоять он, — Ты же знаешь, мне интересно все, что происходит в твоей жизни. Майлз вскинул на него настороженный взгляд маски, но затем вновь опустил его вниз. — Произошло кое-что… — Плохое? — не выдержал Питер, так и не дождавшись подробностей. — И да, и нет, — с резким выдохом признался Майлз и, решительно обернувшись, предложил, — Давай заберемся повыше. Питер не был против. В их работе именно высокие места были более безопасными, так как там без масок они могли говорить свободнее. Добравшись до самого высокого здания в районе, Майлз стянул маску с головы и уселся на край крыши, устремив в сторону сотен огней нетипично пустой взгляд. Обычно он был куда более разговорчив и открыт в эмоциях. Встревоженный тем, что ему собираются рассказать, Питер так же открыл лицо и сел рядом. Он не знал, стоит ли ему еще раз подтолкнуть Майлза к разговору, потому как тот выглядел провалившимся в собственные мысли. — Эй, — не выдержал он и аккуратно толкнул того в плечо, привлекая внимание. Майлз ответил чересчур грустным взглядом, чем заставлял переживать только сильнее. Видимо, прочитав мольбу в его лице, парень, наконец, открыл рот: — Мне сегодня признались. Услышать это было довольно неожиданно, но Питер не мог сказать, что это как-то его удивило — парень был откровенно красив. А еще общителен, обаятелен, добр и прочее-прочее по списку. — Кто бы это не был, не могу винить этого человека, — просто ответил он, чтобы чем-то заполнить пустоту. Брови Майлза настороженно нахмурились. — Что ты имеешь ввиду? — уточнил он, глядя на него как-то уж слишком пронзительно. Питер внезапно ощутил порыв стушеваться под этим взглядом. (Нет, этот ящик мы не открываем…) — Просто, — постарался расслабленно пожать плечами он, — Ты ведь потрясающий, это не удивительно, что ты можешь кому-то нравиться. Майлз молчал подозрительно долго, продолжая смотреть на Питера. Тот почувствовал, как начинает трещать его фасад небрежности. Безусловно, он и ранее выражал свое восхищение подобными словами, но тогда они были предназначены для оценивания обучения. В контексте обозначения личности Майлза он обычно этого не произносил. — Мне было неловко ей отказывать, — наконец, продолжил Майлз, прекратив вглядываться в душу Питера, — Она действительно классная и заслуживает взаимности, но… — Но мы не всегда можем любить того, кого бы хотели, — подтвердил Питер, глядя на сияющие огни. Внизу поток автомобилей стремился по улицам, как кровь по венам живого существа. — Я… — тихо проговорил Майлз, — Я сказал ей, что люблю другого человека. Питер постарался не выдать ничего подозрительного ни одной дернувшейся мышцей. — Ты про Хейли? — улыбнулся он, но улыбка эта ощутилась прилипнувшей краской шута на губах. — Мне призналась Хейли. Не сумев проконтролировать движение, Питер направил в ответ удивлённый взгляд. Он открыл рот, намереваясь что-то спросить, но в итоге передумал и спросил другое: — Но разве она тебе не нравится? Майлз пожал плечами. — Она классная. Питеру нравилась мысль, что, несмотря на все его недостатки, он достаточно хороший друг для Майлза. Под этим подразумевалось то, что он знает его окружение и может предположить возможный любовный интерес. Но если это не Хейли… — Пит, — голос Майлза казался слишком сухим, слишком тяжело проходящим через гортань, — Ты бы встречался со мной? Шок — горячая дрожь, прошедшая по позвоночнику Питера — вынудил его вскинуть на парня пораженный взгляд. Поймав его выражение лица, Майлз словно только сейчас понял, что именно вылетело из его рта. — Черт, чувак, — испуганно пролепетал он, — Это не то, что я имел ввиду! Просто… Чувствуя, насколько жалко выглядит, он прячет свое покрасневшее лицо в ладонях. — Просто забудь, — бормочет он куда-то в пальцы и проклинает себя, одновременно пораженный стыдом и паническим страхом. «Что я наделал?» — бьется в мозгу одна единственная мысль и он начинает инстинктивно пропадать из видимого спектра от желания спрятаться. Вид растворяющегося в воздухе Майлза помог Питеру прийти в чувство и он поспешно ухватился за руки парня, пытаясь отодвинуть их от лица. Сквозь раскрытые пальцы он увидел перепуганные тёмные глаза. Майлз Моралес иногда ощущает себя не на своём месте. Он и без того часто чувствовал себя подражателем. Человек-Паук — это Питер Паркер, и от восхищения им у Майлза иногда вставал ком в горле. Он сделал себе имя, сделал так, что все узнали, кто такой Человек-Паук. А потом появился он — просто как второй номер. Просто как ребёнок, надевающий форму родителя в желании быть таким же. Майлз отчаянно, даже ценой жизни, хочет быть хорошим Человеком-Пауком. Питер доверил ему защиту города и разочаровать его казалось хуже смерти. Но изо дня в день в нем паразитировало чувство, что, несмотря на все старания, он никогда не сможет достичь планки, которую задал Питер. — Майлз! — настойчиво смотрит в глаза Питер, — Что ты имел ввиду? Сделав глубокий вдох, Майлз постарался вернуть себе самообладание и часть потерянной гордости. Взглянув прямо в глаза Питера, находящегося слишком близко, он проговаривает: — Ты мне нравишься. Сильно. Питер ошарашенно отстраняется, смотрит словно сквозь него. Вид этот что-то ломает внутри Майлза и он чувствует себя на краю обрыва. — Прости, что все испортил. Кажется, он как-то не так истолковал чужую реакцию, потому что Питер начинает отрицательно махать головой. — Все не так, — бормочет он, — Черт, ты… Как… Боже… Майлз не мог винить того за потерю контроля над мыслями. В конце концов он только что вывалил на него тревожную правду, вскрывающую всю его ложь. Всё платоническое между ними было сладостью, которую он впитывал, пока притворялся другом. — Пожалуйста, просто забудь, — прошептал он, лунный свет тенями лег на щеки сквозь ресницы. — Почему я? — растерянно проговорил Питер, совершенно проигнорировавший его мольбу, — Ты ведь знаешь, какой я. Я полнейший беспорядок, совершенно не способный дать тебе то, что ты заслуживаешь. Это звучало, как абсурд. Полнейший бред, вызывающий у Майлза раздражение. — Ты самый добрый, самоотверженный, заботящийся о других людях человек, которого я знаю, — бормочет он, — Ты ответственный, старательный, трудолюбивый… С каждым словом он звучал все увереннее, это помогало ему ощутить смелость, которой у него не было. — Мне ужасно весело с тобой. Я обожаю слушать твои шутки и твоя улыбка просто невероятна. Когда ты хвалишь меня, я чувствую себя таким счастливым, будто действительно становлюсь ценным для мира. Питер выглядел так, будто ему говорят нечто совершенно поразительное, но Майлз уже не мог остановиться: — Когда ты обнимаешь меня, я чувствую себя так, будто готов остаться так навсегда. Когда ты пишешь мне и спрашиваешь, как дела, я не могу перестать думать об этом ещё несколько минут. Ты такой умный, что у меня кружится голова. Ты снишься мне во снах и целуешь меня в них, а потом мне приходится прикладывать все силы, чтобы не выдать этого в общении с тобой. Питер выглядел, как выброшенная на берег рыба. Черты лица Майлза острые и застывшие, губы его поджаты. Он смотрит прямо в глаза, дрожит от пережитого стресса, но своим приковавшим к месту взглядом не даёт Питеру места для спасительной шутки. Он серьёзен. О, господи, он серьёзен. И будь Питер проклят, если это самое что ни на есть признание в любви. Такое, какое у него никогда в жизни не было. Дрожащий выдох вырывается из его груди, он не знает, как теперь сможет втолкнуть обратно все то, что вырвалось из ящика. — Вот черт, — бормочет он и чуть не падает вперёд, нелепо и по-детски тычется закрытым ртом в уголок пухлых губ. Все внутри него трепещет, чутье вибрирует ощущением правильности. Майлз напротив него распахивает взгляд, усваивает происходящее за секунду и тут же бросается навстречу. Поцелуй получается рваный и неаккуратный, будто ни один из них не верит в происходящее. Они отстраняются. Губы Майлза раскрыты, он шумно дышит, и смотрит из-под ресниц взглядом, который станет причиной, из-за которой Питер попадёт в ад. Он не хочет останавливаться. Облизнув губы, Питер видит, как зрачки напротив расширяются, захватывая практически все пространство и без того тёмных глаз. Майлз прижимается к нему, в порыве какого-то неясного желания проводит открытым ртом по челюсти. — Поцелуй меня снова, пожалуйста, поцелуй ещё… Это слишком похоже на его сны, те самые, после которых он ненавидел себя слишком сильно. Он подается вперёд, просто потому что в кои-то веке хочет побыть эгоистом. С Майлзом, ластящегося под его прикосновения, сделать это слишком легко. Он не может вспомнить, был ли в отношениях с кем-то, кто выглядел бы настолько желающим даже простых касаний. Майлз всегда был заслуживающим того, чего хочет, поэтому Питер склоняется, оглаживает щеки кончиками больших пальцев. Спандекс скрипит на коже, но сейчас это лишь придаёт глубины тому, что между ними происходит. Прикоснувшись к ожидающим губам, на этот раз он пытается сделать все лучше. Майлз хнычет под его ртом, цепляется руками за его запястья, словно одного этого слишком много для него. — Все в порядке? — шепчет Питер и тот так яростно кивает головой в ответ, что это даже забавно. Губы вновь скрепляются вместе и это ощущается восхитительно, будто все, что между ними было, являлось тропинкой именно к этому моменту. Питер скользит пальцами вниз, подхватывает чужую талию ладонью, притягивает ближе. Майлз под его руками — глина, позволяющая лепить любую форму. Уже много лет он считал Питера авторитетом, принимал его слова и учения за неприкасаемую истину. Ничего не изменилось. Когда они спонтанно падают на рубероид, Майлз только прижимается сильнее, инстинктивно раскрывает ноги, будто никак по другому быть не может. Питер коротко отстраняется от чужого рта, который до этого самозабвенно вылизывал, смотрит из-под ресниц. Удовольствие, читающееся на лице Майлза, слишком греховно, слишком очевидно и слишком странно. Отчего-то он считает Питера достойным себя самого. — Ты восхитительный, ты знаешь это? — тихо бормочет Питер, не в силах контролировать себя. Скользит губами вдоль кожи, смотрит в глаза и видит, с какой жаждой тот впитывает похвалу. Будто это просто очередная тренировка. Будто они не прижимаются друг к другу на крыше небоскрёба, как два возбужденных подростка. Новый поцелуй — сразу открытыми ртами. Это выглядит нелепо, а возрасту Питера и вовсе не соответствует. Обоим плевать. Колючая крыша впивается текстурой в колени, пока Питер прижимается плотнее к раскрытым бедрам. — Пит, — жалобно стонет Майлз, трется всем телом и с мольбой смотрит в глаза. — Знаю, — выдыхает он в ответ, зарывается носом в впадинку на шее и старается замедлить дыхание, — Но не здесь. Протестующий звук вырывается из горла Майлза, заставив Питера фыркнуть в кожу. — Ты издеваешься? — возмущенно протянул парень, хватает чужой подбородок и тянет обратно к губам. Дыхание между ними делится на два, но Питер изо всех сил пытается вернуть себе самообладание. — Нет, — улыбается он в поцелуй, — Просто хочу сначала довести тебя до кровати. — Мне плевать, где, просто, пожалуйста, пожалуйста, не останавливайся, — бормочет Майлз, прижимаясь крепче. Его практически лихорадит от нужды, он выглядит преступно молодым и до одури влюбленным. Не дождавшись ответа он трется бедрами, стонет куда-то вверх и открывает горло этим движением. Завороженный, Питер склоняется к доверчиво подставленной шее, оставляет там безболезненный укус. — Тебе так хорошо даже от этого? — шепчет он, смотрит снизу-вверх на чужое лицо. Казалось, Майлз не видел ничего перед собой, опьяненный возбуждением. Не в силах отказать, Питер слегка отодвигается и слышит протестующий стон. Тут же опускает ладонь на спрятанный под чёрной тканью член. Майлз сжимает его плечи крепко, будто держится за него, чтобы не провалиться в небытие. Он вздыхает, едва чужая рука проводит по напряженному стволу, и опускает взгляд вниз. Там — Питер смотрит на него не отвлекаясь, ловит, кажется, даже малейшую реакцию. Улыбается слегка лукаво и это только заставляет возбудиться ещё сильнее, хотя казалось больше уже невозможно. — Пи-ит… — жалобно просит он. — Я не буду раздевать тебя здесь, — легко кусает Питер ключицу, прижимает пальцы плотнее, трет ими натянутую ткань. Майлз мычит и рвано дышит, цепляясь за плечи так, что будь он обычным человеком, кости бы треснули от давления. — Пожалуйста… Вместо ответа его внезапно тянут на себя, вынуждают подняться на дрожащие ноги. Они подкашиваются, отчего Майлз чуть не падает в подставленные объятья. — Чувак, это жестоко, — пытается он призвать к совести Питера, но та уснула ещё в тот момент, когда он засунул язык в рот своего повзрослевшего ученика. Питер молчит, извиняюще запускает пальцы в тёмные волосы и оставляет бессистемные короткие поцелуи на лице Майлза. — Давай доберёмся до моей квартиры и я попрошу прощения как следует, — предлагает он, мягко прижавшись губами к щеке, практически у уха. И по рваному вздоху понимает, что выиграл.