sugar buddy.

бомгю нуждается в помощи… музы TW для главы: интернализованная трансфобия; описание художественного произведения, изображающего органы/части тела Гю: нууууу… Гю: Мне рассказать тебе что я купил? Гю: Это же так работает, да? ]] Бомгю ковыряет облупившуюся краску на металлическом табурете, на котором сидит в кабинете по рисованию. В помещении тихо, пусто и холодно. Так что это… обычная студия в корпусе Искусств в девять часов вечера во вторник. Ему скучно и одиноко, и он чертовски отстает по всем заданиям на художественных предметах. Честно говоря, он не уверен, что вся эта ситуация с папочкой работает должным образом, так как по какой-то причине он все в том же самом напряжении и все так же занят. На самом деле он не уверен, почему, но Терри оказался первым человеком, которому он решил написать сейчас, почувствовав себя очень одиноко. Может быть, это простое любопытство. Возможно, дело в том, что Бомгю использует любую возможность начать с ним разговор, но Терри едва ли поддерживает контакт. Бомгю понимает, что уже должен был уловить намек. Но, по непонятной причине, он просто не способен на это. Терри: Все в порядке Терри: ты можешь поделиться но я не заставляю тебя Бомгю, мягко говоря, рад получить ответ. Терри дает ему маленькую, крошечную возможность, и он собирается ею воспользоваться. Гю: окей, секундочку я сфоткаю. Он поворачивается в сторону вещей, лежащих рядом — то, что он купил — а затем в нем просыпается сомнение. Есть что-то странное в отправке фотографий, сделанных им самим. И это заставляет его почувствовать осознание, что, наверно, он должен наконец задать вопросы, для которых до этого считал себя слишком нерешительным и/или безответственным, когда писал Терри раньше. Теперь, когда они уже начали разговор, Терри придется вернуться к их диалогу, если тот хочет получить удовлетворение. Так что он может задать их сейчас. Гю: так очень быстрый вопрос Гю: тебе правда столько лет сколько указано на странице Терри: да Бомгю вздыхает с облегчением, а потом чувствует, как у него опять сдавливает грудь. Он не может оставить в покое ни одной крупицы информации. Ему всегда, всегда, всегда необходимо проверять и перепроверять все тысячу раз, прежде чем довериться кому-то, не говоря уже о самом себе. Но, как ни странно, Терри, кажется, это понимает. Терри: но у меня такое ощущение что ты будешь скептичен независимо от того, сколько раз я скажу да Терри: мне 21, я студент колледжа, я такой же как ты но с богатыми родителями Гю: …ну ничего похожего на меня Гю: возможно я радикализирую тебя, рич бой Гю: окей, ладно Бомгю наводит камеру своего телефона на старую металлическую тележку, что стоит у его бедра. Такие тележки есть в каждой художественной студии и гарантируют, что вы сможете свободно перемещать по кабинету все краски, кисти, воду, тряпки, растворы, палитры и любое другое художественное дерьмо в необходимом для учебы количестве. На прошлой неделе у него закончилась черная краска. Это не является проблемой, так как студенты должны уметь смешивать свой собственный черный цвет (хотя все прекрасно знают, что многие читерят и просто покупают готовую черную краску, игнорируя слова преподавателя). По крайней мере, это не было проблемой до тех пор, пока у него не закончился фиолетовый, после чего зеленый цвет превратился в относительно удовлетворительный темно-серый, а потом и совсем потерял должный оттенок. В завершение всего он сломал свою самую маленькую кисточку и потерял любимый скребковый нож для рисования.  До этого он не закупался художественными материалами в Шитсберге в США. Но учитывая, что на этой неделе преподаватель по рисунку орал во все горло из-за того, что у него нет широкоформатного скетчбука с тонированной бумагой, вклад Терри более чем важен. Терри: Вау, так ты художник? Бомгю молча тает от внимания. Это секрет каждого художника — независимо от того, насколько он измучен или ненавидит себя — ему нравится, когда обычные люди удивляются тому, что он может создать что-то своими руками. Конечно, это эгоистично, но все равно вызывает некую эйфорию.  Гю: Вообще-то, студент-искусствовед. Студент-искусствовед который в кои-то веки не должен сражаться за диплом или умолять его не отчислять, все благодаря тебе. <3 Ладно, может быть, это не совсем правда. Но он слышал, что лесть, как правило, важна практически для каждого человека. Терри: Это круто, Гю. Я рад что смог помочь тебе. Бомгю винит себя за то, что представляет, где в данный момент находится Терри, что делает, как выглядит, что отражается на его лице, пока тот пишет сообщение. Это несправедливо, что Бомгю, скорее всего, никогда не получит ответы на эти вопросы. Гю: Но я обещаю, что не буду покупать только то что необходимо для учебы. У меня есть и другие вещи первой необходимости на которые я могу потратить эти деньги. И у меня есть кое-кто кому я должен денег. Даже если он слишком мил со мной по этому поводу, я с нетерпением жду возможности уладить с ним этот момент. Терри: Гю, все в порядке. Мне без разницы на что ты их потратишь. Ты можешь потратить их на алкоголь или одежду или видеоигры, меня это не беспокоит. Терри: Главное что это делает тебя счастливым. Как только Бомгю чувствует, что румянец расползается по его щекам, в верхней части экрана всплывает уведомление из календаря — Напоминание: ЗАВТРА сдача Рисунка Фигур в Разных Техниках, Дебил! Гю: БЛЯТЬ Бомгю чувствует себя униженным из-за того, что только что транслировал свою неудачу по учебе практически незнакомому человеку. Но это затмевается стрессом и паникой от осознания того, что он далеко не на том этапе, где ему нужно быть, чтобы сдать все завтра. А они с Енджуном уже и так в конфликте с этим профессором. Где, черт возьми, он должен найти модель до завтра? Он конечно может сжульничать и рисовать с фотографий, но его профессор является жуткой сторонницей изображения реальных вещей, поэтому ТРЕБУЕТ несколько фотографий того, что рисовалось, чтобы понять освещение и цветовой тон помещения. Это не значит, что она требует фотографии тел моделей или что-то подобное. Достаточно фотографий руки или ноги. Не то чтобы сейчас это имеет значение, так как практически ни у кого из них нет человека, который захочет позировать обнаженным или хотя бы частично обнаженным. Так что именно по этой причине они, как правило, используют компьютер для этого задания, что автоматически выносит его выполнение за пределы кабинета. Терри: ????? Терри: Что случилось? Терри: Это не делает тебя счастливым? Гю: Нет, я просто вспомнил что завтра у меня сдача Рисунка Фигуры, надо сдать 4 работы. Я не выполнил буквально ни одного. Терри: Ой, теперь тебе надо работать всю ночь напролет? Гю: Нет, суть даже не в этом. Предполагается что я должен рисовать реальных людей. А я нахожусь буквально в пустом здании Искусств где некому попозировать мне. Учитывая что никто никогда не согласится позировать для рисунка, хотя… но это заставит меня чувствовать себя таким раздражающим. Я ненавижу просить. Терри: Эй, я уверен что ты что-нибудь придумаешь, да? Терри: Ты можешь подделать работы или попросить сейчас кого-то, сможет ли человек помочь, не попробуешь не узнаешь Терри: ты знаешь кого-нибудь кто помог бы тебе просто чтобы помочь тебе? Терри: Может быть стоит предложить что-то типа долговой расписки? Гю: это буквально то что происходит у тебя и у меня лол  Терри: ха-ха, очень смешно. Гю: Какой зловещий смех, типа я хз Терри: Просто ответь на вопрос, у каждого же есть лучший друг. Терри: У тебя есть тот кто бросит все дела просто чтобы помочь тебе? Гю: Бля. Гю: Да я знаю такого. Бомгю собирается с духом, чтобы заживо сожрать всю свою гордость. —---- — У меня сеанс тату через две недели, но нет никаких идей, — говорит Тэхен, кладя свой телефон экраном вниз на стол, когда Гю выходит из сети. Тэхену немного не по себе от того, что он так часто позволяет Бомгю монополизировать его внимание, даже когда он рядом с Хюнин Каем. Но он чувствует, что просто не может поступить в такие моменты иначе… Говоря об этом, сейчас он чувствует себя еще хуже, так как знает, что прямо сейчас Бомгю в панике, а он буквально ничего с этим не делает. Должен ли он предложить помощь сам, если Терри не может этого сделать? Но как ему ненавязчиво спросить Бомгю, нужна ли тому помощь с заданием, о котором чисто теоретически он даже не может знать? Нет, все будет в порядке. Бомгю сказал, что знает, у кого можно попросить помощи. С Бомгю все будет в порядке. И Тэхен переборет свою ревность из-за того, что он не является тем человеком, к которому Бомгю обратится за помощью. — Чувак, если у тебя нет идей того, что ты хочешь набить, то просто отмени запись и заплати за отмену. Ты даже не заметишь, как эти деньги спишутся с твоего счета, — отмечает Кай, пока уплетает хлопья Cheerio’s, сидя на барном стуле за высокой кухонной стойкой, с противоположной стороны от которой стоит Тэхен. — Но я правда хочу пойти, — говорит Тэхен. — Я хочу что-нибудь набить, просто пока не совсем уверен, как изобразить то, что я хочу. — Ты хочешь сделать татуировку просто потому, что это разозлит твоих родителей, — размышляет Кай. — Заткнись, — немедленно обрезает его Тэхен. Несмотря на то, что этот факт действительно является частью всего этого, он все равно планирует сделать татуировку в таком месте, чтобы была возможность закрывать ее штанами и рубашкой — так что вряд ли он когда-нибудь по-настоящему получит удовлетворение от того, что родители увидят ее и выйдут из себя. Нет, какая-то часть его осознает, что он хочет эту татуировку только для самого себя. Потому что она поможет ему почувствовать себя кем-то или чем-то стоящим, так как сейчас он ощущает себя никем. Это хорошее применение деньгам, если сравнивать его со всеми другими способами потратить деньги, которые обычно приходят ему в голову. — Я оставлю запись, просто мне нужно в ближайшую неделю определиться с тем, что я хочу. — Удачи, братан. Хотел бы я сказать, что могу сходить с тобой, но я просто не особо хочу этого делать, — говорит Кай. Тэхен драматично закатывает глаза на это замечание и поднимает свой телефон, почувствовав, как тот вибрирует рядом с ним. Глаза Тэхена комично распахиваются, когда он понимает, что имя на экране начинается с буквы Б, а не Г. Бомгю: Привет. Бомгю: Могу ли попросить тебя кое о чем? Бомгю: Я знаю что мы договорились что пропустим сегодняшнее репетиторство. И это хорошо потому что на этой неделе в этом действительно нет необходимости. Но я пишу потому что предположил что ты свободен этим вечером из-за отмены. Я знаю, что это странное предположение. Прости. Бомгю: Просто сегодня мне нужна помощь с другим предметом. И я обещаю что отплачу тебе. И я очень скоро заплачу тебе за все уроки. Прости. Тэхен: БОМГЮ, ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я свободен сегодня вечером. С чем нужно помочь? Тэхену становится тепло от осознания, что это первый раз, когда Бомгю просит его или его присутствие для чего-то, что не является изучением физики. Это всегда заставляло Тэхена чувствовать себя так, будто его используют. Но, с другой стороны, это было их обоюдным согласием. Он не может злиться на Бомгю за то, что тот не преклоняет колени каждый раз, когда Тэхен совершает что-то относительно приятное по отношению к нему. И, возможно, именно Терри поспособствовал тому, что Бомгю просит о помощи. Но Тэхен понятия не имел, что все то, что он сказал, КАКИМ-ТО образом заставит Бомгю подумать именно о нем… не о Енджуне? Или Кае? Даже Субине? Что-то не вяжется. Значит ли это, что Бомгю знает? Знает, что Тэхен бросит ради него все дела и сделает все, что угодно для того, чтобы получить его одобрение? Возможно, эта идея должна заставить Тэхена почувствовать себя самую малость жалким. Но это скорее помогает ему почувствовать внутри себя ту самую чистую силу. Если Бомгю скажет прыгнуть, Тэхен спросит как высоко. Если Бомгю скажет, что им надо встретиться в корпусе Искусств посреди ночи, Тэхен скажет, что будет там в течение двадцати минут, если не быстрее. Тэхену приходится написать Бомгю еще три раза, чтобы узнать, где именно находится дверь в закрытый на нерабочее время корпус, куда Бомгю его позвал. — Не будь таким раздраженным, — отмечает Тэхен, когда Бомгю бросает на него какой-то прищуренный взгляд, придерживая для него заднюю дверь. — Не похоже, что я был здесь хоть раз до этого.  — А я не раздражен, — говорит Бомгю, но по факту Тэхен чувствует, что тот лжет, так как лицо Бомгю всегда выдает его чувства. И сейчас это скрытое недовольство, но уже хоть что-то. — Просто я в стрессе. — Точно, — Тэхен облизывает губы, чувствуя, как учащается сердцебиение, когда он пытается настроить себя на то, чтобы не ляпнуть ничего такого, что может знать только Терри. — Напомни, для чего мы здесь? Бомгю сказал, что у него сдача задания по Рисунку Фигур, из-за чего он немного нервничает. Учитывая все, что говорили об этом предмете Бомгю и Енджун в их компании друзей, это связано с изображением обнаженных людей, где необходимо прорисовывать линии и складки кожи человека. Технически Тэхен знает, что здесь ему не о чем беспокоиться — у него хорошее тело, так как он регулярно ходит в спортзал. В каком-то смысле он хочет, чтобы Бомгю увидел его тело по вполне эгоистичным причинам. Одна из них заключается в том, что, по сути, никто даже не знает, насколько он стройный и накаченный, просто потому, что он родился не очень крупным и одевается, как любой другой студент. Время от времени ему разрешено желать, чтобы на него попялились. Однако он все равно не до конца уверен, что готов к тому, что Бомгю увидит его обнаженное тело или что произойдет с его сердцем и телом, когда он осознает, что Бомгю смотрит на него в течение длительного времени. — Это для рисунка фигур, — говорит Бомгю, пока Тэхен идет за ним через темную мастерскую керамики, стараясь не идти по пути, где есть риск удариться о ряды гончарных кругов. В комнате пахнет чем-то землистым, что в принципе может казаться приятным, если бы не примесь кислого запаха химии, который, скорее всего, исходит от хранящейся здесь глазури или пропана из печи. — Но не в ТОМ САМОМ смысле… Тэхен осознает, что Бомгю ожидал от него реакции, которую он забыл сыграть после первых слов старшего. Так что он просто мычит в знак запоздалого согласия. — Мы учимся изображать и тушевать тень на коже. Короче, нам надо изобразить это в четырех разных материалах, — продолжает Бомгю, когда они выходят из студии керамики в темный коридор, укрытый старыми дубовыми половицами со следами эпоксидной смолы, и дерево перепачкано многолетними пятнами краски. Там красуются брызги, потеки, лужи и даже царапины от бог-знает-чего. — Моя преподавательница — жуткая сторонница того, чтобы мы рисовали с реальных людей. Так что я не могу просто… читерить и рисовать с фотки. — Ты никогда не был хорош в читерстве, — отмечает Тэхен. В прошлом году, когда они только начали заниматься вместе, Бомгю показал ему стопку домашних заданий по физике, не понимая, почему их не приняли. Тэхен просмотрел все работы и увидел там путаницу из правильных ответов, нелогичных рассуждений и полное отсутствие понимания того, что там происходит. Потом Бомгю признался, что не очень удачно списал у одноклассника, а после этого, под пристальным надзором Тэхена, пообещал, что никогда больше не будет так делать. — Как я и сказал, — продолжает Бомгю, игнорируя высказывание Тэхена. — Мне просто нужно выполнить четыре работы, изобразив какую-нибудь часть твоего тела, например, руки. Тэхен очень рад, что Бомгю идет впереди него по темному коридору. Так что румянец, который разливается по его щекам, когда Бомгю произносит слова «твоего» и «тела» так близко друг к другу, будет его маленьким секретом. Они проходят еще два поворота, прежде чем Бомгю открывает одну из больших дверей, ведущих в единственную освещенную студию, тогда как те, мимо которых они прошли, не освещались. — Добро пожаловать во вторую Студию Рисунка, — говорит Бомгю с театральным величием. Тэхен задается вопросом, знает ли Бомгю, что он действительно впечатлен. Комната широкая, заставленна мольбертами и стульями, расположенными по кругу. Таким образом сидящие обращены лицом в центр, и никто не может видеть работы других студентов. Во всяком случае, Тэхен так предполагает, так как сейчас не выставлены никакие работы. — Здесь просторно, — отмечает Тэхен. Тэхен солжет, если скажет, что весь этот корпус не напоминает ему Бомгю, абсолютно от и до. Все такое несовместимое между собой и плещущее креативностью, наполненное кусочками и фрагментами вещей. И Тэхен даже не пытается притворяться, что понимает, для чего те нужны. Это напоминает ему об одной вещи, которая впервые за это время заставляет его взгляд задержаться на Бомгю. Тэхен едва ли может вспомнить, каким тот был на первом курсе. Бомгю носил относительно простую одежду: толстовки, джинсы и однотонные футболки. Это гардероб человека, который хочет казаться неинтересным и оставаться незамеченным.  Сейчас — помимо его крышесносной внешности — Бомгю одевается для того, чтобы убивать. Он выглядит потрясающе во всем, что надевает (по мнению Тэхена), но лучшей составляющей образа всегда является то, что, несмотря ни на что, Бомгю всегда надевает по крайней мере одну вещь, которую невозможно купить в магазине. Например, его пара высоких ботинок chuck taylors — он поменялся с одним из студентов одним ботинком, так что теперь у него один черный, а другой белый — оба из которых разрисованы маркерами противоположных цветов. Или его джинсы, на которых изображены оскаленные пасти и агрессивные глаза волков, расположенные на левом бедре. Толстовки с яркими шнурками, тянущимися вдоль рукавов. Головные уборы, расписанные словами или цитатами, не имеющими смысл ни для кого, кроме него самого. Потому что в этом и есть вся суть — ничего из его одежды не имеет особого смысла ни для кого другого. Но Тэхен знает наверняка, что Бомгю носит это не для кого-то другого. Тот носит это, потому что хочет, так как это отражает в нем человека, которым он является.  И, конечно же, Тэхен прекрасно знает, что студенты художественных направлений имеют свою собственную репутацию, касающуюся их эксцентричной одежды (ради всего святого, он видел Енджуна), но все-таки. С Бомгю все совсем по-другому, так как Тэхен влюблен в него. Вот и все, ничего сложного. Сегодня Бомгю одет в серую толстовку с названием их университета спереди — возможно, это одна из тех простых толстовок, которые он носил, когда прятался от всех на первом курсе. Но сейчас название наполовину закрыто черной тканевой заплаткой, на которой изображен череп с тремя глазами, окутанный дымом. Что ж, это достаточно явный сигнал. Тэхен мельком вспоминает, что Бомгю чересчур крут для него и чертовски далеко не в его лиге. Но в этом пустом здании, в тишине глухой ночи нет никого, с кем он может себя сравнить. Так что, может быть, он сможет забыть об этих правилах хотя бы на данный момент. Тэхен вырывается из собственных мыслей от визжащего звука, с которым Бомгю тащит табуретку по деревянному полу, а затем оставляет ее перед одинокой металлической тележкой, наполненной каким-то хламом. Бомгю с ним не говорит, и в этом нет ничего нового. Это было бы странно для них, так как у них есть определенные правила, согласно которым они взаимодействуют на нейтральной территории (библиотека). Бомгю — тот, кто отвечает за социум (то есть контролирует, чтобы общение было сведено на минимум), а Тэхен отвечает за учебу (помогает им сосредоточиться на чем-то помимо их самих). Они всегда уходят в одно и то же время (они всегда знают наверняка, сколько продлится каждая их встреча, так что нет необходимости задерживать дыхание в ожидании ее окончания).  Тэхен подходит к табурету. Тот придвинут вплотную к мольберту, перед которым сидит Бомгю, в результате чего плечи Тэхена оказываются практически на одном уровне с холстом. Это достаточно… близко. Близко к Бомгю — краем глаза он замечает то, что лежит в тележке — те самые материалы, фотографию которых Бомгю до этого прислал Терри. Это приводит его в некоторое замешательство, возбуждение, а также вызывает тошноту и стыд из-за того, что он видит все эти вещи. Вещи, которые он фактически купил Бомгю. Если бы ему только было позволено делать что-то подобное, не скрывая от Бомгю тот факт, что это он. Тэхен подпрыгивает, когда Бомгю внезапно снимает холст большего размера и заменяет его на полотно из ДСП меньшего размера. — Что? — спрашивает Бомгю, очевидно, заметив удивление Тэхена таким изменением. — Я сказал, это для учебы, а не магнум опус. — Точно, — Тэхен притворяется, что понимает о чем речь, уже чувствуя, как у него заплетается язык. Он снова подпрыгивает, чувствуя, как рука Бомгю внезапно касается его собственной. Он едва заметно отдергивает ее, взглянув на Бомгю. Их взгляды пересекаются, но выражение лица Бомгю не меняется. Тот просто удерживает зрительный контакт с Тэхеном еще секунду или две, а затем снова хватает его за руку — на этот раз нежнее. Поднимает его конечность, а другой своей рукой задирает рукав кофты Тэхена. Младший вздрагивает, когда легкое прикосновение и холодный воздух студии сражаются в негласном бою за то, чтобы взять на себя ответственность за табун мурашек на его коже… Тэхен не может вспомнить, когда Бомгю в последний раз прикасался к нему… Ему кажется, что этого никогда не было. Тэхен изо всех сил старается относиться к этому так, словно в этом нет ничего особенного. Он пытается удержать свое глупое маленькое сердце на месте, когда Бомгю тянет его за руку, чтобы положить ее на поверхность тележки. — Раскрой свою ладонь, — говорит Бомгю. А затем добавляет после продолжительной паузы. — Пожалуйста. Тэхен следует указанию, прижимая открытую ладонь к прохладному металлу тележки. Бомгю снова осматривает его руку, одним пальцем отодвигая два его пальца немного дальше. Очевидно, просто по собственному желанию. Тэхен сознательно приказывает своему мозгу не волноваться так сильно от прикосновения одного-единственного пальца. Лицо Бомгю искажается в напряжении и страдании, как будто тот изо всех сил пытается понять, что делать дальше. — Спасибо, — говорит так, словно чуть ли не давится этим словом. — Ага, — уклончиво отвечает Тэхен. — Ты можешь пользоваться своим телефоном или чем угодно, пока я работаю, мне все равно, — продолжает Бомгю. — Ни на одну их этих работ я не должен потратить больше пятнадцати минут. — Хорошо, — соглашается Тэхен, чувствуя себя непривычно странно и не в своей тарелке. И, честно говоря, чувствует себя немного виноватым из-за того, как сильно ему не хочется смотреть в свой телефон — нет, если на чистоту, то он хочет увидеть, как работает Бомгю. Он хочет смотреть на его лицо, когда оно станет серьезным, и как старший будет двигаться, когда будет погружен в свою стихию. Спустя несколько минут, в процессе разглядывания помещения, Тэхен внезапно чувствует, как что-то холодное и мокрое прижимается к его руке. Он собирает в кулак все свои силы, чтобы не вздрогнуть в очередной раз и случайно не сломать тщательно выстроенную композицию Бомгю. Он скашивает взгляд и видит, как Бомгю прижимает кисточку в одну четверть дюйма к промежутку между большим и указательным пальцем. Когда тот убирает кисть, то на коже Тэхена остается мазок от кисти. — Вау, — взволнованно выдыхает Тэхен, удивленный тем, как быстро Бомгю смог так точно подобрать цвет. — Точь в точь! — Нет, это не так, — категорически обрывает его Бомгю. Его глаза не отрываются от палитры, на которой он смешивает цвета. — Это не подойдет для базы, ты немного зеленее. — Я зеленый? — спрашивает Тэхен, будучи сбитым с толку. — Ага, ничья кожа не является просто бежевой, розовой или коричневой, или любой комбинацией из этих трех цветов. Кожа полупрозрачная. Через нее всегда проглядывают другие цвета: синий, фиолетовый и, в твоем случае, зеленый. Это голубой оттенок от твоих вен, виднеющийся сквозь кожу, которая имеет более теплый оттенок. Таким образом, да, зеленый, — урок теории цвета Бомгю звучит так естественно, что Тэхен практически уверен, что тот даже не задумывается о том, как правильно передать мысль в правильном порядке. — А ты думал, чем я буду затенять твою кожу, черным? Бомгю издает небольшой смешок над своими словами, который говорит Тэхену, что, по-видимому, окрашивание кожи в черный цвет является очень смешной шуткой в этих краях. — Нет, я… — Тэхен пробует защищаться, но путается в своих словах, когда щекочущее холодное прикосновение кисти Бомгю снова скользит по его руке. Он смотрит вниз и видит новый цвет рядом с предыдущим. Тот, что был раньше, по-прежнему кажется ему очень похожим, но с добавлением зеленого появилось что-то пугающе реалистичное, и он начинает понимать сказанное. — …просто было любопытно. Бомгю, однако, не отвечает. Вместо этого просто делает очередную немыслимую вещь и прижимает свой теплый большой палец к руке Тэхена и проводит им по коже, собирая большую часть краски, которую нанес туда ранее. Тэхену это нравится. Но в этот момент он ощущает себя таким лохом. Бомгю молчит, пока продолжает работать, и в конце концов Тэхен все-таки достает свой телефон. Иногда он только притворяется, что смотрит в него, в то время как на самом деле украдкой поглядывает на строгое лицо Бомгю, сосредоточенное на скетче, или на то, как его нижняя губа зажимается между зубами, когда тот работает над какой-то сложной областью. Он наблюдает, как Бомгю мочит кисти, быстро смешивает краски, создавая новые цвета, которые иногда кажутся настолько смелыми, что Тэхен не может представить необходимость в их применении, или настолько похожими на предыдущие, что он не может себе представить, что в них есть необходимость. Когда первая работа закончена, Бомгю снимает холст с мольберта, едва глядя на него, а затем, не задумываясь, бросает на нижнюю полку куда-то в темноту. — Окей, — говорит тот, судя по голосу, весьма довольный собой. Затем рисует то же самое положение руки Тэхена, но на этот раз с применением жирных мазков, которые Бомгю называет алкогольными разводами. И Тэхен не отпускает ни одной тупой шутки по этому поводу. К большому удивлению Тэхена, Бомгю позволяет ему задавать вопросы касательно художественного корпуса, занятий, которые еще проводятся в этом кабинете, и о предмете, для которого выполняется данное задание. Конечно, это не те разговоры, которые ведут лучшие друзья, но уже хоть что-то. Что-то, что позволяет Тэхену почувствовать, что Бомгю, наконец, позволяет ему показать, что младший интересуется жизнью Бомгю, поддерживает того и, возможно, даже слишком высокого мнения о нем. — Мы уже на полпути… — напевает Бомгю себе под нос, убирая этот набросок так же небрежно, как и предыдущий. Он ставит на мольберт еще одно полотно из ДСП, а затем молча пялится на руку Тэхена. Мальчик уже не уверен. Возможно, его рука и Бомгю за последние десять минут стали смертельными врагами. Но, к счастью, Бомгю обрывает его речь всего за несколько долей секунды до того, как он успевает спросить, что за херня происходит. Бомгю снова хватает его за запястье, но на этот раз Тэхен уже меньше этому удивляется. Тот осторожно поворачивает запястье Тэхена, обхватив его своей рукой, а потом складывает его руку в небрежный кулак. В некотором роде Тэхен гордится этой частью рук и тем, что именно тренировки сделали ее такой. И даже простое сжатие кулака может проявить его вены. Особенно, если он потренируется незадолго до этого, что стоит с готовностью признать, сегодня он и сделал. — Господи, — шипит Бомгю себе под нос, но Тэхен успевает это уловить. Он очень надеется, что Бомгю смотрит на то же самое, что и он. — Что? — Тэхен притворяется, что не понимает. Бомгю открывает рот, закрывает его, затем прочищает горло, словно пытается притвориться, что ведет себя непринужденно после того, как только что произнес имя господа всуе из-за того, о чем подумал. — У тебя ебейшие вены, — говорит Бомгю, выглядя немного застенчивым. Тэхен нагревается от этой безобидной фразы, которую абсолютно точно воспринимает как комплимент. Он примет все, что Бомгю ему даст. Он понимает, что это в каком-то смысле жалко, так же, как и быть папиком для кого-то, кого ты знаешь в реальной жизни, при этом не рассказывая этому человеку об этом. Что ж, теперь Тэхен в этом профессионал. Это его конек. Атмосфера после этого теплеет. В кои-то веки они действительно разговаривают. Ничего чересчур серьезного: работа Бомгю, их учеба, придурки, которых они помнят со старшей школы, их друзья, творчество Енджуна и, в принципе, все остальное, что всплывает в этой непринужденной атмосфере. И, возможно, Тэхен смеется в десять тысяч раз больше. Но Бомгю так же показывает несколько тайных улыбок и, наверно, надеется, что Тэхен их не заметил. К счастью для второго, он их не пропустил. Так приятно, по меньшей мере, нормально относиться друг к другу впервые с… с тех пор… Ну, с тех пор, как они познакомились, если быть до конца честным. Неужели Бомгю только что вот так внезапно изменил свое отношение к нему? Неужели это благодаря Терри? Неужели Бомгю позвал Тэхена, потому что знал, что он настолько нуждается во внимании с его стороны, что немедленно согласится? Или недостаточно хорошо знает Тэхена и просто предположил, что он будет свободен, так как они отменили занятие? Независимо от ответа, Тэхен старается не обнадеживать себя. В любом случае, в долгосрочной перспективе это, скорее всего, того не стоит. Бомгю не из тех, кто меняет свои привычки, сразу после того, как вжился в них. Ну что ж. В этом нет ничего нового. По крайней мере, у Тэхена есть возможность провести с ним хотя бы это время, пока Бомгю в конечном счете снова не закроет эту дверь. —-- Бомгю немного огорчен тем, что ему все-таки пришлось встретиться с Тэхеном сегодня вечером. Что касается плана «‎забыть Тэхена‎»‎, то отчаянная просьба стать того его музой, вероятно, не стояла первой в его списке. За то время, пока он ждал, когда Тэхен придет, он ощутил, как его ладони становятся горячими, а кожа на груди словно стягивается все туже и туже. Он чувствует, что это будут самые напряженные два часа в его жизни. Бомгю не нравится, даже когда Енджун позирует для него. Как вообще можно рисовать, если они с Тэхеном будут сидеть в своем привычном молчании? Когда Тэхен, скорее всего, будет наблюдать за ним? И когда у Бомгю, в очередной раз, появится ощущение, что тот разбирает его на части, как всегда и происходит? К счастью для Бомгю, Тэхен оказывается хорошим натурщиком. Тот очень спокоен, но если начинает говорить, то не шевелится. Такое ощущение, тот старается не нарушать сосредоточенность Бомгю, судя по тому, как задает вопросы только в те моменты, когда Бомгю поворачивается для того, чтобы взять еще немного краски с палитры или сполоснуть кисти. Если судить по тому, что Тэхен задает вопросы, связанные только с учебой на художественном направлении, то нет такого ощущения, что Бомгю рассказывает ему что-то личное каждый раз, когда отвечает. Кроме того, он гордится тем, что он художник, и тем, что учится здесь. Это единственное, за что ему не нужно стыдиться перед Тэхеном. Каждые несколько минут он чувствует, как у него нагреваются лицо и уши. Он чувствует, как его щеки борются с желанием растянуться в улыбке практически каждый раз, когда Тэхен смеется. Он задается вопросом, может ли тот заметить, что его стандартное самообладание, которое он обычно демонстрирует, когда они наедине, сейчас рушится. — Вот и все, — почти неохотно объявляет Бомгю, откладывая последнее влажное полотно. Рядом друг с другом лежат четыре разных вариации рук Тэхена, выполненные в контрастных цветах и стилях. Они не настолько плохи. Во всяком случае, не до такой степени, которой он боялся по причине Тэхена, находящегося на расстоянии одного фута и отвлекающего его. Они не идеальны. Но он все равно получит за них хорошую оценку. А это значит, что Тэхен только что официально сохранил Бомгю его место в университете… И Терри пополнил его запасы материалов. Но в основном это сделал Тэхен. — Все? — спрашивает тот, убирая руку от тележки и снова натягивая рукав. Бомгю уверяет себя, что он не пытается убедить себя в том, что услышал разочарование в голосе Тэхена. Потому что этого там не было. Он вообразил это. Потому что он постоянно, блять, что-то себе воображает. — Да, ты свободен, — кивает Бомгю. Он пытается звучать игриво, но слишком напуган происходящим, так что это не звучит так, как хотелось бы. — Ох, окей, — говорит Тэхен, медленно поднимаясь со стула, когда Бомгю начинает оборачивать фольгой свою палитру и складывать тюбики с краской и неиспользованные кисти в коробку для инструментов в нижней части тележки. Бомгю чувствует, что Тэхен наблюдает за ним и медлит, прежде чем снова заговорить. — Я могу чем-то помочь? Бомгю смеется. — Ты уже это сделал, — отрезает он. Не до конца уверенный, что именно в вопросе Тэхена его так злит. Чувство вины разливается в его желудке в ту секунду, когда он осознает, что натворил. Господи, находиться рядом с Тэхеном так чертовски неловко. — Прости. Можешь убрать другие холсты на полку? — Ты уходишь? — спрашивает Тэхен, как только ставит холсты на полку, которую Бомгю подписал как свою. От этого вопроса желудок Бомгю скручивается в узел. Потому что ему надо уходить. Но Тэхен тоже уходит. И они живут всего в одном квартале друг от друга. Если они оба уходят, это может означать только одно: они пойдут вместе. Бомгю изо всех сил контролирует свой язык. Он обращает все свое внимание на водоворот красок, стекающий в сливное отверстие раковины, где на данный момент моет кисти. Он сосредотачивает свое внимание на холодной воде, от которой немеют пальцы. Он проглатывает ложь. И приказывает себе успокоиться. В его мыслях Енджун просит его быть милым по отношению к Тэхену. Он мысленно убеждает себя, что еще тридцать минут в компании Тэхена — это не самое худшее, что может быть в мире. К тому же Бомгю не так уж и долго является парнем. Внутри него все еще сидит тот склизкий неприятный страх ходить одному по улицам ночного города. Это проросло в нем, когда он был еще юной девочкой. Идти домой вместе с Тэхеном будет намного комфортнее, чем одному. — Да, — признается Бомгю. — Мне просто нужна секунда, чтобы убраться тут. Когда глаза Бомгю скачут к лицу Тэхена, чтобы убедиться, что тот услышал его, потому что он только что наступил себе на горло ради этого, то замечает, что на лице Тэхена яркая улыбка, которую тот моментально стирает, как только пересекается с ним взглядом. Ну что за чудила. Бомгю опускается на колени, чтобы сложить кисти обратно в ящик с принадлежностями. Но для начала ему надо убрать оттуда свои работы. Так что он встает и кладет два картона и два полотна из ДСП в руки Тэхена, а потом возвращается к отпиранию щеколды на ящике. Когда он поворачивается, то замечает, что Тэхен разложил рисунки на своих руках, глядя на те фрагменты, которые может видеть из-за того, что полотна накладываются друг на друга. Бомгю тянет руку, чтобы тот вернул их. Тэхен даже не двигается с места. — Тэхен, — решительно произносит Бомгю. Большие глаза Тэхена удивленно поднимаются на него. — Извини, просто… — тот замолкает, качая головой. — Что? — спрашивает Бомгю, отчаянно желая услышать продолжение. — Ничего, — говорит Тэхен, качая головой. Он складывает наброски обратно в стопку и протягивает их Бомгю. — Просто ты чертовски талантлив. Он, блять, краснеет сильнее и быстрее, чем когда-либо за последнее время. Тупые ебаные комплименты от тупых ебаных парней. — Ох, — бормочет Бомгю, забирая свои рисунки. — Спасибо, наверно. Маленький застенчивый Бомгю. Маленький застенчивый, сумасшедше нервничающий Бомгю. — Все художественные кабинеты такие? — спрашивает Тэхен, когда Бомгю выключает свет во второй Студии Рисунка и закрывает тяжелую дверь.  — Ну, да. Большинство из них, — объясняет Бомгю, прикрепляя связку ключей к петле на поясе. Он чувствует, как следующее предложение горячим пламенем подступает к горлу, и приказывает себе произнести его вслух. Он справится. — Мы пойдем длинным путем, и я тебе покажу. Он показывает Тэхену студию Рисования Фигур, которая чем-то похожа на Студию Рисунка, только здесь мольберты расставлены рядами, а не по кругу, и все они обращены лицом к деревянной платформе впереди, где обычно располагаются модели. Он позволяет Тэхену заглянуть в окно кабинета 3D-печати и компьютерного кабинета для создания анимаций. Ни к одному из них у Бомгю нет доступа по карточке-ключу. И впервые в своей жизни он неожиданно жалеет, что не имеет этого доступа. Он хотел бы чувствовать вину за желание произвести впечатление на Тэхена, но этого не происходит. Возможность впечатлить этого мальчика ощущается так чертовски приятно. — Хотя у меня есть ключ-карта от компьютерного кабинета в северной библиотеке, — добавляет Бомгю, когда Тэхен отодвигает лицо от окошка двери этого кабинета. — Там у них есть планшеты для рисования. И можно рисовать прямо на экране. — Как часто ты там бываешь? — спрашивает Тэхен. Внутри Бомгю прихорашивается от интереса, который тот продолжает проявлять. — Думаю, не очень часто, — признается Бомгю. — Обычно я слишком занят, но, может быть, скоро буду там чаще. Бомгю резко сворачивает налево в другой темный коридор, до того, как Тэхен успевает спросить, откуда у него может появиться свободное время. Он открывает дверь другой студии и щелкает выключателем внутри. — Именно здесь я хожу на курс современного микс-медиа, — объявляет Бомгю. Это одна из самых больших студий в здании. Потолки очень высокие, как и во всех студиях на первом этаже. Потолок представляет собой сетку из пересечений бледно-желтых балок, труб и люминесцентных ламп, размером примерно как два баскетбольных мяча. У самой дальней стены расположены металлические стеллажи, достигающие потолка. Полки набиты студенческими принадлежностями, будущими проектами, разным хламом, важными предметами и теми, которые никто никогда не признает как собственные. Так что они, наверно, будут лежать там до тех пор, пока Солнце не увеличится в размерах и не поглотит Землю. Деревянные столы на колесиках расположены в три ряда, по три штуки в каждом, а табуретки же расставлены более хаотично и свободно. — Что это такое? — спрашивает Тэхен. Бомгю оглядывается на него и видит, как большие глаза мальчика обводят каждый уголок комнаты. Его аналитический ум, скорее всего, пытается структурировать каждую деталь. Рот немного приоткрыт, как это бывает, когда тот о чем-то слишком долго думает. — Микс-медиа? — уточняет Бомгю, и Тэхен кивает. Бомгю направляется в дальний конец комнаты, и Тэхен следует за ним. — Это типа… бесплатно для всех? Мы можем использовать 2D-материалы, такие как рисунок, краски и бумага, но также и 3D-материалы, из которых можно создать скульптуру. Так что это нечто отличное от… традиционного искусства. Я понятно объясняю? — Ага, — кивает Тэхен, в то время как его пальцы аккуратно танцуют над предметами, расположенными на дальних полках — витая проволочная вешалка для одежды, стопка бумажных журавликов, пластиковые 3D-копии парусника, кора дерева, запах которой вызывает раздражение в носу, когда мальчик с силой проводит по ней ногтями. И это кажется Бомгю забавным. Бомгю ведет их в самый дальний угол студии, где он хранит свои работы. Ставит свою сумку на пол и вслепую просит Тэхена передать ему его сумку, в то время как глаза Бомгю лихорадочно бегают по его работе, пытаясь проверить, готова ли та для показа публике… тем более, готова ли для просмотра кого-то, кто не связан с искусством… не в обиду Тэхену. Там, в углу из двух белых стен, висит холст, который он расположил так, чтобы тот закрывал угол помещения. В центре полотна он проделал отверстие, которое потом заполнил мягкими элементами, похожими на внутренние органы, которые сшил между собой так, что теперь те словно вываливаются на пол из дыры. Также из холста в разные стороны зигзагами тянутся красные ленты, которые он закрепил на стены, создавая иллюзию лазера, как в фильмах про шпионов. Эта работа еще в процессе. Он не уверен, стоит ли оставлять ленты.  Слыша, как сумка Тэхена падает на пол, он оглядывается и протягивает руку, чтобы схватить предплечье Тэхена, стараясь оставаться как можно дальше от него. Когда он шагает вперед, то чувствует, что Тэхен идет за ним. Тот всегда такой. Просто стоит и терпеливо ждет, когда другой человек объяснит, что, черт возьми, задумал. Как будто доверяет Бомгю и тому, о чем тот может думать. Это сложная задача, учитывая, какая горячая рука Тэхена под кончиками его пальцев. — Ты мне доверяешь? — спрашивает Бомгю, поддразнивая, когда ныряет под первую ленту. — Да, я думаю, — отвечает Тэхен, тоже пригибаясь. — А что? Ты ведешь меня в какую-то ловушку из фильма Пила? — Заткнись, — ворчит Бомгю, крепче сжимая руку Тэхена, осознавая, что его ногти немного царапают чужую кожу. Он чувствует, как его бросает в жар от осознания, что ему так легко общаться с Тэхеном, когда они подшучивают друг над другом. — А если серьезно, — продолжает Тэхен, делая чересчур огромный шаг, чтобы переступить ленту, которая доходит до колен. — Как кому-то позволили вот так монополизировать целый угол? Бомгю открывает рот, чтобы рассказать Тэхену правду о том, что на самом деле это его проект, и не дразнить мальчика. Но Тэхен послушно следует за ним и догоняет в конце лабиринта. И когда выпрямляется после того, как прошел под последней лентой, они оказываются очень близко, практически прижимаясь грудью друг к другу, а здесь не так уж и много места, чтобы отодвинуться. Но Бомгю все равно умудряется отскочить, убирая свою руку от Тэхена. А затем пытается рассмотреть лицо младшего, но его глаза достигают только губ напротив, после чего он, наконец, отвечает. — В этой студии нет таких понятий, как «‎позволено»‎ и «‎не позволено»‎. Мы все делим пространство. И просто так получилось, что я разместил свой проект здесь, — объясняет Бомгю, надеясь, что его ответ позволит ему посмотреть в глаза Тэхену без неловкости. Но когда он смотрит на того, понимает, что оказался неправ. Но, к счастью, глаза Тэхена прикованы к холсту и тому, что на нем располагается. — Это твоя работа? — спрашивает Тэхен, и Бомгю видит искреннее удивление в его широко открытых глазах и поднятых бровях, когда тот озвучивает вопрос. — Тэхен, ты что, правда думал, что я заставлю тебя залезть внутрь чужого произведения искусства? — спрашивает Бомгю, всерьез потрясенный таким неуважительным предположением. — Я не знаю! — сетует Тэхен, и Бомгю твердо уверен, что видит, как теплый розовый оттенок разливается по щекам Тэхена. Но ему не приходится смотреть на это слишком долго, так как в ту же секунду, когда взгляд Тэхена перемещается на него, он переводит глаза на пустой угол холста перед ними. — Просто ты так уверенно пошел сюда, поэтому я и предположил, что это нормально! — Ты такой наивный, — отмечает Бомгю. — Нет, — скулит Тэхен, и в его голосе слышится смех. Бомгю игнорирует это, вместо этого маня мальчика повернуться к картине. — Повернись, — вежливо произносит он. Тэхен моментально оборачивается. Ну конечно же, он абсолютно не наивный, ага. Бомгю медленно выдыхает, когда они наконец стоят лицом к мягкой скульптуре — раскуроченный желудок, темно-красные легкие и белеющий желудок. Взгляд Бомгю цепляется за две прикрепленные молочные железы, которые чем-то похожи на распустившиеся цветы. И он едва ли смотрит на смущающую и обвисшую бесполезную матку и пару ее фаллопиевых труб. Он надеется, что никакие детали не привлекут особого внимания Тэхена, чтобы тот осознал схожесть. Бомгю выдыхает, успокаивая себя, и тянется через Тэхена, чтобы взять его за запястье другой руки, и тянет ее к темной дыре в холсте, которая хоть и обрамлена со всех сторон мягкими тканями, отражающими внутренние органы художника, все еще выглядит темной, глубокой и пустой. Бомгю поворачивает руку Тэхена так, чтобы его ладонь была прямо напротив отверстия.  — У тебя такие холодные пальцы, — говорит Тэхен, но это всего лишь едва слышный шепот. Как будто тот знает, что лучше не отвлекаться, но при этом оказался достаточно тронут осознанием, чтобы захотеть им поделиться. Бомгю искренне не понимает, с какой стати Тэхена вообще волнует то, какие его пальцы на ощупь. Бомгю ничего не говорит, чувствуя, что Тэхен и не ожидает от него какого-то ответа. Он наполовину просовывает руку Тэхена в своеобразный вход этой работы, а затем отпускает, надеясь, что Тэхен поймет. Он чувствует, как его собственные плечи расслабляются, наблюдая, как тот делает в точности то, что ему было указано, и просовывает руку глубже. Лицо Тэхена выражает абсолютную сосредоточенность, когда его глаза прикованы к собственной руке, погружающейся в произведение Бомгю. — Разве это не безумие? Ты трогаешь мои внутренности, — шутит Бомгю, но только из-за того, что он очень сильно нервничает, чтобы рассказать Тэхену всю правду. В какой-то степени это его автопортрет. Это его внутренние органы. То самое темное пустое пространство внутри него, которое он чувствует каждый день. Он ожидает, что Тэхен сделает то, что делают и все остальные, когда он произносит эту шутку, в шоке отдернет руку от отвращения. Но тот абсолютно не двигается. — Ох, — это все, что тот произносит. Это своего рода просто вздох с каким-то красноречивым оттенком замешательства от непонимания, но желания понять. Бомгю открывает рот, чтобы отпустить очередную шутку. Он уже набирает воздух в грудь, чтобы произнести ее вслух, когда понимает, что слова, которые он собрал воедино, будут оскорбительными. Слова вертятся у него на языке: «‎Каково это — когда твои пальцы внутри меня?»‎. Бомгю чувствует, как у него загорается лицо, а желудок сворачивается от подступающей тошноты из-за такого небрежного намека, который он даже не может произнести вслух. Тэхен не обращает внимания на внутреннюю панику Бомгю. Еще через мгновение он просто просовывает руку дальше, как будто хочет узнать больше, и внимательно наблюдает, как его запястье и предплечье начинают исчезать. От этого тело Бомгю немедленно нагревается. Его желудок наполняется свинцом, а в груди бурлит адреналин. К счастью, на этом его произведение не заканчивается. За холстом есть еще один фрагмент, который не виден. Это еще одна мягкая полость, наполненная запекшейся кровью, органами и прочими, менее анатомически правильными вещами, созданными из пряжи, войлока и меха. Но все равно никто не увидит этого глазами. — Там есть сердце? — внезапно спрашивает Тэхен. Бомгю смотрит вниз, на руку Тэхена. Тот просунул ее уже по локоть и словно шарит внутри, как человек, который тянется за чем-то, что завалилось за диван. — Ага, — отвечает Бомгю. На самом деле он не уверен, что ему делать или говорить прямо сейчас. Тэхен очень заинтересован и серьезен. А Бомгю представляет собой какое-то сбитое с толку сочетание нервозности, взволнованности, признательности и возбуждения от всего происходящего. Ой. Он возбужден. Он действительно возбужден. Может быть, он оказался прав: каково это — когда твои пальцы внутри меня, Кан Тэхен? И, возможно, это из-за того, что недавно его профессор назвал эту работу «вагинальной ‎по своей сути»‎, а теперь он позволяет своему репетитору по физике засунуть туда его ебаную руку. Но, может, это и из-за того, что Тэхен воспринимает это чертовски серьезно. Тот мычит, возвращая Бомгю в идиотскую реальность. В которой они стоят так близко, что тело Тэхена немного касается его собственного. В которой Бомгю напрягается изо всех сил, чтобы игнорировать любые естественные реакции своего тела, которые пытаются его затопить. Судя по всему, Тэхен нашел то, что искал, потому что уже медленно вытаскивает руку, стараясь ничего не задеть. — Тебе надо убрать ленты, — внезапно говорит тот. — Ой, — вздыхает Бомгю, немного ошеломленный такой внезапной критикой, которая на самом деле должна состояться только через два дня. — Прости, — произносит Тэхен, отступая. — Я имею в виду, что понимаю, они вызывают ощущение недоступности, но я также думаю, что у людей должна быть возможность прикоснуться к этому. Это лучшая часть. Теперь Бомгю точно знает, что он краснеет. Тэхен иногда может быть таким обезоруживающе прямолинейным. Он отталкивает назад ту часть себя, которая теперь уже не хочет, чтобы кто-то другой прикасался к его произведению. Только Тэхен. Потому что только Тэхен понимает, как быть нежным и очень вдумчивым, даже если он на самом деле не понимает, сколько это произведение искусства значит для Бомгю. Он стряхивает с себя эти мысли. Это не какое-то сексуализирующее произведение искусства. Это произведение, показывающее его эмоции. Грубое, вуайеристское и сбивающее с толку. И когда кто-то прикасается к нему, это ничего не значит. Только если это не Тэхен. — Да, возможно, ты прав, — соглашается Бомгю. Он разворачивается, уже готовый покинуть ситуацию, в которую сам же их и завел. Он дергает за ленты, из-за чего маленькие серебристые гвоздики падают на пол. Теперь они с Тэхеном выходят без труда, оставляя после себя расчищенное пространство. Бомгю поднимает с пола сумку Тэхена и молча отдает ее ему. — Пошли отсюда, — наконец говорит он. — Как скажешь, — уклончиво соглашается другой. Когда Бомгю наклоняется, чтобы поднять свою сумку, которая тяжелее, чем обычно, постоянная ноющая боль в груди внезапно перерастает в нечто большее, с тем знакомым ощущением, когда его ребра сжимаются. Он всегда чувствует себя невозможно глупым, когда выходит из дома в бандаже, а потом остается в нем, сидя в студии, на протяжении целого дня до самой ночи. И это НАМНОГО дольше того времени, чем ему разрешено находиться в перевязке. Он морщится, после чего прижимает два пальца к ребрам, массируя их кругами, чтобы немного облегчить боль. — Ты в порядке? — спрашивает Тэхен, и на его лице отражается очевидное беспокойство. — Да, — отвечает Бомгю, чувствуя себя смущенным из-за того, что его мальчишеская маска всего на одну секунду сползла перед Тэхеном. — Все в порядке. Он поднимает свою сумку, игнорируя боль, только ради того, чтобы Тэхен больше не лез не в свое дело. — Ты уверен? — снова спрашивает тот. — Да, — на этот раз намного увереннее говорит Бомгю, стараясь не злиться из-за того, что кто-то просто внимателен по отношению к нему. — Не переживай. Поездка на метро домой проходит тихо. Еще недостаточно поздно, чтобы вагоны были пусты. Но Бомгю и Тэхен просто обмениваются маленькими комментариями, когда замечают медленно идущих людей, копошащихся в своих телефонах. Происходящее чем-то похоже на то, что у них двоих уже было раньше, а потом закончилось катастрофой. Но Бомгю чувствует, что сейчас это совсем другое. Он внимательно слушает то, что говорит Тэхен, обдумывает услышанное, не паникуя, когда между ними повисает небольшая пауза. Он может сказать наверняка, что мальчик устал. Это то, что он никогда не замечал до этого — скорее всего, потому, что Тэхен все еще способен держать себя в вертикальном положении и оставаться при этом таким же собранным, отзывчивым, даже когда устал. В то время как Бомгю превращается в бормочущий беспорядок. Дорога до общежития Тэхена и места проживания Бомгю относительно одинакова. Они всегда это знали. Просто никогда до этого не ходили одним и тем же путем, потому что им всегда было проще этого не делать. Бомгю обычно ходил этим путем только с Хюнин Каем. Тэхен тихо напевает себе под нос, пока они идут, но почти не произносит вслух ни слова. Его высокие ноты соединяются со звуком их шагов по сырому асфальту и шуршанию автомобильных шин, которые рассекают лужи достаточно близко к тротуару, чтобы можно было облить пешехода. Эта прогулка приятная. Из-за чего Бомгю чувствует себя как-то… чуднó. Возможно «иллюзорно» даже лучше подходит для описания этого ощущения. Его желудок скручивается в узел, когда они доходят до квартала Тэхена, и слова уже начинают неприятно подниматься в его горле. — Ладно, увидимся… — говорит Тэхен, поднимаясь по нескольким ступенькам к двери общежития. Он внезапно замолкает, по-видимому, задумавшись. — …не знаю. Но просто… увидимся. Бомгю лишь мычит в знак согласия, а мышечная память уже блокирует его рот на замок и заставляет ноги направиться в сторону дома. Он слышит звук щелкающей дверной ручки, когда младший дергает ее. — Тэхен, подожди, — говорит Бомгю, удивленный, когда слышит свой собственный голос. — Я хочу как-нибудь угостить тебя ужином. Ну, знаешь, чтобы отблагодарить тебя. Как начало погашения их давнего долга. — Ты не обязан, — немедленно отвечает Тэхен, и Бомгю жалеет, что до этого не сделал ставку на то, что мальчик именно так и скажет, потому что он без единого сомнения знал, что именно это тот и скажет. — Я не настаиваю. — Чувак, я буквально умру от смущения, если не отплачу тебе каким-нибудь, блять, образом за репетиторство, а теперь и за сегодняшний вечер, — настаивает Бомгю, немного смущенный тем, что ему надо раскрыть свое смущение, чтобы в последствии иметь возможность от него избавиться… и это смущающе. — Я получил прибавку к зарплате на работе, так что теперь все будет хорошо. Я могу себе это позволить, обещаю. Тэхен кажется немного растерянным этими словами. — О, круто, — говорит тот, но звучит это вовсе не как «О, круто». — Так ты позволишь мне? — спрашивает Бомгю. — Да, просто скажи мне, когда, — отвечает Тэхен. А затем, после стольких лет, наконец наступает очередь младшего стать тем, кто разобьет другому сердце, и попрощаться первым. — Спокойной ночи, Бомгю. Старший расправляет плечи и отворачивается от ступеней, не совсем понимая, почему он так разочарован. — Эй, Бомгю, — раздается голос Тэхена у него за спиной. Когда Бомгю разворачивается на пятках, чтобы снова повернуться к мальчику лицом, счастливое выражение на лице Тэхена практически заставляет его почувствовать головокружение. — Тебе стоит показывать свои работы бóльшему количеству людей. Я думаю, что ты будешь удивлен. Они понравятся каждому. Желудок Бомгю совершает кувырок, когда он понимает, что хочет спросить, включен ли Тэхен в понятие «каждому». — Спокойной ночи, Тэхен, — вместо этого говорит он. —- Это странно для Тэхена, вернуться в свою комнату в общежитии после вечера, проведенного в студии с Бомгю, разблокировать свой телефон и не увидеть никаких сообщений от Гю, отправленных Терри. Они общаются друг с другом подобным образом только около десяти дней. Просто до этого момента ему не приходила в голову мысль о том, насколько они привязались друг к другу. Он злится на себя за это. Он не должен был позволять им становиться друзьями, доверять, относиться друг к другу, как к другу. Когда, видит бог, друг не переводит другу сотни долларов раз в неделю. Он чувствует себя странно, пытаясь осознать две версии Бомгю, которые он теперь знает. Гю, который немного застенчивый, но прямолинейный, когда ему это выгодно, и Бомгю, который резок и груб по отношению к нему, но временами смягчается. Что Тэхен никогда не может предугадать. И он в ярости на самого себя за то, что первым начинает набирать сообщение, вместо того, чтобы дать Гю возможность самому прийти к нему. Он прекрасно понимает, что тем самым нарушает свои основные правила Шугар Бадди . Он изо всех сил пытается злиться на себя за то, что его грудь ощущалась такой окрыленной, разгоряченной и воздушной каждый раз, когда Бомгю прикасался к его запястьям и рукам в студии. Это казалось естественным — то, что он не мог игнорировать нежность, которую чувствовал в своем теле, видя, как загорается лицо Бомгю, пока тот водил Тэхена из кабинета в кабинет. Он вздрагивает от шока, когда на его телефоне снова вспыхивает уведомление из их чата, огорченный тем, что, скорее всего, случайно отправил полуночное «‎Привет»‎. С осторожностью он смотрит на экран. Гю: Эй, ты не спишь? Терри: Неа в чем дело? Гю: Я просто хочу кое-что уточнить Гю: Извини, я знаю может раздражать то что я только сейчас спрашиваю тебя об этом Гю: Я знаю это может показаться неблагодарным Терри: Нет, все в порядке. Я бы хотел чтобы тебе было комфортно. Гю: Окей, и прости если это странно, но ты гей? Гю: Я просто чувствую что это может быть странно, так как до этого я говорил о нюдсах и всем таком до того как спросил это. Я просто предположил что… парни которые занимаются… этим? обычно они геи? Гю: Я знаю что это не обязательно должно быть именно так. ты не обязан мне отвечать. Терри: Я думаю что мне нравятся парни если это то что ты имеешь в виду. И, боже, как же он хочет сказать это Бомгю в реальной жизни. У него просто не хватает смелости произнести это вслух, не объясняя Бомгю, зачем он вообще это говорит. Он боится, что это может отпугнуть Бомгю, если покажется слишком личным или прямолинейным. Нет, он просто молчит и позволяет тому думать, что ему нравятся только девушки… что в какой-то степени правда. Но это ничто по сравнению с парнем, который в настоящее время владеет всеми его мыслями ежечасно. Терри: Но я делаю это не поэтому, извини. Это вообще не имеет никакого отношения к делу. Терри: И нет, это не было странным вопросом. Терри: Ты можешь спрашивать все, что захочешь. Но я не думаю, что нам следует знать слишком много личных вещей друг о друге. Гю: ой да ладно тебе Гю: мы друзья, разве нет, Терри? Гю: ты мой шугар приятель! Гю: Ииии у меня есть еще один вопрос– Гю: Я могу показать тебе свои работы? Гю: Просто мой друг сказал что я должен начать показывать их людям. Тэхен едва может разобрать хоть одно слово из сообщения, потому что его взгляд цепляется за это глупое маленькое слово, начинающееся на букву Д, и не может сдвинуться дальше. Он сказал это меньше часа назад. Неужели Бомгю говорит о нем? Терри: Мы друзья? Гю: Разве я не это только что написал? Черт, черт, черт. Тэхен с трудом удерживает пальцы на клавиатуре телефона. Это его первый промах, и он едва ли предполагает, как объясниться. И пытается изобразить беспечность. Терри: Ах да. Гю: Но я написал буквально 2 минуты назад что мы друзья лол! Гю: В любом случае я думаю что ты возможно в некотором роде безопасный человек которому я могу показать свои работы потому что я даже не могу стесняться перед тобой, ведь даже не знаю тебя. Терри: В этом есть смысл. да, пожалуйста покажи. Бомгю больше ничего не пишет. Он просто сразу же отправляет в чат четыре фотографии. В ту же секунду, как Тэхен написал, что это будет нормально. Тэхен листает их, чувствуя себя неуверенным, но взволнованным. Ни на одной из фотографий нет скульптуры, которую Бомгю так хотел показать ему сегодня. Тэхен чувствует себя подозрительно хорошо из-за этого — зная, что есть что-то, что Бомгю хочет показать Тэхену и только Тэхену. Бомгю прислал ему две работы, выполненные черными и белыми ручками. Третья — очень яркий и красочный рисунок, и последняя — натюрморт. Картина определенно является частью заданий с занятий. Цвета на ней насыщенные, а стиль показывает высокий уровень в академическом рисунке и талант во взаимодействии с материалами. Но на самом деле это не то, что отражает стиль Бомгю, как теперь знает Тэхен. Он рискует, предполагая в своей голове, что, скорее всего, это те работы, которые Бомгю покажет, чтобы доказать, что он талантлив, а потом уже покажет что-то личное. Работы выполнены в ярких цветах, контрастирующих с черными линиями чернил. Как будто вдохновлены традиционным стилем тату мастеров, изображающих животных и части тела, разбавленные крупными печатными буквами. Тэхену всегда нравились работы Бомгю в этом стиле. Они кажутся такими идеальными и чистыми. Это что-то, что никогда ему не разонравится. Терри: Вау! Это невероятно, Гю. Терри: Ты действительно талантлив выглядит так словно ты очень много работаешь. Терри: Это просто восхитительно. Гю: о прекрати единственная сладость которую я хочу получать от тебя должна начинаться со значка доллара. Гю: хотя продолжай Гю: просто пошутил Гю: Если только… Бомгю на самом деле такой милый, но Тэхен только что осознал кое-что, что завладело его разумом. Он вроде как всегда хотел попросить Бомгю нарисовать ему татуировку. Он хотел попросить об этом тысячу раз еще до того, как записался на сеанс к мастеру. Но тысячи причин говорили ему этого не делать. Сначала ему казалось, что будет неловко добавлять деньги в их итак напряженные взаимоотношения (какая ирония), а потом он понял, что будет неловко делиться с Бомгю какой-то личной информацией, учитывая, что они едва ли знают друг друга. За последние несколько месяцев у него находилось сотни оправданий — Бомгю кажется занятым, ему могут не понравиться идеи Тэхена, или тот сделает что-то, что не понравится Тэхену (хотя это звучит как что-то невозможное, но он все равно этого боится). Хотя он бы все равно нанес это на свое тело в знак почетного уважения. Терри: Эй мне кажется я только что кое-что придумал. Терри: В обмен на деньги. Терри: И, я уверен что многие просят тебя об этом так что держу пари это чертовски раздражает но… Терри: Ты бы согласился нарисовать мне эскиз татуировки? После более чем пяти минут отсутствия ответа и задержки дыхания во время бесполезного залипания в темноту над его кроватью, он наконец-то чувствует, как вибрирует его телефон. Гю: Знаешь что? Я думаю что могу это устроить.